У Святого Пантелеимона

М онастырская гостиница, по‑гречески — архондарик 2, была расположена вне стен монастыря — в конце пологой береговой террасы, напротив монастырских ворот, почти у самого моря. Это огромное пятиэтажное здание называлось когда-то больничным корпусом, и потому последний его этаж занимала Преображенская больничная церковь. Пройдя по железному мостику с террасы прямо на галерею второго этажа, мы поднялись по лестнице в холл. Здесь размещалось хозяйство гостинника — иеромонаха, который занимался расселе­нием паломников. Когда он увидел нас, лицо его озарилось такой счастливой улыбкой, словно он знал нас многие годы. Это был монах средних лет с широкой густой бородой. Буквально весь он светился радостью и принял нас так, как принимают самых дорогих людей — братьев, с которыми давным-давно не виделся. Ни малейшей холодности или отчужденности в обще­нии с незнакомыми еще людьми! Всё наше напряжение, которое незаметно присутствует у всякого чело­века, попавшего в чужую страну, вдруг спало. И мы как-то разом облегченно выдохнули: фу-у, наконец-то — у своих! Он усадил нас вместе с паломниками-греками за широкий стол в холле, расположенном напротив лестницы почти в самом конце длинного коридора, уходя­щего вглубь огромного здания. На простом, крашенном синей масляной краской столе лежали брошюрки, буклеты и фотографии. Пока мы с интересом рассматривали их, гостинник принес на подносе по чашечке дымящегося кофе, тарелочку с рахат-лукумом (его делают на Афоне из сгущенного виноградного сока, иногда — с орешками) и по стакану чистой холодной воды. А вода на Афоне, надо сказать, просто необыкновенная. В монастыри она поступает по старым каменным акведукам, как в обитель Симона-Петра, или по современным полипропиленовым трубам прямо из горных источни­ков. Уже через несколько дней мы все отметили удивительные свойства этой воды: как только ее начинают пить приехавшие на Святую Гору паломники, они забывают все свои болезни, связанные с желудочно-кишечным трактом. Не менее удивительным является и то, что на родине болезни к ним возвращаются вновь. Видимо — это многовековые молитвы святогор­ских монахов освятили здесь и воздух, и камни, и воду. Но, в первую очередь, конечно, в целебных свойствах здешней воды нужно видеть особое благословение Матери Божией, благословение, которым Афон был утвержден на века цитаделью Правосла­вия в этой части мира.

Нам определили две кельи на четвертом этаже архондарика: священнослужителям одну, а мирянам — другую. Беленькие комнатки по 6—7 квадратных метров удивили нас необычно высокими потолками и глубокими оконными проемами с широкими подоконниками. В каменных стенах, разделяющих все кельи в этом здании, у самых дверей располагались печи, отапливающие по два соседних помещения одновременно. Чугунные дверцы для закладки дров, украшенные царскими орлами, выходили в общий коридор. Перед каждой из них лежала наготове охапка дров. В кельях помещались только две кровати, а между ними, под самым окном, — единственный стул с плетеным сидением, как у Ван Гога. В углу висела икона Богородицы с Младенцем, а над одной из кроватей, у окна, — керосиновая лампа. Вот и всё их скромное убранство. Но зато вид из окон был просто великолепен. В пятнадцати шагах от стены здания длинные языки морского прибоя, аппетитно при­чмокивая, облизывали крупную гальку размером с булыжник. А дальше — постоянно играющий оттенками сине-зеленого цвета морской простор, рыбацкие баркасы и чайки, чайки, чайки…

Глава 8.