Мир права. Формальная логика и логика права

По самой своей природе и практическому назначе­нию позитивное право как нормативное образование призвано вносить в общественную жизнь предельную определенность и в силу этого – выступать в виде ло­гически стройной и законченной, непротиворечивой и логически последовательной системы норм, принципов, институтов и отраслей. Стало быть, позитивное пра­во – это логическая система, которая должна соот­ветствовать требованиям формальной логики или шире – математической (символической) логики¹. Потому-то выводы, вытекающие из норм права, должны выражать­ся не в вольных и неопределенных суждениях, а в стро­гих заключениях – "только да", "только нет".

С этой точки зрения право, его догма является цар­ством формальной логики – своего рода математикой в области права, в практической деятельности юрис­тов. И, соответственно, методы, используемые в ана­литической юриспруденции,, предметом которой и яв­ляется догма права, близки к тем, которые относятся к математической логике и математическому мышлению. А отсюда и фокусом работы по совершенствованию за­конодательства и практики его применения во многом является повышение уровня "формальной логичности" данной юридической системы, ее подразделений, уст­ранение существующих здесь противоречий, нестыко­вок, несогласованностей, словом – достижение пре­дельно возможного совершенства действующего права с точки зрения формальной логики.

Вместе с тем характеристика права как логической системы не исчерпывается тем, что оно – как ника­кое иное социальное явление – воплощает в самой своей органике требования и правила формальной логики и подчиняется математическим методам, но также и тем, что ему присуща своя, особая логика – логика права.

Что это такое, логика права? Общим образом – это специфические закономерности права как своеоб­разной объективной реальности. Но закономерности не в виде тенденций или направлений развития. И не в виде регулятивных особенностей, выходящих на область практической юриспруденции. Хотя – надо заметить – и там и здесь она, особая юридическая логика, прояв­ляется, дает о себе знать.

Логика права – это логика жизни права, то, что выражает закономерности его бытия и функциониро­вания, раскрывающихся непосредственно в право­вой материи. Причем так, что определенные фак­ты, процессы в материи права неизбежно, неотвратимо в е д у т к другим фактам и процессам или даже к явлениям высокой юридической и социальной значимости. Существование логики права в указанном выше значении сопряжено, главным образом, с тем, что пра­во – это особый мир, удивительно своеобразный и уни­кальный в окружающей нас действительности – мир права. Одна из наиболее существенных черт этого осо­бого "мира", наряду с другими важными характеристи­ками (о некоторых из них – дальше), заключается в том, что в отличие от других сфер действительности, представляющих собой сущее, для мира права (которое тоже является фактом наличной реальности) характер­но долженствование, выраженное в нормах. Юриди­ческие нормы, образующие позитивное право, "говорят" не только и под известным углом зрения даже не столько о том, что есть, реально существует, а о том, что должно быть.

Эта черта позитивного права, во всяком случае, – сама по себе нормативность, послужила основой для "чистой" теории права (наиболее последовательно в кон­цепции Г. Кельзена) – теории нормативизма, в которой также обосновывается своего рода "логика" – логика норм, каждая из которых выводится из другой, выше­стоящей, вплоть до верховной, основной нормы.

Философская и общетеоретическая ограниченность теории нормативизма, особенно в ее крайних, "чистых" вариантах, к сожалению, привела к тому, что многие гуманитарии, в том числе и правоведы, при научном истолковании права теперь вовсе не принимают во вни­мание то действительно важное обстоятельство, что право относится к сфере долженствования.

Между тем суть вопроса в данном случае заключа­ется не в том, чтобы признавать или отрицать отмечен­ную особенность (принадлежность права к сфере дол­женствования – черта очевидная), а в том, чтобы ви­деть исключительное своеобразие мира права, в кото­ром долженствование приобретает особый характер.

В чем заключается этот особый характер должен­ствования, свойственный миру права? Причем "особый" настолько, что с переходом человечества в условия ци­вилизации, у общества не оказалось иного выхода, как "вызывать к жизни" позитивное право. Ибо норматив­ные регуляторы, сложившиеся в первобытном обществе (такие как обычаи, традиции, нормы первобытной мо­рали и др.), оказались не способными обеспечить в но­вой обстановке надлежащую упорядоченность социаль­ной жизни, ее нормальное, по требованию того време­ни, существование и развитие.

Определяющую роль сыграли здесь "императивы цивилизации", которые обусловили необходимость твер­дости, определенности по содержанию и гарантирован­ное™ решений жизненных ситуаций в условиях, когда утвердилась частная собственность и стала обретать са­мостоятельный статус автономная личность. Отсюда и необходимость нормативности высокого уровня, всеоб­щности, начал "равной меры". Именно эти "императивы цивилизации" (хотя не только они) вызвали к жизни сам феномен позитивного права и специфику характер­ного для него долженствования. Именно они решаю­щим образом объясняют то обстоятельство, что дол­женствование в праве включает своего рода заряжен-ностъ – импульсы целевой напряженности, активное стремление, органическую направленность на то, что­бы реально, фактически существующие отношения стали такими, какими они должны быть (и следовательно, с другой стороны, – чтобы "должное" стало ожидаемым "сущим").

Весьма убедительно своеобразие "должного" в праве показал И. А. Покровский. С его точки зрения, право "есть не только явление из "мира сущего" (из "мира того, что реально есть". – С. А.), но оно в то же время и некоторое стремление в "мир должного"¹. Оно "есть не просто социальная сила, давящая на индиви­дуальную психику, а сила стремящаяся, ищущая чего-то вне ее лежащего"².

Здесь, кстати, наглядно проявляются своеобраз­ные черты действующего права (допустим, в отличие от исторических документов – ранее действовавших законов или же – от проектов законодательных доку­ментов). Юридические нормы складываются, издаются или признаются, вводятся в действие именно для того чтобы содержащиеся в них положения о должном ста­новились при наличии определенных условий реальнос­тью, фактически воплотились в действительность. "Заданность на реальность" является важнейшей специфической чертой долженствования, характерной для позитивного права (как права действующего).

В соответствии с только что отмеченной особенно­стью долженствования в праве в обществе как раз и формируются такие особые правовые средства, связанные с практической деятельностью людей и властью (институты правоохраны, правосудия, исполнения юрис-дикционных решений и др.), которые предназначены для того, чтобы положения юридических норм претво­рялись в жизнь, становились реальностью.

Тут и обнаруживается существенный момент, ха­рактеризующий своеобразие долженствования в праве, его "выходы" в область реального. То "должное", кото­рое характерно для юридических норм:

во-первых, касается обширной системы правовых средств, включая прежде всего те их блоки и в том их ракурсе, который характерен для "догмы права" (но в тоже время не сводится, не исчерпывается ею);

и, во-вторых, "должное", характерное для мира права, призвано и в изначальном своем виде и в про­цессе перехода в фактическую действительность реа­лизовать предназначение права. В том числе – с регу­лятивной стороны. И значит, помимо всего иного (ко­торое, впрочем, как мы увидим, имеет решающее значение) – обеспечить предельную определенность складывающихся фактических отношений, а также прочность, надежность гарантий и преимуществ, кото­рые дает право людям¹.

Итак, для позитивного права как своеобразного социального явления характерны одновременно "две логики". Одна – формальная логика. Другая – особая логика права. Они существуют одновременно и парал­лельно, хотя и в известной внутренней связи. В частно­сти, чем совершеннее позитивное право с формально­логической стороны, тем полнее раскрывается специ­фическая логика права. Более того, логика права только и возможна тогда, когда в нормативном образовании, именуемом "правом", всецело царствует логика фор­мальная. И потому, помимо всего иного, логика права, выражая жизнь этого социального феномена, ни в са­мой малости не может "отменить" или "перекрыть" все то, что относится к формально-логическим характери­стикам права как действующей в соответствии с требо­ваниями законности нормативной системы.

2. Логика права – разные порядки

Особая логика права дает о себе знать даже в том случае, если оставаться в пределах одной только догмы права. Она, например, проявляется, когда наряду с по­нятием "право" формулируется понятие "правовая сис­тема". В самом деле, почему, спрашивается, только три правовых явления – собственно позитивное право, пра­вовая идеология и юридическая практика образуют не­которое единство и в своем единстве характеризуют особенности права данной страны? Потому что - - как свидетельствует подробное рассмотрение данной про­блемы – это элементы "активные", являющиеся ис­точниками юридической энергии, основаниями, так или иначе определяющими правомерность или неправомер­ность поведения субъектов. Но такого рода критерии и выражают как раз особые жесткие закономерные свя­зи в праве, именно в праве (и нигде более!), которые и являются "логикой", т. е. такими жесткими закономер­ными связями, которые сообразно специфике данного предмета неумолимо "ведут" (не могут не вести) к на­ступлению предопределенных ими последствиям.

А почему – продолжим рассуждения – элемента­ми нормы права, ее структуры (заметим – логической структуры!) являются гипотеза, диспозиция, санкция? Ответ на поставленный вопрос -- аналогичен. Потому, неизбежен ответ, что речь идет о праве, о его способ­ности даже на элементарном уровне осуществлять юри­дическое регулирование, отличающееся твердостью, определенностью по содержанию, государственной га-рантированностью. То есть осуществлять регулирова­ние сообразно особой логике – логике права.

Но все то, о чем только что говорилось, – это все проявления особой, юридической логики в пределах догмы права, где в среде формально-определенных норм, выраженных, главным образом, в законах и в судебных прецедентах, в общем властвует формаль­ная логика. Здесь по большей части юридическая логи­ка выражается в структурных (онтологических) особен­ностях права. И это вполне объяснимо хотя бы потому, что в догме права реальность правовых явлений, их особенности как объективной данности проявляются наи­более отчетливо, зримо.

Но когда расширяется угол зрения и когда в этой связи вырисовывается все богатство юридических средств, то открывается новый порядок (уро­вень) логики права – раскрываются новые, глубокие пласты юридической материи, в том числе – те, кото­рые характеризуют право в движении, в "процессах", где отдельные правовые явления сцепляются, "синте­зируются" и где на первое место выступает и приобре­тает доминирующее значение именно логика права. И здесь, на почве "всей" правовой материи, выводы о спе­цифической логике права, проявляющейся в догме пра­ва, не только подтверждаются, но и приобретают более выразительный и, пожалуй, более высокозначимый ха­рактер. В том числе, – с большей отчетливостью "выда­ют" свою предоснову – заложенную в правовой материи "заряженность" ("заданность") на то, чтобы юридически должное становилось фактической реальностью.

Это, например, – последовательная связь между юридической нормой, юридическим фактом, правоот­ношением и его фактической реализацией (послужив­шая основой для выработки понятий "механизм право­вого регулирования" и "правовые средства"). Известно, что норма права "срабатывает" только при наличии юридического факта, когда появляется правоотноше­ние. А уже правоотношение, его элементы – субъек­тивные права и обязанности реализуются нередко при помощи многих иных правовых средств. Допустим, нор­мы пенсионного законодательства "срабатывают" толь­ко тогда и только тогда же порождают реальные права пенсионера и обязанности учреждений социального обес­печения выплачивать ему суммы пенсий (т. е. правоотно­шение), когда наличествуют определенные, предусмот­ренные законом факты – возраст, трудовой стаж да плюс еще состоявшееся решение учреждения социаль­ного обеспечения. Наконец, пенсионные права с помо­щью административных органов (а порой и суда) реали­зуются в жизни – пенсионер в итоге получает опреде­ленную сумму пенсии.

И вот как раз при широком подходе к материи пра­ва весьма отчетливо обнаруживается, что юридичес­кие нормы не могут не быть "заряженными" правоот­ношениями, а те в свою очередь – "заряженными" ак­тами реализации. Потому-то в своей последовательной связи они и образуют своеобразную логическую цепь – механизм правового регулирования. В глубоких пластах правовой материи, как становится все более ясным, существует нечто такое (логика!), что закономерно ве­дет к следующим звеньям цепи правовых явлений, а в конечном итоге – к определенным, как бы заранее "зап­рограммированным" результатам.

Однако не только одна структурная специфика всей системы правовых средств (при всей ее важности и даже, пожалуй, занимательности) представляет научный инте­рес. Еще более существенное значение имеют отмечен­ные ранее структуры, характеризующие "глубины" пра­вовой материи. Особенно такие как юридические конст­рукции и специфические правовые принципы.

Юридические конструкции, складываются на от­дельных участках правового регулирования публично­го и частного права, потому и приобретают характер типовых, модельных структур, они представляют собой не произвольные, а устойчивые, математического типа соотношения юридических фактов, прав, обязанностей, ответственности, иных "частиц" правовой материи. Толь­ко "таких", а не каких-то иных. Например, при возме­щения ущерба, причиненного источником повышенной опасности, у потерпевшего возникает не просто право на возмещение, а право, адресатом которого является только "владелец" этого источника. А освобождение от ответственности при такой конструкции деликта насту­пает не просто при наличии каких-то "оправдываю­щих" обстоятельств, а лишь тогда, когда владелец ис­точника повышенной опасности докажет, что вред воз­ник по вине самого потерпевшего или в результате непреодолимой силы.

Но и эти структурные особенности материи права далеко не исчерпывают того, что достойно Повышен­ного внимания. Здесь наряду с "заряженностью" мате­рии права на реальное воплощение должного в факти­ческую действительность, дает о себе знать и более основательный "стержень" права. То главное, что ха­рактерно для логики права более высокого порядка, когда отдельные явления, процессы в праве сцепляются, "син­тезируются" и они рассматриваются в движении, в "про­цессах" и когда открывается перспектива понимания того, к чему все же "ведет" в конечном итоге логика права в таком высоком значении.

Юридическая логика такого, более высокого по­рядка органически связана с еще одной чертой (кроме "заряженности" на реальность) мира права. О ней сей­час и пойдет речь.

Date: 2015-09-25; view: 512; Нарушение авторских прав