Глава вторая. Неправедное богатство доходит до предела, мошенник вызывает всеобщую ненависть; в нем пробуждаются добрые чувства

Неправедное богатство доходит до предела, мошенник вызывает всеобщую ненависть; в нем пробуждаются добрые чувства, он раздает богатства

Итак, Бэй Цюйжун со своими подручными рыскал повсюду, промышляя мошенничеством и обманом. Но вскоре он понял, что добытое нечестным путем легко уплывает из рук и человеком он никогда не станет, Оно и понятно. Бэй Цюйжун водил знакомство с именитыми певичками и любителями забав Лун Яна[162]. Он подносил им дары в сотню лянов серебра, а уж десяток лянов, которые он тратил на ту или иную девицу, вообще не считал деньгами. Само собой, в заведениях «ветра и луны»[163]он прослыл самым почтенным клиентом, но всякий раз появлялся там под разными именами, поэтому певички, с которыми он предавался любовным утехам, не могли, как ни старались, узнать, где он живет.

За несколько лет Бэй Цюйжун исколесил чуть ли не тринадцать провинций, не успел только побывать в двух столичных городах[164] – на севере и на юге. Как‑то ему пришла в голову мысль: «Столицу не назовешь государевым градом, если подле государевой колесницы[165]не живет хитроумный муж, способный появляться и исчезать подобно нечистой силе. Надо бы туда съездить, чтобы, как говорится, поднять славу императорского двора. К тому же морочить простых смертных из Ста фамилий[166]мне изрядно надоело. Пора браться за чиновников, их я что‑то мало обманывал, видно, не оценил по достоинству. Правда, денег у них маловато, навар будет жидкий, но несколько серебряных слитков, я думаю, как‑нибудь раздобуду. Итак, подобно Гуляке с лошадиной таблицей[167]я отправлюсь в столицу, попытаюсь, как в подобных случаях говорят, обновить взор и слух столичных жителей».

Бэй Цюйжун сложил пожитки, нанял большую лодку, поплыл в Яньду, а оттуда – в Байся[168]. В лодку к нему попросился продавец письменных кистей из Ханчжоу. На спине у торговца болталась пустая сума. Поняв, что с этого бедолаги много не возьмешь, подручные Бэя ему отказали. Однако Бэй возразил:

– Даже рубище нищего может пригодиться, когда скрываешься от опасности! – сказал он. – Вы что, забыли поговорку: «И у бедняка найдется что взять; и бросовая вещь может пригодиться». Вот и давайте возьмем его с собой. Какую‑нибудь выгоду извлечем, пусть самую маленькую.

Бэй пригласил незнакомца в каюту, угостил редкими яствами и хорошим вином. На вопрос незнакомца, по какому делу Бэй едет в столицу и где остановится, Бэй наплел ему историю о своем отце – вельможе.

– Остановлюсь я, понятно, в его управе! Нет, нет, не за городом, а в лодке!

– Так вы его сын! – воскликнул торговец. – А ведь ваш батюшка, должен заметить, мой главный заказчик! С каких пор покупает у меня кисти. Непременно к нему загляну, возможно, там и увидимся!

– Превосходно! – вскричал Бэй. – Я полагаю, не только мой отец ваш покупатель, но и многие вельможи из Академии ханьлиней, а также чиновники разных ведомств и ямыней. В столице, наверное, большой спрос на ваш драгоценный товар. Не так ли?

– Само собой, – ответил торговец.

– Кто же все‑таки ваши заказчики? Расскажите мне о них, хотя бы вкратце.

Продавец вытащил из сумы книжицу с именами клиентов и счетами. Все было записано четко и аккуратно, оставалось лишь разослать товар.

Бэй Цюйжун хорошенько запомнил то, что ему сказал продавец, и дня через два его спросил:

– Как вы собираетесь оплатить расходы на путешествие? До столицы путь не близкий, и надо изрядно потратиться. Напрасно вы не прихватили с собой хоть несколько ящиков товара.

– Сейчас с деньгами у меня туговато и сделать много кистей я не могу.

– Жаль, что мы так поздно встретились! – сказал Бэй. – Дома у меня полным‑полно денег. Я непременно одолжил бы вам несколько сотен лянов. Сделали бы побольше товара, привезли бы в столицу и продали, а потом рассчитались бы со мной. Проще простого!

Эти слова запали торговцу в голову. Всю ночь не давала покоя мысль о барышах, и утром, едва поднявшись с постели, он обратился к Бэю:

– Вы дали мне вчера весьма дельный совет. Если ваша доброта столь велика, соблаговолите написать мне рекомендательное письмо к вашим родным. Мы отъехали от ваших мест совсем недалеко. Я мог бы вернуться и взять у ваших родных деньги. С таким капиталом можно изготовить множество самых лучших кистей – несколько ящиков. Потом привезти товар в столицу и продать. А товар, который сейчас при мне, я отдам вам. Будет весьма кстати, если столь почтенный человек, как вы, передаст кисти по назначению. А по приезде в столицу я соберу по счетам деньги. Что вы скажете по поводу моего предложения, сударь?

Нетрудно понять, что торговец попался на удочку. Бэй с радостью согласился. Он тут же настрочил письмо, в коем наказывал несуществующему управляющему выдать подателю письма столько‑то слитков для покупки товара. В конце послания была приписка, в которой говорилось, что следует выполнить поручение немедленно и точно. Продавец не знал, как и благодарить, взял письмо и сошел на берег.

Приехав в столицу, мошенник тотчас переоделся в платье торгового мужа и отправился разносить товар по списку, который ему вручил торговец. В каждом доме он говорил примерно одно и то же:

– Мастеру кистей я довожусь младшим братом по жениной линии. Из‑за болезни он не смог поехать и послал меня, зная, что господам очень нужны кисти. Цена прежняя. Если вас она устраивает, можете заплатить мне – деньги пойдут на его лечение. Если не устраивает – будете договариваться с ним, когда он приедет. И еще есть у меня к вам просьба, господа. В последние годы торговля у нас идет неважно. В одном Пекине не прокормишься, приходится ездить в другие места, скажем, в Нанкин. По дороге с севера на юг, возможно, проживают ваши родственники или друзья по экзаменам, а также ученики. Не смогли бы вы дать к ним рекомендательные письма? Вы ведь понимаете, торговля кистями – дело тонкое, и в нем все должно идти гладко. Надеюсь, господа, вы явите свое благорасположение и не откажете в моей просьбе.

«Дело говорит!»– думали чиновники и вместе с рекомендательными письмами давали иногда еще и деньги. Письма были предлогом для знакомства и беседы, после чего следовал важный разговор о кистях. При этом Бэя не слишком беспокоило, купят у него эти господа кисти или не купят. Как гласит поговорка: «В истории о Хмельном старце[169]главное – совсем не вино». Гораздо было узнать титулы и звания, указанные в карточках и в письмах, чтобы в случае необходимости самому состряпать рекомендательное письмо, подделать почерк и печать. Сделать это не составляло никакого труда.

Он отъехал от столицы всего на несколько десятков ли и стал вести совершенно новую жизнь – жизнь путешественника, который не оставляет без внимания ни единого места и при этом везде старается извлечь для себя известную выгоду. Поскольку рекомендации были написаны четко и грамотно и, помимо общепринятых слов, в них встречались и весьма сокровенные, люди верили пройдохе и относились к нему с уважением. Бывало, что ему передавали забытую хозяином дома вещь или деньги либо подарки, которые хозяин собирался вручить тому или иному вельможе. Словом, деньги к мошеннику плыли самыми разными путями, и нигде он не упускал возможности хоть чем‑то попользоваться.

Как‑то раз заметил он на реке скопление лодок. На каждой висело объявление, написанное крупными иероглифами: «Служащие ямыня такой‑то управы встречают такого‑то господина, который скоро прибудет на новую должность». Мошенник тотчас отправился в укромное место, находящееся поблизости, и принялся мастерить печатные доски. Смастерив, напечатал на множестве бумажных полос имя и титул чиновника. Часть полос прикрепил к борту большого судна, которое нанял специально, часть прикрепил к сундукам и коробам, в которых обычно перевозили дары. Парус взметнулся вверх, и лодка направилась к месту встречи. Чиновники окрестных ямыней пришли на судно засвидетельствовать свое почтение высокому гостю. Мошенник принимал их согласно положению и чину и охотно брал подношения. Бумаги, которые ему вручали, он, как положено, вскрывал, ставил на них печать и дату. Деньги тоже брал с великой охотой. Через день‑два он вызвал нескольких мелких чиновников к себе в каюту и сказал:

– Мой господин поручил мне поговорить с вами по одному щекотливому делу. Отнеситесь к нему со вниманием и постарайтесь выполнить все, что я вам скажу!

– Слушаемся и повинуемся! – Чиновники рухнули на колени.

– Покидая столицу, мой господин занял крупную сумму денег, которую обещал вернуть не позднее чем через три дня после того, как займет новую должность. Но поймите, сразу собрать столько денег он не может. Кредитор едет с ним вместе и ни на шаг от него не отходит. Боюсь, как бы он не устроил хозяину неприятностей, когда тот прибудет на место. Надо отправить этого негодяя обратно, и я придумал, как это сделать. Вы соберете нужную сумму, отдадите мне, а об остальном я позабочусь. Как говорят: «Одному сделать дело трудно, всем вместе – легко». Как только приедем на место, так тотчас вернем долг сполна!

Желая угодить вельможе, чиновники обещали все выполнить, после чего каждый из них помчался к себе в управу, а дня через три они вновь появились с деньгами, которые собрали всякими правдами и неправдами, стараясь при этом перещеголять друг друга. Ночью, когда все кругом стихло, Бэй сложил серебро в сундучок, опустил его в воду, а сам тихонечко сошел на берег и скрылся. Через день‑другой лодки с чиновниками уплыли прочь, и тогда мошенник и его дружки вытащили из воды сундучок с деньгами. Славное дельце они обстряпали!

Приехав в Нанкин, мошенник подсчитал барыши. Оказалось, что он урвал несколько десятков тысяч монет. Пройдоха встревожился: «Когда денег больше, чем нужно, может случиться беда! Надо избавиться хотя бы от части богатства. Использовать его для добрых дел и хоть немного искупить свою вину. Может быть, малая толика моих богатств достанется одному из тех, кого я некогда обманул. Глядишь, мне еще повезет, хотя я и так жил всегда припеваючи. Все это верно, только не следует забывать поговорку: «Десять лет везло, а на одиннадцатый заболеешь». Моя звезда рано или поздно должна закатиться. Наступит срок, и мне не придется больше ни воровать, ни мошенничать. А вступить на праведный путь будет поздно».

И вот, поразмыслив о своей жизни, мошенник решил бросить свое ремесло, переезжал из города в город, бродил по улицам, нередко попадая в передряги из‑за своих проказ и плутней.

Однажды ранним утром он вышел прогуляться после трапезы и вдруг наткнулся на нескольких здоровенных парней. Их было человек пять, не меньше.

– Долго мы тебя искали, голубчик! Откуда явился? – Его окружили со всех сторон. – Теперь тебе крышка! Попался – не выпустим! Уж мы о тебе позаботимся!

Его схватили и потащили. Бэй попытался узнать, куда его тащат.

– Сам поймешь, когда встретишь одного человека, которого в свое время обидел! – ответили парни, не сказав больше ни слова.

Бэй не на шутку перепугался. «Уж не стражники ли это? – подумал он. – Наверняка в суд меня волокут. Придется, видно, ответ держать за старые грехи. За последнее время я, правда, ничего не сделал дурного. Напротив, намерения у меня были самые лучшие». Пока он гадал, парни подвели его к какому‑то зданию, втолкнули в пустую комнату, а сами пошли за хозяином, который якобы собирался свести с мошенником счеты. Бэй остался один. «Как же их одурачить? Как улизнуть?» – ломал он себе голову.

Громыхнул засов, и в комнате появились какие‑то люди. Бэй присмотрелся. Что за чудо! Ведь это не враги, а друзья, среди них сестрички‑певички, с которыми он славно проводил время. Они съехались из разных мест в Нанкин и сейчас жили в увеселительных заведениях. Певички частенько вспоминали своего благодетеля, и каждая наказала своему слуге – «черноголовому»[170] – найти непременно Бэя и привести. Вот и получилось, что несколько дюжих парней скрутили Бэй Цюйжуна и доставили по назначению. Окажись здесь на месте красоток люди, некогда обманутые Бэем, они наверняка свели бы с ним счеты, потребовали денег, а может быть, и жизнь. Но вместо врагов оказались друзья. Девицы стояли в дверях, весело улыбаясь, но вдруг отпрянули назад, на их лицах отразились растерянность и страх. Сбившись в кучки, они тихо переговаривались меж собой. Вид их не предвещал ничего доброго. А дело было в том, что Бэй всегда носил при себе краску, способную вмиг изменить облик человека. Когда Бэя затолкали в пустую комнату, он понял, что ему несдобровать, и быстро намазал лицо краской, как это обычно делают лицедеи, исполняющие роль шута или воина[171]. Все у него осталось прежнее, только лицо изменилось до неузнаваемости. Неудивительно, что певички, едва глянув на него, пришли в замешательство. Одни еще находили в нем какое‑то сходство с прежним Бэем, другие – никакого.

– У того не было шрама, а у этого шрам.

– А под бровью – родинка, как черная звездочка.

– У того была кожа нежная, словно у младенца, а у этого – лицо грубое, даже смотреть неприятно.

Они шептались друг с другом, теряясь в догадках. А Бэй в это время думал о своем. «Как отличается мое ремесло от любого другого, к примеру, от торгового. Купцы, как известно, не стремятся к новым знакомствам. Я же только на них и держусь, а старых знакомств боюсь пуще огня. Взять хоть этих сестричек‑певичек. Все они хорошо меня знают и, конечно, повсюду раструбят о встрече со мной. Спору нет, лучше встречаться с ними, чем с жертвами моих прошлых проделок, однако из нынешней встречи тоже ничего путного не получится!»

– С какой стати меня сюда затащили? – заорал Бэй. – Куда делись парни, которые схватили меня?

– Извините! У нас когда‑то был друг, очень похожий на вас, – промолвила одна из певичек. – Мы не видели его много лет, но всегда вспоминали. А потом приказали слугам найти его и привести сюда. Вот они вас и схватили, приняв за того, кого мы ищем. Мы увидели вас и растерялись. Даже страшно к вам подойти!

– За что же это вы его вспоминали? – поинтересовался Бэй.

– Уж очень он был обходительный, очень щедрый! Сколько подарков нам надарил! Нынче кому‑то из нас на глаза попалась одна вещица, и мы о нем снова вспомнили... Никак не можем его позабыть!

Одна девушка, очень молоденькая, вдруг расплакалась и, закрыв лицо руками, выбежала из комнаты – зачем изливать свои чувства постороннему человеку? Но согласитесь – искренние слезы у певички – вещь поистине удивительная. По этому поводу сложены такие стихи:

Давно повелось, что певички плачут,

Когда им подарков мало дают, –

Вроде бы нечего так убиваться,

Они же горькие слезы льют!

А вот Су Нян[172]втихомолку рыдала,

Когда вспоминала о муже своем:

Из самого сердца – источника чистого –

Слезы ее струились ручьем.