Глава 33. Джулия сушила волосы в мягком мерцающем свете роскошных светильников

Джулия сушила волосы в мягком мерцающем свете роскошных светильников. Зак брился по другую сторону огромного зеркала. Было что‑то странное, непривычное и необыкновенно интимное в том, что она разделяла ванную комнату с мужчиной. Даже несмотря на то, что эта ванная была размером с полдома и обеспечивала каждому полное уединение по свою сторону зеркала. Но для звуков не было никакой преграды, и она слышала, как зашумела вода, когда Зак начал бриться. Так же как и он, наверное, мог слышать любые звуки, доносящиеся с ее половины.

Закончив принимать душ, она завернулась в пушистое зеленое полотенце и направилась в спальню за своими джинсами и свитером.

– Надень что‑нибудь из того, что висит в этом стенном шкафу, – окликнул ее Зак.

Джулия вздрогнула от неожиданности, потому что он заговорил впервые с тех пор, как они вместе вошли в ванную. Обернувшись, она увидела его у умывальника с намыленным лицом и с таким же, как у нее, полотенцем, обернутым вокруг стройных бедер.

– Нет, – твердо возразила она, – я уже надевала чужие вещи вчера вечером. И мне это совсем не понравилось.

Несмотря на столь категоричный ответ, Джулия чувствовала себя совершенно беспомощной и завороженно наблюдала за тем, как Зак, насмешливо улыбнувшись, продолжает водить бритвой по шее и подбородку.

– Я почему‑то был уверен в том, что ты обязательно станешь возражать.

Джулия самодовольно улыбнулась.

– Мне очень приятно, хотя бы для разнообразия, суметь оставить последнее слово за собой.

Решительно развернувшись, она направилась в спальню, прямо к тому стулу, на который вчера вечером повесила свою одежду. Но ничего там не обнаружила. Несколько секунд она стояла, тупо уставившись на шелковую ткань обивки, будто ожидая, что ее вещи непонятным образом вдруг материализуются. Потом резко вздернула подбородок и, настроенная весьма воинственно, устремилась обратно в ванную.

– Я не собираюсь надевать ничего из того, что висит в этом шкафу! – решительно заявила она.

Зак ответил ей с ехидной улыбкой, ни на секунду не прекращая бриться:

– Ну что ж – это тоже неплохая мысль. Для такого ненасытного самца, как я, весьма соблазнительно, чтобы ты целый день бегала по дому в костюме Евы.

Джулия попробовала прибегнуть к своему «учительскому» тону – холодному и строгому. Тону, которым обычно говорят: «Вы заходите слишком далеко, молодой человек».

– Зак, я с трудом сдерживаюсь. Не дразни меня. Зак лишь подавил очередной приступ смеха.

– Зак! – В голосе Джулии появились недобрые нотки. – Я надеюсь, что ты сию же минуту вернешь мои вещи, куда бы ты их ни спрятал.

Плечи Зака снова затряслись от приступа беззвучного хохота. Он неторопливо смыл остатки пены и начал промокать лицо, одновременно продолжая говорить. Его голос звучал через махровое полотенце слегка приглушенно:

– А если я этого не сделаю, мисс Мэтисон? Неужели вы оставите меня после уроков?

Джулия достаточно имела дел с непослушными и взбалмошными детьми, потому ей удалось подавить острый приступ раздражения и сказать все тем же сухим, суровым тоном, подчеркивая каждое слово:

– Я не намерена дискутировать по этому поводу.

Отняв полотенце от лица, Зак повернулся к ней, и широкая белозубая улыбка осветила суровое лицо.

– У тебя просто потрясающий словарный запас, – сказал он с искренним восхищением. – Кстати, а почему у тебя нет техасского акцента?

Но Джулия совершенно не слышала того, что он говорил. Она ошарашенно смотрела на живое воплощение того самого секс‑символа американского кинематографа, который до этого ей доводилось видеть лишь на экране и в иллюстрированных журналах. До сих пор, несмотря ни на что, Захарий Бенедикт – человек не ассоциировался у нее с Захарием Бенедиктом – кинозвездой, и поэтому ей было проще не задумываться о его голливудском прошлом. Пять лет, проведенных за решеткой, наложили свой отпечаток на его черты, сделав их более суровыми и резкими. Но теперь, за одну‑единственную ночь, это все ушло. Хорошо отдохнувший, побритый и удовлетворенный, он настолько напоминал того, прежнего Бенедикта, что Джулия испуганно отшатнулась от него, как от незнакомца.

– Что случилось? Почему ты смотришь на меня так, как будто у меня из ушей торчат пучки волос?

Она хорошо узнала этот голос. Постаравшись стряхнуть внезапное наваждение, Джулия отбросила прочь бессмысленные фантазии и вернулась к прежней теме. Причем на этот раз она была твердо намерена оставить последнее слово за собой. Скрестив руки на груди, она упрямо повторила:

– Мне нужны мои вещи.

Присев на краешек огромного мраморного туалетного столика, Зак тоже скрестил руки на груди, как бы передразнивая ее. Но в отличие от Джулии его глаза искрились непритворным весельем.

– Боюсь, что это совершенно невозможно, дорогая. Придется тебе все‑таки воспользоваться чем‑то из этого стенного шкафа.

Его ласковые слова не оказывали на Джулию абсолютно никакого воздействия, потому что теперь они были сказаны кинозвездой и общепризнанным героем‑любовником. Она была настолько сердита и раздражена, что ей хотелось затопать ногами.

– Черт побери, я хочу получить обратно свою…

– Пожалуйста, – спокойно перебил он ее, – возьми что‑нибудь из этого шкафа. – Заметив, что Джулия готова в очередной раз возразить, он невозмутимо добавил:

– Дело в том, что я бросил твои старые вещи в камин.

Джулия понимала, что он в очередной раз одержал над ней верх, и это вызвало у нее вспышку злости и обиды.

– Может быть, для бывшей кинозвезды они и могли показаться никчемными лохмотьями, но это были мои вещи. Я работала для того, чтобы заплатить за них, я купила их, и они мне нравились!

Резко обернувшись, она направилась к стенному шкафу, даже не подозревая о том, насколько болезненным и метким оказался ее последний удар. Проигнорировав богатый выбор платьев и юбок, открывшийся перед ней, она схватила первые попавшиеся зеленые кашемировые брюки и свитер из мягкой шерсти с разбросанными по основному фону нежными фиалками. Вдев в брюки первый же попавшийся зеленый кожаный пояс, Джулия отвернулась от шкафа и… уткнулась в широкую грудь Зака.

Опершись рукой о косяк, он стоял в дверном проеме и преграждал ей выход.

Не поднимая головы, Джулия попыталась протиснуться мимо. Но не тут‑то было. Голос Зака казался столь же непоколебимым, как и его поза:

– По моей вине ты носила эти вещи не снимая в течение последних трех дней. Я просто хотел, чтобы ты надела что‑то другое. Так, чтобы я не чувствовал себя виноватым при каждом взгляде на твои джинсы. – Зак благоразумно опустил свои соображения по поводу того, что ему также хотелось бы видеть ее в чем‑то более красивом и изысканном, в чем‑то, хоть немного достойном ее лица и фигуры. – Пожалуйста, перестань дуться, посмотри на меня и позволь мне объяснить.

Джулия была достаточно упряма для того, чтобы противостоять его убедительному тону, но недостаточно сердита и бестолкова для того, чтобы не увидеть в его словах определенной логики и не понимать, что было бы чистым идиотизмом глупыми ссорами отравлять то недолгое время, которое им предстояло провести вместе.

– Мне очень не нравится, когда ты не смотришь на меня, а стоишь, уставившись в пол, – продолжал Зак. – Мне тогда начинает казаться, что ты видишь во мне какого‑то таракана, которого тебе не терпится раздавить.

Джулия намеревалась с достоинством поднять голову и строго взглянуть на него, но вместо этого зашлась в безудержном смехе, уткнувшись носом в одежду, висящую в шкафу.

– Ты совершенно неисправим, – сказала она, поднимая на него искрящиеся смехом глаза.

– А ты совершенно потрясающая женщина. Зак сказал это настолько серьезно и торжественно, что у нее в груди что‑то перевернулось. И тщетно Джулия пыталась напомнить себе, что он в первую очередь актер и что если она начнет воспринимать его небрежные комплименты всерьез, то потом ей еще труднее будет расстаться с теми иллюзиями, которые она уже успела для себя создать.

Не дождавшись ответа, Зак улыбнулся и направился в спальню. Уже на ходу он обернулся и сказал:

– По‑моему, если ты все еще хочешь отправиться на свежий воздух, то самое время надеть куртки и выйти во двор.

Джулия изумленно посмотрела на него и широко раскинула руки.

– На улицу? В этой одежде? Ты что, рехнулся? Да ведь эти кашемировые брюки стоят… по меньшей мере две сотни долларов!

Вспомнив некоторые из счетов Рейчел, Зак подумал о том, что цена в шесть сотен была бы гораздо ближе к истине, но не стал разубеждать Джулию. Спеша поскорее закончить этот разговор, он сказал гораздо больше, чем собирался:

– Послушай, малыш, эти вещи принадлежат женщине, которая владеет целой сетью шикарных магазинов, полных роскошной и дорогой одежды. И от нее совершенно не убудет, если ты… – еще не договорив до конца последнюю фразу, Зак понял, какую непростительную ошибку совершил. Джулия смотрела на него широко распахнутыми, изумленными глазами, и Заку казалось, что он слышит, как напряженно работает ее мозг.

– Ты хочешь сказать, что знаешь людей, которым принадлежит этот дом? Они что, позволили тебе воспользоваться им? Но ведь они страшно рискуют. Я имею в виду, если станет известно, что они укрывали беглого…

– Прекрати! – перебил ее Зак, и это вышло у него гораздо резче, чем ему бы хотелось. – Я не имел в виду ничего подобного!

– Но я всего лишь пытаюсь понять…

– А я, черт побери, совсем не хочу, чтобы ты что‑нибудь понимала! – Вовремя спохватившись, Зак обуздал свой гнев и попытался набраться терпения.

– Послушай, я постараюсь объяснить тебе это настолько честно, насколько смогу. А потом я хочу, чтобы мы оставили эту тему раз и навсегда.

Джулия посмотрела на него с таким молчаливым упреком, что он почувствовал себя чудовищем.

Стараясь не тушеваться под ее пристальным взглядом, Зак заговорил:

– Когда ты вернешься домой, ты сразу попадешь в лапы полиции. И они начнут допрашивать тебя. Они будут пытаться выяснить, помогал ли мне кто‑нибудь, а также вычислить то место, куда я направлюсь после того, как уйду отсюда. Они будут допрашивать тебя снова и снова, до тех пор, пока ты полностью не утратишь способность ясно мыслить и не забудешь всего, что говорила до сих пор. Они будут делать это в надежде на то, что ты все‑таки случайно проговоришься и скажешь что‑нибудь такое, что может оказаться очень важным для них. Поэтому до тех пор, пока ты будешь говорить им правду – всю правду, слышишь, всю, – тебе ничто не угрожает. Но как только ты попытаешься что‑то скрыть или каким‑то другим образом выгородить меня, то рано или поздно начнешь сама себе противоречить. А тогда эта свора уже не отстанет. Они разорвут тебя на части. Объявят моей сообщницей и начнут обращаться с тобой соответствующим образом. Поэтому я прошу тебя солгать лишь в одном, совершенно незначительном факте. Эта маленькая ложь не позволит им поймать тебя на перекрестном допросе и не доставит тебе никаких неприятностей. Кроме этого, я хочу, чтобы ты не лгала ни в чем. Расскажи им все. До сих пор тебе не известно ничего такого, что могло бы причинить вред мне или помогавшим мне людям. Теперь понятно? – требовательно спросил он. – Понятно, почему я прошу не задавать мне больше никаких вопросов? Это ради нас обоих – и тебя, и меня.

Джулия не торопилась соглашаться, и черные брови Зака резко сошлись на переносице. Но ее вопрос успокоил его:

– Ив чем именно ты хочешь, чтобы я солгала.

– Я попрошу сказать полиции, что ты не знаешь, где находится этот дом. Скажи им, что я завязал тебе глаза после того, как ты чуть не сбежала от меня на той площадке для отдыха, положил на заднее сиденье машины, где ты провела всю оставшуюся часть пути. Это будет звучать вполне логично, и они должны купиться. Кроме того, это поможет опровергнуть слова того проклятого водителя, а ведь он – единственная причина, по которой полиция начала подозревать тебя в пособничестве. Поверь, мне очень не хочется заставлять тебя лгать, но, к сожалению, это наилучший, да и, пожалуй, единственный выход.

– А если я откажусь?

Лицо Зака посуровело и стало очень холодным и отчужденным.

– Естественно, принуждать тебя к этому никто не будет, – ледяным, безупречно‑вежливым голосом ответил он.

И только в тот момент, когда он подумал, что она обманула его доверие, Джулия поняла, насколько сильно он изменился начиная со вчерашнего дня. Она поняла, что его мягкость, нежность и насмешливое подтрунивание по отношению к ней были не просто способом приятно провести время. Все гораздо глубже. Это открытие настолько поразило Джулию, что она даже не сразу уловила, что он снова обращается к ней.

– А если ты все‑таки решишь сообщить полиции, где именно находится этот дом, я был бы тебе очень признателен, если бы ты также сообщила им и то, что я не имел ключа и собирался даже взламывать замок. Если же ты этого не сделаешь, то двое ни в чем не повинных людей окажутся замешанными в преступлении, к которому не имеют ни малейшего отношения. А ты, я думаю, теперь можешь в полной мере понять, как горьки и обидны несправедливые подозрения.

Джулия поняла, что Зак отнюдь не пытается защитить себя. Он изо всех сил старается оградить от неприятностей владельцев этого дома. А это могло значить только одно – они действительно его друзья. Или по крайней мере были ими раньше…

– Если тебе не трудно, пожалуйста, сообщи мне, какое решение ты приняла, – сказал Зак безупречно‑вежливым, отчужденным голосом, который она терпеть не могла. – Или, может быть, тебе необходимо некоторое время, чтобы все обдумать?

Когда Джулии было одиннадцать лет, она поклялась никогда не лгать и с тех пор не нарушала эту клятву. Но теперь, взглянув на человека, которого любила, она мягко сказала:

– Я собираюсь сказать им, что ты завязал мне глаза. Как ты мог подумать, что я способна принять другое решение?

Выражение лица Зака постепенно смягчилось, и Джулия почувствовала огромное облегчение и радость. Но вместо того, чтобы сказать что‑нибудь приятное, Зак бросил на нее убийственный взгляд и заявил:

– У тебя есть одно весьма своеобразное качество, Джулия. Ты – единственная женщина, рядом с которой я чувствую себя чем‑то вроде чертика на ниточке, привязанной к твоему изящному пальчику. Ты слишком непредсказуема.

Джулия закусила нижнюю губу, чтобы подавить непроизвольную улыбку, – так приятно слышать, что она хоть в чем‑то действует на него так, как ни одна другая женщина. Пусть даже Зак от этого «чего‑то» совершенно не в восторге.

– Прости меня… я не хотела, – притворно виновато сказала она.

– Черта с два не хотела, – буркнул Зак, но теперь в его голосе уже не было раздражения. Скорее, в нем появилось легкое недоумение:

– Да ты едва сдерживаешься, чтобы не расхохотаться!

При виде его замешательства Джулия с трудом подавила очередной приступ смеха и стала пристально рассматривать свой указательный палец.

– По правде говоря, он мне кажется совершенно обыкновенным пальцем, – насмешливо проговорила она.

– По правде говоря, мисс Мэтисон, в вас нет ничего обыкновенного. Вы – исключительно необыкновенная девушка. И да поможет Бог тому несчастному, который на вас женится. Бедняга наверняка поседеет раньше времени.

От этих слов веселость Джулии улетучилась бесследно, и она спустилась с небес на землю. Зак был так явно уверен в том, что она когда‑нибудь выйдет замуж за кого‑то, кроме него. Более того, он говорил об этом как о чем‑то само собой разумеющемся и даже жалел «беднягу»! Но не она ли сама недавно убеждала себя, что не следует воспринимать их отношения слишком серьезно? Так почему же теперь она ищет в его словах и поступках какой‑то тайный подтекст, которого там никогда не было? Ничего, больше этого не будет. Джулия заставила себя улыбнуться, кивнула и перешла на задорный, теннисный жаргон:

– Полагаю, что последний мяч сделал и сет, и всю игру. А потому присуждаю тебе победу в этом словесном поединке, как, впрочем, и во всех остальных.

Несмотря на веселый и беспечный тон, Зак безошибочно почувствовал ее смятение. Но Джулия уже натягивала на себя утепленный комбинезон.

– Я совсем про него забыла. Он очень теплый. Я захватила и второй, для тебя, – добавила Джулия, кивая на точно такой же лыжный комбинезон большего размера, который висел на дверце шкафа.

Облачаясь в него, Зак решил, что их разговор в спальне остался незаконченным и необходимо еще кое‑что прояснить.

– Послушай, Джулия, – спокойно и искренне начал он, – мне очень не хочется ни ссориться, ни препираться с тобой. Поверь. Но я также не собираюсь обсуждать с тобой свои планы на будущее и текущие проблемы. Я сам прилагаю максимум усилий, чтобы не думать о них, по крайней мере сейчас, а просто наслаждаться тем кратким мигом, на который судьба подарила мне тебя. Возможно, что дни, проведенные в этом доме, будут последними «нормальными»в моей жизни. Правда, я понятия не имею о том, что обычно подразумевается под словом «нормальный», но мне просто необходима хотя бы иллюзия счастья на эти несколько дней. Необходимо что‑то, чтобы было о чем вспоминать впоследствии. Даже если эта идиллия будет недолговечной, я все равно не хочу портить ее мыслями о будущем. Мне достаточно настоящего – здесь и с тобой. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Джулия ощущала такую боль и обиду за него, что ей хотелось плакать, но она скрыла свое сочувствие, которого бы он никогда не принял, и кивнула:

– Я хочу узнать только одно, если это возможно. Как долго мы будем вместе?

– Я… я еще не решил. Но не больше, чем неделю. Джулия постаралась не задумываться над тем, что неделя – это очень мало. Зак был прав. Действительно, не стоило омрачать их пребывание здесь мыслями о будущем. Но она не могла не задать еще один вопрос, который не давал ей покоя с тех самых пор, как она вышла из спальни:

– Перед тем как окончательно забыть обо всем этом, я должна задать тебе еще один вопрос. Точнее, кое‑что уточнить.

Зак увидел, как щеки Джулии залил густой румянец и она поспешно наклонила голову, запихивая свои роскошные волосы под синюю вязаную шапочку.

– Ты сказал, что хочешь, чтобы я рассказала полиции всю правду. Но ведь я не могу рассказать им о том, что мы… ну, ты и я…

– Слишком много местоимений, – поддразнил ее Зак, хотя прекрасно понял, что именно она хотела сказать, – может быть, ты подбросишь к ним еще и глагол?

Джулия уперлась руками в узкие бедра и покачала головой с преувеличенно‑комичным неодобрением:

– Вы слишком бесцеремонны, мистер Бенедикт.

– Не могу же я отставать от вас, мисс Мэтисон. Джулия брезгливо сморщила носик и направилась к задней двери в другом конце холла. Зак догнал ее у выхода.

Яркий зимний день ослепил их. На синем небе не было ни облачка, лицо пощипывал легкий морозец. А вся местность вокруг напоминала какую‑то сказочную страну – повсюду возвышались белые сугробы, приобретшие после вчерашней метели самые причудливые очертания.

– Я совсем не собирался игнорировать твой последний вопрос, – сказал Зак, закрывая дверь и осторожно ступая на узенькую тропинку среди почти двухметровых сугробов. Обернувшись, Джулия наблюдала за ним, на ходу натягивая перчатки. Увидев ее ярко освещенное солнцем лицо, Зак совершенно забыл о том, что собирался сказать. Даже сейчас, когда все ее волосы были безжалостно заправлены под шапку, а лицо не тронуто никакой косметикой, Джулия Мэтисон была восхитительно, завораживающе красива. На чистом, гладком, как у фарфоровой статуэтки, лице, под красиво очерченными бровями сияли огромные, ярко‑синие, сапфировые глаза, обрамленные длинными черными ресницами.

– Когда я говорил о том, что ты должна рассказать все, я не имел в виду нашу близость. В конце концов, это касается только нас двоих. Но с другой стороны, – добавил Зак, постепенно вновь обретая способность связно мыслить, – учитывая тот факт, что я был осужден за убийство, они обязательно предположат, что я так или иначе вынудил тебя к сожительству. А принимая во внимание некоторые особенности мышления наших полицейских, которые обязательно во всем должны выискать грязь, если ты скажешь им, что я тебя ни к чему подобному не принуждал, то они будут мучить тебя беспрестанными допросами, надеясь выяснить, что это ты сама захотела переспать со мной, а я, естественно, пошел тебе навстречу.

– Не смей так говорить! – Сейчас Джулия напоминала чопорную, оскорбленную непорочную девицу. «Каковой, – улыбнулся про себя Зак, – она, собственно говоря, и являлась».

– Я просто пытаюсь объяснить тебе их ход мыслей. Они задают подозреваемому тысячи, казалось бы, совершенно не связанных между собой вопросов. Так, например, они попросят тебя описать дом, якобы для дополнительной информации о его местонахождении. При этом будут обязательно расспрашивать тебя о спальнях. Не знаю, какими еще способами они будут подбираться к тебе, но как только ты обнаружишь слишком большие познания… или чувства… в том, что касается лично меня, они сразу предположат самое худшее и вцепятся в тебя мертвой хваткой. Когда я заставил тебя приехать сюда, я даже не мог предположить, что у них окажутся столь весомые основания для подозрений. Да их бы и не было, если бы не этот проклятый водитель грузовика. – Зак внезапно замолчал и покачал головой. – Когда тебе тогда удалось выбежать из машины, я не думал ни о чем, кроме того, что тебя необходимо остановить во что бы то ни стало. Я даже не предполагал, что этот водитель нас настолько хорошо рассмотрит и запомнит. Но в любом случае, сделанного не воротишь, и не имеет смысла рассуждать о том, что могло бы быть. Поэтому, когда полицейские спросят тебя об этом эпизоде, расскажи им все именно так, как оно и происходило на самом деле. Тогда они не смогут подумать ничего, кроме того, что ты проявила удивительное мужество. И это действительно так. – Зак положил руки на плечи Джулии, как бы желая особенно подчеркнуть, что он собирался сказать. – А теперь выслушай внимательно то, что я тебе сейчас скажу, и мы оставим эту тему раз и навсегда. Если во время допросов о наших с тобой отношениях ты вдруг случайно проговоришься и полицейские поймут, что мы были близки, я хочу, чтобы ты мне кое‑что пообещала.

– Что именно? – спросила Джулия, желая только одного – как можно скорее закончить этот разговор, пока ее настроение не испортилось окончательно.

– Я хочу, чтобы ты пообещала мне сказать им, что я тебя изнасиловал.

Джулия была настолько потрясена, что временно утратила дар речи.

– Дело в том, что я уже осужден за убийство, – торопливо добавил Зак, – поэтому дополнительное обвинение в изнасиловании ничем не угрожает моей репутации. А вот твою репутацию оно может спасти, и это самое главное. Понимаешь?

Джулия как‑то странно на него посмотрела, но когда она вновь заговорила, ее голос был мягким и очень ласковым.

– Да, Зак, – согласилась она с несвойственной ей кротостью. – Я понимаю. Я понимаю, что ты… сошел… с ума! – Неожиданно она со всей силы толкнула Зака, который, не удержав равновесия, плюхнулся в сугроб.

– Какого черта?! – разозлился он, барахтаясь в глубоком снегу и пытаясь выбраться на тропинку.

– А это тебе за то, – произнесла Джулия с самой ангельской улыбкой, на которую была способна, – что ты посмел даже подумать о том, что я когда‑нибудь смогла бы сказать, что ты меня изнасиловал!

Date: 2015-09-22; view: 282; Нарушение авторских прав