Голубиный помет

Кожевенный базар, Фес

Надув маскировочную капсулу, Элфи спрятала ее в тени каменного выступа за кожевенным базаром Феса. Когда путь освободился, она и Артемис забрались в нее через крохотную дверь и устроились в надувных креслах. Артемис стукнулся подбородком о колени так, что лязгнули зубы.

– Я уже говорила, что ты стал выше, – заметила эльфийка.

Фаул сдул со лба черную как вороново крыло прядь.

– И волосатей.

– Радуйся: только благодаря твоей лохматости маленький Арти не узнал в тебе самого себя.

Элфи прихватила сумку со снаряжением для капсулы, один «Нейтрино» и соответствующую одежду, хранившуюся на складе в Таре. Артемису досталась коричневая рубаха до колен с веревочными сандалиями, а Элфи попыталась скрыть свои нечеловеческие черты под головным платком и абайей.[10]

Маскировочная капсула старой портативной модели по сути представляла собой шар с прозрачной надувной оболочкой, которая наполнялась из баллончика газом‑хамелеоном, способным слиться с окружающей местностью. Никакого навигационного оборудования, никакого бортового оружия, только односторонний сенсорный экран и два тесных кресла.

– Воздушных фильтров нет? – поинтересовался Артемис.

– К сожалению, нет, – ответила Элфи, закрывая платком нос. – Чем воняет?

– Разбавленным голубиным пометом, – ответил Артемис. – Сильнокислый раствор, имеет здесь широкое применение. Дубильщики используют его для размягчения кожи перед окраской.

Раскинувшийся перед ними кожевенный базар смотрелся чрезвычайно живописно. Огромные каменные чаны выстроились по всей площади, как пчелиные соты. Каждый был заполнен либо кислотным размягчителем, либо растительными красками вроде шафрана или хны. Кожевенники топтались в чанах, тщательно пропитывая шкуры, включая свои собственные, краской, а добившись нужного оттенка, раскладывали их на ближайшей крыше для просушки.

– А говорят, конвейерное производство придумал Генри Форд, – заметил Артемис. – Этот базар существует лет шестьсот, если не больше.

Базар окружали высокие беленые стены, испещренные пятнами краски и пыли. Охряные кляксы, расплывавшиеся по древним кирпичам, напоминали выцветшие карты неведомых архипелагов.

– Почему Кронски решил встретиться на базаре? – недоумевала Элфи. – Вонь почти невыносимая, говорю это как близким друг Мульча Рытвинга.

– Кронски с рождения страдает аносмией, – объяснил Артемис. – У него полностью отсутствует обоняние. Он считает забавным назначать встречи здесь, поскольку его визави подвергнется сильнейшему воздействию запаха от чанов с кислотой и не сможет сосредоточиться, а на него самого запах никак не повлияет.

– Умно.

– Дьявольски умно. Здесь бывает много туристов, сюда приходят целые толпы народа, но никто не задерживается надолго.

– Много зрителей, но мало свидетелей.

– Не сомневаюсь, что у Кронски помимо местных жителей достаточно людей, которым он платит за то, чтобы они видели то, что он им велит. – Артемис подался вперед, коснувшись кончиком носа пластикового окна. – А вот и наш злодей‑экстинкционист. Точно вовремя.

По базару толпами ходили кожевенники и торговцы, давно принюхавшиеся к местному зловонию. Группы запахоустойчивых туристов пролетали по площади в надежде сделать несколько удачных снимков, но и они выдерживали жару и нестерпимую вонь ровно столько, сколько требовалось, чтобы несколько раз щелкнуть затвором камеры. И между ними с беззаботной улыбкой гордо шествовал доктор Дамон Кронски в нелепом, явно сшитом на заказ камуфляжном костюме и генеральской форменной фуражке.

У Элфи мгновенно вызвал отвращение и сам человек, и его отношение ко всему вокруг.

– Посмотри. Ему нравится.

Артемис ничего не сказал. Он продал лемура и считал это преступлением более тяжким, нежели поступок Кронски. Он поискал глазами уменьшенную версию самого себя.

– А вот и я. Западный угол.

Элфи отыскала взглядом младшего Артемиса. Почти невидимый, он стоял рядом с огромным, облицованным плиткой баком, похожим на урну, заполненным до краев зеленой, как мята, краской. Заходящее солнце отражалось на поверхности жидкости серебряным диском.

Артемис улыбнулся.

«Я помню, что стоял именно на этом месте, чтобы ослепительный блеск солнца на поверхности отвлекал Кронски. Рассчитывал хотя бы так отомстить за вонь. Довольно по‑детски, но тогда я и был ребенком».

– Судя по всему, на этот раз память тебя не подвела, – сказала Элфи.

Артемис не мог скрыть облегчения. До этого момента его воспоминания не отличались четкостью.

Он вдруг выпрямился.

«Не отличались четкостью! Как он раньше не догадался? У этих провалов в памяти могло быть только одно объяснение!»

Впрочем, сейчас не время думать о таких вещах Нужно готовиться к предстоящему обмену.

Фаул постучал указательным пальцем по сенсорному экрану, чтобы увеличить масштаб изображения и внимательно рассмотреть цоколь в центральной части базара. Каменная плита была изрезана желобками, а кромки ее сточились из‑за того, что сюда в течение многих веков складывали шкуры. Лужицы хны блестели на щербатой поверхности, краска тонкими струйками стекала на землю, как кровь из раны на голове.

– Здесь, – сказал Артемис. – Мы договорились совершить обмен здесь. Кронски должен положить чемоданчик на плиту, а я – передать ему животное.

– Это самец, и теперь у него есть имя. Джуджу, – напомнила Элфи не терпящим возражений тоном.

– Я передаю ему Джуджу. Потом мы расходимся, все просто. Никаких осложнений не было.

– Может, стоит подождать, пока не произойдет обмен?

– Нет. Нам неизвестно, что за этим последует. А сейчас у нас есть хоть какая‑то предварительная информация.

Элфи осмотрела место глазами профессионала.

– А где Дворецки?

Артемис коснулся другой точки на экране. Экран задрожал, чуть прогнулся и увеличил выбранное им место.

– В этом окне. Наблюдает за всем.

Окно выделялось прямоугольником на облупившейся белой стене, черным от тени и глубины.

– Думаешь, ты стал невидимым, да, дружище? – прошептала Элфи, выделила окно большим пальцем и включила фильтр ночного видения. В окне, ярко освещенном тепловым излучением тела, появилась фигура, неподвижная, словно камень, но с бьющимся сердцем.

– Насколько я помню, Дворецки хотел совершить обмен сам, но я отговорил его. Поэтому он торчит там, кипя от злости.

– Меньше всего мне хотелось бы встретиться лицом к лицу с кипящим от злости Дворецки.

Артемис положил руку ей на плечо.

– Тогда не подходи слишком близко. Нам нужен только отвлекающий маневр. Жаль, на складе не оказалось полицейского комбинезона. Будь на тебе костюм, в котором ты могла бы стать невидимой не только для людей, но и для техники, я бы чувствовал себя гораздо спокойней.

Элфи дернула подбородком, включая магию. Она начала быстро исчезать, в итоге оставив после себя только легкую дымку.

– Не волнуйся, Артемис, – произнесла эльфийка почти механическим из‑за вибрации голосом. – Мне уже приходилось участвовать в подобных операциях. Не надо считать, что ты самый умный на этом базаре.

– Жаль, на терминале не оказалось крыльев. Что это за склад, если на нем нет крыльев?

– Чем богаты, – донесся голос Элфи через расширяющееся уплотнение двери. – Не можешь как хочется, делай как можется.

– Делай как можется, – повторил Артемис, сквозь инфракрасный фильтр наблюдая, как капитан Малой спускается по лестнице и проходит через базар. – Так себе лозунг.

Десятилетний Артемис чувствовал себя так, словно его обмакнули в чан с медом и оставили на поверхности солнца поджариться. Одежда плотно прилипла к телу, вокруг головы роем кружились мухи. В горле пересохло, язык распух и по шершавости не уступал наждаку. Мальчик слышал собственное дыхание и пульс, словно надел на голову шлем.

И этот запах! Вместе с горячим ветром он наполнял ноздри, заставляя глаза слезиться.

«Я должен выдержать, – подумал он с решимостью, не соответствующей возрасту. – Я нужен отцу. Кроме того, я не намерен позволять этому гнусному типу пугать меня».

Базар представлял собой калейдоскоп мельтешащих рук и ног, брызг краски и вечерних теней. А для Артемиса все выглядело еще более запутанным. Мимо мелькали локти, баки звенели словно колокола, воздух над головой разрывали быстрые фразы на французском и арабском.

Артемис позволил себе ненадолго погрузиться в медитацию. Он закрыл глаза и стал поверхностно дышать через рот.

«Отлично, – подумал он. – Шутки в сторону, доктор Кронски».

К счастью, доктор был крупным, даже огромным мужчиной, и Артемис, проходя по базару, без особого труда заметил его в противоположном углу.

«Каков позер! Камуфляжный костюм! Неужели он действительно считает себя генералом, объявившим войну царству животных?»

Сам Артемис тоже привлекал удивленные взгляды местных жителей. Туристы часто заглядывали на базар, но одинокого десятилетнего мальчишку в строгом костюме, с обезьяньей клеткой в руке редко встретишь в любой стране света.

«Все просто. Выйти в центр и поставить клетку на плиту».

Но даже пройти по этому базару оказалось совсем не легко. Кожевенники метались между чанами с кипами мокрых шкур в руках. Капли краски разлетались во все стороны, пачкая одежду туристов и работников. Артемис был вынужден идти осторожно, несколько раз уступать дорогу, пока наконец не добрался до небольшого свободного пространства в центре базара.

Кронски пришел чуть раньше. Он уже устроился на крохотной табуретке, разложенной из охотничьей трости, и попыхивал тонкой сигарой.

– Очевидно, я лишен половины удовольствия, – заметил доктор, словно возобновляя прерванный разговор. – Самое приятное в сигаре – аромат, а я не чувствую запахов.

Артемис кипел от злости. Этот тип выглядел совершенно безмятежным, ни единой капли пота не выступило у него на лбу. Мальчик заставил себя улыбнуться.

– Деньги при тебе, Дамон?

По крайней мере, юный Фаул мог попытаться досадить доктору, обратившись к нему на «ты» и без титула.

Судя по всему, Кронски не обратил на провокацию ни малейшего внимания.

– Деньги здесь, А’темис. – Он похлопал себя по нагрудному карману. – Сто тысяч – такая незначительная сумма, что она поместилась в одном ка’мане моего костюма.

Артемис не удержался от насмешки.

– Причем такого шикарного.

Фиолетовые очки Кронски сверкнули в последних лучах солнца.

– В отличие от твоего, мой мальчик, который, как мне кажется, от жары утратил свою характерность.

Все верно. Артемису было худо, ему казалось, будто только высохший на спине пот поддерживал его в вертикальном положении. Он был голоден, изможден и раздражен.

«Сосредоточься. Цель оправдывает жертвы».

– А у меня есть лемур. Может, продолжим?

У Кронски задрожали пальцы, и Артемис легко догадался, о чем он думает: «Отбери у мальчишки лемура. Просто отбери. Зачем расставаться с сотней тысяч?»

Артемис решил пресечь эту идею в зародыше.

– Если у тебя возникли опрометчивые мысли нарушить соглашение, позволь сказать тебе всего одно слово: «Дворецки».

Слова действительно оказалось вполне достаточно. Репутация телохранителя Фаулов была хорошо известна Кронски, но он понятия не имел, где тот в данный момент находится. Его пальцы вздрогнули и остались неподвижными.

– Хо’ошо, А’темис. Давай заве’шим сделку. Ты, надеюсь, понимаешь мое желание осмот’еть това’.

– Конечно. И я уверен, что ты понимаешь мое желание увидеть твою валюту.

– Нет п’облем. – Кронски сунул руку в карман и извлек конверт, набитый лиловыми банкнотами достоинством в пятьсот евро. Он вытащил одну наугад и передал ее Артемису. – Хочешь ее обнюхать, А’темис?

– Не совсем.

Артемис открыл сотовый телефон и выбрал в расширенном меню опцию ультрафиолетового сканера. Направив сиреневый луч на банкноту, он проверил наличие водяных знаков и металлической полоски.

Кронски схватился рукой за сердце.

– Мой мальчик, я обижен – нет, смертельно оскорблен! Как тебе только в голову п’ишло, что я соби’аюсь тебя обмануть? Да и зачем? Чтобы подделать сто тысяч, нужно ист’атить го’аздо больше. Комплект хо’оших печатных фо’м стоит вдвое до’оже.

Артемис закрыл телефон.

– Я привык никому не доверять, Дамон. Тебе еще предстоит в этом убедиться. – Он поставил клетку на каменный цоколь. – Твоя очередь.

Настроение Кронски мгновенно изменилось. Исчезла бесцеремонность, он начал вести себя как‑то глупо. Улыбнулся, хихикнул, на цыпочках, как ребенок к рождественской елке, подошел к клетке.

«Как нормальный ребенок, – мысленно уточнил Артемис. – А вот для меня рождественские подарки никогда не были сюрпризом благодаря рентгеновскому сканеру в мобильном телефоне».

Очевидно, перспектива задуть искру жизни еще одного вида безумно возбуждала Кронски. Он изящно склонился над клеткой и, прищурившись, заглянул в отверстия для вентиляции.

– Так. Кажется, все в по’ядке, но я должен ’ассмот’еть его поближе.

– Заплати сто тысяч евро и рассматривай, сколько хочешь.

Кронски бросил Артемису конверт.

– Заби’ай, надоедливый мальчишка. Ты меня совсем замучил. У такого мальчика не может быть много д’узей.

– У меня есть один друг, – ответил Артемис. – И он больше тебя.

Кронски, приоткрыв клетку, схватил лемура за шкирку, высоко, словно боевой трофей, поднял животное и принялся рассматривать со всех сторон.

Артемис отошел на шаг, бросая настороженные взгляды вдоль проходов.

«Может, ничего и не произойдет, – подумал он. – Наверное, эти существа не так изобретательны, как мне показалось. Возможно, пока мне следует довольствоваться полученной сотней тысяч».

И тут появились изобретательные существа.

Крыльев у Элфи не было, но это не мешало ей сеять панику. Оружия, кроме одного «Нейтрино», на складе Подземной полиции не оказалось, зато нашлось кое‑какое горное оборудование, включая несколько дюжин капсюлей‑детонаторов, которые эльфийка в данный момент разбрасывала по оставленным без присмотра чанам в разных точках базара, подложив под окно, за которым прятался Дворецки, двойную порцию.

Элфи оставалась невидимкой, но предпочитала перемещаться крайне осторожно, поскольку поведение магической защиты без костюма абсолютно непредсказуемо. Любые резкие жесты или столкновения могли привести к выбросу фейерверка волшебных искр, которые, появившись ниоткуда, смотрелись бы достаточно странно.

Поэтому двигаться следовало мягко и тихо.

Элфи заложила последний капсюль, вопреки невидимости ощущая себя светящейся мишенью.

«Как не хватает указаний Жеребкинса, – подумала она. – Приятно иметь под рукой всевидящее око».

Артемис, казалось, прочел ее мысли. Из миниатюрного динамика – еще один подарок со склада, – вставленного в ухо, раздался его голос:

– Кронски открывает клетку. Приготовься взорвать капсюли.

– Все готово. Если Джуджу попытается сбежать, я в северо‑западном углу.

– Вижу тебя через фильтр. Взрывай по очереди.

Элфи забралась в пустой чан и сосредоточила внимание на Кронски. Тот достал лемура из клетки и держал на вытянутой руке. Идеально.

Она провела пальцем по узкой полоске на ладони, и все крохотные индикаторы зажглись зеленым светом. Через мгновение на полоске появилось состоящее из одного слова сообщение: «Взрывать?»

«Конечно», – подумала Элфи и нажала на кнопку «ДА».

Чан взорвался, подняв в воздух шестиметровый столб красной краски. За ним, грохоча как мортиры, последовали другие чаны, взметнув в марокканское небо свое содержимое.

«Симфония цвета, – подумал Артемис, наблюдая за происходящим с высоты. – Мы полностью перекрыли Дворецки обзор».

Внизу, на базаре, мгновенно началась паника. Кожевенники ревели и кричали, охали и ухали как зрители на салюте, увидев следующий красочный фонтан. Некоторые, сообразив, что их драгоценные шкуры вот‑вот примут незапланированные оттенки, принялись лихорадочно собирать товар и инструменты. Спустя буквально несколько секунд с неба обрушился разноцветный ливень красок, и испуганные туристы вместе с рабочими заметались между чанов.

Младший Артемис стоял как вкопанный, не обращая внимания на разлетающиеся во все стороны разноцветные капли. Он не спускал глаз с Кронски и лемура у него в руке.

«Следи за животным. Им нужно животное».

Здоровяк пронзительно взвизгивал при каждом взрыве, балансируя на одной ноге, как испуганный артист балета.

«Бесценные кадры», – отметил Артемис и заснял несколько секунд представления на свой телефон. Должно было произойти еще что‑то, в этом он не сомневался.

Как всегда, юный гений оказался прав. У него возникло смутное впечатление, будто под носом у Кронски рванула мина. Земля взметнулась грибовидным облаком, в пыльной пелене что‑то мелькнуло, и лемур исчез.

В руке у доктора Кронски остался лишь сгусток слизи, неверно мерцающий в вечернем полумраке.

С неба упали последние капли краски, и паника постепенно улеглась. Кожевенники удивленно покачивали головами, потом принялись отчаянно ругаться. Они лишились дневной выручки.

Пыль уже осела, а Кронски еще несколько секунд визжал, держа ноту, как заправский оперный певец.

Артемис недобро усмехнулся.

– Толстая дама поет в конце спектакля, так что, полагаю, занавес опущен.

Слова Артемиса привели Кронски в чувство. Он умолк, слегка расставил ноги и глубоко дышал. Красные пятна медленно сходили с его обрюзгших щек. И только попытавшись отряхнуть с ладоней слизь, доктор сообразил, что лемур куда‑то подевался.

Он с немым изумлением таращился на пальцы, чувствуя, как странная масса затвердевает, превращаясь в светящуюся перчатку.

– Артемис, что ты наделал?

«Ага, – подумал Фаул. – Ты вдруг научился правильно произносить мое имя».

– Я здесь совершенно ни при чем, Дамон. Я доставил тебе лемура, ты его потерял. Твои проблемы.

Кронски побагровел от злости. Он сорвал с себя очки, открыв воспаленные глаза.

– Ты меня обманул! Ты каким‑то образом в этом замешан. Съезд экстинкционистов непременно открывают с помпой, без этого нельзя. Казнь лемура должна была стать гвоздем программы!

Запищал телефон, и Артемис бросил взгляд на экран. Короткое сообщение от Дворецки: «Миссия выполнена».

Положив телефон в карман, он широко улыбнулся Кронски.

– С помпой, говоришь? Возможно, я смогу тебе помочь. Разумеется, не бесплатно.

Старший Артемис сидел в капсуле, наблюдая за развитием событий. Все шло точно по плану, за исключением чанов с красками, которые на самом деле превзошли самые смелые ожидания.

«Мы полностью перекрыли Дворецки обзор, – подумал он и вдруг замер. – Конечно! Я ни за что не приказал бы Дворецки встать за тем окном. Я установил бы там ложную цель, так как это место одно из пяти наиболее удобных для размещения снайперов. Нет, я бы оставил ложные цели во всех пяти точках, а Дворецки велел спрятаться где‑нибудь поближе к земле, чтобы он был готов вмешаться, если заметит этих надоедливых похитителей лемура. Они вполне могли появиться, поскольку знали каждый мой шаг. Я, Артемис Фаул, одурачил сам себя!»

И тут ему в голову пришла ужасная мысль.

– Элфи! – закричал он в приклеенный к большому пальцу микрофон. – Уходи! Уходи!

– Что… – услышал он сквозь треск. – Такой шум… верно… поврежден…

Затем в течение нескольких секунд шли помехи, резкие щелчки – и тишина.

Слишком поздно. Артемису оставалось только прижаться лицом к экрану и беспомощно наблюдать, как один из кожевенников сбрасывает с плеч одеяло и выпрямляется, оказавшись значительно выше ростом. Это, конечно, был Дворецки, и в вытянутой руке он держал портативный инфракрасный сканер.

«Дворецки, старина, не делай этого. Я знаю, что тебе никогда не нравились мои махинации».

Телохранитель в три шага оказался у чана, где пряталась Элфи, и быстро накрыл добычу одеялом. Она отчаянно сопротивлялась, но, конечно, не могла справиться с наделенным чудовищной силой телохранителем. Спустя десять секунд связанная эльфийка лежала на плече гиганта. Еще через пять Дворецки выскользнул в ворота и смешался с базарной толпой.

Все произошло настолько быстро, что у Артемиса даже не успела отвиснуть челюсть. Буквально мгновение назад он полностью контролировал ситуацию и наслаждался чувством самоуверенности, которое всегда возникает, если ты считаешь себя самым умным в воображаемой компании. А теперь он рухнул с небес на землю, пожертвовав ферзем ради ладьи и обнаружив, что противник не только не глупее его, но и вдвое безжалостней.

Фаул чувствовал, как по лицу, покалывая по краям, расползается холодная бледность отчаяния.

Они схватили Элфи. Экстинкционисты обвинят ее в том, что она дышит предназначенным для людей воздухом.

И тут его осенило: «Каждый подсудимый имеет право на хорошего адвоката».