Глава 25. Когда я просыпаюсь, я испытываю недолгое, восхитительное чувство счастья, которое каким‑то образом связано с Питом

Когда я просыпаюсь, я испытываю недолгое, восхитительное чувство счастья, которое каким‑то образом связано с Питом. Счастье, конечно, является чем‑то совершенно нелепым в этом месте, потому что, если вещи пойдут своим чередом, через пару дней я буду мертва. Мне повезет, если у меня получится устранить оставшихся игроков, включая себя, и добиться того, чтобы Пит был коронован как победитель Двадцатипятилетия Подавления. Тем не менее, чувство такое неожиданное и такое приятное, что я цепляюсь за него хотя бы на пару мгновений, прежде чем твердый песок, жаркое солнце и моя зудящая кожа потребуют возвращения к реальности.

Все уже встали и наблюдают за тем, как на берег спускается парашют. Я присоединяюсь к ним. Это еще одна поставка хлеба. Точно такая же, как та, что мы получили вчера вечером. Двадцать четыре булочки из Дистрикта‑3. Теперь у нас всего тридцать три. Каждый из нас берет по пять, восемь остается про запас. Никто не говорит об этом, но восемь прекрасно поделиться после следующей смерти. Так или иначе, при свете дня шутка о том, кто будет потом есть эти булочки, утрачивает свой юмор.

Как долго мы сможем сохранять свой союз? Не думаю, что кто‑то ожидал, что число трибутов сократиться так скоро. Что, если я не права в том, что остальные защищают Пита? Что если все это было лишь случайностями, или стратегией завоевать наше доверие, чтобы сделать нас легкой добычей, а если я вообще не понимаю, что происходит? Стоп, никаких «если» на этот счет. Я не понимаю, что происходит. А раз я не понимаю, самое время нам с Питом убираться отсюда.

Я сажусь на песок рядом с Питом, чтобы съесть свои булочки. По какой‑то причине мне трудно смотреть на него. Может, это из‑за поцелуев прошлой ночью, хотя в том, что мы двое целуемся, нет ничего нового. Для него это, наверно, даже не было чем‑то особенным. Может, это из‑за того, как мало у нас осталось времени. И как мы разберемся со своими противоречащими друг другу намерениями, когда дело дойдет до того, что нам придется решать, кто переживет эти Игры?

После еды я беру его за руку и тащу к воде.

– Пошли. Я буду учить тебя плавать. – Мне нужно отвести его подальше от других, чтобы мы смогли обсудить наше отделение. Мы должны будем быть очень находчивы, потому что, как только остальные поймут, что мы расторгаем договор, мы сразу же станем мишенями.

Если бы я действительно учила его плавать, я заставила бы его снять пояс, потому что тот держит его на воде. Но какое значение это имеет теперь? Так что, я лишь показываю ему основной гребок и велю практиковаться, плавая туда сюда в воде по пояс. Сначала я замечаю, как Джоанна настороженно следит за нами, но, в конце концов, она теряет к нам интерес и уходит, чтобы вздремнуть. Финник плетет новую сеть из лиан, а Бити играет со своим проводом. Я понимаю, что время пришло.

Пока Пит плавает, я замечаю кое‑что еще. Мои оставшиеся струпья начинают отшелушиваться. Осторожно потирая горсткой песка свою руку, я счищаю последние чешуйки и открываю под ними новую кожу.

Я останавливаю тренировку Пита под предлогом демонстрирования ему, как избавиться от оставшихся струпьев, и, пока мы очищаем себя, я затрагиваю тему побега.

– Слушай, осталось всего восемь. По‑моему, самое время уходить, – говорю я очень тихо, хотя и сомневаюсь, что кто‑то из трибутов сможет меня услышать.

Пит кивает, и я вижу, что он рассматривает мое предложение. Взвешивает все за и против, наши шансы.

– Вот, что я тебе скажу, – говорит он. – Давай останемся, пока не погибнут Брут и Энобария. Я думаю, Бити пытается соорудить какую‑то ловушку для них. А потом, я обещаю, мы уйдем.

Я не совсем уверена. Но если мы уйдем сейчас, у нас будут две компании соперников. Может быть, даже три, потому что, кто знает, что там с Чэфом. Да еще часы. И надо подумать о Бити. Джоанна привела его только из‑за меня, и если мы уйдем, она, конечно же, убьет его. А потом я вспоминаю. Я не могу защитить и Бити. Победитель может быть только один, и это должен быть Пит. Я обязана с этим смириться. Я обязана принимать только те решения, которые связаны с его выживанием.

– Хорошо. Мы останемся, пока профи не будут мертвы. Но потом – это все. – Я поворачиваюсь и машу Финнику. – Эй, Финник, иди сюда! Мы выяснили, как снова сделать тебя хорошеньким!

Трое из нас отскребают все струпья со своих тел, помогая друг другу очистить спины, и выходят из воды такими же розовыми, как небо. Мы снова намазываемся лекарством, потому что кожа кажется еще слишком тонкой для солнечного света, но теперь это и в половину не так ужасно, как раньше, к тому же, будет хорошим камуфляжем в джунглях.

Бити подзывает нас и, оказывается, за все эти часы игры с проводом он действительно придумал план.

– Я думаю, все мы согласны, что наше следующая работа состоит в том, чтобы убить Брута и Энобарию, – говорит он мягко. – Я сомневаюсь, что они снова нападут на нас открыто, когда мы настолько превосходим их численностью. Мы могли бы разыскать их, но мне кажется, это опасная и утомительная работа.

– Думаешь, они поняли про часы? – спрашиваю я.

– Если и нет, то скоро поймут. Ну, возможно, не так определенно, как мы. Но они должны знать, что хотя бы некоторые из зон подвержены нападению и что эти нападения периодически повторяются. Кроме того, тот факт, что наш последний бой был прерван вмешательством распорядителей Игр, тоже не остался незамеченным ими. Мы‑то знаем, что это была попытка дезориентировать нас, но они должны задаваться вопросом, для чего это было сделано, и такие мысли тоже могут привести их к выводу, что арена – это часы, – говорит Бити. – Таким образом, я думаю, что лучшим выходом для нас будет устроить свою собственную западню.

– Подожди. Дай мне разбудить Джоанну, – говорит Финник. – Она будет просто в бешенстве, если посчитает, что пропустила что‑то важное.

– Или нет, – бормочу я, потому что она всегда в бешенстве, но я не останавливаю его, так как сама бы я очень рассердилась, если бы меня не посвятили в план.

Когда она присоединяется к нам, Бити отодвигает нас всех немного назад, чтобы у него было пространство для работы на песке. Он быстро рисует круг и делит его на двенадцать частей. Это арена, созданная не аккуратными черточками Пита, а грубыми линиями человека, чей ум занят совсем другим.

– Если бы вы были Брутом и Энобарией, зная то, что вы сейчас знаете, где бы вы чувствовали себя в наибольшей безопасности? – спрашивает Бити. В его голосе нет ничего покровительствующего, но я все же не могу сдержать мысли о том, что он напоминает мне школьного учителя, объясняющего что‑то детям на уроке. Может быть, это из‑за разницы в возрасте, а возможно, Бити просто в миллион раз умнее каждого из нас.

– Там, где мы сейчас. На берегу, – отвечает Пит. – Это самое безопасное место.

– Так почему они не на берегу? – спрашивает Бити.

– Потому что здесь мы, – произносит Джоанна нетерпеливо.

– Именно. Мы здесь, заявили свои права на берег. Теперь куда бы вы пошли? – продолжает Бити.

Я думаю о смертельно опасных джунглях и занятом береге.

– Я бы спряталась на краю джунглей. Так я могла бы сбежать от нападения. И так я могла бы следить за нами.

– А еще есть, – говорит Финник. – В джунглях полно странных существ и растений. Но, наблюдая за нами, я узнал бы, что морепродукты можно употреблять в пищу.

Бити улыбается нам так, будто мы превысили все его ожидания.

– Да, хорошо. Вы действительно понимаете. Теперь вот, что я предлагаю. Двенадцатичасовой удар. Что случается именно в полдень и полночь?

– Молния поражает дерево, – говорю я.

– Да. Так вот, что я предлагаю. В то время, которое будет у нас между тем, как молния ударит в полдень и как она ударит в полночь, мы тянем мой провод от того дерева в соленую морскую воду, которая, естественно, обладает высокой проводимостью. Когда молния ударит, электричество пойдет вниз по проводу, и не только в воду, но и на весь ближайший берег, который будет все еще влажным от девятичасовой волны. Любой, контактирующий с этими поверхностями в тот момент, будет мгновенно убит электрическим током, – объясняет Бити.

Мы все стоим в тишине, пока перевариваем план Бити. Для меня это кажется немного фантастическим, даже невозможным. Но почему? Я же установила тысячи ловушек. Разве это не просто большая западня, но только по большей части с научным компонентом? Может это сработать? Как можем подвергать это сомнению мы, трибуты, обученные добывать рыбу, древесину и уголь? Что мы знаем об использовании небесной силы?

Пит берет удар на себя.

– Этот провод действительно сможет провести такую огромную силу, Бити? Он выглядит настолько хрупким, словно может сгореть.

– О, он сможет. Но не до тех пор, пока ток не пройдет через него. Он будет как фитиль. Только по нему пойдет электричество.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Джоанна, очевидно не убежденная.

– Я изобрел его, – говорит Бити, как будто немного удивленный. – Это не совсем провод в привычном смысле. Равно как и молния здесь на самом деле не настоящая молния, а деревья – не деревья. Ты знаешь о деревьях больше, чем любой из нас, Джоанна. Скажи, оно было бы уже разрушено? – говорит Бити.

– Да, – отвечает Джоанна хмуро.

– Не волнуйтесь о проводе, все будет так, как я говорю, – уверяет Бити нас.

– И где будем мы, когда это произойдет? – спрашивает Финник.

– Достаточно глубоко в джунглях, чтобы быть в безопасности, – отвечает Бити.

– Но профи тоже будут в безопасности, если они не окажутся в это время около воды, – говорю я.

– Верно, – соглашается Бити.

– А все морепродукты сварятся, – произносит Пит.

– Вероятно, более чем сварятся, – отвечает Бити. – Скорее всего мы лишимся этого источника пищи навсегда. Но вы же нашли какие‑то съедобные вещи в джунглях, верно, Китнисс?

– Да. Орехи и крысы, – говорю я. – И у нас есть спонсоры.

– Хорошо. Тогда я не вижу в этом проблемы, – говорит Бити. – Но так как мы союзники, и это потребует усилий от каждого из нас, следует нам пробовать или нет, решать вам четверым.

Мы походим на школьников. Неспособные понять его теорию, разобравшиеся только в элементарных проблемах, большинство из которых вообще не имеет непосредственного отношения к его плану. Я смотрю на смущенные лица остальных.

– Почему бы и нет? – говорю я. – Если даже у нас не получится, хуже не будет. А если это сработает, у нас есть хороший шанс убить их. И даже если не сработает и мы уничтожим только морепродукты, Брут и Энобария тоже теряют их как источник пищи.

– Я за то, чтобы попробовать, – говорит Пит. – Китнисс права.

Финник смотрит на Джоанну, приподнимая брови. Он не примет решение без нее.

– Хорошо, – говорит она наконец. – Это лучше, чем выслеживать их в джунглях, так или иначе. И я сомневаюсь, что они смогут разобрать наш план, раз уж мы сами его понять не можем.

Бити хочет осмотреть дерево молнии, прежде чем он станет его использовать. Судя по солнцу, сейчас приблизительно девять утра. Нам в любом случае придется скоро уйти со своего берега. Таким образом, мы собираем лагерь и направляемся к берегу, граничащему с сектором молний, и заходим в джунгли. Бити все еще слишком слаб, чтобы идти в гору самостоятельно, поэтому Финник и Пит несут его по очереди. Я позволяю Джоанне идти первой, потому что дорога до дерева довольна прямая, и я не думаю, что она сможет заплутать. Кроме того, я могу нанести гораздо больше поражений со своим колчаном стрел, чем она с двумя топорами, поэтому я лучше буду прикрывать тылы.

Густой, душный воздух давит на меня. Ничего не менялось с начала Игр. Хотела бы я, чтобы Хеймитч перестал посылать нам хлеб из Дистрикта‑3 и снабдил бы нас какими‑нибудь вещами из Дистрикта‑4, потому что из меня вылились ведра пота за последние два дня, и, хотя у меня была рыба, я жажду соли. Лед был бы другой хорошей идеей. Или холодный напиток. Я благодарна за воду из деревьев, но она такой же температуры, как море, и воздух, и другие трибуты, и я. Мы все просто одно большое, горячее варево.

Когда мы уже близко к дереву, Финник предлагает мне пойти первой.

– Китнисс может слышать силовое поле, – объясняет он Бити и Джоанне.

– Слышать его? – спрашивает Бити.

– Только тем ухом, которое восстанавливал Капитолий, – говорю я. Угадайте, кому я не заморочила голову этой своей историей? Бити. Потому что, естественно, он помнит, что сам показал мне, как определять силовое поле, и, вероятно, силовое поле вообще нельзя услышать. Но по какой‑то причине он не подвергает сомнению мое заявление.

– Тогда нужно во что бы то ни стало позволить Китнисс идти первой, – говорит он, на мгновение делая паузу, протирая свои очки. – Силовое поле – это не игрушки.

Дерево молнии определяется безошибочно, словно башня оно возвышается над другими. Я нахожу связку орехов и заставляю всех ждать, пока я медленно двигаюсь вверх по склону, бросая орехи перед собой. Но я вижу силовое поле почти сразу же, даже раньше, чем орех попадает в него, потому что оно всего в пятнадцати ярдах от меня. Мои глаза, просматривающие растительность до этого, замечают вибрирующий квадрат высоко, справа от меня. Я бросаю орех прямо перед собой и слышу, как он шипит в подтверждении.

– Просто держитесь ниже дерева молний, – говорю я остальным.

Мы разделяем обязанности. Финник охраняет Бити, пока тот исследует дерево. Джоанна идет за водой, Пит собирает орехи, а я охочусь невдалеке. У древесных крыс, похоже, нет страха перед людьми, таким образом, я с легкость подстреливаю трех. Звук десятичасовой волны напоминает мне, что я должна вернуться к остальным, что я и делаю, а затем потрошу свою добычу. Потом я черчу линию по грязи в нескольких шагах от силового поля как напоминание о том, что надо держаться подальше, и мы с Питом приступаем к жарке орехов и кусочков крысы.

Бити все еще возится с деревом, я не знаю, что он делает, наверно, проводит измерения и все такое. Один раз он отрывает щепку от коры, подходит к нам и бросает ее в силовое поле. Она отлетает от него и опускается на землю, пылая. Через несколько мгновений она возвращается к своему обычному цвету.

– Так, это объясняет многое, – произносит Бити. Я смотрю на Пита и прикусываю губу, пытаясь удержаться от смеха, потому что это вообще ничего и никому не объясняет, кроме самого Бити.

Примерно в это время мы начинаем слышать щелкающий звук, долетающий из сектора, смежного с нашим. Это значит, что уже одиннадцать. Звук намного громче в джунглях, чем он был вчера на берегу. Мы все внимательно прислушиваемся.

– Он не механический, – говорит Бити убежденно.

– Мне кажется, это насекомые, – произношу я. – Может быть, жуки.

– Кто‑то с клешнями, – добавляет Финник.

Звук усиливается, как будто наши тихие слова предупредили его о близости живой плоти. Что бы ни издавало тот щелчок, я уверена, оно могло бы ободрать нас до костей за считанные секунды.

– В любом случае нам надо отсюда убираться, – говорит Джоанна. – Осталось меньше часа до запуска молний.

И все же мы не уходим далеко. Только до такого же дерева в секции кровавого дождя. У нас своего рода пикник, мы садимся на землю и съедаем нашу пищу из джунглей, ожидая удара, означающего полдень. По просьбе Бити я залажу на дерево, пока щелчки начинают затихать. Когда молния ударяет, она великолепна, даже отсюда, даже в ярком солнечном свете. Она полностью охватывает далекое дерево, что заставляет его светиться бело‑голубым, а окружающий воздух потрескивать от электрических разрядов. Я скатываюсь вниз и сообщаю о своих открытиях Бити, который, кажется довольным, несмотря на то, что я объясняю не слишком научно.

Мы идем по кругу к десятичасовому берегу. Песок гладкий и влажный, чистый после недавней волны. Бити на самом деле отдает нам день, пока сам работает с проводом. Потому что это его оружие, и остальная наша часть должна полностью подчиняться его знаниям, у нас возникает странное чувство, что нас отпустили из школы пораньше. Сначала мы сменяемся, по очереди засыпая у края джунглей, но к вечеру все мы бодрствуем и взволнованы. Мы решаем, раз это, возможно, наш последний шанс поесть морепродукты, устроить своего рода пир. Под руководством Финника мы ловим рыбу, собираем моллюсков и даже ныряем за устрицами. Последняя часть мне нравится больше всего, не потому, что я люблю устрицы. Я как‑то попробовала их в Капитолии, и мне не понравилась их слизкость. Но плавать внизу под водой восхитительно, словно ты оказываешься в другом мире. Очень прозрачная вода, косяки ярких рыб и украшающие песок странные морские цветы.

Джоанна стоит на страже, пока Финник, Пит и я чистим и раскладываем морепродукты. Пит только что открыл устрицу, когда я слышу, как он начинает смеяться.

– Эй, взгляните на это. – Он держит прекрасную сверкающую жемчужину размером с горошину. – Знаешь, если как следует надавить на уголь, он превращается в жемчуг, – серьезно говорит он Финнику.

– Нет, не превращается, – презрительно отвечает Финник. Я вспоминаю, что именно так невежественная Эффи Бряк представляла нас людям Капитолия в прошлом году, когда нас никто еще не знал. Как из угля после давления получается жемчуг, такой же судьбой обладаем и мы. Красота, которая получается из боли.

Пит споласкивает жемчужину в воде и вручает ее мне.

– Это тебе. – Я поднимаю ее на своей ладони и исследую ее переливающуюся поверхность в солнечном свете. Да, я буду хранить это. На оставшиеся часы своей жизни я спрячу его. Этот последний подарок Пита. Единственный, который я могу принять. Возможно, он даст мне силу в заключительный момент.

– Спасибо, – говорю я, зажимая ее в кулаке. Я спокойно смотрю в голубые глаза человека, который в настоящий момент является моим главным соперником, человека, который хочет спасти меня, жертвуя собой. И я обещаю самой себе, что разрушу его план.

Веселье исчезает из этих глаз, и они так напряженно смотрят в мои, как будто могут читать мысли.

– Медальон не сработал, не так ли? – говорит Пит, даже несмотря на то, что Финник здесь. Даже несмотря на то, что все могут это слышать. – Китнисс?

– Сработал, – отвечаю я.

– Но не так, как я хотел, – говорит он, отводя взгляд. После этого он смотрит только на устриц.

Как раз когда мы собираемся есть, парашют приносит два дополнения к нашей пищи. Маленький горшочек пряного красного соуса и еще один раунд булочек из Дистрикта‑3. Финник, естественно, немедленно считает их.

– Двадцать четыре, снова, – произносит он.

Теперь тридцать две булочки. Таким образом, каждый из нас берет по пять, остается семь, которые нельзя никак разделить поровну. Этот хлеб только для одного.

Соленое рыбное мясо, сочное моллюска. Даже устрицы кажутся вкусными, значительно улучшенные соусом. Мы наедаемся до такой степени, что никто уже не может проглотить ни кусочка, и даже тогда еще есть остатки. Они не сохранятся, поэтому мы бросаем всю оставшуюся пищу обратно в воду, так что, профи не смогут получить ее, когда мы уйдем. Никто не беспокоится о раковинах. Волна должна смыть их.

Теперь нам ничего не остается, кроме как ждать. Пит и я сидим у края воды, взявшись за руки, молча. Он все сказал вчера ночью, но это не изменило моего мнения, и ничего, что я могу сказать, не изменит его. Время для убеждающих подарков закончено.

Тем не менее, у меня есть жемчужина, завернутая вместе с втулкой и тюбиком в парашют, прикрепленная к моему поясу. Надеюсь, она вернется вместе со мной в Дистрикт‑12.

Конечно, мама и Прим догадаются отдать ее Питу, прежде чем похоронят мое тело.

Date: 2015-09-22; view: 243; Нарушение авторских прав