Глава 8 2 page

Велвет только вздохнула над непривычностью всего этого и безропотно последовала за одной из женщин в свою комнату, где ее поджидал коротенький пухлый человечек в белых турецких шальварах и белом жилете без рукавов.

– Меня зовут Адали, – представился он. – Меня приставили к тебе в услужение, принцесса.

– Я не принцесса, – сказала Велвет.

– Ты должна быть ею, – сказал евнух улыбаясь, – ибо я могу служить только принцессе.

– Я Велвет Гордон, графиня Брок‑Кэрнская, Адали.

– Я не знаю, что такое «графиня», но знаю, что такое принцесса, а ты так же прекрасна, как любая из принцесс. А я их видел. Ты должна быть принцессой.

Велвет рассмеялась. Ей нравился этот толстенький человечек с его острыми, лукавыми карими глазками.

– И сколько же принцесс ты видел в своей жизни, Адали?

– Ну, – задумался он, – прежде всего принцессу Эмбе, любимую жену Властителя. Потом была еще принцесса Хандеша, принцесса Биканара, принцесса Джайсалмера, принцесса Пурачадха, если упомянуть только некоторых жен Властителя Акбара. Мне иногда кажется, что каждый раз, когда наш повелитель подписывает мирный договор с каким‑нибудь другим повелителем, одним из его пунктов становится очередная, достигшая брачного возраста принцесса! И почему только я не рожден великим ханом? – Он так заразительно засмеялся, что Велвет тоже развеселилась.

Она уселась среди подушек и взглянула на Адали.

– Твой французский ужасен! – выбранила она его. – Где ты ему только учился? Я намерена научить тебя говорить правильно, Адали.

– О да, очень хорошо, принцесса! Я очень хотел бы научиться всему, чему ты пожелаешь. Мой отец, простой матрос из Бретани, женился на моей матери, мусульманке, и поселился в городе Камбее. У них была маленькая мастерская на набережной по ремонту парусов. От отца и его друзей‑матросов я и научился говорить на языке франков. Они были простыми людьми, принцесса.

На мгновение Велвет почувствовала неловкость из‑за того, что поддразнивала его. Ей повезло, что Адали вообще говорит по‑французски, не важно как.

– Прости меня, Адали, – сказала она виновато. – Я была жестока с тобой, на самом же деле я рада, что ты можешь говорить со мной.

– Не стоит извиняться, принцесса, – любезно ответил он ей. – Я твой раб, и ты можешь говорить и делать со мной все, что хочешь. – Ее искреннее сожаление тронуло его, и он поклялся всегда быть ей преданным.

Велвет же очень удивилась его словам. У нее никогда не было рабов. Чтобы скрыть смущение, она сказала:

– Садись, Адали, и постарайся ответить на все вопросы, которые я тебе задам. Что это за место – Фатхнур‑Сикри? С одной стороны, это вроде бы город, а с другой – нет.

Улыбка озарила его круглое лицо.

– Когда кончатся дожди, я покажу тебе Фатхнур‑Сикри, – сказал он, – ибо это на самом деле большой город. Его построил Властитель Акбар, и почти десять лет здесь была его столица. Он покинул ее пять лет назад и перебрался на север, в Лахор. Говорят, что он сделал это из‑за шейха Салима, святого человека, жившего здесь и предсказавшего рождение трех сыновей Властителя Акбара. Этот шейх очень не любил шум и суету столицы.

На самом деле это вряд ли так. Властитель Акбар покинул Фатхнур‑Сикри из‑за нехватки здесь воды. Город расположен на краю Великой Индийской пустыни, здесь мало колодцев, так что мы зависим от хранилищ и водосборных бассейнов. А дожди здесь – редкость, за исключением сезона муссонов. Воды для снабжения города не хватает, надо ведь поливать сады и питать фонтаны. Вот почему Властитель Акбар покинул Фатхнур‑Сикри. Но этот город по‑прежнему любим им. Время от времени он наезжает сюда. Последний раз это было три года назад.

– Так вот почему он кажется покинутым, – сказала Велвет. Адали кивнул.

– Сейчас здесь не много жителей, – подтвердил он.

– А что, с Властителем Акбаром путешествует весь его двор, как это принято у королевы Англии?

Адали захихикал.

– Иногда да, иногда нет. Сейчас как раз такой случай, когда Властитель Акбар пожелал какое‑то время побыть один. – Евнух, казалось, помрачнел и понизил голос. – Этот год не самый удачный для моего господина. Его сыну, принцу Салиму, исполнилось двадцать, и его начал раздражать постоянный контроль за ним со стороны отца. Двум его сводным братьям – девятнадцать и семнадцать. Их зовут принц Мюрад и принц Даниял. Они тоже недовольны своим отцом, как, впрочем, и друг другом. Два младших сына излишне пристрастились к вину, и поговаривают, что принц Салим дня не может прожить без опиума. Никто из них не похож на своего отца. Он любит их, но мне кажется, что они доставляют ему много печалей.

Он великий король. Властитель Акбар. При нем объединилась почти вся Индия. Законы, суд и налоги наконец‑то стали справедливыми. По дорогам можно спокойно путешествовать, не опасаясь за свою жизнь или кошелек. Он любит и поощряет музыкантов и ремесленников. Он человек большого ума и любознательности. Он построил здесь, в Фатхнур‑Сикри, специальный дом и пригласил священников всех религий, включая христианскую, приехать и принять участие в открытых дискуссиях с ним и любым желающим. У него нет никаких предрассудков, как у наших предыдущих правителей. Он даже снял особый налог с радж‑путов! Он хороший и добрый человек, но в последнее время чувствовал себя не очень хорошо, поэтому и приехал в Фатхнур‑Сикри, чтобы восстановить силы.

– Расскажи мне о его жене, – наивно попросила Велвет, совсем забыв рассказ Адали о нескольких принцессах.

– Женах, принцесса! У Властителя Акбара тридцать девять жен, по последнему счету, и несколько сотен наложниц. В общей сложности в гареме моего повелителя живет около пяти тысяч женщин, включая всяких родственниц, служанок, рабынь и прочих! – Он опять хихикнул. – Жена! Ха‑ха! – Потом вдруг стал серьезным. – Ты, моя принцесса, насколько я понимаю, станешь новой любимой женой Властителя Акбара. Ты выглядишь не так, как наши женщины, но ты очень, очень красивая. Он не мог не влюбиться в тебя. Велвет была явно потрясена.

– Я замужняя женщина, Адали, – серьезно сказала она. – И здесь я оказалась только потому, что португальцы похитили меня!

Прежде чем евнух успел ответить, дверь распахнулась, и в комнату вошел Акбар. Адали приник к полу, изображая полную и абсолютную покорность.

– Встань, Адали, – приказал Властитель. – И принеси нам чего‑нибудь освежающего.

Раб вскочил на ноги и выкатился из комнаты. Затем, к удивлению Велвет, Властитель уселся на постель рядом с ней, глядя ей в лицо. Он беззастенчиво рассматривал ее несколько долгих минут, заставив ее покраснеть.

– Я не хотел смущать вас, – извинился он, – но вы так невероятно красивы. Никогда прежде ни в одной женщине не встречал я такой изысканной красоты, а я, уж поверьте, перевидал на своем веку немало красавиц. Но никогда, однако, не видел глаз, как изумруды, или волос такого роскошного рыжеватого цвета, как земля моей родины.

– У большинства женщин в моей стране прекрасная кожа, сир, – ответила Велвет, – и у многих, если почти не у всех, светлые глаза. У моей матери, например, глаза голубые, как море.

– А у вашей матери волосы такого же цвета, как и у вас?

– О нет, сир. У обоих моих родителей волосы темные. Я же унаследовала волосы от бабушки, графини де Савиль. Он улыбнулся ей:

– Расскажите мне о вашей родине, об Англии.

– Это холодная, зеленая, холмистая страна, покрытая садами и полями. Там много озер и рек, больших городов. Самый большой – Лондон. Наша королева восхитительнейшая, умнейшая и храбрейшая из всех правителей. Все короли Европы благоговеют перед ней.

– Только не португальцы, – рассмеялся Акбар.

– Португальцы! – презрительно фыркнула Велвет, рассердившись. – Лакеи Филиппа Испанского, мечтающего занять законный трон нашей королевы. Трон, который не оспаривала даже ее сестра, королева Мария, которая была женой короля Филиппа.

Он был очарован; очарован ее явным умом, быстрой правильной речью и тем, как она морщила носик от отвращения при упоминании о португальцах. Он хотел бы знать о ней больше, гораздо больше.

– Вы любите свою Англию, я вижу. Расскажите мне теперь, как вы попали в Индию.

В комнату вернулся Адали с вином и пирожными, которые он поставил на маленький столик у подножия постели. Потом он тактично исчез.

Лицо Велвет опечалилось. Откуда ей следует начать, задумалась она и глубоко вздохнула:

– Королева очень хотела начать торговать с Индией, сир. Когда экспедиция Ньюбери и Хокинза не вернулась по прошествии всякого мыслимого и немыслимого времени, ее величество попросила мою мать послать несколько судов в Бомбей. Моя мать, еще в молодости создавшая огромную торговую империю, и мой отец снарядили экспедицию и отплыли. Когда они уже приближались к цели своего путешествия, разразился короткий, но жестокий шторм, они сбились с пути и, потеряв управление, были вынуждены высадиться в Бомбее. Здесь их и моего старшего брата арестовали португальцы, и, не будь моя мать приверженкой святой католической церкви, они бы их не задумываясь убили. Вместо этого португальцы потребовали огромный выкуп, который мои родители согласились выплатить. Мой брат отплыл назад в Англию, чтобы собрать выкуп, а когда он вернулся сюда, я приехала с ним.

– Зачем? – спросил Властитель. – Разве такая поездка небезопасна?

– Сир, мой муж умер как раз перед этим, и я не могла себе представить, как буду дальше жить при дворе, где все напоминало мне о моем Алексе. – Одинокая чистая слеза скатилась по ее лицу, и, не задумываясь над интимностью этого жеста, он протянул руку и смахнул слезу с ее щеки.

– Не плачьте, – тихо проговорил он.

– Это была такая бессмысленная смерть, сир. Мой муж был убит на дуэли чести, в которой не хотели участвовать ни он, ни его противник. Он приехал из страны, расположенной к северу от нас, из Шотландии. Мы были женаты всего несколько месяцев, и у нас нет детей. Из‑за меня прервался его род, и мне предстоит жить с этим грехом на душе всю оставшуюся жизнь!

Ее прекрасные глаза налились слезами, и не в силах сдержать себя, Акбар взял ее за руки, пытаясь утешить.

– Видимо, так пожелал Господь, иначе ваш супруг оставил бы вас с ребенком во чреве, – возразил он ей.

Велвет не могла признаться, почему на самом деле она не зачала до сих пор. Взяв себя в руки, она продолжила свою историю.

– Мы поплыли не тем путем, каким обычно плавают в Индию португальцы, – сказала она, – Корабли моей матери находятся под защитой алжирского бея, поэтому мы могли без опаски плыть в непосредственной близости от африканского берега, что позволило нам сэкономить почти целый месяц пути. Мы плыли маленькой флотилией из нескольких кораблей, и погода нам благоприятствовала. Мы попали всего в несколько незначительных штормов и без приключений добрались до Бомбея.

Мурроу, мой брат, человек очень умный. Он приказал нашей флотилии ждать на рейде, а сам отправился в Бомбей на флагманском корабле. Он хотел убедиться, что матери и отцу не причинили никакого вреда, что они еще живы, прежде чем передать все собранное золото португальцам.

– Вы знаете, сколько было золота? – как бы между делом спросил Властитель.

– Брат говорил, что всего двести пятьдесят тысяч золотых. Его загрузили на все корабли. Поэтому нельзя получить выкуп, не захватив все суда. – Велвет чуть заметно улыбнулась. – Мурроу очень умен, – повторила она. – В этом он похож на нашу мать.

– И что же случилось, когда вы достигли Бомбея? – спросил Акбар.

Велвет передернуло, несмотря на жару.

– Прежде чем мы успели бросить якорь, – сказала она, – мы увидели на причале небольшой отряд португальских солдат. Ее глаза загорелись гневом от воспоминаний…

День был невыносимо жарким, и яркое солнце заливало все вокруг. До них доносились шум и самые разнообразные запахи, пока абсолютно голый потный человек закреплял на пирсе их причальный конец.

– Ты останешься в каюте, – предупредил ее Мурроу. – Не хочу, чтобы португальцы видели тебя. Здесь не так много европейских женщин. Я хочу убедиться, что мать и Адам в безопасности, прежде чем дам сигнал другим кораблям входить в гавань.

– Мы здесь задохнемся от жары, – запротестовала Велвет. – Почему я не могу пойти с тобой? Я хочу увидеть маму и папу!

– Сначала предстоит довольно жаркая и трудная торговля, малышка, и Адам спустит с меня шкуру, если я подвергну тебя какому‑нибудь риску. Я хочу, чтобы ты и Пэнси оставались в безопасности.

– Хорошо, – вздохнула Велвет. – Если мы должны оставаться здесь, значит, мы останемся. Доставай шахматы, Пэнси, сыграем партию.

– Слушаюсь, миледи, – ответила Пэнси. – Можно ли нам хотя бы открыть носовое окно, мистер Мурроу? Может, хоть какой ветерок подует. Господи, никогда не была в такой жарище! Прямо колени дрожат.

– Да уж, – согласился с ней Мурроу. – Эта жара просто оглупляет, твоя правда. Открой окна, может быть, это поможет.

– И теперь, когда мы причалили к берегу, можете пить столько воды, сколько влезет. – Он улыбнулся обеим женщинам, пока они неохотно рассаживались за шахматным столиком, и поспешил из каюты. Как только он вышел, Велвет встала и быстро выскользнула следом за ним. Очутившись на палубе, она спряталась за бочкой, откуда могла все отлично видеть.

Корабль был надежно причален, а на берег сброшены сходни, чтобы несколько сурово‑вежливых иезуитов могли подняться на борт.

– Вы быстро вернулись, капитан О'Флахерти, – проговорил Эстебан Рун Орик, личный советник губернатора, ступив на корабль.

– Где моя мать и ее муж? – требовательно спросил Мурроу. – Часть нашего уговора – присутствие моих родителей на берегу этой крысиной дыры. Я должен убедиться, что они живы и с ними все в порядке. Где же они?

– У нас возникли некоторые сложности, – начал святой отец успокаивающим тоном, – но разве не дал я вам слово святой церкви, что им не будет причинено никакого вреда, капитан?

– Тогда где же они, отец Орик? – Мурроу еще раз обежал взглядом причал, и внезапно что‑то кольнуло его. Когда они отплывали в Англию, поврежденный корабль матери был пришвартован как раз у этого пирса. Сейчас же его нигде не было видно. Он моментально понял, что произошло. Они бежали! Его мать и Адам нашли какую‑то возможность для побега и, конечно, не замедлили воспользоваться ею!

– Они бежали! – с триумфом в голосе воскликнул он.

– Да, – признался священник. – Три месяца назад. – На его тонких губах мелькнула легкая улыбка. – Ваша мать – изумительная женщина, капитан. Как вы знаете, мы заключили в тюрьму основную часть ее команды, оставив на борту только несколько человек для ремонта корабля. И тем не менее она как‑то ухитрилась освободить всю свою команду, обезоружить солдат, охранявших судно, и выйти в открытое море. Его превосходительство губернатор весьма огорчен таким поворотом событий.

– Ничуть не сомневаюсь в этом! – Мурроу улыбался во весь рот.

– С вашей стороны, капитан, было очень благородно вернуться, чтобы заплатить выкуп, – проговорил отец Орик.

– Ну, ну, падре, – ответил Мурроу. – Я не вижу причин платить за что‑то, чего у вас нет. – Он был невероятно доволен тем, что его мать сыграла такую шутку с португальцами. То‑то будет разговоров в Англии, когда они вернутся, а если еще он сможет привезти назад весь выкуп в целости и сохранности, ему могут даже даровать рыцарское достоинство. Сэр Мурроу О'Флахерти. Да, его Джоан это понравилось бы.

– Но мы же договорились… – начал священник.

– Нет, – прервал его Мурроу. – Ваш губернатор, презрев все законы гостеприимства, незаконно захватил мою мать, ее мужа и их беспомощное судно, когда они зашли в порт в поисках помощи. Потом он еще и потребовал выкуп, как какой‑нибудь пират. Договор же с пиратом не может быть вопросом чести.

– Мне очень жаль, капитан, что вы так смотрите на этот вопрос, ибо половина денег предназначалась на нужды церкви здесь, в Индии, и я не могу допустить, чтобы мы их потеряли. Как истинный сын церкви, вы должны это понимать.

– Вы ничего не можете сделать, падре, – спокойно ответил Мурроу.

– Ошибаетесь, могу, – ответил иезуит, неспешно указывая рукой куда‑то в сторону.

Глаза Мурроу проследили за направлением его жеста, и, к своему ужасу, он вдруг обнаружил, что его корабль окружен большим отрядом португальских солдат, которые до этого, видимо, прятались в тени пакгаузов на берегу, а сейчас часть из них уже поднялась на борт.

– Вы зря теряете время, падре, – попытался он сблефовать. – На корабле нет никакого золота.

– Я никогда не поверю, что вы вернулись без выкупа, – сказал отец Орик. – Если золота нет на этом корабле, значит, оно есть на других, которые ждут вашего сигнала, прячась за горизонтом, капитан.

– Этого, падре, вы никогда не узнаете, ибо я не намерен ни подтверждать, ни опровергать вашу догадливость.

– Значит, вы не будете возражать, если мы обыщем корабль? – последовал вопрос.

– А у меня есть выбор? – пожал плечами Мурроу. Велвет выскользнула из своего укрытия и нырнула назад в большую каюту брата, чтобы поделиться с Пэнси новостями. Она чувствовала такую же радость, как и ее брат, от этих новостей. Пэнси тоже была довольна, но по другой причине:

– Значит, нам не придется задерживаться здесь, миледи? Мы можем прямо сейчас развернуться и плыть домой? Отлично! Господи, эта жара доконает меня. Я бы не смогла прожить здесь целый месяц.

– Бедняжка Пэнси, – пожалела ее Велвет. – Для тебя, конечно, это было нелегкое путешествие – морская болезнь в первые месяцы и эта жара сейчас. Я попрошу Мурроу запастись для нас свежими фруктами и овощами, прежде чем мы отчалим. Мы так давно не ели ничего подобного.

– Да, это будет чудесно, миледи. Может быть, это из‑за морского воздуха, но мне так хочется фруктов. Не пойму, как это мой папаша болтается в море по многу месяцев кряду, и так из года в год.

– Он оставался дома достаточно надолго, чтобы сделать с твоей матерью всех ваших детей, – пошутила Велвет. Пэнси в ответ весело рассмеялась:

– Ага, ваша правда! И все‑таки я не понимаю, как он и другие моряки выносят все это. Ваш брат, спасибо ему, выбрал маршрут вблизи африканских берегов. Мы причаливали к берегу, пополняли запасы воды и пищи. Иначе я вообще не смогла бы все это пережить, миледи. Надеюсь, у вас не появилось склонности к морским путешествиям, как у вашей матушки?

– Нет, Пэнси, не появилось. Я буду рада вернуться домой в Англию! Первое потрясение от смерти Алекса сейчас уже прошло, хотя я никогда не смогу забыть его и проведу остаток жизни, оплакивая его. Мы будем вести спокойную, уединенную жизнь, Пэнси. Я не хочу ни возвращаться ко двору, ни жить в Лондоне. Я проведу свои дни в Королевском Молверне с моими родителями, заботясь о них.

Практичная Пэнси подавила смешок: не пристало ей смеяться над своей госпожой. Велвет может, конечно, думать, что она проживет оставшуюся жизнь вдовой, но Пэнси подозревала, что в конце концов она опять выйдет замуж, уж слишком много в ней жизни, чтобы оставаться одинокой и никем не любимой. Когда господин Адам и госпожа Скай постареют!.. Эти двое никогда не состарятся, подумала Пэнси.

– Да, миледи, – вместо этого ответила она, – здорово снова очутиться дома.

Ее слова еще не успели замереть в воздухе, когда дверь рывком распахнулась и каюту заполнили солдаты, которые начали совать свой нос и шарить повсюду, открывая шкафы и вытаскивая из них ее одежду.

– Как вы смеете! – вскричала Велвет. – Немедленно прекратите! Убирайтесь из каюты!

Они не поняли ее слов и продолжили свою деятельность. Велвет попыталась остановить их силой, толкая, вырывая у них из рук свою одежду с искаженным от ярости лицом. Солдаты ухмылялись, развлекаясь ее гневом. Хотя и было уже ясно, что никакого золота в капитанской каюте нет, но европейские женщины в этих краях такая редкость! Их начальники наверняка не будут возражать, если они немного развлекутся с этой еретичкой‑англичанкой.

Панси, заметив изменение их настроения, незаметно выскользнула из каюты и помчалась искать Мурроу.

С гневным криком Мурроу устремился в свою каюту, за ним последовал отец Орик. Велвет, однако, прекрасно защищала себя от солдат губернатора сама. Она швырнула флаконом духов в одного из них, угодив ему точно в лоб и свалив его в беспамятстве на пол.

Теперь над ним сгрудились тревожно переговаривавшиеся товарищи.

– Кто эта разгневанная молодая женщина? – спросил иезуит.

– Моя сестра Велвет Гордон, графиня Брок‑Кэрнская, – ответил Мурроу, облегченно улыбнувшись. – Велвет, малышка, представляю тебе отца Эстебана Рун Орика, советника губернатора.

– Святой отец, ваши люди неуправляемы, они навели страшный беспорядок в моих сундуках. И не только это. Они еще пытались грубо приставать ко мне. Хотя я и не понимаю вашего языка, но хорошо понимаю их намерения. Я поражена! Я уважаемая дворянка, католичка, вдова в трауре!

– Примите мои извинения, мадам, а также извинения его превосходительства, от имени которого я имею честь говорить. Могу только сказать, что белые женщины очень редко попадают к нам сюда, и мои люди, будучи в восторге от вида прелестной европейской дамы, несколько переусердствовали в выражении своего восхищения.

Велвет рассмеялась ясным, теплым смехом:

– Падре, я никогда до этого не встречала иезуитов, но вы весьма достойно подтвердили их репутацию великих дипломатов.

– Я вижу в вас много общего с вашей матушкой, мадам, – ответил отец Орик и тонко улыбнулся. Потом он повернулся к Мурроу:

– Такое долгое путешествие, без сомнения, не могло не отразиться на здоровье вашей сестры, капитан. Ей и ее служанке следовало бы побыть в гостях у губернатора те несколько дней, которые нам понадобятся, чтобы уладить наше дело.

– Моей сестре хорошо и здесь, падре, а кроме того, я не вижу, какие у нас могут быть еще дела, – ответил Мурроу.

– О, зато мы видим, капитан О'Флахерти. За линией горизонта лежит в дрейфе ваша флотилия, и, до тех пор пока она не встанет на якоря здесь, в Бомбее, и не освободится от своего груза, леди Гордон останется нашей гостьей.

– Я не могу допустить этого. – Мурроу был краток.

– А я на этом настаиваю! – В голосе иезуита прозвучала сталь. – У вас и правда нет выбора, капитан. Моих солдат гораздо больше, чем людей в вашей команде.

– Но это неприкрытое пиратство, падре! – запротестовал Мурроу.

– Кому вы собираетесь жаловаться, капитан? – высмеял его иезуит. – Правительство Португалии не осудит нас за то, что мы выколотим немного денег из тех, кто спит и видит, как бы вытеснить нас отсюда, из Индии. Не можете вы, как истый католик, отказать церкви во вкладе в ее полную трудностей работу здесь, в варварской стране.

– Падре, я думаю, вам следует знать, что моя сестра – крестная дочь королевы. Она очень дорога Елизавете Тюдор.

– Английская королева ничего не значит для нас, ибо она еретичка.

– Вторая крестная мать моей сестры – королева Франции, – быстро ответил Мурроу. – Эта достойная дама также очень любит ее. Уверен, что если английская королева для вас ничто, то французская что‑нибудь да значит, поскольку, если мне не изменяет память, именно во Франции находится штаб‑квартира иезуитов. Хочу вам также напомнить, что наш дядя – епископ.

– Вам не следует ничего бояться, капитан. Мы не причиним вашей сестре никакого вреда, но нам нужна гарантия вашего хорошего поведения, так как вы уже успели проявить себя как весьма импульсивный человек, – настаивал отец Орик.

– Я пожалуюсь королеве, когда мы вернемся в Англию, падре! – гневно проговорил Мурроу.

– Конечно, – успокаивающе пробормотал священник и затем повернулся к Велвет:

– Возьмите с собой самые необходимые вещи. Не думаю, что вы пробудете у нас долго.

– Вы чертовски правы, она у вас долго не пробудет! – взорвался Мурроу.

– Не волнуйся, Мурроу, – сказала Велвет спокойно, – мы все равно ничего не можем сделать в этой ситуации. Я только удивлена, что мать не смогла передать тебе никакого послания до того, как мы добрались до Бомбея. Было совершенно очевидно, что если мы попадем сюда, то выкуп платить придется.

Иезуит холодно улыбнулся, но его глаза светились одобрением.

– Ваша сестра понимает правила игры, капитан О'Флахерти, гораздо лучше, чем вы, – сказал он. Велвет ответно улыбнулась отцу Орику:

– Не позаботитесь ли вы освободить мою каюту от ваших людей, падре, чтобы моя камеристка и я могли собраться? Мы вас долго не задержим.

– Время есть, графиня. Я еще должен послать за экипажем для вас. – Он поклонился и одним мановением пальца убрал солдат из каюты, оставив Пэнси, Мурроу и Велвет одних.

– Тебе нечего бояться, – начал Мурроу.

– Я и не боюсь, – возразила Велвет. – По крайней мере у меня будет возможность посмотреть город и рассказать об увиденном, когда мы вернемся в Англию.

– Ты удивляешь меня все больше с каждым днем. – спокойно заметил Мурроу. – Куда делась та истеричная молодая женщина, что села на мой корабль пять месяцев назад?

– Она стала чуть‑чуть старше, братец. Смерть Алекса стала для меня ужасным ударом по многим причинам, но прежде всего из‑за ее бессмысленности. Будучи вдали от всех и всего, далеко в море, где общаться можно только со стихиями, я смогла наконец прийти к согласию с самой собой, ведь теперь я могу рассчитывать только на себя, Я никогда не забуду своего замужества, каким бы коротким оно ни было. И никогда не забуду Алекса. Но пока я жива, я должна идти путем, который укажет мне Господь. Когда мы вернемся в Англию, я удалюсь в Королевский Молверн и проведу остаток своих дней с мамой и папой. Они были всем в моей жизни до Алекса и останутся со мной навсегда.

– Ты еще встретишь свою любовь, малышка, – сказал Мурроу. – Разве Робин не нашел свое новое счастье с Эйнджел? А наша мать? Разве судьба не была с ней жестока раз за разом, пока она не вышла замуж за твоего отца?

– А у меня никого другого не будет, – заявила Велвет с полной драматизма уверенностью шестнадцатилетней девушки.

И Мурроу, лучше ее разбиравшийся в жизни, не стал спорить с ней. В один прекрасный день найдется мужчина, который завоюет ее сердце.

– Я пойду на палубу и распоряжусь пополнить запасы воды, чтобы мы могли отплыть к флотилии, как только ты покинешь корабль, – сказал он ей.

Она сделала шаг вперед и крепко обняла брата. Она очень любила его, и он всегда был так добр к ней.

Вспомнив все это сейчас, в гареме Акбара, Велвет опять заплакала. До этого момента она не понимала, какую боль могут причинять воспоминания.

– Теперь я понимаю, как вы попали в Индию, – сказал Акбар, – но это же не конец. Я не хочу утомлять вас, но мне хотелось бы услышать конец вашей истории.

– Со мной все в порядке, – сквозь слезы ответила Велвет. – Просто я вспомнила своего брата. Я его так люблю! Вы уверены, милорд, что я не наскучила вам своим рассказом? Он ласково улыбнулся ей:

– Нет, не наскучили. Я чувствую себя почти как султан Шахрияр с его Шахрезадой.

– Кто такие султан Шахрияр и Шахрезада? – спросила Велвет.

– Шахрияр был правителем Персии много веков назад. Он убил свою жену в соответствии с законами своей страны, когда она изменила ему, а потом решил, что все женщины так же порочны, как и она. Поклявшись, что никогда больше не позволит обмануть себя, он повелел, чтобы каждую ночь ему приводили новую невесту, которую он наутро убивал своими руками.

Народ очень любил Шахрияра, но теперь люди стали бояться его, бояться за своих дочерей. Наконец старшая дочь главного визиря султана, по имени Шахрезада, решила положить конец этой трагедии и, несмотря на горе своего отца, предложила себя султану в невесты.

В этот вечер Шахрезада упросила султана позволить ее сестре Дуньязаде провести ночь с ней, так как это была ее последняя ночь на земле. Султан уступил. Это была удача, так как план Шахрезады требовал участия ее сестры. За час до рассвета Дуньязада проснулась и начала просить сестру рассказать одну из ее необыкновенных сказок, желая послушать ее в последний раз. С разрешения султана Шахрезада начала свое повествование, но на рассвете прервала его, хотя до конца сказки было еще далеко. Она знала, что султан встает на рассвете, чтобы присутствовать на своем верховном совете. Дуньязада протестовала, и султан, которого к этому времени тоже очень увлекло повествование, отложил казнь Шахрезады до следующего дня.

Каждую ночь, а таких было тысяча и одна, рассказывала Шахрезада султану свои сказки об ифритах, вампирах, добрых и злых джиннах, о пери‑волшебницах; о принцессах, знавших разные заклинания; о прекрасных принцах, коврах‑самолетах, лошадях и мулах. В конце концов султан влюбился в нее, сделал своей султаншей, и, когда царство страха закончилось, народ опять возлюбил его, как и Шахрезаду.

Велвет была заинтригована его рассказом.

– Вы тоже прикажете казнить меня, когда я кончу свою историю? – спросила она, чуть заметно улыбнувшись.

Черные глаза Акбара задержались на ее лице, и он проговорил глубоким голосом:

– Я никогда не позволю себе уничтожить такую редкую красоту, как ваша. Я скорее сделаю вас одной из своих королев. Щеки Велвет порозовели.

– У вас, говорят, много королев и без меня, – дерзко ответила она.

Из его груди вырвался смех.

– Продолжайте вашу историю, моя Шахрезада, – сказал он, подумав, что ему определенно нравится ее присутствие духа.