Периметр

Зримо начертанный, обозначенный периметр психологического пространства, как и любой знак, появился не сразу. Его прообраз — голосовое, вокальное обоз­начение своего жизненного пространства многими животными (крик птицы, грозный рык хищника, мычание и т.д.). Голосовое — обозначение границы своей территории, куда нет доступа чужаку, пределы которой совпадают с зоной слышимости голосового пре­дупреждения, распространяется практически на одинаковое рас­стояние в любом направлении. Такой звук очерчивает вокруг хо­зяина территории незримый круг.

Быть может, этим объясняется мутация голоса у подростков, дос­тигших половой зрелости. Акустикам известно, что чем ниже звук, тем на большее расстояние он распространяется. По этой причине у молодого мужчины, способного продолжить и сберечь свой род, а также сохранить территорию жизнедеятельности своей семьи, и включается врожденная программа смены инфантильного «писка» на басовые ноты в голосе (т.е. врожденная программа вокального обозначения своей территории как можно большего размера).

Учитывая все сказанное, можно сделать предположение, что пе­риметр искусственного очеловеченного пространства имеет во­кальное происхождение.

Вспомним, первичная форма познания — это имитация явлений окружающей действительности соботвенным телом. Поэтому по­знать и обозначить границу коллективной деятельности адекватно можно было также телом коллективным. Так, судя по всему, и поя­вился хоровод, внутреннее пространство которого — знак общего для всех, отобранного у природы и врагов участка своей земли. Если хороводный танец повествует о роде деятельности в пределах своей территории, то хороводное пение указывает на границу этой территории.

Иными словами, первичный периметр искусственного про­странства был создан из человеческих тел, и только потом — из дерева, металла, стекла, из карандашной линии на листе бумаги.

Таким образом, «биографию» рамы картины, киноэкрана или борта арены цирка, забора или стены мы можем условно описать

так: звук — хоровод — ограда — периметр психологического про- [ странства.

В самом начале мы говорили о том, что каждое искусственное; очеловеченное пространство носит статус психологического (сад, двор, комната, сцена, картина, раскрытая страница книги и т.д.). В любом случае — это часть бесконечного по своим размерам реаль­ного естественного пространства и одновременно выделенная из не­го субъектная территория какой-либо деятельности. Все другое про­странство по отношению к этому объектно. Поэтому форма пери­метра и указывает на то, как соотносится субъектное пространство к объектному. А если субъектное пространство выступает как сфе­ра внеречевого общения, то каждая форма периметра в данном случае и есть конкретная модальность. Тем более, что признаком того, что мы имеем дело с психологическим пространством, всегда является его граница — периметр (явный или воображаемый).

В связи с этим необходимо отметить две основные формы пери­метра, две основные его модальности: круг и прямоугольник.

Круг особенно часто распространен в культуре кочевников. И это понятно. Он и в маршруте при основном занятии (перегоне скота с одного пастбища на другое), и в основании жилища, напри­мер юрты. Округло оружие: щит, сабля, лук, меч. Круглы у кочевни­ков и предметы домашнего обихода: одеяло, подушки, мебель и др. Все это, в конечном итоге, привело и к такой же основной форме периметра в изобразительном искусстве кочевых народов.

Иначе говоря, круг — это основная модальность, показывающая отношение кочевника к окружающему его миру.

Прямоугольник же — любимая форма оседлых землепашцев. Землю удобнее всего возделывать по прямым линиям, потому пе­риметр хлебного поля и огород по своей форме стремится к прямо­угольнику. Дом, сложенный из бревен, — прямоуголен. Различные атрибуты оружия и домашней утвари, особенно мебель, по тем же причинам имеют такую форму. Это же определило причину прямо-угольности периметров в визуальных искусствах потомков оседлых племен.

Характерно, что круглый периметр, как бы отражая особенность темперамента кочевников, более динамичен. А прямоугольный пе­риметр очеловеченных пространств оседлых племен как выразитель их модальности более статичен и, если хотите, меланхоличен.

По той же причине, возможно, так экспрессивна арена цирка по сравнению с прямоугольником театральной сцены.

Итак, форма периметра отражает, прежде всего, характер кол­лективной деятельности, в отличие от речевой модальности, где про­является, прежде всего, индивидуальность одного человека.

Музыкальное искусство, в основе которого лежит интонация, можно смело отнести к искусству, чей материал — модальность. Иначе говоря, музыка — это искусство речевой модальности. Но это не единственный случай. В визуальном искусстве к схожему виду можно отнести орнаменталистику и архитектуру. Так же, как инто­нация в музыке, отделившись от конкретики высказывания, приоб­рела самостоятельное значение, так и периметр в орнаменте и ар­хитектуре (в качестве силуэта) тоже стал нести самостоятельную образную функцию. Поэтому архитектуру не случайно называют «застывшей музыкой». Уместно здесь вспомнить и о родстве звучания! и начертания периметра, о котором мы упомянули чуть раньше.

По форме жестового движения можно догадаться, в какой неви­димый глазу периметр психологического пространства в данный мо­мент «вписал» себя человек. Однако за исходный периметр все-та­ки следует принять более древнюю форму — круг, хотя бы потому, что природа, как известно, не любит углов. Более естественное дви­жение проходит по дуге, и не случайно актеры, изображающие ку­кол, роботов и т.п., отказываются вовсе от округлого жеста, подчер­кивая тем самым искусственность того, что изображают.

Возникает вопрос. Если все топономы на горизонтальной плос­кости вписаны в круг, то каким психологическим статусом обладает прямоугольник? Если он вписан в круг, то часть топоном, лежащая за его пределами, наделяется статусом абсолютной экспрессивно­сти. Мы ощущаем это особенно остро, находясь долго в своей квар­тире, в прямоугольниках улиц и площадей города. Желание уехать за город связано не только с потребностью в чистом воздухе. Ощу­тить себя в круге горизонта, возможность идти «куда глаза глядят», отдать дань кочевым инстинктам — это одновременно и желание активизировать ассоциации тех «оставшихся» топоном, которые рас­положены за пределами прямоугольного периметра психологичес­кого пространства европейской цивилизации.

Но, разумеется, в знаковой системе визуального внеречевого об­щения задействованы все топономы, включая и те, что принадлежат кругу, а не только прямоугольнику. Обратимся к прямоугольным периметрам визуального искусства.

Каждый театральный деятель по своему опыту знает, что распо­ложение актера вне воображаемого вписанного в сцену круга оз­начает некоторую отстраненность от всего происходящего в данном эпизоде спектакля. Та же нагрузка и в живописи у всего, что нахо­дится за пределами вписанного круга в прямоугольник живописно­го полотна. В более древнем варианте — это местоположение всего, что противопоставлено хороводу.

Рассматривая общий вариант сферы, вписанной в параллелепи­пед, мы должны отметить, что за этой сферой как континуумом всех топоном тоже находятся топономы, но происхождение их ассоциа­ций, т.е. их значений, отличается от всех остальных. Если все ос­новные топономы образовывались внутри индивидуальных психо­логических координат с общим для всех значением, то топономы «вне сферы» — знаки ассоциаций коллективных, сложившихся там, где активно используется прямоугольный периметр психологичес­кого пространства.

Рассматривая круг и прямоугольник, мы, в большей части, соз­нательно ограничили психологическое пространство плоскостью. Все дело в том, что при наибольшем объеме трехмерность может приобретать у круга форму конуса, а у прямоугольника прямоуголь­ной пирамиды. В данном случае все зависит от статуса вертикали.

Взглянем на это с топономной точки зрения. Оба случая (конус и пирамида) можно представить как постепенно сужающиеся пло­ские круги топоном или прямоугольные пластины, положенные друг на друга. Это чем-то напоминает детскую пирамиду, где кружки на­кладываются по степени уменьшения на вертикальный стержень. Каждая более верхняя, уменьшающаяся плоскость — это не отсека­ние «лишних» топоном, но уменьшение с высотой масштаба каждой такой плоскости, где значение взаиморасположения всех входящих в нее топоном не изменяется. Суть изменения масштаба будет из­ложена в следующем разделе. Пока же отметим, что такое сужение области психологического пространства на пути вверх — это то же самое, что ограничение области деятельности в зависимости от пси­хологического статуса.

Ранее мы уже определили, что чем ниже расположены топономы, тем инфантильнее связанные с ними ассоциации. Но тем больше и степень свободы. Поэтому нижние круги — область передвижения, верхние — жестового движения, самый верх — область мимики. Ко­нус и пирамида — это как бы представленная целиком эволюция вне-речевого общения (от большего масштаба жестовых движений к все меньшему по мере взросления), а точнее, — наглядно представленная эволюция пространственной модальности периметра снизу вверх.

Как круг и прямоугольник, все остальные формы периметра то­же модальны.

Многоугольник — это образ, стремящийся к кругу (от искусст­венности к естественности), где количество углов отражает опреде­ленный этап на пути плавного перехода прямоугольной модально­сти в круглую.

Треугольник (в общем виде треугольная пирамида) — это мо­дальность особого рода. Она очень редко используется как зримое

очертание периметра психологического пространства и чаще всего служит обозначением общения для полноценного (360°) обзора, ко­торое могут осуществить только как минимум три человека и о чем мы говорили в главе «Сагитталь». Таким образом, в данном случае наиболее актуальными становятся только те топономы, которые за­ключены внутри такого треугольника, этого самого малого хорово­да. Все же сказанное о структуре «психологической» пирамиды от­носится и к такой же треугольной.

Возвращаясь к теме вокального происхождения периметра пси­хологического пространства, отметим, что грозные ноть/ в нашем голосе — сочетание увеличения громкости и понижения звука, то же самое вокальное обозначение границы своей территории, кото­рое всегда имело предупреждающее значение. А вместе с этим увеличение периметра внешнего психологического пространства за пределы, ограниченные возможностью жестового движения. И во­обще, не только голос, но, например, и взгляд («орлиный взор») расширяет зону своей территории, повышает статус человека. Чем больше область владения, тем значительнее масштаб того, что мы по эстафете из древности называем «сферой влияния».

Date: 2015-09-05; view: 407; Нарушение авторских прав