Глава 6. Из задумчивости Зака вывел какой‑то шорох

Из задумчивости Зака вывел какой‑то шорох. Обернувшись, он увидел Томми Ньютона, приближающегося к нему в сгущающихся сумерках.

– Группа обедает, а в конюшне уже все готово, – сообщил тот.

Зак поднялся на ноги.

– Прекрасно. Пойду проверю. – Зак уже осматривал декорации, но о» очень не любил всякие неожиданности и накладки во время съемок, а потому предпочитал лишний раз проверить, все ли готово. Кроме того, это поможет ему еще на какое‑то время избежать общения с окружающими.

– Кстати, – добавил он, – сегодняшнюю сцену репетировать не будем. Сразу начнем снимать. Томми кивнул:

– Я предупрежу остальных.

В конюшне было пусто и темно. Зак осмотрел декорации. Кажется, фильм получался. Трагическая история женщины, разрывающейся между любовью к мужу и дочери и страстью к красивому бродяге, волновала и тревожила.

Зак играл в фильме роль мужа, оказавшегося на грани разорения и готового ради благополучия семьи связаться с торговцами наркотиками. Роль его дочери, девочки‑подростка, мечтающей не о богатстве, а о любви и внимании родителей, с блеском исполнила Эмили Макдэниелс. Сама по себе фабула «Судьбы» была достаточно интересной, но самым ценным в этом романе было другое – глубина и насыщенность психологических портретов, проникновение в тайны человеческой души. В «Судьбе» не было «плохих»и «хороших»; каждый персонаж являлся прежде всего личностью. Зак не сомневался, что этот фильм будет оказывать на зрителей мощное эмоциональное воздействие.

Как это обычно бывает, большая часть сцен снималась совершенно не в том порядке, в каком они будут потом смонтированы, но из‑за ряда чисто технических трудностей получилось так, что последние две сцены, которые им предстояло снять, были действительно последними сценами фильма. И сегодня должна была сниматься сцена последнего свидания Рейчел и ее любовника на конюшне. Женщина не желает больше продолжать ставшие мучительными отношения, но вынуждена прийти, потому что в противном случае любовник угрожает все рассказать мужу и дочери. На всякий случай она берет с собой и прячет в конюшне пистолет, которым собирается припугнуть человека, угрожающего разрушить ее жизнь. Но события разворачиваются неожиданным образом. Любовник начинает домогаться ее, она угрожает ему пистолетом, завязывается борьба, и в результате оба оказываются ранены. Страсти, неистовства и эротики в этой сцене было более чем достаточно.

Внимательно оглядывая все вокруг, Зак неторопливо шел по слабо освещенному проходу. Все было подготовлено в точности так, как он хотел, – лошади стояли в стойлах с левой стороны, с любопытством косясь на нового посетителя; уздечки и прочая упряжь висели на противоположной стене; на деревянных стойках лежали седла, а на столе у дальней двери – принадлежности для чистки и ухода за лошадьми.

Зак подошел к этому столу. Именно здесь будет разворачиваться последняя сцена между двумя любовниками. Сено было на месте, а на столе, спрятанный между банками с мазью и скребками для лошадей, лежал пистолет. Установленная на стропилах вторая камера была направлена на двустворчатую дверь, сквозь которую должна вбежать Эмили, услышав выстрел. Осветители тоже потрудились на славу – все прожектора стояли на своих местах.

Зак коленом сдвинул стол на пару сантиметров влево, переставил пару бутылок и слегка переместил ствол пистолета так, чтобы он попадал в кадр. Правда, сделал он это скорее по привычке, чем по необходимости. Работа оператора‑постановщика Сэма Хаджинса и художника по декорациям Ланды Тампкинс была, как всегда, безупречной. Каждая деталь была продумана до мелочей, а все они вместе создавали именно тот эффект, которого желал добиться Зак. И внезапно ему захотелось поскорее начать съемки. Чем раньше он пройдет через это испытание, тем лучше. Зак резко повернулся и направился к двери; его туфли гулко стучали по плитам пола.

Огромные прожектора освещали боковой двор, в центре которого стояла выносная буфетная стойка. Члены съемочной группы с тарелками в руках сидели за раскладными столиками или просто на траве. Томми первым заметил Зака и громко объявил:

– Внимание! Через десять минут всем быть на съемочной площадке!

Слова Томми прозвучали как выстрел стартового пистолета. Все пришло в движение. Пытаясь хоть немного сократить чрезмерно разбухшую смету, Зак оставил на последние дни только самых необходимых членов съемочной группы, отправив всех остальных обратно на Западное побережье. Среди тех, от чьих услуг он отказался, были второй и третий помощники режиссера. Однако Томми Ньютон настолько прекрасно знал свое дело, что ему удавалось обойтись даже без их помощи.

Зак видел, как он направил своего единственного помощника в трейлер Остина, откуда тотчас же вышли Тони и Рейчел в сопровождении своих парикмахеров и гримера. Остин казался обеспокоенным и немного измученным. Зак от всей души надеялся, что сломанные ребра доставляют ему адскую боль. Рейчел же, напротив, шла с гордо поднятой головой – королева, которая была выше любых пересудов своих подданных. Эмили Макдэниелс ходила взад‑вперед перед своим настоящим отцом, репетируя роль. В полные шестнадцать лет она едва ли выглядела даже на двенадцать. Ширлитемпловские ямочки придавали ей неповторимое очарование. Сейчас на ее выразительном личике была написана глубочайшая неприязнь к проходившей мимо Рейчел Эванс. Но Эмили быстро отвела взгляд и снова начала репетировать роль. Зак вспомнил, что еще совсем недавно девочка симпатизировала Рейчел, но после вчерашнего она, очевидно, в корне изменила свое мнение. Такое проявление искренней детской привязанности очень тронуло его. Решив немного перекусить перед началом съемок, Зак протянул руку за сандвичем с жареной говядиной, но в это время у него над ухом раздался мягкий, ласковый голос Дианы Коупленд:

– Зак?

Зак обернулся и, удивленно приподняв брови, спросил:

– А ты что здесь делаешь? Я думал, что ты еще утром уехала в Лос‑Анджелес.

С гривой темно‑рыжих волос, одетая в белые шорты и красную открытую майку, Диана была очень хороша собой.

– Да, я так и собиралась сделать, – замявшись, ответила она, – но потом услышала, что произошло вчера вечером в гостинице, и решила остаться еще на один день.

– Зачем? – резко спросил Зак.

– По двум причинам, – ответила Диана, отчаянно пытаясь заставить его поверить в то, что она говорит искренне. – Во‑первых, я подумала, что тебе может понадобиться моральная поддержка.

– Она мне не понадобится, – вежливо ответил Зак. – А во‑вторых?

Диана уловила холодный, недобрый блеск, появившийся в этих удивительных янтарных глазах, обрамленных густыми черными ресницами, и поняла, что не правильно начала. Если он подумает, что она жалеет его, то никогда ей этого не простит. Поэтому Диана судорожно пыталась исправить положение:

– Послушай, я не знаю, как это получше сказать, но я… Я считаю, что Рейчел поступила как последняя дура. И если я что‑нибудь могу сделать, чтобы помочь, то… – Она ненадолго замолчала, а потом заговорила с еще большим чувством:

– И учти, что я согласна работать с тобой в любое время, в любом фильме и в любой роли. Я просто хотела, чтобы ты об этом знал.

Диана увидела, как непроницаемое выражение лица Зака сменилось мрачной улыбкой, и с опозданием поняла, что теперь он, наверное, подумал, что ею движет не искреннее сочувствие, а элементарное честолюбие.

– Спасибо, Диана. Я очень ценю твое доброе отношение ко мне, – ответил Зак с такой изысканной учтивостью, что Диана почувствовала себя полной идиоткой. – Пусть твои импресарио позвонит мне через пару месяцев – я как раз буду подбирать актеров для новой картины.

С этими словами он развернулся и широкими, твердыми шагами пошел прочь. Диана долго смотрела ему вслед. Темно‑синяя майка подчеркивала широкие плечи, защитного цвета брюки обтягивали узкие бедра… гибкое, мощное тело, состоящее из сплошных мускулов, и в то же время обладающее львиной грацией… Львиные глаза… львиное сердце… львиная, сумасшедшая гордость. Картина сходства была бы полной, если бы не волосы. Коротко стриженные и очень густые, они были такого красивого темного цвета, что иногда казались просто черными. Диана, смущенная и расстроенная, оперлась о дерево и обратилась к Томми Ньютону, стоявшему рядом:

– Кажется, я сваляла дурака. Правда, Томми?

– Я бы сказал, что это – самая неудачная из когда‑либо сыгранных тобою ролей.

– Он подумал, что я просто хотела получить роль в одном из его фильмов.

– А разве это не так?

Диана метнула на него испепеляющий взгляд, но тот не достиг цели – Томми в это время как раз наблюдал за Тони и Рейчел.

– Не понимаю, как эта сучка могла предпочесть Заку Тони Остина. Это просто в голове не укладывается, – сказала она.

– Наверное, ей нравилось чувствовать, что она кому‑то нужна, – ответил Томми. – Заку не нужен никто. Тони нужны все.

– Нужны, чтобы их использовать, – презрительно поправила его Диана. – Этот современный Адонис на самом деле настоящий вампир. Он высасывает из людей все соки, пожирает их, а потом отбрасывает в сторону то, что осталось, – то, что он не сумел переварить.

– Тебе виднее, – осторожно сказал Тони, но все же, пытаясь как‑то подбодрить Диану, обнял ее за плечи и слегка прижал к себе.

– Он постоянно посылал меня покупать для него наркотики. Однажды меня поймали. Так вот, когда я позвонила ему из тюрьмы и попросила приехать и забрать меня под залог, он разозлился и просто бросил трубку. Ты не представляешь, в каком я была состоянии! Я позвонила на студию, они забрали меня и помогли замять дело. Правда, потом мне пришлось с лихвой отработать каждый потраченный ими цент.

– Но, наверное, у него есть и какие‑то достоинства, иначе бы ты не увлеклась им.

– В то время мне было всего двадцать, а он был звездой, причем одной из самых ярких, – парировала Диана. – А вот что можешь ты сказать в свое оправдание?

– Наверное, сослаться на половой кризис, свойственный среднему возрасту, – лениво попытался отшутиться Томми.

– Жаль, что его удалось откачать после последнего наркотического отравления.

В это время в конюшне вспыхнул яркий свет, и Диана кивнула:

– Пошли… Кажется, уже начинается.

Зак зашел в свой трейлер, быстро умылся холодной водой, переоделся в свежую рубашку и направился на съемочную площадку. По дороге он столкнулся в отцом Эмили, взволнованно шагавшим взад‑вперед по неосвещенной лужайке.

– Эмили уже в конюшне?

– Нет, Зак, еще нет. Понимаешь, от этой жары она уже несколько дней очень плохо себя чувствует, – пожаловался Джордж Макдэниелс. – Ей не стоило так много времени проводить на солнце. Может быть, ты разрешишь ей еще немного побыть в трейлере? Там хотя бы есть кондиционер. Ведь она все равно пока тебе не нужна. Вы же наверняка будете снимать несколько дублей с Рейчел и Остином.

Если бы любой другой член группы сообщил режиссеру, что хочет спокойно посидеть в прохладе вместо того, чтобы, как положено, ждать своей очереди на съемочной площадке, то ему бы не поздоровилось. Но Зак испытывал слабость к Эмили, как, впрочем, почти все, кто был с ней знаком, и поэтому он не вспылил, а лишь строго приказал:

– Джордж, ты же прекрасно знаешь, что об этом не может быть и речи. Эмили – актриса. А значит, должна забыть о жаре и терпеливо ждать своей очереди.

– Но… – начал было Макдэниелс, но тотчас же осекся, увидев, что спорить бесполезно. – Хорошо, сейчас ее приведу.

Зак обычно презирал честолюбивых родителей детей‑звезд, но Джордж Макдэниелс не относился к их числу. Мать Эмили сбежала, когда та была совсем маленькой, оставив мужа с грудным ребенком на руках. А некоторое время спустя, по счастливой случайности, кто‑то из режиссеров обратил внимание на малышку с очаровательными ямочками, которая играла в парке со своим отцом. Когда позднее этот же режиссер предложил Эмили роль в своем новом фильме, Джордж Макдэниелс и сопровождал дочь на всех съемках, работая по ночам. Он рассудил, что гораздо лучше нанять девочке няню на ночь, чем отпускать ее с совершенно посторонней женщиной на съемочную площадку. Уже одного этого было достаточно для того, чтобы Зак испытывал к нему искреннюю симпатию, а ведь, кроме того, было общеизвестно, что Джордж Макдэниелс не трогает ни гроша из зарабатываемых дочерью больших денег. Все они переводились на ее специальный счет в банке. Счастье Эмили было единственной вещью на свете, которая имела значение для ее отца, и эта беззаветная любовь принесла свои плоды – Эмили выросла замечательной девочкой, что для голливудской звезды было практически невозможным. Она не пила, не баловалась наркотиками, не спала с кем попало, была очень порядочной, скромной и хорошо воспитанной. И в том, что Эмили стала именно такой, была несомненная и огромная заслуга Джорджа Макдэниелса.

Девочка догнала Зака, когда он уже подходил к конюшне. Немного запыхавшись от бега, одетая в брюки и куртку для верховой езды, Эмили исчезла за углом, где два грума уже держали ее лошадь. Но перед этим она на несколько секунд задержалась около режиссера и сказала:

– Я буду готова в любое время, когда понадоблюсь тебе, Зак.

В ясных глазах Эмили затаилась невысказанная боль за него и искреннее сочувствие тому страданию, через которое ему предстояло пройти.

Зак знал, что почти наверняка не получится снять эту сцену с первого раза, но, учитывая все, что произошло вчера вечером, был решительно настроен ограничиться минимальным количеством дублей. Незачем накалять и без того взрывоопасную обстановку бесконечными повторениями бурной чувственной сцены между собственной женой и ее любовником.

Кусты у входа в конюшню раздвинулись, и Зак застыл, услышав хорошо поставленный голос Тони Остина, который заговорил примирительным тоном:

– Послушай, Зак, эту сцену будет достаточно тяжело снять, даже если мы не будем держать зла друг на друга. Послушай – ты и я уже давно не невинные дети. Мы оба – взрослые люди. Так давай и вести себя соответственно. – Тони окончательно вышел на свет и протянул руку.

Содрогнувшись при мысли о рукопожатии с этим ублюдком, Зак лишь презрительно процедил сквозь зубы:

– Иди ты знаешь куда…

Date: 2015-09-22; view: 334; Нарушение авторских прав