Экзистенция и свобода

Категория свободы занимает центральное место в философии экзистенциализма. Все экзистенциалисты считают, что свобода и экзистенция неразрывны. Нельзя даже сказать, что свобода есть характерная черта, атрибут экзистенции, так как экзистенция и свобода немыслимы раздельно, экзистенция и есть свобода. Свобода присуща только человеческому бытию. В предметном мире, в мире сущего нет свободы, там нет места для нее. В то же время человеческое бытие немыслимо без свободы. «В действительности, мы являемся одной свободой, которая выбирает, – пишет Сартр, – но мы не выбираем быть свободными, мы приговорены к свободе,… брошены в свободу, или, как заметил, Хайдеггер, «заброшены» [3, с. 493]. Но следует заметить, что только подлинное человеческое бытие неразрывно связано со свободой. Если же человек не осознает себя как самость, как деятель, способный изменить ситуацию, если он не осознает самой ситуации, не видит возможности ее изменения, если он растворяет себя в «Мan», считает себя сущим в ряду других сущих, он не может быть свободным. Он выступает как вещь среди других вещей, как инструмент, как функция, но не как экзистенция.

Почему человек свободен, почему его подлинное бытие неотделимо от свободы? Это связано с природой человеческого бытия. Человеческое бытие не ставшее, не сущее, не завершенное. Оно есть событие, ситуация, действие. Оно есть отрицание настоящего и устремленность вперед, оно есть постоянное ничтожение самого себя, постоянное действие. «Первый взгляд на человеческую реальность показывает нам, что для нее бытие сводится к действию» [3, с. 485]. Но человеческое действие всегда связано с сознанием, прежде всего. Если мы нечаянно совершаем какой-то поступок, имеющий негативные или позитивные последствия, он не носит характера действия. Человек в данном случае, как это ни странно звучит, не действует. Действие всегда интенциально, оно всегда предполагает цель, а выбор цели для-себя-бытие всегда делает свободно. Никакие объективные обстоятельства, никакая ситуация, никакие прошлое и настоящее не могут ограничить и обусловить наш выбор. Выбор цели обусловлен только нашим сознанием, и он всегда свободен. Обстоятельства, средства, мотивы сами определяются целью, проектом. То или иное положение дел в настоящем может считаться положительным и отрицательным, хорошим или плохим, в общем, получает ту или иную ценностную окраску, только исходя из нашей цели, исходя из того, способствует оно или не способствует осуществлению нашего проекта. Факт прошлого приобретает смысл тоже только, исходя из будущего. Смысл истории, замечает Сартр, всегда отложен. Он не есть раз и навсегда данное. Историческую науку потому и характеризуют как девицу легкого поведения, что ее взгляд на прошлое определяется идеалом будущего, существующего в настоящем.

Но экзистенциализм говорит не о социальном действии и характеризует, описывает не социальное, а индивидуальное действие и говорит, что это действие определяется только проектом, в выборе которого человек свободен. «Никакое фактическое положение дел, каким бы оно ни было (политическая, экономическая структура общества, психологическое «состояние» и т. д.), не может мотивировать само по себе действие, так как действие является проекцией для себя к тому, чего нет, а то, что есть, ни в коем случае не может само по себе определять то, чего нет» [3, с. 447]. Объективные обстоятельства определяются проектом, их смысл исходит из проекта, а сам проект обусловлен свободой, способностью экзистенции свободно делать выбор, определять цель действия. Запертая дверь для человека только тогда является препятствием, ограничением его свободы, когда он хочет выйти, если находится внутри дома, или войти, если находится вне его. Если же человек не хочет ни выйти, ни войти, то запертая дверь индеферентна относительно его целей и не является ограничением его свободы. Другими словами, вопрос не в обстоятельствах, а в нашем проекте, нашей цели. Мысль в философии не новая, она встречается уже у Декарта в его третьем правиле морали, в котором он учит «…всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу, изменять свои желания, а не порядок мира…» [1, с. 264]. Это правило экзистенциализм ставит во главу угла своего понимания свободы. Здесь свобода выступает не как свобода от обстоятельств, не как познанная необходимость, как это имеет место у Спинозы, Гегеля, Маркса, а как свобода от своих желаний, свобода изменить, отказаться от своих намерений, своих проектов. На место свободы «от» он ставит свободу «для».

В этом отношении весьма характерно небольшое эссе Камю «Миф о Сизифе». Боги осудили Сизифа за его нежелание возвращаться в Аид поднимать огромный камень на вершину горы, после чего этот камень опять скатывался к подножью. Боги считали, что бессмысленный и бесполезный труд является самым страшным наказанием.

Спрашивается: свободен ли Сизиф, счастлив ли он?

Камю считает, что в начале были страдания. И вызваны они были не столько усилиями, связанными с подъемом камня, сколько воспоминаниями Сизифа о теплом море, солнце, свежем воздухе, в общем, о счастье земной жизни. Но постепенно к нему приходит осознание своей судьбы. «Ясность видения, которая должна быть его мукой, обращается в его победу. Нет судьбы, которую не превозмогло бы презрение» [2, с. 91]. Сизиф уже в новом своем положении находит приятные моменты. Жизнь состоит не только из подъема камня, но и спуска, перед Сизифом открывается целый мир. Конечно, это абсурдный мир, но он принадлежит Сизифу, он является его творцом. Он победил богов, которые дали ему камень в наказание. И потому Камю заключает: «Сизифа следует представить себе счастливым» [2, с. 92].

Конечно, такое понимание свободы чисто субъективно, не ведет к выбору какой-то определенной социально-политической позиции, позволяет сделать любой выбор. Не случайно основоположники экзистенциализма нередко находились на противоположных политических полюсах. Так Хайдеггер, пусть и недолго, был ректором университета в фашистской Германии, а Сартр и Камю были участниками французского сопротивления. Такое понимание свободы не может служить и методологией анализа реальной социально-политической ситуации. Яркий пример этому дают «Письма к немецкому другу» того же Камю. Первые два письма были написаны в 1943 году (одно – в июле, а второе – в декабре), а еще два – в 1944 году. Камю, обращаясь к воображаемому немецкому другу, с которым они встречались до войны, заявляет, что победа в войне будет несомненно на стороне «свободных европейцев» и поражение Германии неизбежно. И это обусловлено тем, что сражающиеся против фашизма привержены свободе, их любовь к своей родине неразрывно связана с стремлением к справедливости, в то время как немцы во главе угла поставили свои национальные интересы, отбросив принципы свободы и справедливости. Но вот, что характерно, говоря о Европе, сражающейся с фашистской Германией, Камю даже не упоминает Советский Союз, хотя он, несомненно, и знал и понимал роль СССР в победе над фашизмом. И это не случайно, на мой взгляд, так как упоминание СССР в этом контексте сразу же подрывало методологию рассуждений Камю. Ведь Камю сам считал, что той свободы, о которой он говорит и которая обеспечит победу над Германией, в СССР нет.

Заслуга экзистенциализма, его вклад в философию и культуру заключается в том, что он как никто другой в двадцатом веке поднял на щит свободу индивида, свободу личности. Без свободы нет бытия человека, нет личности – таков главный лозунг экзистенциализма. И хотя экзистенциалисты считают, что человек сам решает проблемы своего бытия и своей свободы, их стремление к свободе не могло не найти отражения в социально-политической жизни общества. Студенческие волнения во Франции 1968 года, приведшие к отставке правительства де Голля, борьба за права человека, развернувшаяся в 60-70-е годы ХХ века в значительной степени были навеяны идеями экзистенциализма. Сам экзистенциализм не создал системы положительных ценностей, но своим призывом к бунту, своей критикой существующей культуры он способствовал укреплению идеалов свободы и справедливости в мире.

Литература

1 Декарт, Р. Сочинения: в 2 т.: пер. с лат. и фр. / Декарт Р. – М.: Мысль, 1989. – Т. 1. – 654 с.

2 Камю, А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: пер. с фр. / Камю А. – М.: Политиздат, 1990. – 445 с..

3 Сартр, Ж. П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии / Сартр Ж. П.; пер. с фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. – М.: Республика, 2004. – 639 с.

4 Хайдеггер, М. Время и бытие: статьи и выступления: пер. с нем. / М. Хайдеггер. – М.: Республика, 1993. – 447 с.

5 Ясперс, К. Смысл и назначение истории: пер. с нем. / К. Ясперс. – М.: Политиздат, 1991. – 527 с.

1.11. Теоретико-познавательные проблемы в западной философии ХІХ–ХХ ст.

Проблемы теории познания, проблемы науки ставятся в центр философского исследования в философии Нового времени с самого начала. Уже Бэкон и Декарт связывают успехи человека в овладении природой и в регулировании общественной жизни с ростом знания, развитием науки. Потом и Локк, и Юм, и философы французского Просвещения, и Кант в особенности, уделяют первостепенное внимание познавательным проблемам. Но в то время вопрос ставился в плоскости, что может человек познать, каковы пределы, если они есть, человеческого познания и как он познает, каковы методы и средства познания.

В неклассической философии познавательные проблемы встают в другом плане. Ее не интересует вопрос о соотношении научного знания и объекта этого знания, за исключением раннего позитивизма и махизма, где этот вопрос в какой-то мере присутствует. Ее не интересует и вопрос о том, как возникает наше знание, те или иные идеи. «Вопрос о путях, по которым новая идея - будь то музыкальная тема, драматический конфликт или научная теория, – приходит человеку, – пишет К. Поппер, – может представлять существенный интерес для эмпирической психологии, но он совершенно не относится к логическому анализу научного знания. …Для того чтобы подвергнуть некоторое высказывание логическому анализу, оно должно быть представлено нам. Кто-то должен сначала сформулировать такое высказывание и затем подвергнуть его логическому исследованию» [8, с. 50–51]. То есть на первый план выходят вопросы, связанные с научностью самого научного знания (как это ни каламбурно звучит), его содержанием и истинностью, соотношением знания и сознания, проблемами развития науки и ее значения в жизни общества.