Глава 5. Перед жилым комплексом, где обитала Терри Лосидор, хвастливо красовалось несколько «бумеров» под навесами плюс еще и другие «колеса»

Перед жилым комплексом, где обитала Терри Лосидор, хвастливо красовалось несколько «бумеров» под навесами плюс еще и другие «колеса» молодежно‑представительского типа. Участок пестрел кустами мирта, пальмами, азалиями, отдельно стоящими ладанными соснами. Вокруг бассейна лениво располагалось несколько загорелых и праздных тел. Детей видно не было.

– Трейлерный парк для молодых амбициозных умников, – сказал Гарри. – Дарвин за работой.

Терри открыла дверь без предварительного разговора через цепочку и требований показать документы – то ли потому, что доверяла нам, то ли потому, что ждала. У нее было широкое плоское лицо и стремительные зеленые глаза. Она была умеренно полной, но хорошо с этим справлялась и двигалась легко; она жестом пригласила нас присесть на пухлый оранжевый диван, а сама прикурила сигарету и села напротив. Дистанционным пультом она включила музыку – Спрингера или что‑то в этом роде; то, что Гарри называл «шоу дефектных хромосом». Несмотря на внешнее спокойствие, я чувствовал ее нервное напряжение, что, собственно, и неудивительно, когда к вам приходят копы. Ее квартира была чистенькой, с недорогой, но тщательно подобранной мебелью; сквозь сигаретный дым пробивался запах лимонного освежителя воздуха и недавно принятого душа. Еще где‑то поблизости находился кошачий туалет.

– Вы ведь насчет Джерролда, верно? – спросила она.

Гарри кивнул, и Терри Лосидор взяла с дивана маленькую подушечку и прижала ее к груди. Гарри начал с простых вопросов, чтобы она втянулась в процесс. Ей было тридцать три, она работала бухгалтером в компании, занимающейся местными перевозками. Жила в апартаментах Байю Верде уже три года. Детей сюда не пускали, но вот домашние животные были крутые. Воду в бассейне слишком сильно хлорируют, из‑за этого она постоянно говорит в нос, и над ее выговором потешаются водители из их компании.

– Насколько близко вы знали мистера Нельсона? – спросил Гарри. – Я имею в виду его прошлое, его друзей, его семью, хобби и тому подобное.

– Эти вещи для нас с Джерролдом не имели особого значения, детектив Наутилус. Были только мы и то, чем мы занимались. Больше мне ничего знать было не нужно.

– Вам это было не нужно или Джерролд просто вам не рассказывал?

Гарри приспустил галстук и покрутил головой, чтобы расслабить мышцы шеи. Он на допросах действовал не как многие копы, а наоборот: наклонялся вперед, задавая незначительные вопросы, и откидывался назад, когда хотел припереть кого‑то к стенке или пускался на уловки.

Лосидор отвела глаза в сторону.

– Пару раз я спрашивала его. Он ответил, что не любит говорить о таких вещах, ему это больно.

– Получается, если вы не знали его друзей, то, вероятно, не знали, и кто его враги.

– У Джерролда не было врагов. Он был таким… таким дружелюбным. Всегда смеялся и шутил. – Она печально улыбнулась. – Одна моя подруга сказала: «Терри, глядя на постоянно улыбающегося Джерролда, я и сама все время улыбаюсь. У меня уже губы болят от этого». Никто не мог сердиться на Джерролда, детектив Наутилус.

Гарри сцепил руки на затылке и откинулся назад еще больше.

– Но вот вы, например, в мае были так рассержены, что даже грозили ему тюрьмой. Речь идет о каких‑то одиннадцати тысячах, которые перекочевали в его карман из вашего.

Лосидор закрыла глаза, вздохнула и снова открыла их.

– Видите ли, он сказал мне, что у него есть шанс войти в одно дело, – для этого потребуется всего четырнадцать тысяч, а за год можно заработать, по меньшей мере, семьдесят. У меня было только одиннадцать, но Джерри сказал, что хватит и этого.

– Что это за дело?

В задней части квартиры раздался стук, как будто что‑то упало. Терри подскочила.

Гарри сел прямо и насторожился.

– Мы здесь одни?

– Ода. Только мы, – сказала Лосидор, потянувшись за сигаретой. – Это мистер Пуфф, мой котик. Он очень неловкий, постоянно сбрасывает вещи с подоконников и полок. Ненормальный кот.

Мы с Гарри прислушались. Ничего. Гарри снова откинулся на диване.

– На какого рода дело, по словам Джерри, пошли ваши деньги?

– Что‑то связанное с компьютерами и тем, как они между собой соединяются. Он объяснил мне, что может сложиться ситуация, когда в одном офисе стоит один компьютер, в другом офисе – второй, и эти компьютеры не могут понять друг друга. У него был друг, который изобрел способ, чтобы они могли лучше общаться между собой. В этом был определенный смысл, потому что в моем собственном офисе компьютеры постоянно что‑то путали.

– Вы когда‑либо видели этого друга? Или, возможно, слышали его имя?

– Знаете, я полностью доверяла Джерри.

Гарри год проработал в отделе по борьбе с мошенничеством, и эти слова были ему хорошо знакомы.

– Как только вы дали деньги, Джерролд стал бывать у вас реже, чем раньше, так?

– Я не знаю, он был занят… – Она опустила глаза. – Да.

– Потом это дело сорвалось.

Терри вздохнула.

– Он сказал, что какая‑то другая компания предложила то же самое, только чуть раньше. «Интел». Я спросила об этом у парня, который ремонтирует компьютеры у нас в офисе. Он ответил, что никогда не слышал, чтобы у «Интел» было что‑то подобное: они занимаются совсем другим. Тогда я и подала иск. – Терри хлюпнула носом и вытянула из кармана пачку розовых салфеток, чтобы промокнуть глаза.

– Но через неделю вы сняли свое обвинение.

– Он в конце концов сказал мне правду, – всхлипывая, сказала Терри.

– В чем же она заключалась?

– Он воспользовался моими деньгами, чтобы купить долю в кокаине, который должен был прилететь в округ, – вроде как сделка с ценными бумагами, покупаешь как бы акции. Джерри сразу не сказал мне, потому что знал: я этого не одобряю. Он перестал приходить ко мне, потому что ему было стыдно.

– Как вы сказали… сделка с ценными бумагами?

– Помните авиакатастрофу возле Саралэнда, в которой разбился маленький самолет? Это был тот самый самолет – весь кокаин сгорел, а мы потеряли наши деньги.

Я помнил тот случай: продавец «мерседесов» на своей «Сесне‑180» на полгаллона просчитался с горючим и упал на деревья. О наркотиках на борту не было ни слова. Либо Нельсон был первоклассным лжецом, либо Лосидор на роду было написано, чтобы ее разводили. Или и то, и другое.

Если, разумеется, Терри не выдумала всю эту историю специально для нас.

– Еще один вопрос, мисс Лосидор, – сказал Гарри. – Где вы познакомились с мистером Нельсоном?

Она ответила не сразу.

– В игровом клубе, возле аэропорта.

Игровой клуб был баром для одиноких, в интерьере которого использовались мотивы охоты на лис – охотничьи сигнальные горны и английские седла на стенах, вдобавок посетителей обслуживали официанты в ливреях и котелках. Пару раз и мне приходилось встречать утро в этом клубе, но это было несколько месяцев назад, до того как я окончательно возмужал.

Гарри заметил заминку.

– Вы в этом уверены?

– Я вечно забываю названия…

– Кто инициировал этот контакт?

– Кто… что вы сказали?

– Кто на кого обратил внимание первым?

– Я сидела с парой друзей. Джерри стоял у стойки бара. Я посмотрела на него, и он мне подмигнул.

Гарри закончил задавать вопросы, и мы поднялись. Она проводила нас до двери.

– До этого эпизода с деньгами мы с ним были по‑настоящему близки, – сказала она, промокая салфеткой слезу. – Мы любили друг друга. Дже… Джерролд говорил, что со мной он чувствует то, чего никогда раньше не испытывал.

В моем воображении промелькнули бессвязные сцены: Нельсон лежит на Терри Лосидор и усердно вкалывает, словно толчет муку в ступе, а женщина думает, что это она вдохновляет своего возлюбленного на ошеломляющие мужские подвиги. Нельсону просто было неинтересно все, кроме возможности получить деньги. Он накачивал ее до изнеможения, затем, мечтая о взлете, радостно опустошался и засыпал на мокрой от пота и начинавшей соответственно пахнуть постели.

Мы уже разворачивались в дальнем конце стоянки, как Гарри вдруг ударил по тормозам.

– Взгляни‑ка вон туда, Карсон, – сказал он, указывая на кота, скребущегося в переднюю дверь Терри Лосидор, белого, пушистого, с длинной шерстью и розовым ошейником. Дверь немного приоткрылась, и кот, вильнув хвостом, скрылся внутри.

Я посмотрел на Гарри.

– Мистер Пуфф, я полагаю.

– Вот и я думаю, что это был за неловкий кот, который только что скакал у нее по подоконникам?

Гарри высадил меня возле вокзала. Позже мы встретились «У Флэнегана», чтобы перекусить и провести мозговой штурм. Он намеревался собрать копии протоколов всех допросов в связи с этим делом, а я направился в морг, чтобы узнать, готово ли предварительное заключение.

Отчет лежал на столе возле входа: несколько страничек с подробностями основных и неофициальных наблюдений. На этом этапе я не ожидал никаких откровений. Поскольку я все равно уже был здесь, то решил внести яркие краски в день Клэр, прервав его расписанный по минутам ход. Также мне было интересно, проболталась ли хронически суровая доктор Даванэлле: возможно, она рассказала Клэр, что во время наблюдения за вскрытием я болтал без умолку, как аукционист, и распевал непристойные матросские песни. Даже Клэр Пелтье, сама требовательность, позволяла себе легкую беседу во время аутопсии. Я шел по широкому коридору к кабинету Клэр. Дверь была приоткрыта, и я услышал ее голос. Я хотел просунуть голову внутрь и сказать «Привет!», но когда разобрал, каким тоном она говорит, рука моя застыла на дверной ручке.

– Это нелепо и совершенно недопустимо! – сказала она. Слова были острыми, как шипы, и из них буквально сочилась кислота. – Я даже не могу разобрать ваш почерк. Отчеты выглядят так, словно их писала шимпанзе.

Раздался тихий ответ, приглушенный, извиняющийся.

– Нет! – сказала Клэр. – Я не хочу об этом даже слышать! И меня совершенно не касается, что у вас было мало времени, чтобы их подготовить. На своей первой должности я успевала проводить по три вскрытия в день и при этом должным образом вести всю бумажную работу.

Снова невнятное бормотание.

– Ваши извинения ничего не меняют. Эта работа просто неприемлема. Я должна видеть какие‑то сдвиги в лучшую сторону, черт побери!

Мне никогда не доставляло удовольствия слушать, как кого‑то распекают: это поднимало во мне слишком много детских воспоминаний. Мне было так же больно, как если бы эти слова были обращены ко мне. Я медленно попятился от двери, а Клэр продолжала:

– Еще возникает вопрос по поводу пропусков работы по болезни. Сколько таких дней вы планируете взять в этом году? Шесть? Восемь? Две дюжины? В лучшем случае, это неуважительно по отношению к другим. Когда вас здесь нет или когда вы сплошь и рядом опаздываете, это означает, что все мое планирование летит к чертовой матери. Нет, я не хочу больше слушать ваши неубедительные оправдания, я просто хочу, чтобы вы…

В тоне Клэр мне слышалась угроза увольнения. Раздался звук приближающихся к двери шагов. Я быстро на цыпочках отошел на несколько метров по коридору. Единственное убежище – кабинет Уиллета Линди: свет там был погашен, и я решил, что его сегодня уже не будет. Он частенько приезжал на работу еще до шести утра и уезжал в районе трех. Я проскользнул к нему в кабинет.

На широком окне в офисе Линди, которое выходило в коридор, жалюзи были на три четверти открыты. Услышав приближающиеся шаги, я прижался к стене и увидел, как напротив остановилась Эйва Даванэлле и дрожащими пальцами смахнула с глаз слезинки. Лицо у нее было серым. Она сжала кулаки так, что побелели суставы пальцев, и прижала их к вискам. Ее тело затряслось так, будто душу ее рвали раскаленными пинцетами. Я молча наблюдал, пораженный глубиной этого страдания. Эйва вся дергалась, пока из горла ее наконец не вырвалось вымученное рыдание, после чего она схватилась за живот и убежала в дамскую комнату.

Дверь за ней захлопнулась, словно выстрел.

От вида страданий Эйвы Даванэлле у меня буквально перехватило дыхание. Я смотрел в пустой коридор, я словно видел витавшую в воздухе картину ее мучений, но не мог поверить в интенсивность красок. По‑прежнему не дыша, я вышел из своего убежища и, стараясь остаться незамеченным, прошел мимо наполовину открытой двери в кабинет доктора Пелтье.

– Райдер? Это вы? – окликнула меня Клэр. Я вернулся и с показной беззаботностью сунул голову в кабинет, как делал это десятки раз.

– Что вы здесь делаете? – спросила она. В голосе ее уже не осталось и капли яда, это был обычный деловой тон. Я натянуто улыбнулся и показал отчет.

Она кивнула.

– Предварительное заключение. Я совсем забыла. Это был один из тяжелых дней. – Клэр замолчала и задумалась. – Это ваша первая процедура с доктором Даванэлле?

Я кивнул.

– Так сказать, первое плавание.

Она надела на нос висевшие на шнурке очки для чтения и принялась просматривать лежавшее на столе дело, порой хмурясь при виде каких‑то неудачно написанных моментов.

– Даванэлле молодец, – сказала Клэр, кивая самой себе. – Есть пара вопросов, по которым еще нужно поработать. Но дело свое она знает. Желаю вам хорошего дня, Райдер. Берегите себя.