Пусти. Меня не волнует, что произойдет. Ты нужна мне. Вся ты, как ты поклялась

Она услышала напряжение в его голосе и поняла, что он тоже был на грани. И она сделала это. Она, наконец, отпустила. Она полностью доверилась ему, открыла всю себя и отпустила свою непреклонную охрану.

Незамедлительно удовольствие нахлынуло на нее с такой же свирепой силой, с какой это сделал Амун. Ее тело раскололось, перенеслось на небеса, звезды замелькали перед ее глазами, и она больше не видела его прекрасное лицо. Тем временем огонь распространялся… жарче и жарче… Тем временем лед бушевал… холоднее и холоднее…

Амун дрожал и так дико извивался над ней, как она извивалась под ним, потом он ревел так громко и долго, приближаясь, приближаясь, приближаясь так сильно. Она подумала, что ее тело очень сильно изголодалось по нему, и наконец, насытилось им, и теперь она, никогда, больше не будет испытывать этот голод.

Это насыщение, наверное, никогда не прекратиться. Но огонь все еще распространялся, горячее и горячее. Тем не менее, лед исчезал и больше не бушевал в ней – потому что он сочился в Амуна.

Во-первых, она любила тепло. Приветствовала его, хотела еще и попыталась принять его, потянув каждую толику, что могла из тела Амуна, давая ему лед, не в силах остановить себя. Однако, вскоре он задыхался, стонал, отодвинулся от нее и разрывая контакт.

Однако даже без его прикосновения, было уже слишком поздно для нее. Она чувствовала, что купается в огне, никакого намека на лед не осталось.

Она кричала от боли, в агонии, не зная, что делать.

Огонные языки должны были зажечь ее, полыхая ярко, но каким-то образом они окружали ее мглой, мглой из которой она не могла найти свой выход.

Она умирала. Она должно быть умирает. Это было единственное, когда она сражалась с такой темнотой и болью.

Милая, о, боги, милая. Что случилось? Расскажи мне, что случилось. Его руки гладили ее лицо, и на этот раз не было тепла, которое она чувствовала рядом с ним. Он был холоден, как морозильник, и она завидовала.

Я не знаю, что случилось, хотела закричать она, но ее челюсти были сжаты, боль скрутила ее мышцы и препятствуя ее движению, даже в малейшей степени.

Так или иначе, Амун услышал ее и ответил. Я тоже не знаю, милая.