ДЕКАБРЬ. В школе у нас принято доводить стокгольмцев

«Просто супер»

В школе у нас принято доводить стокгольмцев. Нам кажется, это приятный и полезный вид спорта, который поддерживает баланс в нашей стране. К нам сюда приезжает куча стокгольмцев со своими родителями, которые таскаются по всей стране ради карьеры – военные, учителя и всякие такие.

Стокгольмцев можно отличить по тому, что когда они говорят «город», то имеют в виду Стокгольм.

Они сочувственно посмеиваются и закатывают глаза, когда видят что‑то провинциальное, а провинциальное им видится всюду.

Иногда они, наоборот, бывают преувеличенно милыми, вскрикивают от удивления, глядя на самые обычные вещи, такие, как пять пар финских санок, стоящих возле входа в супермаркет «Консум». (Даже не знаю, что меня больше бесит.)

Стокгольмцы, переехавшие к нам недавно, держатся вместе и пытаются не обращать внимания на местных. Я умиляюсь до слез, когда они треплются друг с другом, делая вид, что остальных семисот учеников просто не существует.

Иногда они все‑таки позволяют себе милостиво снизойти до нашего уровня и рассказать, как выглядит мир в окрестностях столичного Нюбруплан. Им, как и нам, прекрасно известно, что спутниковое телевидение и канал МТУ вещают на всю страну, но все же им кажется, будто столица – это волшебное и особенное место и те, кто его видел и в нем жил, – совершенно другие люди.

Пия считает, что Швеция страдает водянкой головного мозга. Стокгольм – это раздувшаяся голова, непропорционально большая по сравнению с телом, и гордиться здесь нечем, такие вещи надо лечить. Это относится и к ней самой, потому что когда‑то Пия переехала сюда из Стокгольма.

Как‑то раз, в начале декабря, какой‑то несчастный стокгольмец имел неосторожность проходить мимо нас с Пией на перемене. Помню, я видела, как этот парень ухмылялся, глядя на рождественские гирлянды на улице Эспланаден, – он явно ожидал большего.

Есть такие люди, которые идут, неподвижно глядя вперед, словно пожиная урожай взглядов, которыми их одаривают со всех сторон, и прекрасно знают, что все на них смотрят. Парень был как раз из таких. Это был стильный чувак, так считал не только он, но и мы.

Пия тут же подставила ему ножку.

Он еле удержался на ногах и уже готов был вмазать ей по полной программе, когда она на него посмотрела. Затем просто кивнула на свободный стул, и он сел, не сводя с нее глаз.

Пия улыбнулась.

Он был похож на корабль, пробитый насквозь торпедой.

Наконец он вздрогнул и посмотрел на наши баночки с кока‑колой и крошки от марципанов. На лбу у него была написана реплика в духе: «Bartender, another one for the ladies»,[2]но с марципанами это не годилось.

– Бросай кости, – нежно сказала ему Пия, изображая норландский диалект, каким она себе его представляла.

– Чего? – с глупым видом переспросил красавчик стокгольмец.

Улыбнувшись, Пия ответила, снова коверкая слова на манер диалекта.

– Ну вы девчонки, даете, просто нереал! – засмеялся он, выговаривая слова на стокгольмский лад. – Фиг вас поймешь!

Пия спросила, как мне этот тип.

Я ответила на местном сленге, что парень – супер. И мы обе вопросительно на него посмотрели. (Если вы родом не с севера, то даже не пытайтесь понять нашу речь, все равно ничего не получится.)

Он покраснел и заерзал на стуле.

– Вы тут все такие спокойные, – пробормотал он.

Приехали. Вы часто слышите это слово применительно к норландцам? Доколе несчастных норландцев, самых нервных людей во всей Швеции, будут считать «спокойными»?

Мы вытянулись в струнку на своих стульях и стали немного раскачиваться. Пия тихонько запела, не раскрывая рта.

Красавчик с ужасом посмотрел на нее. Пия пела все громче и громче. Народ за соседними столиками стал оборачиваться. А она продолжала раскачиваться, постепенно пение перешло в вой с непонятными словами.

Стокгольмец в страхе замахал руками. Пия закрыла глаза и запела еще громче. Он встал и заковылял прочь. Похоже на этот раз он понял, что мы далеко не такие спокойные, как кажется на первый взгляд.

– Лох стокгольмский, шуток не понимает, что тут поделаешь! – крикнула Пия ему вслед, подражая норландцам. Кругом заржали, а красавчик скрылся в дверях, стараясь держать осанку.

– Он ведь ничего плохого не сделал! – сказала я.

– Это его не оправдывает, – ответила Пия.