Глава 12. В тот же день, когда к Рут вернулось сознание Изаура поспешила обратно в Понтал, так как ее сердце разрывалось от скорби по другой — любимой — дочери

В тот же день, когда к Рут вернулось сознание Изаура поспешила обратно в Понтал, так как ее сердце разрывалось от скорби по другой — любимой — дочери.

— Я не уйду с берега до тех пор, пока море не вынесет мне тело Ракел, — сказала она Флориану, и тот, испугавшись за ее рассудок, тоже был вынужден последовать за женой.

— Держись, дочка, — подбодрил он на прощание Рут.

— Мне будет плохо без вас, — печально молвила она. — Но мы расстаемся ненадолго: я постараюсь постепенно подготовить Маркуса к трагической вести и сразу же приеду домой.

— Ладно, поступай как знаешь, — не стал перечить ей Флориану.

Тоньу очень хотелось остаться рядом с Рут, чтобы поддерживать ее в столь сложной ситуации, но он понимал, что этого делать нельзя.

— Всем известно, как я ненавидел Ракел, и вдруг такая перемена. Это может вызвать подозрения, — сказал он сам себе.

Таким образом, и родители и Тоньу вскоре уехали, а Рут осталась в доме Виржилиу одна, и ей, еще не окрепшей, предстояла трудная роль, — выдавать себя за Ракел.

С Маркусом она, к счастью, общалась мало, по-прежнему ссылаясь на недомогание, и это значительно облегчило ее задачу. К тому же Маркус теперь много времени проводил в Понтале, где создавал свой рыболовецкий кооператив, купив для начала пять лодок. Рыбаки с восторгом восприняли нового хозяина, так как он сдавал им лодки всего лишь за половину улова, а не за две трети, как Донату. Но и этой частью улова надо было распорядиться с умом, а потому Маркус стал искать выгодных оптовых покупателей не только для себя, но и для всей артели.

Возвращаясь по вечерам домой, он сразу же шел в комнату жены, был с ней ласков., говорил об их будущем ребенке, из чего Рут и заключила, что Ракел была беременна. «Тем более никакой подмены не может получиться, — с облегчением подумала она, — Надо открыть Маркусу правду как можно скорее».

Между тем Кларита, находившаяся все это время рядом с невесткой, буквально не узнавала се, поскольку у той появились совсем иные привычки: вместо кофе она пила чай, вместо виски — сок, просыпалась не к полудню, как прежде, а едва ли не с рассветом, с домашними обходилась не высокомерно, а вежливо, даже почтительно…

— Неужели на нее так повлиял несчастный случай? — высказала свое недоумение Кларита. — Она словно переродилась.

— Такое бывает, когда человек оказывается перёд лицом смерти, — философски заметила Арлет

— Не будь такой наивной! — одернул ее Виржилиу. — Эта аферистка просто умело притворяется, чтобы избежать развода. Я вижу ее насквозь!

— Ну почему ты не допускаешь, что с Ракел действительно могла произойти серьезная перемена? — рассердилась Кларита. — Бедняга пережила такую трагедию, была в шоке…

— Потому что я лучше знаю людей, чем ты! — парировал Виржилиу.

Маркус тоже с удовлетворением отметил, что Ракел больше не пьет, и даже не курит, но его раздражал ее кроткий, учтивый тон.

— Тебе не кажется, что ты переигрываешь, стараясь изображать из себя скромницу? — не сдержался он однажды.

— Прости, — сказала Рут. — Я, наверно, еще не совсем выздоровела, и то, что ты принимаешь за игру, на самом деле — обыкновенное недомогание.

— В таком случае позвони Вандерлею, — грубо ответил ей Маркус. — Он быстро поднимет твой тонус.

Рут молча снесла это оскорбление, а наутро собралась уезжать в Понтал. Маркус сразу же встревожился:

— Нет, я не отпущу тебя в таком состоянии. Ты еще очень слаба. Прости меня, вчера я был с тобой груб.

— Я вовсе не обиделась, — возразила она. — Просто мне хочется повидать маму: она очень переживает из-за смерти Рут.

— Нет! — твердо произнес Маркус. — Ты поедешь в Понтал только тогда, когда тебе разрешит врач. Если не беспокоишься о себе, то подумай о ребенке!

Рут пришлось повиноваться, но как только Маркус уехал по делам, она сняла с себя обручальное кольцо и, оставив его в спальне на видном месте, вновь попыталась уйти из дома незамеченной.

Однако на сей раз ее остановила Кларита.

— Пойми, я не могу отпустить тебя, — сказала она. — Маркус очень расстроится.

— Тогда помогите мне! — взмолилась Рут, больше не имея сил сдерживаться. — Я не могу сказать ему, что я — Рут, а не Ракел! Пожалуйста, скажите Маркусу, что я пыталась смягчить для него удар, но у меня ничего не получилось.

— Пойдем, я уложу тебя в постель, — испугалась Кларита. — Ты бредишь. Тебе надо принять успокоительное. Сейчас я вызову врача.

— Да нет же! — чуть не плача, воскликнула Рут. — Это не бред. Ракел утонула…

И она рассказала Кларите, как произошла подмена.

— Девочка моя, не волнуйся, — поверив наконец Рут, стала успокаивать ее Кларита. — Хорошо, что ты мне рассказала, и теперь я попрошу тебя никуда не уезжать. Да, не удивляйся. Тоньу поступил очень мудро и… благородно. Пусть Маркус по-прежнему думает, что ты — Ракел, а я всячески буду тебе помогать.

— Но зачем? Я не смогу заменить ему Ракел!

— И не надо! — подхватила Кларита. — С Ракел он хотел развестись, а тебя — полюбит! Ведь ты любишь Маркуса?

— Да, — не стала скрывать Рут.

— Тогда борись за свою любовь и сделай моего сына счастливым!

Головные боли продолжали изводить Виржилиу, но к врачу он по-прежнему не шел, уверяя всех, что абсолютно здоров и полон сил. Энергии его, действительно, можно было позавидовать, так как он не только успешно справлялся с делами компании, но и уделял большое внимание многочисленным интригам. Часть из них относилась к членам семьи — Ракел, Малу, Кларите, но самым главным для себя Виржилиу считал дискредитацию Брену и возможность любой ценой занять его должность.

Пока Дуарту собирал сведения об Алемоне, а Ракел набиралась сил после несчастного случая, Виржилиу оставил на время и жену, и невестку, переключив все внимание на Малу и Брену.

С дочерью у него вышел серьезный конфликт: она требовала вернуть ей бывшую ферму Арлет и угрожала раструбить во всех газетах, как папа-миллионер лишил ее приданого. Во избежание скандала Виржилиу приказал Сесару помедлить с передачей фермы в собственность Вандерлея, но тут проявил характер Алоар: вернул тестю все деньги, подаренные Малу для свадебного путешествия, и отказался от какого бы то ни было приданого. Затем он снял недорогую квартиру в Рио, куда и перевез Малу, а еще через несколько дней устроился работать в нотариальную контору.

— Ну и пусть! — сказал Виржилиу Сесару. — Пусть эта избалованная девица поживет на скромное жалованье, мужа! Посмотрим, надолго ли ее хватит!

— А что делать с фермой? — спросил Сесар.

— Ничего! Объясни Вандерлею, что Малу будет судиться и со мной, и: с ним, если он получит ферму. А на суде могут выплыть нежелательные подробности… Словом, пусть он возьмет у нас деньги и катится на все четыре стороны. Сейчас меня интересует не Вандерлей, а Брену. Он уже получил анонимное письмо?

— Надеюсь, — сказал Сесар. — Но пока с его стороны не было никаких действий. Я уговорил Зе Луиса вызвать Веру на свидание и объясниться ей в любви. Брену не теряет бдительности, и скандал возникнет неизбежно.

Сесар не ошибся в своих предположениях — Брену, действительно, проследил за женой, когда она отправилась на свидание с Зе Луисом, но скандала, вопреки ожиданиям Сесара, все же не произошло. Укрывшись в тени деревьев, Брену отчетливо слышал, что говорила его жена Зе Луису:

— Я согласилась прийти сюда только затем, чтобы окончательно внести ясность в наши отношения. Не преследуй меня, Зе Луис, умоляю тебя. Когда-то в юности ты мне нравился, но те времена давно прошли. Пойми: я очень люблю моего мужа! Так люблю, что никакое воспоминание юности не способно поколебать моего чувства. Брену для меня — самый дорогой человек на свете. Прости, что делаю тебе больно, но это лучше, чем оставить тебе хоть малую надежду. Поверь, со временем и ты влюбишься. И будешь счастлив!..

Брену стало стыдно за себя, за свою беспочвенную ревность, и он отошел подальше в тень. Вера же, сказав еще несколько слов Зе Луису, простилась с ним. А когда Брену вернулся домой, сама рассказала ему о своей встрече с Зе Луисом и о том. что их связывало в прошлом.

— Я люблю тебя! — только и мог сказать на это Брену. — Ты — самая красивая, самая нежная и самая верная жена на свете!

Тем временем Зе Луис поделился с братом своим горем, а Сесар, в свою очередь, доложил об этом Виржилиу.

— Надо же, какая целомудренная! — недовольно хмыкнул тот. — Ладно, зайдем к ней с другой стороны. Выспроси у Зе Луиса, чем она занималась в Нью-Йорке, на какие средства жила, ну и так далее. Вдруг там отыщется какое-нибудь слабое место!

Получив указание, Сесар вышел, а Виржилиу почувствовал острую боль в затылке. «Проклятье, опять эта боль! Она возникает всякий раз, когда у меня срывается какое-нибудь дело. Из-за несчастной бабенки — такая адская боль! Нет, я должен как можно быстрее расправиться с Брену!..» И он, вызвав к себе Дуарту, велел тому устроить покушение на Брену.

— Я знаю, ты умеешь стрелять точно, — сказал он своему верному слуге. — Поэтому рассчитай все так, чтобы это было не убийство, а только ранение. Я же пушу слух, будто в Брену стреляли доведенные им до отчаяния избиратели. И тогда он сам добровольно подаст в отставку!

Дуарту не слишком понравилось такое задание, но тем не менее он его исправно выполнил, за что получил весомое денежное вознаграждение А Виржилиу опять потерпел неудачу, так как подлый выстрел из-за угла заставил горожан еще теснее сплотиться, вокруг мэра, и даже те, кто прежде недолюбливал его, теперь искренне сочувствовали Брену. «Ну ничего, когда-нибудь я за все с тобой поквитаюсь!» — мысленно угрожал ему Виржилиу, мечась по комнате в бессильной ярости. Ночь он провел без сна, лишь иногда впадая в полубред и бормоча при этом: «Тониа!.. Тониа!..»

А Тонии в ту ночь приснился кошмар: будто пьяный Виржилиу пытается овладеть ею и она никак не может от него отбиться. Проснувшись в холодном поту, и вся дрожа от ужаса, Тониа долго не могла успокоиться, думая, к чему бы этот, чудовищный сон? В последнее время Виржилиу не появлялся в Понтале, и Тониа понемногу стала забывать о его мерзких поползновениях, тем более что в ее жизни произошли и другие события, потребовавшие много душевных сил.

Одно из них было весьма печальным для Тонии: внезапно исчез ее возлюбленный — Жоэл. Причем исчез, не простившись и ничего не объяснив. Тонна горько переживала его предательство, а когда всплыла причина его бегства, то и вовсе отчаялась. «Выходит, я совсем не разбираюсь в людях», — казнила она себя, потому что, как оказалось, Жоэл то ли украл, то ли промотал огромные деньги, взятые им в долг, и вынужден был бежать от кредиторов.

Те, в свою очередь, выставили на аукцион его ресторан, но тут вернулся из-за рубежа брат Жоэла — Виктор и выкупил семейное предприятие. Он же рассчитался и с кредиторами Жоэла, замяв таким образом скандал.

— Ты прости моего непутевого брата, — сказал он однажды Тонии. — Жоэл еще молод и глуп. А ты найдешь себе другого парня — более серьезного и достойного тебя.

— Я не нуждаюсь в утешениях! — гордо ответила Тонна.

Виктор на нее не обиделся, и даже наоборот — при каждом удобном случае старался подчеркнуть свое дружеское расположение к ней. А когда узнал, что к Тонии посватался доктор Муньос, то не постеснялся прямо сказать ей:

— Не выходи за него замуж, не делай глупостей.

— А тебе какое дело до моего замужества? — рассердилась Тониа. — Или ты считаешь, что я должна хранить верность твоему братцу, который меня бросил?

— Нет, просто я вижу, что ты не любишь доктора, — ответил Виктор.

— Ишь, какой проницательный! — более миролюбиво молвила Тониа. — Значит, ты искренне желаешь мне добра?

— Да, — ответил он и посмотрел на нее таким взглядом, от которого у Тонии взволнованно забилось сердце.

— Спасибо, — сказала она, смутившись, и неожиданно для себя вдруг разоткровенничалась: — Ты прав, я не люблю Муньоса. И замуж за него не выйду. Но и Жоэлу никогда не прошу его предательства, хотя злость на него у меня уже почти прошла.

— Что ж, это хорошо, — заметил Виктор. — Когда она пройдет полностью, то твое сердце освободится для любви, — и опять одарил Тонну проникновенным, многозначительным взглядом.

…Сейчас, приходя в себя после привидевшегося кошмара, она вспомнила этот взгляд Виктора, и ей сразу же стало спокойнее. «Неужели я влюбилась в Виктора?» — впервые задалась она вопросом, но однозначно ответить на него не смогла.

Потерпев неудачу в борьбе с Брену, Виржилиу вновь направил свои усилия на Ракел. Теперь ему пришло в голову пригласить в гости Тоньу Лунатика, неизменно вызывавшего гнев Ракел, и тем самым спровоцировать ее на грубость.

— Я должен показать Маркусу, что вся ее нынешняя кротость — наигранная, что это лишь дешевое лицемерие, — говорил он Сесару.

Тот слушал патрона спокойно до тех пор, пока Виржилиу не попросил его съездить в Понтал и привезти оттуда Тоньу.

— Я не могу, — сказал Сесар, чем немало удивил Виржилиу.

— Да не могу я с ним общаться, — повторил Сесар, — потому что… В общем, тут есть тайна; которой этот негодяй меня шантажирует.

После такого интригующего признания Биржилиу конечно же вцепился в Сесара как пиявка, и тот вынужден был выложить ему всю правду. Виржилиу, однако, это не смутило:

— Рут теперь покоится на дне морском, а вместе с ней утонула и твоя тайна. Так и скажи Лунатику, если он вздумает тебя шантажировать. Ни Арлет, ни кто другой ему не поверит, потому что он ненормальный.

Таким образом, Сесару пришлось ехать в Понтал и говорить с Донату, чтобы тот отпустил пасынка к сеньору Виржилиу.

— Какие у него могут быть дела с Тоньу? — рассердился Донату, и без того обозленный на семейство Ассунсон из-за деятельности Маркуса. — Мало ему рыболовецкого кооператива? Он еще что-то замышляет против меня?

— Нет, сеньор Виржилиу сам недоволен тем, что Маркус ввязался в это дело, — сказал Сесар. — Не стану от вас скрывать: Тоньу ему нужен, чтобы позлить Ракел, которую сеньор Виржилиу очень не любит.

— Напрасно он связывается с этим сумасшедшим, — высказал свое мнение Донату. — Лунатика следовало бы отвезти в психушку, а не в гости к миллионеру.

— Да? Вы так считаете? — оживился Сесар.

— Конечно Лунатик просто опасен. Его давно пора изолировать от общества, но меня никто не слушает, все защищают этого дебила.

— Что ж, я присмотрюсь к нему и надеюсь, сумею уговорить его полечиться, — многозначительно проговорил Сесар. — А уж там пусть решают врачи, как с ним быть.

— Спасибо, я буду вам очень признателен, — понимающе кивнул Донату.

Сесар опасался, что Лунатик не захочет ехать с ним в Рио, но тот, против ожиданий, сразу же согласился.

По дороге Сесар сказал ему все, как советовал Виржилиу, и Тоньу, боясь выдать Рут, не стал с ним спорить. Лишь позволил себе одну фразу:

— Все равно ты не женишься на Арлет.

Рут несказанно обрадовалась, увидев Тоньу, но он взглядом напомнил ей, что она должна реагировать по-другому.

— У, змея! — пробормотал он специально для Виржилиу.

— А ты что здесь делаешь? — спросила Рут, стараясь воспроизвести интонацию Ракел.

— Он — наш гость! — с нескрываемым удовольствием произнес Виржилиу. — Не обижай его, пока я ненадолго отлучусь. Мне как раз сейчас надо позвонить.

Он вышел из гостиной, но не затем, чтобы позвонить, а затем, чтобы вывести из равновесия невестку.

— Ругай меня! Говори какие-нибудь гадости, — шепотом попросил Тоньу, и тут Рут поддержала игру, стараясь говорить как можно громче:

— Ну как? Много скульптур налепил в мое отсутствие? Это хорошо! Скоро я приеду в Понтал и разрушу их!

— Я тебя убью! — радостно выкрикнул Тоньу и опрокинул стул, чтобы создать побольше шума.

Удовлетворенный Виржилиу вернулся в гостиную, а Рут демонстративно ее покинула.

Тоньу остался доволен своим визитом в дом Виржилиу: во-первых, он повидался с Рут и помог ей утвердиться в трудной для нее роли, а во-вторых, успел перемолвиться словом с Арлет, сказав ей, что Сесар — очень плохой человек и за него не следует выходить замуж.

— Почему ты так думаешь? — серьезно отнеслась к его мнению Арлет. — Объясни.

— Сейчас я этого сделать не могу, — с сожалением произнес Тоньу, — но через некоторое время обязательно расскажу тебе все, что знаю о нем.

Обеспокоенная Арлет поделилась своей тревогой с Кларитой:

— Тоньу очень хорошо чувствует людей, и его мнение для меня много значит. А что ты мне посоветуешь?

— В любви трудно давать советы, — уклончиво ответила Кларита. — Ведь ты любишь Сесара?

— Да.

— Ну тогда и решать придется тебе.

— Разумеется, — согласилась Арлет. — Но я еще не все рассказала. Сегодня мне опять объяснялся в любви Сампайу, и я напомнила ему о Сесаре. А он… Представляешь, он сказал о Сесаре то же самое, что и накануне Тоньу! Такое совпадение мнений не может быть случайным.

— Сампайу совсем зарвался, раздраженно бросила Кларита.

— Нет, я на него не в обиде, — возразила Арлет. — Наоборот, я вижу, что он искренне меня любит, и это достойно уважения. Скажи, почему Сампайу я верю безоговорочно, хотя и не люблю его, а в Сесаре сомневаюсь?

Кларите нечего было ответить на этот вопрос, и она промолчала.

— Знаешь, что мне посоветовал Сампайу? — продолжала между тем Арлет. — Чтобы я попросила Сесара назначить точную дату свадьбы!

— Ну и?.. — не удержалась от вопроса Кларита, уже по тону Арлет догадавшись, как повел себя в этой ситуации Сесар.

— Он сказал, что сейчас у него много дел, которые надо закончить, прежде чем отправиться в свадебное путешествие.

Часто бывая в Понтале по делам кооператива, Маркус однажды решился спросить у Флориану, действительно ли тот приучал своих малолетних дочерей к вину и сигаретам. Флориану остолбенел от такого вопроса и не мог вымолвить в ответ ни слова.

— Я сразу не поверил Ракел, когда она мне это сказала, — извиняющимся тоном продолжил Маркус. — Но все же хотел уточнить…

— Так ты услышал эту мерзость от Ракел?! — изумился Флориану. — Господи, да как же она могла сказать такое о родном отце!

— Вы не расстраивайтесь, — попытался успокоить его Маркус. — К сожалению, Ракел способна на многое… А меня простите, пожалуйста, за этот дурацкий вопрос. Я не хотел сделать вам больно.

Домой он, однако, вернулся в дурном расположении духа и решительно заявил жене:

— Ну все, теперь ты можешь отсюда уезжать. Я говорил с врачом, он считает, что ты вполне здорова.

Кларита пришла на помощь Рут, умоляя Маркуса не обижать беременную жену, на что он ответил:

— Мне не стоит напоминать о ребенке! Я и так думаю только о нем. А эта особа, — он презрительно кивнул на Рут, — сама говорила не раз, что терпеть не может детей, особенно грудных.

— Я завтра же уеду, — сказала Рут.

— Нет, ты не уедешь, — твердо произнесла Кларита. — Я тоже имею право позаботиться о своем внуке.

Позже, улучив момент, она стала умолять Рут сдержаться, потерпеть, не обижаться на Маркуса:

— Он думает, что ты — Ракел, поэтому так злится. Но если ты не уедешь, то Маркус в конце концов полюбит тебя.

— Я больше не, могу притворяться, видя, как он мучается, — сказала Рут. — Мои силы на пределе. Надо рассказать Маркусу правду.

— Бедная моя девочка! — сочувственно произнесла Кларита. — Ты устала, я понимаю… Может, тебе действительно надо передохнуть? Поедешь на несколько дней в Понтал, соберешься там с силами, а потом приедешь сюда на судебное разбирательство и скажешь, что не даешь согласия на развод.

У Рут не было сил думать о предстоящем судебном разбирательстве — она с радостью восприняла предложение Клариты, мечтая лишь о том, чтобы поскорее стать самой собой, то есть Рут, а не Ракел.

Утром она покинула дом Виржилиу, даже не попрощавшись с Маркусом. Войдя в ее спальню и увидев там драгоценности Ракел, он очень удивился:

— Она не взяла их с собой?

— Да, — подтвердила Кларита. — Ракел оставила себе только обручальное кольцо, а остальное велела передать тебе.

— Невероятно! — растерянно молвил Маркус. — Неужели она и вправду изменилась?

Date: 2015-09-18; view: 279; Нарушение авторских прав