Точка зрения

В буквальном смысле выражение «точка зре­ния» обозначает местоположение в реальном трехмерном пространстве наблюдателя относительно рассматривае­мого им предмета. Теперь мы уже знаем, что выбор этого места да­леко не случаен.

Нам хорошо известны определения объективной и субъектив­ной точек зрения. То, что означает «субъективная точка» зрения, хорошо иллюстрирует следующий эксперимент, поставленный Ж.Пиаже: «Например, вы ставите на стол куклу и помещаете перед

ней предмет, ориентированный в определенном направлении: ка­рандаш, лежащий наискось, по диагонали или вдоль линии взора куклы, или часы, поставленные или положенные на столе. Затем вы просите ребенка нарисовать, как кукла видит предмет, или, еще лучше, выбрать из 2 или 3 рисунков один, который это изображает. Не ранее чем около 7 или 8 лет ребенок может правильно вывести угол зрения куклы» [23]. Здесь очевидна полная невпособность ин­фантильного эгоцентрического сознания в буквальном смысле по­ставить себя на место другого. Эксперимент Ж.Пиаже раскрывает буквальный пространственный смысл способности (а здесь скорее неспособности) учитывать другое мнение.

Очевидно, чтобы иметь объективное представление о предмете, мы должны или рассмотреть Предмет со всех сторон, или увидеть его с точки зрения другого человека, или, еще лучше, — и то, и дру­гое. Для этого следует или самим обойти предмет, или, если это возможно, покрутить предмет перед своими глазами, или уметь встать на иную точку зрения. Однако из-за нашего эгоцентризма результат будет един — местоположение нашей точки зрения не будет меняться в зависимости от того, движемся ли мы относитель­но предмета, или он — относительно нас, или движемся в своем во­ображении.

Для субъективного же представления о предмете с его единст­венной точкой зрения достаточно остаться на месте. Иначе говоря, все объективное объемно, а субъективное, эгоцентрическое нет.

В реальности видеть предмет одновременно со всех сторон (что­бы иметь полностью объективную точку зрения) один человек не может. Таким образом, точка зрения как одновременный трехмер­ный обзор объективной (если некто убежден в ее объективности) может быть только при участии памяти об увиденном в одном из трех измерений. Т.е. объективность без прошлого (по сагиттали — прошедшего) невозможна, и для одного человека она имеет не толь­ко пространственную, но и временную характеристику.

Но возможен и иной случай. Мы, когда начинаем рассматривать предмет со всех сторон, имеем некоторую догадку, ожидая увидеть что-то на невидимой пока для нас стороне. Тогда можно говорить о «бессознательной направленности на определенное содержание соз­нания», т.е. о психологической установке. Например, подходя к чело­веку сзади, по его фигуре, позе, одежде предположить, какие у него черты лица. Причем траектория движения такой «объективной» ди­намики должна быть обязательно трехмерной.

Известно, что, как всякий предмет, любое знание затрагивает не только холодный рассудок, но и чувства. Даже известная формула «2x2=4» эмоционально отличима нами от «9x8=72» так же, как, на-

пример, слова «мало» и «много». Бесстрастное знание заведомо бес­смысленно, ибо не нашло себе место во внутреннем мире человека, не стало его органической потребностью. Каждая единица эмоцио­нально насыщенного знания находит себе место в нашем внутреннем пространстве как объемная, трехмерная топонома. Каждое новое, что встречается на нашем пути, до момента нашего «всестороннего» ос­мотра не есть знание, так как оно двух- или одномерно.

Вот и получается, что все вне каждого из нас переживается как субъективное и одностороннее, а все в нас — как объективное и мно­гостороннее. Поэтому, наверное, мы гораздо легче подвергаем со­мнению все, что вокруг нас, чем ту картину мира, которая сложи­лась в нас самих.

Обратимся еще раз к замечательному наблюдению М.М.Бахти­на: «...при созерцании человека, находящегося напротив другого, конкретные действительно переживаемые кругозоры не совпадают. Чтобы достичь такого совпадения, необходимо, приняв соответст­вующее положение, свести к минимуму это различие кругозоров... Этот всегда наличный по отношению ко всякому другому человеку избыток видения, знания, обладания обусловлен единственностью и незаместимостью места каждого человека в мире: ведь на этом мес­те в это время в данной совокупности обстоятельств — он единст­венный. Все другие люди — вне его» [2].

Как мы ранее уже упоминали, угол зрения человека (обзор) равен 120°, а конкретное видение — 60°. Это показывает, что объективная картина мира может возникнуть только при совокупности знания об этом мире не менее шести человек, и чем больше людей будет при этом обращено друг к другу, тем лучше.

Таким образом, только тогда внутренняя топонома каждого мо­жет рассчитывать на объективность своей сути, когда вместит в себя опыт других людей. Хоровод — образ объективного познания.

Добыча объективных знаний — проблема, прежде всего, этичес­кая. И действительно, наш век коллективного мышления наконец доказал это. Но и единство чувств в процессе коллективного худо­жественного творчества базируется на этике. Этика — синкретична.

М.М.Бахтин удивительно точно ассоциировал объективность точки зрения с самим зрением, с отражением мира в наших глазах. Вспомним, объектами нашего внимания, а значит и нашей точки зре­ния на них, могут быть и весьма отвлеченные понятия. В зависимо­сти от нашего отношения к этим отвлеченным понятиям мы, помес­тившие их в ту или иную нишу нашего внутреннего пространства, храним их в кладовой нашей эмоциональной памяти как трехмер­ные, т.е. объемные топономы. И если при воспоминании о реальных объектах вполне естественны движения тех или иных мышц, то и в

этих случаях тоже. Иными словами, не только наши чувства, но и наши знания проявляют себя, в конечном итоге, в простом сокра­щении мышц.

У носителей философии Гегеля или теории относительности Эйн­штейна эти знания имеют свою «мышечную партитуру», которая, отра­жая процесс приближения к истине, делает его очевидным для других.

Так, внеречевое общение в коллективном кругозоре на уровне микродвижений становится истоком знания, которое затем находит свое бледное отражение в слове.

Объективное знание, вместив в себя знание хоровода и найдя за­тем себе место среди других топоном во внутреннем пространстве каждого, возвращается вовне уже топономическим знаком этого знания. Быть может поэтому некоторые философские направления, утверждая хранение истины в душе и иллюзорность всего, что вне ее, фетишизируют Знак?

Автор данной работы совсем не философ и с опаской вступил на тропу подобных размышлений. Поэтому вернемся к уже привычной для нас теме.

Так или иначе, наше знание не только слышится в том, что мы говорим, но и видится в том, как смотрим. Именно они, наши глаза, открывают — владесм ли мы всесторонним взглядом на то, о чем говорим или на то, о чем молчим. Именно они, наши глаза, отража­ют все «хождения» по внутреннему пространству и открывают даже нашу тайную точку зрения, хотим ли мы того или нет.

Благодаря стереотипности координат внутреннего пространст­ва, другие могут прочитать практически безошибочно истину, ко­торой владеет человек. И мы, подсознательно чувствуя это и желая скрыть сокровенное, пытаемся обмануть другого, отводя, потупляя взор, прищуриваясь или даже вовсе закрывая глаза. Как часто мы сознательно проделываем все это, желая показать, будто действи­тельно знаем что-то, но пытаемся утаить, а на самом деле...

А на самом деле покушаемся на объективное знание остальных, ибо без каждого из нас действительная картина мира существовать не может. И коли ты не видишь ничего с твоего и только твоего мес­та в общем хороводе, ты вводишь в заблуждение остальных.

Боязнь признаться в своем незнании — это нежелание обнару жить себя не на своем месте.

Объективное знание, существуя на уровне той или иной топоно-мы,, включает в себя внутренние пространства остальных людей, формируя тем самым коллективное общечеловеческое внутреннее пространство.

Без общих психологических координат это было бы невозможно.

Пристанищ не искать, не приживаться, Ступенька за ступенькой, без печали, Шагать вперед, идти от дали к дали, Все шире быть, все выше подниматься!

Г.Гессе

ВТОРАЯ ЧАСТЬ. ТОПОНОМИКА

в искусстве

Если в первой части этой работы мы рассматривали основные положения топономики, иллюстрируя их примерами из области ис­кусства, то сейчас поступим иначе, т.е. попробуем выявить прояв­ление топономики в искусстве как отражение подобных процессов в повседневности.

Глава 6. МОДАЛЬНОСТЬ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА

В лингвистике существует понятие модальности, обозначающее отношение содержания высказывания к действительности. В уст­ной речи модальность выражается понижением или повышением голоса во время произнесения предложения и громкостью речи, от­ражающей степень эмоциональной окраски сказанного, а в письмен­ной речи — знаками препинания.

Очевидно, что в устной речи необходим какой-то ориентир, что­бы слушающему стало ясно, насколько повысился интонационно голос собеседника и в какую сторону изменилась его громкость. Точкой отсчета для определения высоты голоса служит звук «А», занимающий промежуточное положение между самым высоким зву­ком «И» и самым низким «У». Такой ориентир необходим потому, что у каждого человека свои громкость и тембр голоса. По характе­ру произнесения всех звуков относительно звука «А» мы и судим о модальности услышанного высказывания. (Если звука «А» в таком высказывании не было, за точку отсчета мы принимаем близлежа­щий по громкости и высоте к «А» звук «Я» или, если и его нет, то «О», «Э», «Е». В ином случае «вычисляем» центральные характе­ристики звука по определению диапазона между самым высоким и самым низким из услышанных).

В сфере визуального внеречевого общения роль модальности вы­полняет периметр, ограничивающий континуум топоном психоло-

гического пространства. С громкостью речи здесь можно сравнить размер этого периметра, т.е. масштаб внешнего психологического пространства, а с интонацией — его форму.

Для определения модальности психологического пространства тоже нужен ориентир подобный звуку «А» в устной речи, т.е. некое сочетание формы и масштаба периметра, которое можно принять за исходное, центральное, а вместе с этим понять сущность всех ос­тальных форм и масштабов.