Глава девятая. Он видел чудовищ . Как только она это сказала, на меня обрушились воспоминания обо всех тех ужасах, которые

Он видел чудовищ. Как только она это сказала, на меня обрушились воспоминания обо всех тех ужасах, которые, как я полагал, остались в прошлом. Так, значит, эти кошмарные твари были реальны. Они были реальны, и они убили моего дедушку.

– Я тоже их вижу.

Я произнес это так тихо, как будто делился постыдной тайной.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я знала, что в тебе есть что‑то странное, – произнесла она, обняв меня. – И говорю это как самый лучший комплимент.

Я всегда считал себя странным. Но только не знал, насколько я странный. Однако, если я видел то, чего не видел почти никто в мире, это объясняло, почему Рики никого не заметил в лесу в тот вечер, когда погиб мой дедушка. Это объясняло, почему все считали меня чокнутым. Я не был чокнутым. Я не страдал галлюцинациями. И никакой острой реакции на стресс у меня тоже не было. Ужас, охватывающий меня при их приближении, и способность увидеть их жуткий облик – в этом и заключался мой дар.

– А ты их вообще не видишь? – спросил я.

– Только их тени. Поэтому в основном они охотятся ночью.

– Что не позволяет им напасть на вас прямо сейчас? – спросил я и тут же уточнил: – Я хотел сказать, на всех нас.

Она помрачнела.

– Они не знают, где нас найти. Кроме того, они вообще не способны проникать в петли времени. Поэтому здесь, на острове, мы в безопасности, но покинуть его мы не можем.

– Но Виктор сделал это.

Она грустно кивнула.

– Он сказал, что еще немного – и он сойдет здесь с ума. Заявил, что это выше его сил. Бедная Бронвин. Мой Эйб тоже ушел, но по крайней мере его не убили чудовища.

Я вынудил себя посмотреть ей в глаза.

– Мне очень жаль, но я должен тебе сказать…

– Что? О нет!

– Меня убедили в том, что это сделали дикие животные. Но если то, о чем ты говоришь, правда, то моего деда убили именно они. В первый и единственный раз я увидел одного из них в ту ночь, когда погиб дедушка Портман.

Она прижала колени к груди и закрыла глаза. Я обнял ее одной рукой за плечи, и наши головы соприкоснулись.

– Я знала, что они все равно его настигнут, – прошептала она. – Он обещал мне, что в Америке ему ничто не будет угрожать и что он сумеет за себя постоять. Но на самом деле ни один из нас никогда не может быть в полной безопасности.

Мы сидели на затонувшем корабле и разговаривали, пока луна не опустилась совсем низко, а вода не поднялась нам до самого горла. Эмма начала дрожать. Взявшись за руки, мы вернулись к лодке. Подплывая к пляжу, мы услышали чьи‑то голоса, которые звали нас по именам. Обогнув скалу, мы увидели Хью и Фиону, которые махали нам с берега. Даже издалека было ясно – случилось что‑то ужасное.

Мы привязали лодку и бросились к друзьям. Хью совсем запыхался, и пчелы возбужденно жужжали вокруг его головы.

– У нас беда! Пойдем скорее!

Времени спорить с ними у нас не было. Эмма надела платье поверх купальника, а я натянул на себя полные песка джинсы. Хью нерешительно посмотрел на меня.

– Я думаю, ему с нами нельзя, – произнес он. – Дело очень серьезное.

– Нет, Хью, – отрезала Эмма. – Птица была права. Он – один из нас.

Открыв от изумления рот, Хью посмотрел на нее, а затем перевел взгляд на меня.

– Ты ему рассказала?!

– У меня не было выхода. Да он и сам до всего уже дошел.

Мне показалось, что Хью неприятно поражен услышанным, но затем он обернулся и крепко пожал мне руку.

– В таком случае добро пожаловать в лоно семьи.

Я не знал, что ему ответить, и просто произнес:

– Спасибо.

По дороге к дому нам удалось выудить из Хью обрывки информации о том, что произошло, но большую часть пути мы молча бежали со всех ног. Когда мы остановились в лесу, чтобы передохнуть, он обернулся к нам.

– Около часа назад в дом влетела одна из подруг Птицы, тоже имбрина. Она была в состоянии ужасного возбуждения и подняла такой гвалт, что все повскакивали с постелей. Не успели мы понять, что же, собственно, произошло, как она потеряла сознание, – в отчаянии ломая руки, рассказывал Хью. – О, я просто уверен, произошло что‑то страшное.

– Надеюсь, ты ошибаешься, – ответила Эмма, и мы ринулись дальше.

* * *

В прихожей перед закрытой дверью гостиной сгрудились дети в ночных сорочках и пижамах. Они сидели вокруг зажженной керосиновой лампы и строили догадки относительно того, что могло произойти.

– Может, они забыли переустановить петлю? – прошептала Клэр.

– Бьюсь об заклад, что это были чудовища, – заявил Енох. – Наверняка они их всех съели и даже ботинок не оставили!

Клэр и Оливия зарыдали, закрыв личики ладошками. Гораций опустился возле них на колени и начал утешать:

– Ну, будет вам. Не слушайте вы Еноха с его бреднями. Все знают, что чудовища предпочитают молоденьких. Поэтому они и отпустили подругу мисс Сапсан. У нее вкус подсохшей кофейной гущи.

Оливия посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы.

– А какой вкус у молоденьких?

– Вкус брусники, – уверенно и деловито заявил Гораций.

Девочки снова взвыли.

– Оставь их в покое! – возмутился Хью, и Гораций с воплями умчался вглубь коридора, преследуемый роем пчел.

– Что там у вас происходит? – послышался из гостиной голос мисс Сапсан. – Я слышу мистера Апистона. Где мисс Блум и мистер Портман?

Эмма съежилась и встревоженно посмотрела на Хью.

– Она знает?

– Когда она обнаружила, что тебя нет, то чуть не спятила. Решила, что тебя съели твари. Прости, Эм, я был вынужден ей сказать.

Эмма покачала головой, но выхода у нее тоже не было – надо было войти в гостиную и держать ответ. Фиона подняла руку в знак поддержки, и мы отворили дверь.

Комнату освещал лишь огонь камина, рассеивающий по стенам дрожащие тени. Бронвин ухаживала за лежащей в кресле старушкой, с головы до ног укутанной в одеяло и находящейся в полубессознательном состоянии. На лице девушки явственно читалась тревога. Мисс Сапсан сидела рядом на оттоманке и с ложки поила гостью какой‑то темной жидкостью.

При виде старушки Эмма застыла на месте.

– О Боже, – прошептала она, – это мисс Зарянка.

Только тут я понял, что передо мной изменившаяся почти до неузнаваемости дама с фотографии, которую показывала мне мисс Сапсан и на которой сама она была еще совсем юной девчонкой. Тогда мисс Зарянка показалась мне грозной и неустрашимой. Теперь она выглядела хрупкой и слабой.

На наших глазах мисс Сапсан поднесла к губам мисс Зарянки серебряную фляжку и слегка ее наклонила. На мгновение старшая имбрина оживилась и выпрямилась в кресле. У нее даже глаза заблестели. Но она тут же снова ослабела и обмякла.

– Мисс Брантли, – обратилась директриса к Бронвин, – приготовьте для мисс Зарянки постель, а потом принесите бутылку вина с кокой и еще одну фляжку бренди.

Бронвин с готовностью выскочила из комнаты, мрачно кивнув нам на ходу. Затем мисс Сапсан обернулась к нам.

– Вы чудовищно меня разочаровали, мисс Блум. Чудовищно. И надо же было умудриться сбежать именно сегодня ночью!

– Простите, мисс. Но как я могла знать, что сегодня случится что‑то плохое?

– Мне следовало бы вас наказать, хотя, с учетом того, что произошло, в этом не будет никакого смысла. – Директриса подняла руку и пригладила седые волосы наставницы. – Мисс Зарянка ни за что не оставила бы своих подопечных, если бы не случилось чего‑то из ряда вон выходящего.

От пылающего в камине огня у меня на лбу выступил пот, но мисс Зарянка продолжала дрожать. Неужели она умрет, спрашивал я себя, неужели трагическая сцена, разыгравшаяся между мной и моим дедом, повторится, только с участием мисс Сапсан и ее учительницы? Я снова вспомнил, как дрожал в моих объятиях умирающий дедушка. Я был испуган, растерян и бесконечно далек от истины в своих предположениях о том, кто есть кто. Но то, что происходило на моих глазах на этот раз, носило, по‑видимому, совершенно другой характер. Мисс Сапсан всегда знала, кто она такая.

Возможно, я выбрал неудачный момент, но я был зол и остановиться уже не мог.

– Мисс Сапсан? – начал я. – Когда вы намеревались мне все рассказать?

Она уже собиралась спросить меня: «Что рассказать?», но перевела взгляд на Эмму и прочитала ответ на ее лице. Мне показалось, что она рассердилась, но, увидев мою злость, тут же успокоилась.

– Скоро, юноша. Прошу тебя, пойми. Я не могла вывалить тебе на голову все сразу. Это было бы ужасным потрясением, и никто не знает, как бы ты повел себя. Ты мог бы сбежать с тем, чтобы уже никогда не вернуться. Я не имела права рисковать.

– Вместо этого вы принялись соблазнять меня вкусной едой, развлечениями и девочками, скрывая все темное и непривлекательное.

– Соблазнять? – ахнула Эмма. – Пожалуйста, не надо так обо мне думать. Я этого не вынесу.

– Боюсь, что у тебя сложилось о нас совершенно превратное представление, – покачав головой, ответила мисс Сапсан. – Что касается соблазнения… То, что ты видел, это наша каждодневная жизнь. Тебя никто не обманывал. Просто до поры до времени тебя не знакомили с некоторыми фактами.

– Хорошо, вот вам факт, – заявил я. – Одно из этих созданий убило моего деда.

Несколько секунд мисс Сапсан молча смотрела на огонь.

– Мне очень грустно это слышать.

– Я видел его собственными глазами. Когда я рассказал об этом другим, они попытались убедить меня в том, что я сошел с ума. Но я не был сумасшедшим, как и мой дедушка. Он всю жизнь говорил мне правду, а я ему не верил. – Меня захлестнула волна стыда. – Если бы я ему поверил, может, он все еще был бы жив.

Мисс Сапсан увидела, что я едва держусь на ногах, и предложила мне присесть на стул рядом с мисс Зарянкой.

Я сел, а Эмма опустилась на колени рядом со мной.

– Должно быть, Эйб знал, что ты тоже странный, – произнесла она. – И у него, наверное, были причины для того, чтобы хранить это от тебя в тайне.

– Он действительно знал, – вмешалась мисс Сапсан. – Он писал мне об этом.

– Тогда я ничего не понимаю. Если все его истории были правдивыми и если дед знал, что я такой же, как он, почему он заговорил об этом только в последние минуты своей жизни?

Мисс Сапсан влила еще немного бренди в рот мисс Зарянки, которая застонала и приподнялась, прежде чем снова откинуться на спинку кресла.

– Могу только предположить, что он хотел тебя защитить, – произнесла директриса. – Наша жизнь полна лишений и испытаний. Жизнь Эйба была вдвойне тяжелой, потому что он родился евреем в очень трудное время. Он подвергся двойному геноциду: как еврей – со стороны нацистов и как странный человек – со стороны чудовищ. Его терзала мысль о том, что он прячется здесь, пока его народ – а под этим словом он подразумевал как евреев, так и странных людей, – подвергается массовому уничтожению.

– Он часто говорил, что ушел на войну, чтобы сражаться с чудовищами, – кивнул я.

– Так оно и было, – подтвердила Эмма.

– Война окончилась поражением нацистов, но чудовища только окрепли, – продолжала мисс Сапсан. – Поэтому, как и многие странные люди, мы так и не покинули своего укрытия. Но твой дедушка стал совершенно другим человеком. Он стал воином и вознамерился построить свою жизнь за пределами петли. Он не желал больше прятаться.

– Я умоляла его не ехать в Америку, – добавила Эмма. – Мы все его об этом просили.

– Почему он избрал Америку? – спросил я.

– В те времена там было очень мало чудовищ, – ответила мисс Сапсан. – И потому после войны наблюдалось значительное переселение странных людей в Америку. На какое‑то время многим из них удалось затеряться среди обычных людей, как, например, твоему дедушке. Он страстно мечтал о том, чтобы стать обычным человеком, живущим обычной жизнью. Он часто писал об этом в своих письмах. Я уверена, что именно поэтому Эйб так долго скрывал от тебя правду. Он хотел, чтобы ты осуществил то, что не удалось ему.

– Он надеялся, что я стану обычным, – закончил за нее я.

Мисс Сапсан кивнула.

– Ему не удалось избежать последствий своей необычности. Его уникальный дар, а также умение охотиться на чудовищ, отточенное во время войны до совершенства, сделали его слишком ценным. Его часто призывали к действию, прося помочь уничтожить опасные скопления чудовищ. А природа его была такова, что он очень редко отказывал тем, кто обращался к нему с подобными просьбами.

Я вспомнил, как часто и надолго дедушка Портман уезжал на охоту. У нас хранилась фотография, сделанная во время одной из таких вылазок, хотя я не понимал, кто мог ее сделать, поскольку он всегда уезжал один. Но в детстве я считал этот снимок ужасно забавным, потому что на нем дедушка одет в костюм. Кто надевает костюм, собираясь на охоту?

Теперь я знал ответ. Тот, кто охотится вовсе не на животных.

Меня глубоко тронуло это новое представление о дедушке: не как о человеке, маниакально увлеченном оружием, и не как о тайном волоките, по собственной прихоти бросавшем семью на произвол судьбы. Но как о странствующем рыцаре, который рисковал своей жизнью ради спасения других, ночевал в машинах и дешевых мотелях, подстерегал смертельно опасные тени, возвращался домой с кровоподтеками, появление которых был не в состоянии объяснить, и воспоминаниями о кошмарах, которыми ни с кем не мог поделиться. А в награду за приносимые им жертвы видел только насмешки и подозрение со стороны тех, кого любил. Наверное, поэтому он писал так много писем Эмме и мисс Сапсан. Они его понимали.

Вернулась Бронвин, неся графин с вином и флягу с бренди. Мисс Сапсан отправила ее отдыхать, а сама начала смешивать ингредиенты в чашке. Затем она осторожно похлопала мисс Зарянку по бледной щеке.

– Эсмерельда, – позвала она, – Эсмерельда, очнись и выпей вот это.

Мисс Зарянка застонала, и верная ученица подняла чашку к ее губам. Старушка сделала несколько глотков. И хотя она тут же закашлялась, большая часть жидкости все же проскользнула ей в горло. На мгновение она застыла, как будто собираясь снова впасть в ступор, но потом неожиданно выпрямилась, а ее лицо прояснилось.

– О Господи, – хрипло прошептала она. – Я что, заснула? Как некрасиво! – Она удивленно огляделась, как будто мы только что возникли из небытия. – Алма, это ты?

Мисс Сапсан принялась массировать костлявые руки пожилой женщины.

– Эсмерельда, ты прилетела к нам глухой ночью, проделав долгий путь. И признаюсь, всех нас ужасно напугала.

– Неужели? – Мисс Зарянка сощурилась и нахмурила лоб, сосредоточив взгляд на тенях, мелькающих на противоположной стене. Потом на ее лице появилось затравленное выражение. – Да, – произнесла она. – Я прилетела, чтобы предостеречь вас, Алма. Вы должны быть настороже. Я не хочу, чтобы вас застали врасплох так же, как нас.

Мисс Сапсан перестала массировать ее руки.

– Кто застал вас врасплох?

– Это могли сделать только твари. Двое мужчин пришли среди ночи под видом членов Совета. В Совете, разумеется, нет мужчин, но им удалось одурачить моих бедных заспанных воспитанников, связать их и утащить прочь.

– О, Эсмерельда, – ахнула мисс Сапсан.

– Мы с мисс Коноплянкой проснулись от их отчаянных криков, – продолжала старушка, – и обнаружили, что твари забаррикадировали все двери. Когда нам удалось выбраться наружу, они уже покинули петлю. Мы последовали за ними на другую сторону, но там нас уже поджидала целая толпа чудовищ. Они с воем напали на нас…

Мисс Зарянка замолчала, глотая слезы.

– А дети?

Бедняжка затрясла головой. Ее глаза стали пустыми и безжизненными.

– Дети были всего лишь приманкой, – прошептала она.

Эмма взяла меня за руку и крепко сжала мои пальцы. В свете камина щеки мисс Сапсан блестели от слез.

– Им были нужны мисс Коноплянка и я. Мне удалось бежать, но мисс Коноплянке повезло меньше.

– Ее убили?

– Нет, похитили. Так же, как мисс Крапивник и мисс Синицу. Твари вторглись к ним около двух недель назад. Алма, они похищают имбрин. Это похоже на организованную операцию. Мне страшно представить себе, с какой целью это все делается.

– Они и за нами придут, – тихо произнесла мисс Сапсан.

– Если смогут вас найти, – возразила мисс Зарянка. – Вы спрятались лучше других, Алма, но вы должны быть начеку.

Мисс Сапсан кивнула. Старушка беспомощно смотрела на свои дрожащие руки, похожие на подбитые крылья птицы.

– О, мои бедные детки! – Ее голос сорвался. – Молитесь за них. Они остались совсем одни.

Она отвернулась и разрыдалась.

Мисс Сапсан поплотнее укутала плечи старушки одеялом и встала. Мы вышли из комнаты вслед за ней, оставив мисс Зарянку наедине с ее горем.

* * *

Мы увидели, что все дети собрались у двери гостиной. Может, они услышали и не все из того, что рассказывала мисс Зарянка, но явно достаточно – это было видно по их встревоженным лицам.

– Бедная мисс Зарянка! – захныкала Клэр.

Ее губы задрожали.

– Бедные дети, – добавила Оливия.

– Скажите, мисс, они теперь придут за нами? – спросил Гораций.

– Нам понадобится оружие! – воскликнул Миллард.

– Топоры! – добавил Енох.

– Бомбы! – вставил Хью.

– Прекратите немедленно! – закричала мисс Сапсан, поднимая руки, чтобы заставить их умолкнуть. – Нам всем необходимо сохранять спокойствие. Да, то, что произошло с мисс Зарянкой, – очень трагично, но эта трагедия вовсе не обязательно повторится здесь. Тем не менее нам надо быть настороже. С этого момента вы будете выходить за пределы дома только с моего позволения и только по двое. Заметив незнакомого человека, вы должны немедленно известить меня. Эти и другие меры предосторожности мы обсудим утром. А теперь – немедленно спать! Сейчас не время устраивать собрания.

– Но мисс… – начал Енох.

– Спать!

Дети поспешили разойтись по своим комнатам.

– А что касается вас, мистер Портман, то мне совершенно не нравится мысль о том, что вы разгуливаете в одиночку. Я думаю, вам было бы лучше остаться, во всяком случае пока не уляжется этот переполох.

– Я не могу просто взять и исчезнуть. Папа сойдет с ума.

Она нахмурилась.

– Тогда останьтесь хотя бы до утра. Я настаиваю.

– Хорошо, но только если вы расскажете мне все, что вам известно о существах, убивших моего дедушку.

Она наклонила голову, разглядывая меня так, будто я ее позабавил.

– Хорошо, мистер Портман, я не стану препятствовать вашему желанию все узнать. Располагайтесь на диване и отдыхайте, а утром мы все обсудим.

– Мы обсудим это сейчас. – Я ждал правды целых десять лет. И не мог больше ждать ни единой минуты. – Прошу вас.

– Временами, молодой человек, вы рискуете переступить тонкую грань, отделяющую очаровательную настойчивость от несносного упрямства. – Она обернулась к Эмме. – Мисс Блум, вы не могли бы принести мою фляжку с кокаиновым вином? Похоже, сегодня мне спать не придется, а значит, я должна себя хоть чем‑то побаловать.

* * *

Кабинет располагался слишком близко к спальням детей и, следовательно, не годился для обстоятельных ночных бесед. Поэтому мы с директрисой удалились в небольшую теплицу на опушке леса и расположились среди розовых кустов на перевернутых цветочных ящиках, поставив керосиновый фонарь на траву. За стеклянными стенами теплицы все еще царила ночь. Мисс Сапсан извлекла из кармана трубку и наклонилась, чтобы прикурить от пламени фонаря. Она немного посидела в задумчивости, делая глубокие затяжки и выпуская кольца голубоватого дыма, а затем начала свой рассказ.

– В древности люди ошибочно принимали нас за богов, хотя мы, странные люди, так же смертны, как и все остальные. Временные петли всего лишь отодвигают неизбежное, а цена, которую мы платим за их использование, весьма высока, поскольку нам приходится навсегда расставаться с беспрестанно движущимся вперед настоящим. Как ты уже знаешь, те, кто живет во временной петле достаточно давно, могут лишь ненадолго высовывать из нее нос, заглядывая в настоящее. В противном случае они мгновенно увянут и умрут. Так заведено с незапамятных времен.

Сделав еще одну затяжку, она продолжала:

– Сравнительно недавно, в конце прошлого века, небольшая группировка странных людей выдвинула ряд опасных идей и начала прилагать усилия к их осуществлению. Они считали, что функционирование петель времени можно изменить таким образом, что они обеспечат своих обитателей самым настоящим бессмертием и, вместо того чтобы просто отодвигать старость, обернут процесс старения вспять. Они говорили о вечной молодости, которой странные люди смогут наслаждаться и за пределами временных петель. Они хотели беспрепятственно путешествовать из будущего в прошлое и обратно, не испытывая на себе побочных эффектов, всегда сопутствующих подобной безответственности. Другими словами, они хотели подчинить себе как время, так и смерть. Затея эта была абсолютной ерундой, основанной на отрицании основополагающих законов бытия, царящих во вселенной!

Она резко выдохнула дым и помолчала, чтобы дать себе время успокоиться.

– Итак. Мои братья оба были весьма одаренными, но напрочь лишенными здравого смысла молодыми людьми. Их увлекла эта идея. У них даже хватило наглости обратиться ко мне за помощью в ее осуществлении. Я объяснила им, что речь идет о превращении людей в богов, а значит, о совершенно неосуществимой затее. Но даже если бы эта цель была достижима, я считала подобное предприятие недопустимым. Но они ничего не хотели слышать. Они выросли в окружении имбрин, проходивших обучение под началом мисс Зарянки, и были осведомлены о нашем уникальном искусстве больше других представителей мужского пола. Выяснилось, что они знают более чем достаточно, чтобы представлять собой серьезную опасность. Невзирая на предостережения и даже угрозы со стороны Совета, летом 1908 года мои братья в числе двух‑трех сотен членов этой предательской группировки, – в которую также входило несколько довольно сильных имбрин, предавших наши идеалы, – удалились в сибирскую тайгу для осуществления своего богомерзкого эксперимента. В качестве места его проведения они избрали старую безымянную петлю, которую уже много веков никто не использовал. Мы ожидали, что уже через неделю они вернутся, поджав хвосты. Но наказание, которое эти люди понесли за свою дерзость, оказалось гораздо более драматичным. Они произвели чудовищный взрыв, от которого задребезжали окна даже на Азорских островах. Все, кто находился в радиусе трехсот километров от взрыва, решили, что наступил конец света. Мы были уверены, что этот омерзительный катаклизм, выполнив роль их последнего земного деяния, убил их всех.

– Но они выжили, – высказал предположение я.

– В определенном смысле, да. В результате взрыва они обрели новое состояние, которое многие назвали бы вечным проклятием… Несколько недель спустя произошла серия нападений на странных людей. Атаки осуществляли жуткие создания, которых (не считая их теней) могли видеть лишь немногие, наделенные даром, подобным твоему, Джейкоб. Это и были наши самые первые столкновения с чудовищами, которых мы прозвали пустотами. Нам потребовалось некоторое время, чтобы понять: эти мерзкие существа с щупальцами в глотках – не кто иной, как наши своенравные братья, выползшие из дымящегося кратера, который образовался в результате их эксперимента. Вместо того чтобы превратиться в богов, они стали дьяволами.

– Что же пошло не так, в чем была их ошибка?

– Это до сих пор является предметом споров. Мы склонны предполагать, что, обращая свой возраст вспять, они попали в те времена, когда не были зачаты даже их души. Поэтому мы и называем их пустотами – их сердца, их души пусты. Жестокая ирония заключается в том, что они действительно обрели бессмертие, к которому так стремились. Считается, что пустоты могут жить тысячи лет, но жизнь их – это унизительное, убогое существование, наполненное постоянными физическими терзаниями. Они питаются бродячими животными и живут в полной изоляции. К тому же они испытывают неутолимый голод, беспрестанно нуждаясь в плоти тех, кто некогда был им близок. Наша кровь является их единственным шансом на спасение. Если пустота выпьет определенное количество крови странных людей, она превращается в тварь.

– Я уже слышал это слово, – заметил я. – При знакомстве Эмма обвинила меня в том, что я один из них.

– На ее месте я бы тоже так подумала.

– Так кто же они?

– Если жизнь пустот – это ад, и сомневаться в этом не приходится, то, становясь тварями, они будто возвращаются в чистилище. Твари обычны в том смысле, что не обладают способностями странных людей. Но, имея человеческий облик, они вынуждены жить в услужении у своих братьев‑пустот, выступая в качестве шпионов и добытчиков плоти. Такова иерархия этого проклятого народа, стремящегося превратить всех пустот в тварей, а всех странных людей в трупы.

– Но что им мешает? – удивился я. – Если они сами когда‑то были странными людьми, то должны знать, где вы прячетесь.

– К счастью, они, похоже, не сохранили память о своей прошлой жизни. Но хотя твари не так сильны, как пустоты, и имеют менее пугающий облик, они не менее опасны. В отличие от пустот они руководствуются не только инстинктом, и им нередко удается смешаться с толпой. Их трудно отличить от обычных людей, хотя определенные признаки все же существуют. К примеру, их глаза. У тварей нет радужки и зрачков.

У меня по спине поползли мурашки. Я вдруг вспомнил белоглазого мужчину, поливавшего неухоженную лужайку возле дедушкиного дома в день его смерти.

– Я, кажется, видел одного из них, но принял его за слепого старика.

– В таком случае ты гораздо наблюдательнее большинства людей, – кивнула мисс Сапсан. – Твари искусно маскируются. Они умеют принимать облики, не привлекающие особого внимания окружающих: гражданин в сером костюме, расположившийся рядом с тобой в поезде; нищий, выпрашивающий монетки у прохожих; ничем не приметное лицо в идущей навстречу толпе. Впрочем, некоторые из них сознательно подвергают себя риску, занимая довольно заметные в обществе посты. С целью получить доступ к максимальному количеству людей или обрести над ними определенную власть, эти твари становятся врачами, политиками, священниками. Это облегчает им задачу обнаружения странных людей, скрывающихся среди людей обычных подобно Эйбу.

Мисс Сапсан взяла фотоальбом, который захватила с собой из дома, и начала перелистывать его страницы.

– Мы размножали эти снимки и распространяли среди странных людей по всему миру, – пояснила она. – Это своего рода постеры с подписью «Разыскивается». Посмотри сюда. – Она указала на фотографию двух девочек, сидящих верхом на чучеле оленя, между рогами которого выглядывал жутковатого вида Санта‑Клаус с белыми глазами. – Вот этого мы обнаружили в одном из американских супермаркетов, где он работал в период рождественских праздников. За короткий промежуток времени ему удалось вступить во взаимодействие с огромным количеством детей. Пользуясь своим положением, он прикасался к ним и задавал множество вопросов, что позволяло ему выявлять в них признаки странности.

Она перевернула страницу и показала мне фото зубного врача садистского вида.

– Вот этот работал стоматологом‑хирургом. Я бы не удивилась, если бы узнала, что демонстрируемый им череп некогда принадлежал одной из его жертв.

Она снова перевернула страницу, и моему взгляду предстал снимок маленькой девочки, присевшей на корточки перед приближающейся к ней тенью.

– Это Марси. Она покинула нас тридцать лет назад, чтобы поселиться в обычной семье, живущей далеко за городом. Я умоляла ее остаться, но она была непоколебима. В скором времени ее похитила тварь, воспользовавшись моментом, когда Марси ожидала школьный автобус. На месте исчезновения девочки был обнаружен фотоаппарат с этим снимком внутри.

– Кто его сделал?

– Сама тварь. Они обожают всевозможные драматизации и часто подбрасывают нам разные мучительные сувениры.

Я разглядывал снимки, ощущая, как где‑то глубоко внутри зарождается и крепнет уже знакомый мне ужас.

Когда я почувствовал, что больше не могу смотреть на эти фотографии, я закрыл альбом.

– Я рассказываю тебе все это, потому что ты имеешь полное право это знать, – произнесла мисс Сапсан, – а также потому, что мне нужна твоя помощь. Ты единственный из нас, кто может выйти из петли, не привлекая к себе внимания и не вызывая подозрений. Пока ты с нами, но настаиваешь на том, чтобы возвращаться назад, ты можешь следить за появлением на острове новых людей и рассказывать о них мне.

– На днях на остров прибыл один тип, – произнес я, вспомнив о птицелове, так расстроившем папу.

– Ты видел его глаза? – тут же поинтересовалась мисс Сапсан.

– Не думаю. Было темно, и он нахлобучил большую шляпу, которая скрывала верхнюю часть его лица.

Моя собеседница нахмурилась, покусывая костяшки пальцев.

– А что? Вы думаете, это мог быть один из них?

– Невозможно сказать наверняка, не увидев его глаз, – ответила она, – но меня очень беспокоит мысль о том, что они могли последовать за тобой на этот остров.

– Кто мог за мной сюда последовать? Твари?

– Да. Возможно, это был «сосед», которого ты видел в день смерти дедушки. Это объясняло бы, почему они предпочли сохранить тебе жизнь. Они могли рассчитывать на то, что ты приведешь их к гораздо более важной добыче, показав им это место.

– Но как они могли узнать, что я странный, если я сам этого не знал?

– Если они знали о твоем дедушке, можешь не сомневаться, они знали и о тебе.

Я подумал о многочисленных возможностях, которыми они располагали, если бы хотели меня убить. После смерти дедушки Портмана я часто ощущал их близость. Что, если они действительно за мной следили, ожидая, что я сделаю именно то, что сделал, приехав сюда?

Я потрясенно опустил голову на колени.

– Вы не могли бы дать мне глоток своего вина? – шепотом попросил я.

– Разумеется, нет.

Внезапно я ощутил, что у меня в груди все сжимается, завязываясь в тугой узел.

– Я еще буду когда‑нибудь в безопасности? – спросил я.

Мисс Сапсан коснулась моего плеча.

– Здесь тебе ничто не угрожает, – ответила она. – И ты можешь жить с нами, сколько пожелаешь.

Я попытался заговорить, но начал заикаться, и мне удалось выдавить из себя лишь несколько обрывочных слов:

– Но я… Я не могу… Мои родители…

– Может, они тебя и любят, – прошептала в ответ мисс Сапсан, – но они никогда тебя не поймут.

* * *

К тому времени как я вошел в поселок, солнце уже отбрасывало первые косые лучи на его улицы; ночные гуляки, неохотно волоча ноги домой, обнимали встречные фонарные столбы; рыбаки, обутые в тяжелые черные сапоги, держали путь к бухте, а мой отец начинал подавать первые признаки жизни, пробуждаясь от тяжелого сна. Он встал с кровати в тот самый момент, когда я, не снимая облепленных песком джинсов и футболки, забрался в свою постель. Едва я успел укрыться, как он приотворил дверь и заглянул в мою комнату.

– Ты в порядке?

Я застонал и отвернулся, и он тихонько вышел. Проснувшись ближе к вечеру, я нашел на столе общей комнаты сочувственную записку и упаковку таблеток от гриппа. Я улыбнулся и вместе с тем испытал легкий приступ вины за то, что вынужден ему лгать. А потом начал волноваться из‑за того, что он бродит в одиночестве по пустошам, вооруженный только биноклем и блокнотом, вполне возможно – в обществе безумца, убивающего местных овец.

Протерев глаза, я накинул дождевик и совершил обход поселка, после чего осмотрел прилегающие к нему утесы и пляжи в надежде увидеть либо отца, либо подозрительного орнитолога, но не нашел ни того, ни другого. Уже смеркалось, когда я вернулся в «Тайник Священников», где с облегчением увидел отца. Он потягивал пиво в компании завсегдатаев бара и, судя по количеству окружающих его бутылок, вернулся в паб довольно давно.

Я сел рядом с ним и спросил, не видел ли он бородатого птицелова. Папа отрицательно покачал головой.

– Если увидишь, сделай мне одолжение, держись от него подальше, – попросил я его.

– Почему? – спросил отец, настороженно покосившись на меня.

– Не нравится он мне, и точка. Что, если он псих? Что, если это он убил тех овец?

– Откуда у тебя такие странные мысли?

Я хотел ему рассказать. Я хотел все ему объяснить. Чтобы он меня понял и дал мудрый родительский совет. В тот миг мне остро захотелось, чтобы время повернуло вспять, отбросив нас к тому моменту, когда я еще не нашел письма мисс Сапсан, был обычным, почти нормальным сынком богатых родителей и имел рядовые проблемы. Однако я сидел рядом с отцом и разговаривал с ним ни о чем. Я пытался вспомнить, какой была моя жизнь в ту безвозвратно ушедшую эпоху, которая окончилась четыре недели назад; или представить, какой она будет через четыре недели. Как бы то ни было, у меня ничего не вышло.

В конце концов разговоры ни о чем окончательно себя исчерпали и я отправился к себе, чтобы побыть в одиночестве.

Date: 2015-09-22; view: 335; Нарушение авторских прав