Глава 36. Едва Кортни переступила порог своей комнаты, как тут же ощутила последствия драки с Калидой: больная нога заныла с новой силой

Едва Кортни переступила порог своей комнаты, как тут же ощутила последствия драки с Калидой: больная нога заныла с новой силой. Она проковыляла к маленькому овальному зеркальцу, висевшему над комодом, и, взглянув на свое лицо, застонала. О Боже, Чандос видел ее в таком виде! Какой кошмар!

Волосы в беспорядке, платье залито кофе и в нескольких местах порвалось, в одной из прорех на плече видны три полукруглые ранки с запекшейся кровью. На шее тоже засохшая кровь. В уголке глаза и за ухом царапины.

Кортни знала, что позже проступят синяки. Проклятая Калида! Хорошо, что Чандос поверил Кортни и увидел наконец всю низость своей бывшей любовницы. Теперь‑то он вряд ли захочет переспать с ней. Эта мысль доставила Кортни злорадное удовольствие.

Прежде всего следовало принять ванну, и она опять спустилась в кухню. Чандоса и Калиды там уже не было. Пока грелась вода для ванны, Кортни подтерла на полу лужицу пролитого в драке кофе. Тут пришла из церкви Мама и помогла Кортни занести ванну наверх. Кортни ни словом не обмолвилась о случившемся, сообщив только, что Чандос вернулся.

Когда она вымылась и собиралась выливать воду из ванны, появился Чандос. Вошел он, разумеется, не постучав, но Кортни уже привыкла к его бесцеремонности.

Его вид напугал ее. Почти такой же встрепанный, какой была она сама после драки с Калидой, он, пригнувшись, держался за бок.

– О, это именно то, что мне надо! – сказал он, взглянув на ванну с водой.

– Полагаю, ты не собираешься мне ничего рассказывать? – сухо спросила она.

– А нечего рассказывать, – проговорил он и, вздохнув, добавил:

– Я его не убил. Но и спустить это ему не мог. Калида улизнула из кухни сразу же после твоего ухода, иначе я задушил бы ее.

– Но, Чандос, ведь Марио ничего не сделал!

– Он прикасался к тебе.

Такой ответ позабавил Кортни. Подумать только, какой собственник!

– И кто же победил?

– Считай, ничья, – сказал он, со стоном присаживаясь на кровать. – Но, кажется, сукин сын сломал мне ребро.

Кортни поспешила к нему и потянулась к пуговицам на его рубашке.

– Дай посмотрю!

Но она не успела до него дотронуться: схватив Кортни за руку, он вопросительно взглянул на нее. В его голубых глазах было столько чувства, что она растерялась, не совсем понимая, что творилось сейчас в его душе.

Кортни отступила на шаг.

– Ты хотел принять ванну, – смущенно проговорила она. – Мойся, я выйду.

– Можешь остаться. Я верю, что ты не будешь подглядывать.

– Вряд ли это удобно…

– Останься, черт возьми!

– Хорошо.

Кортни повернулась и пошла к окну. Придвинув стул к подоконнику, она села, напряженно выпрямив спину и стиснув зубы, и стала молча ждать.

– Как твоя нога? – спросил он.

– Лучше. Он нахмурился:

– Не дуйся. Кошачьи Глазки! Просто я не хочу, чтобы ты без меня наткнулась на Калиду.

Слыша, как падает на пол одежда, Кортни рассеянно смотрела в окно. Люди возвращались из церкви, двое мальчишек самозабвенно гоняли мяч, маленькая девочка бегала за собакой. Кортни видела все как бы сквозь пелену тумана. Сапоги Чандоса со стуком упали на пол, и она вздрогнула.

Его стремление охранять ее и всегда держать в поле зрения, конечно, весьма похвально, но сейчас Кортни не могла оценить его заботу. Знал ли он о том, что она, сидя у окна, мысленно представляла себе каждое его движение? Сердце чуть не выпрыгивало из груди от волнения.

Послышался всплеск воды и его шумный вздох. Вода, наверное, уже остыла, и Кортни, решив, что ему холодно, вообразила, как растирает его тело.

Она вскочила со стула. Как он смеет подвергать ее этой пытке? Ей казалось, словно ее поджаривают на медленном огне. А он беззаботно плещется в ванне, даже не подозревая о том, как ей плохо. Бесчувственное животное!

– Сядь, Кошачьи Глазки. А еще лучше полежи. Его глубокий глухой голос заставил ее затрепетать. Кортни села.

«Думай о чем‑нибудь другом, Кортни… о чем‑нибудь другом!»

– Ты сделал то, что хотел, в Парисе? – слабым голосом пробормотала она.

– Нет, теперь мне придется ехать в Сан‑Антонио.

– До или после того, как отвезешь меня в Уэйко?

– После, – отозвался он. – Но мне надо торопиться, поэтому поедем быстро. Выдержишь?

– А разве у меня есть выбор?

Кортни поежилась, поняв, что в ее голосе прозвучала обида. Но что она могла с собой поделать? Она была уверена: Чандос придумал Сан‑Антонио, чтобы поскорее избавиться от нее.

– Что случилось. Кошачьи Глазки?

– Ничего, – холодно отозвалась она. – Мы едем сегодня?

– Нет, мне надо отдохнуть. И потом, по‑моему, ты не выспалась прошлой ночью.

– Ты прав. Помолчав, он спросил:

– Не найдется у тебя чего‑нибудь, чтобы перевязать мне ребро?

– Например?

– Нижняя юбка подойдет.

– Только не моя, – возразила она. – У меня их всего две. Пойду спрошу у…

– Нет‑нет, не беспокойся, – оборвал ее Чандос. – Может, никакого перелома и нет, а только ушиб.

Господи, неужели ей даже на минутку нельзя выйти из комнаты?

– Я что, наказана, Чандос? Почему ты не выпускаешь меня?

– Я думал, ты уже привыкла оставаться со мной наедине. Кошачьи Глазки. С чего это вдруг ты испугалась?

– С того, что неприлично сидеть рядом с тобой, когда ты моешься! – взорвалась Кортни.

– Если тебя беспокоит только это, то я уже помылся.

Кортни оглянулась. Ванна была пуста, а Чандос сидел голый на краю постели. Вокруг бедер он обмотал полотенце. Ее глаза опять метнулись к окну.

– Господи, может, ты хотя бы накинешь на себя что‑нибудь?

– Кажется, я оставил свои вещи внизу, в кухне.

– Я принесла твои сумки наверх, – сухо сказала она. – Они там, у комода.

– Не будь же такой бессердечной! Я так устал, что вряд ли смогу шевельнуться.

Кортни вдруг догадалась, что он разыгрывает ее, но и виду не подала. Нахмурившись, она сходила за его седельными сумками и поставила их на кровать, все так же старательно отводя от него глаза.

– Если ты так устал, – сказала она, – ложись спать на моей кровати. А я переночую в другой комнате.

– Нет, – отрезал он, – на этой кровати вполне можно устроиться вдвоем.

Она прерывисто вздохнула:

– Это не смешно!

– Знаю.

Тут Кортни посмотрела на него в упор:

– Зачем ты это делаешь? Если думаешь, что я смогу уснуть рядом с тобой, значит, ты просто ненормальный.

– Ты же еще никогда не занималась любовью в постели, а. Кошачьи Глазки?

Он так улыбнулся ей, что у Кортни перехватило дыхание и подогнулись колени. Она поспешно облокотилась о стойку кровати.

Чандос встал. Полотенце соскользнуло с его бедер, и у нее не осталось никаких сомнений в серьезности его намерений. Гладкое тело Чандоса блестело от влаги, и ей безумно хотелось броситься в его объятия.

Однако Кортни не сделала этого, хотя желала немедленно слиться с ним в порыве страсти. Но выносить его холодное безразличие, которое, как она знала, ждет ее после, Кортни больше не могла.

– Иди сюда, киска. – Он нежно приподнял пальцами ее лицо. – Ты все утро шипела, а теперь помурлычь для меня!

– Не надо, – прошептала она, но его губы уже коснулись ее губ.

Чандос провел пальцами по ее губам. Тело ее невольно устремилось к нему.

Он понимающе улыбнулся:

– Прости, котенок! Я не хотел этого, ты знаешь.

– Тогда не делай этого! – взмолилась она.

– Это выше моих сил. Если бы ты научилась хоть немного скрывать свои чувства, мне было бы легче справиться с собой. Но зная, что ты меня хочешь, я просто теряю разум.

– Это нечестно!

– Думаешь, мне нравится терять власть над собой?

– Чандос, пожалуйста…

– Я хочу тебя, но это еще не все. – Он притянул Кортни ближе и обжег губами ее щеку. – Он прикасался к тебе. Мне нужно стереть это из твоей памяти. Я должен это сделать.

Разве можно было после этого сопротивляться? Его слова говорили о том, как много она для него значит, хотя Кортни знала, что он никогда не при‑, знается в этом.