Глава 34. В субботу днем Кортни писала письмо Матти

В субботу днем Кортни писала письмо Матти. Она уехала из Рокли три недели назад. Господи, неужели прошло всего три недели? А кажется, минуло уже несколько месяцев.

Ей хотелось сообщить подруге, что она не жалеет о своем решении. Мама Альварес заверила Кортни, что через Аламеду в Канзас проезжает много народу и нетрудно найти человека, который захватит ее письмецо.

Кортни подробно описала Матти свои дорожные приключения, но не упомянула о том, что влюбилась в своего спутника. В конце письма она выразила надежду, что найдет отца.

По словам Мамы Альварес, отсюда до Уэйко было меньше недели езды, и значит, скоро Кортни выяснит, гоняется ли она за призраком, или интуиция не обманула ее. Кортни старалась не думать о дурном, чтобы не впадать в уныние. Ведь если она не найдет отца, ей придется мыкать горе в Уэйко одной и без денег – все, что у нее осталось, она должна отдать Чандосу. Кортни не представляла, что ее ждет в таком случае.

День прошел тихо. Кортни не сидела уже у окна в ожидании Чандоса. Она хотела было спуститься в ресторан пообедать, но Мама запретила ей это делать, напомнив, что Чандос велел лежать в постели и не напрягать ногу. С ногой уже было лучше, Кортни даже могла немного наступать на нее и передвигаться без костыля, но спорить с Мамой не стала. Мама Альварес искренне заботилась о ней и была сама доброта в отличие от своей злобной дочери.

Расспросив пожилую мексиканку, Кортни узнала, что Калида работает по ночам в салуне, разносит напитки – только это, заверила ее Мама, но Кортни почувствовала, что та не одобряет занятий дочери. Она несколько раз повторила, что Калиде вообще незачем работать и все дело в ее капризе.

– Упрямица. Моя nifia [8] – упрямица. Но она уже взрослая, что я могу с ней поделать?

Кортни понимала, что можно пойти работать, желая приносить пользу, ради лишних денег в конце концов, но работать в салуне при том, что в этом нет никакой необходимости?

Близился вечер, и Кортни, поздравив себя с тем, что этот день обошелся без неприятной встречи с Калидой, забыла о ней.

Спать она легла рано. В доме было тихо Мама ушла в гости, а Калида работала. Зато на улице шумели вовсю. В этот субботний вечер Аламеда ничем не отличалась от других пограничных городков. Мужчины гуляли всю ночь напролет, зная, что завтра воскресенье и можно отоспаться. Немногие жены тащили мужей с утра пораньше в церковь.

Кортни улыбнулась, вспомнив, как часто видела в церкви Рокли клюющих носом мужчин (заплывшими красными глазами. Наверное, здесь, в Аламеде, то же самое.

Наконец она заснула. Ей снился неприятный сон. Было больно, какая‑то тяжесть давила на грудь. Она плакала, воздуха не хватало. А потом появился Чандос и велел ей перестать плакать, успокоив ее так, как умел только он один.

Он целовал ее, и Кортни, проснувшись, поняла, что все это происходит наяву. Значит, это он давил на нее во сне. Кортни не задумалась над тем, почему он не разбудил ее, полностью отдавшись упоительной радости – он опять хочет ее! Он так редко отдавался этому желанию!

Она обвила руками его шею, крепче притянув к себе. Усы защекотали ей лицо, и Кортни похолодела.

– Ты не Чандос! – крикнула она дрожащим от ужаса голосом, отчаянно пытаясь освободиться.

Рука мужчины закрыла ей рот, а бедра вдавились в ее живот. Кортни почувствовала твердую мужскую плоть. Да он голый! Кортни закричала, но его ладонь заглушила крик.

– Ш‑ш‑ш… Dios! – Она укусила его руку, он резко отдернул ее, но тут же опять закрыл ей рот. – Что с тобой, женщина? – раздраженно прошипел он.

Кортни пыталась заговорить, но мешала его рука.

– Нет, я не Чандос, – сердито сказал он. – А что ты хотела от него? Он muy violento [9]. И его здесь нет. Вместо него я, si?

Она с такой яростью потрясла головой, что почти сбросила его руку.

– Ты не любишь мексиканцев? – резко спросил он, и Кортни, испугавшись его грозного тона, застыла.

– Калида сказала мне, что тебе нужен мужчина, – продолжал он. – Она утверждала, что ты непривередлива. Вот я и пришел, чтобы услужить тебе, я не собираюсь брать тебя силой. Может, хочешь сначала взглянуть на меня? Поэтому ты так недовольна?

Потрясенная Кортни кивнула.

– Ты не будешь кричать, если я уберу руку? – спросил он, и Кортни снова кивнула.

Он слез с Кортни и, не спуская с нее глаз, осторожно поднялся с кровати. Она не издала ни звука, и он немного успокоился.

Кортни знала, что кричать бесполезно. В доме нет ни души, а на улице так шумно, что никто не услышит ее. Она осторожно сунула руку под подушку и нащупала револьвер. Эта привычка спать с оружием осталась после поездки по тропе – спасительная привычка! Конечно, она не собиралась пускать револьвер в ход, надеясь, что до этого не дойдет.

Он чиркнул спичкой и теперь осматривался в поисках лампы. Кортни в это время натянула на себя простыню и нацелила на него револьвер. Увидев оружие, он застыл на месте и затаил дыхание.

– Не бросайте спичку, мистер, – предупредила Кортни, – если свет погаснет, я выстрелю.

Кортни почувствовала, как кровь потеплела у нее в жилах. Власть, которую давало оружие, пьянила. Она никогда не выстрелит, но он‑то этого не знал. Зато Кортни уже не боялась, твердой рукой держа револьвер.

– Зажгите лампу, только без резких движений… медленно, медленно, вот так, – потребовала она. – Теперь можете задуть спичку. Хорошо. Ну а теперь говорите, кто вы такой, черт возьми?

– Марио.

– Марио? – Кортни нахмурилась. – Где‑то я уже слышала?..

Вспомнила! В ту ночь, в бреду, Чандос упоминал это имя. Что же он говорил? А, чтобы Калида шла в постель к Марио…

– Значит, ты дружок Калиды? – презрительно спросила она.

– Мы родственники.

– Ах, еще и родственники? Очень мило! Ее тон еще больше встревожил Марио.

– Моя одежда, сеньорита… Можно я оденусь? Кажется, я ошибся.

– Нет, Марио, ты не ошибся, это твоя родственница ошиблась. Да, конечно, одевайся! – Она почувствовала бешенство. – И поживее!

Он торопливо начал одеваться, и Кортни принялась разглядывать его. Это был крупный мужчина – не столько высокий, сколько мускулистый, с очень широкой грудью. Неудивительно, что она чуть не задохнулась под его тяжестью. Боже, да он мог переломить ее как тростинку. И уж конечно, запросто овладел бы ею, если бы захотел взять ее силой. Слава Богу, он оказался не таким уж негодяем.

– Ну, я пойду, – с надеждой в голосе проговорил он. – Если позволите, конечно.

Это было сказано в расчете на то, что Кортни опустит револьвер. Но она не сделала этого – Минуточку, Марио. Что именно сказала тебе Калида?

– Солгала, я думаю.

– Не сомневаюсь, но что именно? Марио решил не запираться:

– Она сказала, что вы проститутка, сеньорита, и приехали в Аламеду работать в заведении Берты.

Щеки Кортни запылали огнем.

– Что это за заведение? Публичный дом?

– Si, и очень хороший.

– А что же тогда я делаю здесь, если мне следует находиться там?

– Калида сказала, будто у вас что‑то с ногой.

– Это правда.

– Она сказала, что вы поживете здесь с ее мамой, пока не поправитесь.

– А что еще она сказала тебе. Марио? Выкладывай!

– Боюсь, вам это не понравится.

– Говори! – решительно потребовала Кортни.

– Она сказала, что вам нужен мужчина, сеньорита, что вам… тяжко ждать, пока… пока вы переедете к Берте. Она говорила, что вы просили ее подыскать вам мужчину, что вам… невтерпеж.

– Боже, зачем все это вранье? – взорвалась Кортни. – Она так и сказала – «невтерпеж»?

Он энергично закивал, не сводя с нее испуганных глаз. Гнев исказил ее лицо, а дуло револьвера по‑прежнему было направлено ему в самое сердце.

Но тут она удивила его.

– Можешь идти! Нет, не возись с сапогами! Возьми, потом наденешь. Да, и еще, Марио, – остановила она его в дверях. – Если ты еще раз появишься в моей комнате, я прострелю тебе башку.

В этом он не сомневался.