Глава 5 хранитель ключей

Одна чикагская газета поведала историю о двух юношах, утонувших в озере Мичиган. Отмечая возвращение одного из них с войны в Персидском заливе, парни изрядно выпили. В какой-то момент, потеряв самоконтроль, они перевернули лодку, на которой плыли, и вскоре из озера достали их мертвые тела.

Представьте себе этих молодых людей, судорожно пытающихся хватать ртом воздух в то время, как их легкие наполнялись водой. В вечность они вошли уже трезвыми. Их разум был более светлым и лучше воспринимал окружающее, чем когда-либо при земной жизни. Они осознавали – прекрасно осознавали! – кто они, помнили свои семьи в Чикаго и те возможности, которые они безрассудно растеряли. И сейчас эти парни с ужасающей ясностью понимают, что у них уже нет ни единого шанса сделать судьбоносный выбор, ни возможности улучшить ситуацию, заглушив свои ноющие чувства очередной дозой алкоголя. У них остались возвышенные желания, но они уже не в состоянии осуществить их.

Смерть лишает нас возможности принимать значимые решения.

Через мгновение после смерти мы уже не можем избирать себе профессию, решать, где нам жить: в Далласе или Денвере, или размышлять о поездке в Европу. И, как только вечность официально заявит о своих правах на нас, мы уже не сможем избрать, где ее провести!

Конечно, даже в земной жизни наши решения весьма ограничены. Да, мы можем избрать, где жить, что есть и на ком жениться (или не жениться!), но решить не жить вечно – не в наших силах. Мы не можем абсолютно ничего предпринять для того, чтобы предотвратить наше вечное существование. Спустя тысячи лет, вы будете более живым, чем когда-либо прежде, и какие бы усилия вы сегодня ни прилагали, этот факт останется неизменным.

Прежде, чем совершить самоубийство, людям следовало бы поразмышлять о том, насколько велика вечность. Им кажется, что их сиюминутные беды дают им повод поставить точку там, где должна была бы стоять всего лишь запятая. Впрочем, хотя люди и могут собственноручно положить конец своей земной жизни, они бессильны сделать то же самое с жизнью грядущей. Они проходят через завесу только для того, чтобы обнаружить, что их осознанное существование продолжается – или посреди невообразимого блаженства, или в месте, которое можно представить разве что по фильмам ужасов.

Гамлет, размышляя о возможности самоубийства, спрашивает себя: «Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?»[19] Суицид возможен только в этой жизни, но не в грядущей. По другую сторону смерти наши тела будут неподвластны разрушению. Возможно, в рамках этого нового бытия мы и сможем принимать какие-то решения, однако наш фундаментальный статус будет неизменен. Кому-то придется изо всех сил приспосабливаться к своему вечному страданию, другим же – благополучно привыкать к вечному счастью и блаженству. По ту сторону завесы существует только два места обитания; умирают люди только двух типов; нам предложены только две дороги.

И кто же решает, какую дорогу мы изберем? Кто решает, где проведут вечность двое утонувших юношей? У кого есть власть открыть врата небес для одних и закрыть их для других? Как нам обрести уверенность в существовании рая или ада? И каким образом выбор, который мы делаем в этой жизни, определяет нашу сферу обитания в жизни грядущей?