Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Шаг из ниоткуда





 

Рынок Амхара был в Фар Мэддинге одним из трех, где дозволялось торговать чужеземцам, но, несмотря на название, громадная площадь ничем не походила на рынок, здесь не было ни длинных прилавков, ни витрин, ни товаров. Несколько всадников, горстка закрытых портшезов, которые несли носильщики в ярких ливреях, и редкие экипажи с наглухо задернутыми шторками двигались сквозь негустую, но хаотичную толпу, какую увидишь в любом городе. Большинство народу плотно куталось в плащи – с окружавшего город озера задували порывы утреннего ветра, и холод подгонял людей больше, чем неотложные дела. Вокруг площади, как и вокруг двух других Чужеземных Рынков, вплотную стояли банкирские дома, крытые шифером каменные гостиницы, где останавливались купцы‑иноземцы, а приземистые, лишенные окон склады, где они хранили товары, перемежались каменными конюшнями и обнесенными каменными оградами фургонными дворами. Фар Мэддинг был городом каменных стен и шиферных крыш. В это время года гостиницы были заполнены в лучшем случае на четверть, а из складов и фургонных дворов пустовало, наверное, больше, чем три четверти. Но придет весна, торговля оживится, и купцы будут платить втройне за любое место, какое сумеют найти.

На круглом мраморном пьедестале в центре площади высилась статуя Савион Амхара, в два спана высотой, в мраморных одеяниях, с искусно вырезанными цепями – знаками должности – на шее. Мраморное лицо Первой Советницы под мраморной диадемой хранило суровое выражение, а правая рука крепко сжимала рукоять мраморного меча, острие коего покоилось между обутых в туфли ног. Вытянутый же палец на поднятой левой руке предостерегающим жестом указывал в сторону Тирских Ворот, в трех четвертях мили отсюда. Фар Мэддинг зависел от купцов из Тира, Иллиана и Кэймлина, но Верховный Совет крайне настороженно относился к иноземцам и опасался тлетворного влияния их порочных обычаев. Рядом со статуей стоял солдат Уличной Стражи в стальном шлеме, в кожаной куртке с нашитыми внахлест прямоугольными металлическими бляхами и с эмблемой Золотой Руки на левом плече. Длинным гибким шестом стражник отгонял чернокрылых серых голубей. Савион Амхара относилась к числу трех наиболее уважаемых женщин в истории Фар Мэддинга, хотя о них мало кто знал дальше берегов озера. Двое мужчин родом из этого города упоминались во всех историях мира, хотя, когда родился первый, город назывался Арен Мадор, а когда родился второй, он носил название Фел Морейна, однако в Фар Мэддинге многое бы дали, чтобы забыть Раолина Проклятие Тьмы и Юриэна Каменный Лук. Именно из‑за этих двух человек Ранд и оказался в Фар Мэддинге.

Некоторые прохожие на Рынке Амхара оглядывались на проходившего Ранда, однако дважды на него никто не взглянул, хотя он был достаточно заметен – из‑за голубых глаз и волос до плеч. Здесь волосы носили длиной иногда и до пояса, но либо подвязывая на затылке, либо закалывая особой заколкой. Впрочем, простая шерстяная одежда Ранда была неприметна, в лучшем случае такую мог носить оборотистый купец средней руки, а без плаща, несмотря на ветер с озера, был не один Ранд. Плащей не носили и кандорцы с раздвоенными бородками, и арафельцы с вплетенными в косицы колокольчиками, а также крючконосые салдэйцы – для них стоявшая в Фар Мэддинге погода казалась мягкой по сравнению с зимами в Порубежье, но в Ранде ничто не указывало на жителя Пограничных Земель. Сам же он просто не позволял холоду касаться себя, не замечая его, как мог бы не замечать жужжания мух. Плащ помешает, если вдруг придется действовать.

Впервые даже его рост не привлекал внимания. В Фар Мэддинге хватало очень высоких людей, и немногие из них были местными уроженцами. Сам Манел Рочайд был ниже Ранда всего на ладонь. Ранд держался далеко позади него, иногда даже позволяя своей добыче ненадолго исчезать из виду за людьми и портшезами. Травы Найнив превратили Ранда в брюнета, и он сомневался, что изменник‑Аша’ман узнает его, даже если обернется. Он же ничуть не беспокоился, что упустит Рочайда. Большинство местных жителей одевались однообразно и скромно, разве что на груди и на плечах одежду украшала вышивка чуть поярче, да еще самые процветающие носили заколки для волос с драгоценными камнями. Чужеземные купцы предпочитали унылые блеклые наряды, дабы не казаться чересчур богатыми, а их охранники и возчики кутались в грубую шерсть. На этом фоне ярко‑красная шелковая куртка Рочайда буквально бросалась в глаза. Он вышагивал по площади как король, рука его непринужденно лежала на рукояти меча, а отороченный мехом плащ парусом раздувался за спиной. Вот ведь болван. И этот хлопающий на ветру плащ и меч так и притягивали взоры. Напомаженные и закрученные усы выдавали в нем мурандийца, а ему стоило бы бриться как нормальному человеку. И этот меч... Напыщенный глупец, дурак дураком.


Это ты дурак, коли приперся в это место, яростно выпалил в голове у Ранда Льюс Тэрин. Безумие! Безумие! Нам нужно убираться! Непременно!

Не обращая внимания на голос, Ранд потуже натянул перчатки и скорым шагом продолжал двигаться следом за Рочайдом. Несколько солдат Уличной Стражи, стоявших на площади, провожали того взглядами. Чужаков здесь считали возмутителями спокойствия и горячими головами, а мурандийцы повсюду славились чрезвычайной вспыльчивостью. А уж чужак с мечом тем более привлекал внимание стражников. Ранд порадовался, что свой меч оставил в гостинице вместе с Мин. В глубине сознания он ощущал ее сильнее, чем Илэйн или Авиенду – или Аланну. Их он осознавал очень смутно. Мин же как будто жила внутри него.

Как только Рочайд покинул Рынок Амхара и углубился в город, с крыш сорвались стаи голубей, но вместо того чтобы, как обычно, подняться в небо безупречными виражами, птицы начали сталкиваться друг с другом, а некоторые даже шлепнулись на мостовую, хлопая крыльями. Прохожие изумленно разинули рты, в том числе и стражники, за минуту до того напряженно следившие за Рочайдом. Но тот и не оглянулся, впрочем, заметь он голубей, это не имело бы значения. Он знал, что Ранд в городе, и знал, какое воздействие производит та’верен. Иначе его самого здесь не было бы.

Следуя за Рочайдом по Радостной улице, представлявшей из себя по сути две улицы, разделенные ровным строем облетевших серых деревьев, Ранд улыбался. Вероятно, Рочайд и его приятели считают себя очень умными. Возможно, они отыскали карту северной части Равнины Маредо, оставленную вверх ногами на полке в Тирской Твердыне, или нашли книгу о городах южной части, стоявшую не на своем месте в библиотеке дворца Айздайшар в Чачине, или наткнулись на другие следы, нарочно оставленные Рандом. Как будто маленькие ошибки, которые можно допустить в спешке, но две‑три из них сразу словно стрелой указывали на Фар Мэддинг. Рочайд и остальные быстро – быстрее, чем предполагал Ранд, – поняли что к чему, а иначе им пришлось бы помочь, подтолкнуть в нужном направлении. Так или иначе значения это не имело.

Ранд не знал, почему раньше остальных явился мурандиец, но полагал, что они обязательно придут, чтобы попытаться закончить то, с чем не справились в Кайриэне. Торвал и Дашива, Гедвин и Кисман. Жаль, что никто из Отрекшихся не окажется настолько глуп, чтобы тоже прийти за ним сюда. Они пошлют других вместо себя. Ранда так и подмывало, воспользовавшись случаем, убить Рочайда, не дожидаясь прибытия остальных. Даже здесь, где они были на равных, лучше всего уменьшить шансы противника. Два дня назад самодовольный Рочайд возник в Фар Мэддинге, в открытую задавая вопросы о высоком рыжеволосом мужчине, как будто тот вовсе не был тревогой всего мира. Рочайд встретился с несколькими мужчинами, более или менее подходившими под описание, но по‑прежнему считал себя ловцом, а не зверем.


Ты нас привел на край гибели! – застонал Льэс Тэрин. Оказаться здесь ничем не лучше смерти!

Ранд передернул плечами. Насчет последнего он был согласен с бесплотным голосом. Он был бы рад, если в Льюс Тэрин убрался подальше. Но иногда выбирать приходилось между плохим и худшим. Рочайд шел впереди и был почти у него в руках. Сейчас было важно только это.

Чем дальше уходил Ранд по Радостной улице от Рынка Амхара, тем больше менялся вид серокаменных лавок и гостиниц. Ножовщиков сменили серебряных дел мастера, затем – златокузнецы. Портные и белошвейки вместо шерстяных нарядов выставляли в витринах вышитые шелка и парчу. На дверцах грохочущих по мостовой карет появились лакированные гербы, четверки и шестерки лошадей были подобраны по масти и статям, и все больше всадников ехали верхом на превосходных тайренских лошадях и на чистокровках, мало им уступавших. Портшезы с носильщиками стали столь же обычным делом, как и пешеходы, а среди последних встречалось куда больше слуг в ливреях, чем лавочников в богато вышитых на груди и по плечам кафтанах и платьях. Все чаще в заколках для волос поблескивало цветное стекло, а изредка – и жемчуга, и дорогие самоцветы, хотя редко кто из мужчин, чьи жены могли позволить себе покупать драгоценные камни, стал бы ходить пешком. Только холодный ветер оставался прежним, да еще патрули Уличной Стражи; они ходили по трое и настороженно высматривали малейшие нарушения порядка. Стражников здесь было поменьше, чем на Чужеземных Рынках, однако, как только из виду скрывался один патруль, тут же появлялся другой, а там, где на Радостную улицу выходила улочка пошире переулка, стояла каменная сторожевая вышка. По сигналу караульного стоявшие у подножия вышки два стражника готовы были в любой момент отправиться наводить порядок. Мир и покой в Фар Мэддинге поддерживался строго.

Ранд нахмурился. Рочайд продолжал идти по улице. Неужели он направляется к Площади Советниц, в самый центр острова? Там ничего нет, кроме Чертога Советниц, памятника более чем пятисотлетней давности, когда Фар Мэддинг был столицей Маредо, и контор самых богатых в городе женщин. В Фар Мэддинге богатым мужчиной считался тот, кому жена выделила щедрое содержание, или вдовец, получивший солидное наследство. Может, Рочайд собирается встретиться с Приверженцами Темного? Но если так, почему он тянул со встречей?

Вдруг на Ранда накатил приступ головокружения, чье‑то мрачное лицо мгновенно затмило все перед глазами, и он налетел на прохожего. Высокий, выше Ранда, светловолосый мужчина в ярко‑зеленой ливрее перехватил свою большую корзину и мягко поддержал его. Сбоку по загорелому лицу прохожего тянулся длинный шрам. Склонив голову, он пробормотал извинения и заторопился дальше.

Выпрямившись, Ранд тихо выругался.


Ты уже уничтожил их, прошептал в голове у него Льюс Тэрин. Теперь ты должен уничтожить кого‑то другого. Знать бы, скольких еще мы втроем уничтожим до того, как наступит конец?

Заткнись! – яростно подумал Ранд, ответом ему стал хриплый издевательский смех. Не встреча с айильцем разозлила его. В Фар Мэддинге он повидал многих из Айил. По какой‑то причине сотни айильцев после того, как им открылась правда о прошлом их народа, нашли здесь прибежище, и здесь они пытались следовать Пути Листа, имея о нем смутное представление и считая, будто он требует, чтобы они до конца жизни оставались гай’шайн. Ранда не взволновало ни неожиданное головокружение, ни то, чье именно лицо промелькнуло в тот момент перед его взором. Впереди он видел экипаж, который через поток портшезов и суетливого люда в ливреях тащила шестерка серых коней, видел входивших в лавки и выходивших оттуда мужчин и женщин, но красной куртки уже нигде не было видно. Он раздраженно стукнул кулаком по ладони.

Слепо кидаться вперед – верх идиотизма. Так можно выдать себя, а то и выскочить прямо на Рочайда. До сих пор тот думал, что Ранду неизвестно о его появлении в городе, а столь важным преимуществом нельзя бросаться. Ранд знал, где Рочайд снял комнаты, – в одной из гостиниц для чужеземцев. Можно послоняться поблизости от гостиницы завтра и дождаться другой возможности. К тому же ночью могут появиться и остальные. Ранд считал, что способен разом убить двоих или даже пятерых, но тогда без шума не обойдется. В схватке с пятью противниками его могут ранить, в лучшем случае ему придется бросить тут меч. А расставаться с мечом не хотелось – это ведь подарок Авиенды. А в худшем случае...

Глаз Ранда уловил мелькнувший на ветру отороченный мехом плащ, тот исчез за углом впереди, и Ранд бегом кинулся туда. Стражники у вышки насторожились, тот, что наверху, вытащил из‑за пояса трещотку. Один из стоявших внизу взялся за длинную дубинку, а второй потянулся за прислоненным к ступеньке лестницы ловчим шестом. Конец шеста был раздвоен в виде рогульки для того, чтобы поймать и удержать руку, ногу или шею, а само древко было унизано железными кольцами и могло выдержать удар мечом или топором. Цепкими суровыми глазами стражники напряженно следили за Рандом.

Он кивнул им и улыбнулся, потом нарочито внимательно всмотрелся в боковую улицу, якобы выискивая кого‑то взглядом. Не бегущий вор, а человек, старающийся кого‑то нагнать. Дубинка перекочевала обратно на пояс, ловчий шест вернулся к ступенькам. Больше Ранд на стражников не смотрел. Впереди он заметил плащ и вроде как красную куртку, владелец их, кажется, свернул на другую улицу.

Подняв руку, словно приветствуя кого‑то, Ранд припустил вслед за Рочайдом, петляя между людьми и тележками уличных торговцев. Разносчики громкими криками старались привлечь внимание Ранда, да и любого другого, к своему товару, разложенному на лотках, – иголкам, булавкам, гребешкам и щеткам. Одежду с вышивкой тут носили немногие, а в волосах гораздо чаще встречались даже не простенькие заколки, а обыкновенные шнурки. Улочки, в лучшем случае узкие, если не тесные, да вдобавок еще и кривые, образовывали запутанный лабиринт, где дешевые гостиницы и узкие каменные доходные дома в три‑четыре этажа возвышались над лавками мясников и жестянщиков, над цирюльнями, над свечными и горшечными мастерскими. По этим улицам вряд ли мог проехать экипаж, здесь не было ни портшезов, ни всадников, а редкие ливрейные лакеи с корзинами в руках шагали быстро, опустив взор, как и все остальные вокруг, не считая Уличной Стражи. Их патрули и сторожевые вышки даже здесь блюли порядок.

Но Ранду, по крайней мере, удалось ясно увидеть человека, за которым он следил. Наконец‑то Рочайд сообразил, что лучше завернуться в плащ, спрятав под ним красную куртку и бесполезный меч, но сомнений в том, кто это, не было. Вообще‑то говоря, сейчас и он как будто не хотел привлекать к себе внимания, крался вдоль домов, чуть не касаясь плечом стен. Вдруг он воровато оглянулся, а потом юркнул в переулочек между крохотной корзинной мастерской и гостиницей с вывеской такой грязной, что на ней и надписи было не разглядеть. Ранд чуть не усмехнулся и, не теряя времени, поспешил за Рочайдом. В переулках Фар Мэддинга сторожевых вышек не было и Уличной Стражи тоже.

Эти переулочки оказались еще более кривыми, чем улицы, с которых Ранд только что свернул, они беспорядочно изгибались и пересекались друг с другом в недрах каждого городского квартала. Рочайд исчез из виду, но Ранд слышал стук его сапог по влажной каменистой земле. Шаги отражались от безоконных каменных стен, эхо множило звуки, и вскоре Ранд утратил всякое представление, откуда доносятся шаги, но двигался дальше, пробегая через переходы, в которых едва разошлись бы два человека. Если бы эти два человека не были, конечно, врагами. Зачем Рочайд забрался в этакий лабиринт? Куда бы тот ни направлялся, он явно хотел туда дойти, не теряя напрасно времени. Но не мог же он знать, какими переулками быстрее добраться до места.

Вдруг Ранд сообразил, что слышит уже только собственные шаги, и замер как вкопанный. Тишина. С того места, где он стоял, были видны три переулочка поуже. Затаив дыхание, Ранд напряженно вслушивался. Тишина. Он уже собирался повернуть обратно, как вдруг услышал слабый стук в ближайшем проулке – словно кто‑то, проходя, случайно задел камешек, и тот ударился о каменную стену. Самое лучшее – убить Рочайда и покончить с этим.

Ранд свернул за угол в переулок и увидел поджидавшего его Рочайда.

Плащ мурандийца был отброшен за спину, обе его руки лежали на мече. Рукоять была крест‑накрест обвязана шнурами – залог мира Фар Мэддинга, – и ножны тоже оплетала сеть тонких шнуров. На лице Рочайда играла легкая, понимающая улыбка.

– Тебя, как голубя, легко поймать на наживку, – сказал он, медленно вытягивая меч. Шнуры были заранее разрезаны, а затем скреплены и на первый взгляд казались целыми. – Беги, если хочешь.

Ранд не побежал. Он сделал шаг вперед, левой ладонью ударив по головке рукояти меча Рочайда и удержав обнаженный наполовину клинок в ножнах. Глаза Рочайда расширились от удивления, однако он не понял, что зря торжествовал, – промедление его уже убило. Рочайд шагнул назад, стараясь освободить себе место и выхватить меч, но Ранд плавно двинулся за ним следом, не отпуская меча, и с разворотом от бедра нанес мощный удар правой рукой Рочайду в горло. Под согнутыми фалангами пальцев громко хрустнула гортань, и у предателя пропала всякая мысль убивать. Неуверенно попятившись, выпученными глазами глядя мимо Ранда, он обеими руками схватился за горло и отчаянно пытался втянуть воздух через перебитую трахею.

Ранд уже отвел руку для убийственного удара, под грудину, когда позади послышался шорох, и внезапно насмешка Рочайда приобрела новый смысл. Сделав ему подножку, Ранд повалился на землю поверх него. Раздалось звяканье металла, с размаху врезавшегося в каменную стену, кто‑то выругался. Падая, Ранд ухватился за меч Рочайда и, вытаскивая клинок из ножен, перекатился через плечо. Рочайд пронзительно вскрикнул, крик его оборвался бульканьем, а Ранд вскочил на ноги и, пригнувшись, развернулся ко входу в проулок.

На Рочайда изумленно смотрел Райфар Кисман, меч, которым он собирался проткнуть Ранда, торчал из груди Рочайда. На губах мурандийца пузырилась кровавая пена, он упирался пятками в землю и в кровь резал руки, хватаясь за отточенную сталь, словно бы мог вытолкнуть ее из себя. Среднего роста, бледный для тайренца, Кисман носил такую же неприметную одежду, что и Ранд, не считая, правда, перевязи для меча. Пряча оружие под плащом, он мог пройти в Фар Мэддинге незамеченным.

Его замешательство длилось всего одно мгновение. Едва Ранд вскочил, сжимая меч обеими руками, Кисман выдернул свой клинок и больше не глядел на бившегося в агонии соучастника. Он смотрел на Ранда, нервно перехватывая длинную рукоять меча. Не было сомнений, что он из тех, кто возгордился своим владением Силой в качестве оружия и совершенно забросил упражнения с мечом. Ранд же тренировался регулярно. Рочайд дернулся в последний раз и затих, уставившись в небо.

– Пора умереть, – негромко произнес Ранд, но как только он шагнул вперед, где‑то позади тайренца затарахтела трещотка, ей монотонным стуком откликнулась другая. Уличная Стража.

– Они схватят нас обоих, – нервно прошептал Кисман. – Если они застанут нас возле трупа, то повесят обоих! Ты же знаешь, что повесят!

Он был прав, по крайней мере отчасти. Если их здесь обнаружит Стража, обоих бросят в тюрьму под Чертогом Советниц. Затрещали еще трещотки, поближе. Должно быть, стражники заметили, как трое мужчин один за другим нырнули в один и тот же проулок. Возможно, они даже видели у Кисмана меч. Ранд неохотно кивнул.

Тайренец с опаской попятился и, увидев, что Ранд не идет за ним, сунул меч в ножны и бросился бежать во всю прыть. Только плащ развевался за спиной.

Ранд швырнул одолженный меч на тело Рочайда и побежал в другую сторону. Оттуда трещоток пока еще не слышалось. Если повезет, он выберется на улицы и смешается с толпой раньше, чем его заметят. И не петли он боялся. Стоит сорвать перчатки и продемонстрировать Драконов на предплечьях, его вряд ли повесят, Ранд был в этом уверен. Но Советницы провозгласили, что признают тот странный декрет, изданный Элайдой. Если Ранд окажется в тюремной камере, он проторчит там, пока за ним не пришлет Белая Башня. Поэтому он и бежал со всех ног.

Слившись с толпой на улице, Кисман облегченно вздохнул, увидев, что три солдата Уличной Стражи вбежали в тот самый переулок, откуда он только что выскочил. Запахнув плащ поплотнее, чтобы спрятать меч в ножнах, он двинулся с общим потоком, не быстрее и не медленнее прочих, не делая ничего, что привлекло бы внимание стражи. Вот двое стражников прошли мимо, неся на плечах шест, к которому был приторочен большой мешок, откуда торчала голова связанного по рукам и ногам пленника. Взгляд его дико метался по сторонам. Кисман содрогнулся. Чтоб сгореть его глазам, на этом месте мог быть и он! Он сам!

Он свалял дурака, позволив Рочайду втравить его в опасное дело и уговорить явиться сюда первыми. Предполагалось, что все будут ждать, пока не прибудет последний, а затем незаметно проскользнут в город. Рочайд же горел желанием урвать себе всю славу, убив ал’Тора; мурандиец просто спятил от желания доказать себе, будто он лучше ал’Тора. А теперь он мертв и едва не утянул за собой Райфара Кисмана, отчего Кисман пришел в неистовство. Больше славы он жаждал могущества и власти. Например, править Тиром из Твердыни. Или чего‑то большего. Ему хотелось жить вечно. И это ему было обещано; власть и вечная жизнь – вот что ему причитается. Отчасти гнев его был вызван неуверенностью в том, что от них требуется убить ал’Тора. Великому Повелителю ведомо, как Кисману этого хочется – он только тогда заснет крепко, когда ал’Тор будет мертв и похоронен! – однако...

– Убейте его, – приказал М’Хаель, перед тем как отправил их в Кайриэн, но он был равно недоволен и тем, что они оказались разоблачены, и тем, что не выполнили порученного. Фар Мэддинг был их последним шансом; он дал это понять столь же ясно, сколь ясным бывает отражение в отполированной до блеска меди. Дашива попросту пропал. Кисман не знал, то ли тот сбежал, то ли был убит М’Хаелем, и ему было все равно.

– Убейте его, – позже отдал приказ Демандред, но при этом прибавил, что лучше им умереть, чем позволить вновь раскрыть себя. Перед кем бы то ни было, даже перед М’Хаелем, как будто он не знал о приказе Таима.

А еще позже Моридин сказал:

– Убейте его, если получится, но главное – принесите мне все, что при нем найдется. Тогда вами будет искуплен предыдущий проступок.

Этот говорил, что он – один из Избранных, и никакой безумец не стал бы делать подобное заявление, не будь оно правдой, однако Моридин, видимо, полагал, что принадлежащие ал’Тору вещи важнее его смерти, а убийство – второстепенно и не слишком‑то необходимо.

Других Избранных, кроме Демандреда и Моридина, Кисман не знал, но и от этих двух у него болела голова. Они хуже кайриэнцев. Он подозревал: то, что они оставили недосказанным, способно отправить прямиком на встречу со смертью с той же легкостью, что и приказ за подписью Благородного Лорда. Ладно, как только прибудут Торвал и Гедвин, они вместе придумают...

Вдруг что‑то ужалило его в правую руку, и он, оцепенев от страха, уставился на расплывавшееся по плащу кровавое пятно. На глубокий порез не похоже, и ни один карманник не стал бы полосовать ему руку.

– Он принадлежит мне, – шепнул кто‑то за спиной Кисмана, но когда тот повернулся, он увидел лишь толпу, где всяк спешил по своим делам. Несколько человек, заметив на его плаще темное пятно, быстро отвернулись. В этом городе никто не хотел оказаться причастным даже к малейшему насилию. И здесь умели не замечать того, чего не хотели видеть.

Рана пульсировала болью и горела все сильнее. Отпустив плащ на волю ветра, Кисман левой ладонью зажал окровавленный разрез на рукаве. Рука на ощупь казалась распухшей и горячей. Вдруг он с ужасом уставился на нее, уставился так, словно рука почернела и раздулась, как труп недельной давности.

Обуреваемый страхом, Кисман кинулся бежать, расталкивая людей, сбивая их с ног. Он не знал, что с ним произошло, как это случилось, но каков будет исход – не сомневался. Если только он не выберется из города, за озеро, в холмы. Тогда у него будет шанс. Лошадь. Ему нужна лошадь. У него должен быть шанс. Ему же обещали вечную жизнь! Но видел он только пеших, и те, завидев бегущего человека, кидались врассыпную. Ему почудился звук трещоток стражников, или это кровь застучала в ушах? Он ударился лицом о что‑то твердое и понял, что упал. И последней мыслью Кисмана было – кто‑то из Избранных решил его наказать, но за что, он не знал.

 

* * *

 

Когда Ранд вошел в общую залу «Короны Маредо», за круглыми столами сидело всего несколько человек. Несмотря на претенциозное название, гостиница была средней руки, с двумя дюжинами комнат на двух верхних этажах. Оштукатуренные стены общей залы были выкрашены желтым, и слуги, подававшие на столы, тоже носили желтые длинные передники. В сложенных из камня каминах в обоих концах зала горел огонь, и в гостинице было заметно теплее, чем на улице. Ставни были затворены, но висевшие на стенах лампы разгоняли сумрак. Запахи из кухни обещали вкусную дневную трапезу из пойманной в озере рыбы. Ранд огорчился бы, если в не успел к столу. Повара в «Короне Маредо» были хороши.

За столом у стены Ранд заметил сидевшего в одиночестве Лана. Кое‑кто бросал косые взгляды на плетеную кожаную тесьму, придерживавшую его волосы, но Лан отказывался снять хадори даже ненадолго. Страж встретился глазами с Рандом, тот кивком указал на ведущую наверх лестницу, и Лан не стал более тратить время на вопросительные взгляды. Он просто отставил чашу с вином, встал и направился к лестнице. Даже с коротеньким ножом у пояса он выглядел опасным, но тут уж ничего не поделаешь. Несколько человек за столиками посмотрели в сторону Ранда, но почему‑то поспешили отвести взоры, когда Ранд взглянул им в глаза.

Возле кухни, у двери в Женскую Комнату, Ранд остановился. Мужчинам туда входить было нельзя. Не считая нарисованных на желтых стенах цветов, по обстановке Женская Комната немногим отличалась от общей залы, хотя в ней высокие светильники тоже были покрашены в желтый цвет, как и облицовка камина. Желтые передники женщин‑подавальщиц были такими же, как у слуг‑мужчин в общей зале. За столом вместе с Мин, Найнив и Аливией сидела госпожа Налхера, стройная, худенькая седоволосая хозяйка гостиницы. Женщины пили чай, оживленно болтали и смеялись.

При виде бывшей дамани Ранд стиснул челюсти. Найнив утверждала, будто Аливия настояла на том, чтобы отправиться с ними, но он не верил, чтобы кто‑нибудь мог «настоять» на чем‑то, имея дело с Найнив. Она хотела взять Аливию с собой, но причину такого решения держала в тайне. Найнив вела себя крайне загадочно и изо всех сил прикидывалась Айз Седай, с того самого часа, как он, уйдя от Илэйн, вернулся к ней. Все три женщины предпочли нарядиться в фармэддингские платья с высоким воротом, обильно вышитые цветами и птицами по лифу и плечам, хотя изредка Найнив недовольно ворчала. Уж она‑то предпочла бы добрую двуреченскую плотную шерсть принятым в этом городе тонким тканям. С другой стороны, ей как будто было мало красного пятнышка ки’сайн на лбу, и без того притягивавшего к ней чуть ли не все взгляды, она вдобавок обвесилась украшениями, словно собралась на королевский прием: тонкий золотой поясок, длинное ожерелье, множество браслетов, все как один усажены ярко‑синими сапфирами и отполированными зелеными камнями, названия которых Ранд не знал. И на каждом пальце ее правой руки сверкали кольца под стать остальным украшениям. Кольцо Великого Змея она спрятала, чтобы не привлекать внимания, но все остальные драгоценности привлекали его раз в десять больше. Увидев кольцо Айз Седай, многие и не поняли бы даже, что это такое, зато в этих драгоценностях только слепой не увидит немалого богатства.

Ранд откашлялся и наклонил голову.

– Жена, мне нужно поговорить с тобой наверху, – сказал он и, припомнив, в последний момент добавил: – Если тебе будет угодно.

Ранд не мог выказать большей настойчивости, оставаясь в рамках приличий, но надеялся, что женщины не станут тянуть кота за хвост. Хотя и могли бы, чтобы продемонстрировать хозяйке гостиницы, что они у него отнюдь не на побегушках. По какой‑то причине жители Фар Мэддинга и впрямь думали, что в чужих краях женщина вскакивает, стоит только мужчине щелкнуть пальцами!

Мин повернулась в кресле и ухмыльнулась, глядя на Ранда, как всегда, когда он называл ее женой. Ощущение Мин у него в голове было теплым и приятным, и оно внезапно заискрилось весельем. Она находила их положение в Фар Мэддинге очень забавным. Не сводя с Ранда глаз, она наклонилась к госпоже Налхера и что‑то сказала приглушенным голосом, отчего та засмеялась, закашлялась и с обиженным лицом посмотрела на Найнив.

Аливия, уже ничем не напоминавшая ту забитую женщину, которую привел Таим, встала. Все захваченные сул’дам и дамани были для него обузой, от которой он с радостью избавился. В ее золотистых волосах виднелись белые нити, в уголках глаз собрались мелкие морщинки, но сейчас эти глаза яростно сверкали.

– Идем? – протянула Аливия, глядя вниз на Найнив, умудрившись в одно это слово вложить и упрек, и приказ.

Найнив сердито покосилась на нее, но соизволила встать и разгладить юбки.

Ранд не стал больше ждать, поспешил наверх. Лан поджидал у лестницы, стоя так, чтобы его не видели снизу из общей залы. Ранд шепотом вкратце поведал ему о случившемся. Каменное лицо Лана не изменило выражения.

– По крайней мере, с одним из них покончено, – заметил он, поворачиваясь к комнате, своей и Найнив. – Я соберу наши вещи.

Ранд уже был в комнате, где жил с Мин, торопливо вытаскивал из высокого гардероба одежду и как попало распихивал ее в плетеные корзины, когда вошла Мин. Следом за нею – Найнив и Аливия.

– Свет, да ты этак всю одежду испортишь! – воскликнула Мин, отталкивая его от корзины. Она принялась вынимать вещи и аккуратно складывать на кровать рядом с его обвязанным шнурами мира мечом. – Почему мы собираемся? – спросила она, но ответить ему не дала. – Госпожа Налхера говорит, ты не ходил бы такой надутый, если бы я секла тебя каждое утро, – засмеялась она, встряхивая куртку, которую здесь не носила. Ранд говорил Мин, что может купить ей новую, но она отказалась оставить свои расшитые куртки и штаны. – Я ответила, что подумаю над ее предложением. Ей очень нравится Лан. – Вдруг она повысила голос, подражая хозяйке гостиницы: – Я всегда говорю, скромный, аккуратный и воспитанный мужчина куда предпочтительнее всякого со смазливой мордашкой.

– Какой женщине нужен мужчина, который по ее хотению будет через обручи прыгать? – фыркнула Найнив.

Ранд воззрился на нее, а у Мин отвалилась челюсть. Именно так Найнив обращалась с Ланом, и у Ранда в голове не укладывалось, как тот с этим мирится.

– Найнив, ты слишком много думаешь о мужчинах, – тягуче промолвила Аливия.

Найнив, ничего не сказав, хмуро посмотрела на нее. Стояла и крутила браслет – необычную штучку с плоскими золотыми цепочками, тянувшимися по тыльной стороне левой ладони к кольцам на четырех пальцах. Аливия покачала головой, словно не одобряла ее недовольства.

– Я собираюсь потому, что нам нужно уходить, и быстро, – поспешил сказать Ранд. Найнив пока тихая, что само по себе странно, но если лицо у нее хоть чуточку потемнеет, она примется дергать себя за косу и орать так, что никто слова не вставит несколько часов.

Не успел Ранд довести до конца рассказ, уже выслушанный Ланом, как Мин бросила складывать одежду и кинулась упаковывать во вторую корзину книги, причем торопилась так, что не перекладывала их плащами, как поступала обычно. Две остальные женщины стояли и смотрели на Ранда так, словно никогда раньше его не видели. И он нетерпеливо прибавил – на случай, если до них еще не дошло:

– Рочайд и Кисман устроили мне засаду. Они знали, что я их выслеживаю. Кисман улизнул. Если он знает про гостиницу, то может появиться здесь вместе с Дашивой, Гедвином и Торвалом через два‑три дня. Или через час.

– Я не слепая, – сказала Найнив, по‑прежнему не сводя с него глаз. В голосе ее раздражения не слышалось; она что, возражает для проформы? – Если торопишься, так помоги Мин, а не стой столбом. – Она смотрела на него еще некоторое время, потом покачала головой и ушла.

Аливия последовала за ней, но не сразу. Глядя на Ранда, она неодобрительно заметила:

– Так тебя могли убить. – Нет, от покорности в ней и следа не осталось. – Тебе еще многое предстоит сделать, и ты не должен дать себя убить. Разреши нам помочь тебе.

Ранд хмуро уставился в закрывшуюся за нею дверь.

– Мин, у тебя насчет нее никаких видений не было?

– Все время, но не те, о каких ты спрашиваешь. Я ничего не поняла. – Сморщив нос, Мин отложила какую‑то книгу в сторону. Но вряд ли она собиралась оставить здесь хотя бы один томик из своей не такой уж маленькой библиотеки. Наверняка она просто хочет иметь эту книжку под рукой и читать ее при первой же возможности. Она проводит часы напролет, уткнувшись носом в свои книги. – Ранд, – медленно произнесла девушка, – ты все это сделал, убил одного и противостоял другому, и... Ранд, я ничего не почувствовала. Через узы, я хочу сказать. Ни страха, ни ярости. Даже волнения! Ничегошеньки.

– Я на него не злился. – Покачав головой, он снова принялся запихивать одежду в корзину. – Его надо было убить, вот и все. И почему я должен бояться?

– О‑о, – слабым голосом произнесла Мин. – Понятно.

Она снова склонилась над книгами. Узы будто затаились, словно она глубоко задумалась, но через неподвижность червячком проползла тревога.

– Мин, я обещаю, с тобой ничего не случится. – Ранд не знал, сумеет ли сдержать обещание, но стараться собирался изо всех сил.

Мин улыбнулась, чуть не рассмеялась. О Свет, как же она красива.

– Я это знаю, Ранд. И я не позволю, чтобы с тобой что‑то случилось. – Сиянием полуденного солнца по узам потекла любовь. – Все же Аливия права. Согласись, мы должны тебе как‑нибудь помочь. Если ты как следует опишешь тех приятелей, мы тоже сможем поспрашивать. Ты же не можешь обыскать в одиночку весь город.

Мы – мертвецы, пробормотал Льюс Тэрин. Мертвецам лежать бы тихонько в могилах, так ведь нет...

Ранд почти не слышал этого голоса. Он вдруг понял, что незачем ему давать описания Кисмана и остальных. Он может их нарисовать, причем так хорошо, что любой узнает их в лицо. Вот только сам он в жизни рисовать не умел. А Льюс Тэрин – умел. Вот что должно было испугать его. Именно это.

 

* * *

 

Изам расхаживал по комнате, рассматривая ее в вездесущем свечении Тел’аран’риода. В промежутке между двумя брошенными на постельное белье взглядами оно из смятого стало выглаженным. Покрывало, бывшее цветастым, стало гладким, темно‑красным, потом сменилось лоскутным. Недолговечное здесь всегда претерпевало изменения, и он почти не обращал на эти перемены внимания. Он не мог использовать Тел’аран’риод так, как могли Избранные, но именно тут он чувствовал себя свободнее всего. Тут он мог быть тем, кем хотел. При этой мысли он усмехнулся.

Остановившись у кровати, он осторожно обнажил два отравленных кинжала и шагнул из Невидимого Мира в мир яви. И шагнув, он превратился в Люка. Это казалось уместным.

В мире яви комната была погружена во мрак, но проникавшего через единственное окно лунного света Люку хватило, чтобы разглядеть очертания двух спящих под одеялами людей. Не медля ни секунды, он вонзил в каждого по кинжалу. Тихо вскрикнув, они проснулись, но он, выдернув клинки, воткнул их снова, а потом еще раз. Кинжалы были отравлены, у жертв не хватило бы сил закричать так громко, чтобы их услышали за пределами комнаты, но ему хотелось убить самому, а не полагаться на милость яда. И очень скоро, пока он вонзал и вонзал клинки между ребер, затихли последние судороги несчастных.

Вытерев кинжалы о покрывало, он с той же осторожностью, что и доставал, спрятал оружие в ножны. Ему было даровано многое, но в число этих даров не входила неуязвимость для яда и оружия. Затем он достал из кармана огарок свечи и, раздув тлевшие в камине угольки, запалил фитиль. Ему всегда нравилось смотреть на людей, которых он убивал, и если не удавалось сделать это во время убийства, то хотелось хотя бы после полюбоваться. Особенное наслаждение он получил от тех двух Айз Седай в Тирской Твердыне. Какие у них были лица, когда он возник из ниоткуда, словно материализовался из воздуха, и потом, когда они поняли, что он пришел вовсе не спасать их, неверие сменилось паническим ужасом... Эти воспоминания – из самых дорогих. Тогда убивал Изам, а не он, но воспоминания от этого не становились менее ценными. И тому и другому не часто доводилось убивать Айз Седай.

Мгновение он всматривался в лица мужчины и женщины на кровати, затем пальцами погасил свечу и убрал огарок в карман. И вновь шагнул в Тел’аран’риод.

Его покровитель на данный момент ждал его. Мужчина, в этом он был уверен, но Люку не удавалось посмотреть на него. Однако в нем не было ничего общего с теми отвратительными Серыми Людьми, которых просто не замечаешь. Как‑то он убил одного из них, в самой Белой Башне. На ощупь они казались холодными и пустыми. Все равно что труп убивать. Нет, этот мужчина пользовался Силой, и взгляд Люка скользил мимо, как вода по стеклу. Даже если смотреть уголком глаза, собеседник выглядел каким‑то размытым пятном.

– Те двое, что спали в этой комнате, будут спать вечно, – сказал Люк, – но мужчина лыс, а женщина седа.

– Жаль, – сказал мужчина, и голос его словно растворился в ушах Люка. Вряд ли его настоящий голос можно было узнать. Этот человек – наверняка один из Избранных. За исключением Избранных, мало кто знал, как выйти на Люка, и из этих немногих направлять Силу не мог ни один, и никто не посмел бы даже пытаться ему приказывать. О его услугах всегда просили, за исключением самого Великого Повелителя, а в последнее время Избранные просили все чаще, однако ни один из Избранных, с кем встречался Люк, не прибегал к таким предосторожностям.

– Ты хочешь, чтобы я предпринял еще одну попытку? – спросил Люк.

– Возможно. Когда я скажу тебе. Не раньше. Запомни – никому ни слова.

– Как прикажешь, – отозвался Люк с поклоном, но мужчина уже создал переходные врата, проем, открывшийся на заснеженную лесную поляну. Он исчез прежде, чем Люк выпрямился.

И в самом деле жаль. С каким бы удовольствием он убил своего племянника и ту девчонку. Но если есть время, его лучше провести с удовольствием, а охота – всегда удовольствие. Он стал Изамом. Убивать волков Изаму нравилось больше, чем Люку.

 







Date: 2015-09-22; view: 314; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.037 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию