Программе Имре Лакатоса

Идея конкуренции научно-исследовательских программ. — Структу­ра исследовательской программы. — Правила положительной и от­рицательной эвристики. —- Две стадии исследовательской програм­мы: прогрессивная и вырожденческая. — Отличие евклидовой, эмпири-стской и индуктивистской программ.

Проблема роста научного знания — животрепещущая проблема, ли­шающая покоя всех методологов, ученых и мыслителей, независимо от того, к какому направлению они принадлежат, какие религии исповеды-

вают, какие приоритеты разделяют. Иногда эта проблема, являясь узло­вым пунктом размышлений, не осознается в качестве таковой, и иссле­дователь обращается к изучению более частных и прикладных вопросов, не отдавая себе отчета в том, что они всего лишь начальные ступеньки на пути восхождения к центральной для всей философии науки и совре­менной эпистемологии проблемы роста знания. Так было и с Имре Лака-тосом.

Британский философ и историк науки И. Лакатос (1922-1974) в ран­них работах предпринял попытку построения оригинального варианта логики догадок и опровержений в качестве реконструкции проблемы ро­ста знания. Предметом его анализа стала математика ХУП-Х1Хвв. По­зднее он пришел к обоснованию идеи конкуренции научно-исследователь­ских программ, лежащей, по его мнению, в основе развития науки. «Мой подход, — писал ученый, — предполагает новый 'критерий демаркации между «зрелой наукой»,'состоящей из исследовательских программ, и «незре­лой наукой», состоящей из затасканного образца проб и ошибок»¹. Осо­бое значение в обосновании своей концепции Лакатос придавал изуче­нию истории науки.

Научная программа, по Лакатосу, — основная единица развития на­учного знания. С точки зрения его концепции развитие науки представля­ет собой смену исследовательских программ. «Я смотрю на непрерывность науки сквозь «попперовские очки», — признается он. — Поэтому там, где Кун видит «парадигмы», я вижу еще и рациональные «исследовательские программы»². Исследовательская программа понимается как совокупность и последовательность теорий, связанных непрерывно развивающимся ос­нованием, общностью основополагающих идей и принципов. Исходная теория тянет за собой вереницу последующих. Каждая из последующих теорий развивается на основе добавления дополнительной гипотезы к предыдущей. Демаркация между «зрелой наукой» и «незрелой наукой» про­водится Лакатосом по нескольким основаниям. Зрелая наука отличается тем, что:

- предсказывает ранее неизвестные факты;

- предвосхищает новые вспомогательные теории;

- обладает эвристической силой;

-располагает теоретической автономией.

Непрерывность программы охраняется особыми нормативными пра­вилами.

Структура исследовательской программы включает в себя жесткое ядро, фундаментальные допущения, правила «положительной» эвристики (предписывающие, какими путями прокладывать дальнейший ход иссле­дований) и правила «отрицательной» эвристики (говорящие о запреще­ниях, о том, каких путей следует избегать). Фундаментальные допуще­ния носят специфический характер и принимаются за условно неопро­вержимые. Жесткое ядро представляет собой совокупность конкретно-научных и онтологических допущений, сохраняющихся без изменения во всех теориях научной программы. Поскольку правила «отрицательной» эвристики запрещают переосмысливать жесткое ядро исследовательской

программы даже в случае столкновения ее с контрпримерами или ано­малиями, исследовательская программа обладает своего рода догмати­змом. И эта догматическая верность однажды принятой теории имеет свое позитивное значение. Без нее ученые бы отказывались от теории раньше, чем поняли ее-потенциал, силу и значение. Тем самым она способствует более полному пониманию силы и преимуществ той или иной теории. Ее следы обнаруживаются уже при характеристике периода «нормальной науки» Куна.

Для пущей сохранности «жесткого ядра» теории образуется «предох­ранительный пояс» дополнительных гипотез, которые могут видоизме­няться, адаптируясь к аномалиям. Этим Лакатос стремился избежать край­ностей фальсификационизма при оценке теорий, которые попадают в ано­мальные ситуации или сталкиваются с контрпримерами.

Правила «положительной» эвристики показывают, как видоизменить опровергаемые варианты, как модифицировать гипотезы «предохранитель­ного пояса», какие новые модели необходимо разработать для расшире­ния области применения программы. Положительная эвристика выручает ученого в ситуации замешательства перед океаном аномалий. Положи­тельной эвристикой определяется программа, в которую входит система более сложных моделей реальности; внимание ученого сосредоточено на конструировании моделей, соответствующих тем инструкциям, которые изложены в позитивной части его программы. На известные контрприме­ры и не согласующиеся с программой наличные данные он просто не обращает внимания. Положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы. При почти полном игнорирова­нии «опровержений» может даже возникнуть впечатление, что как раз «верификация», а не опровержение создает токи соприкосновения с ре­альностью». Но тогда «попперовские очки» придется снять и откинуть.

Данное противоречие проясняется том, что в развитии исследователь­ских программ, по Лакатосу, следует выделить две стадии: прогрессивную и вырожденческую (регрессивную). На прогрессивной стадии особую роль играет положительная эвристика. Именно она стимулирует образование вспомогательных гипотез, расширяющих сферу применения программы, а также ее эмпирическое и теоретическое содержание. По достижению «пункта насыщения» развитие исследовательских программ резко замед­ляется. Парадоксы, несовместимые факты, противоречия так и сыплют­ся, так и обрушиваются на данную исследовательскую программу. Это симптомы начала стадии ее вырождения. Научно-исследовательская про­грамма регрессирует, если теоретические объяснения отстают от роста эмпирических фактов. Вырождающиеся теории заняты в основном само­оправданием. Возникает огромное количество гипотез ad hok, относящихся лишь к данному случаю. Когда появляется соперничающая исследователь­ская программа, которая в состоянии объяснить эмпирический успех своей предшественницы, превосходит ее по своему эвристическому потенциалу и способности предсказывать новые, не изведанные ранее факты, можно говорить об отказе от предшествующей исследовательской программы. Научные революции как раз и предполагают вытеснение прогрессивными

исследовательскими программами своих предшественниц, исчерпавших внутренние резервы развития.

Однако положительная эвристика — очень гибкое образование. Лака-тос подмечает достаточно уникальный эффект ее действия: когда иссле­довательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая ре­волюция или творческий толчок в ее положительной эвристике может снова продвинуть ее в сторону прогрессивного сдвига. Повышенная чув­ствительность к аномалиям свойственна только тем ученым, кто зани­мается упражнениями в духе проб и ошибок, работает в регрессивной среде исследовательской программы.

К самому факту противоречия у Лакатоса было отношение более тра­диционное, чем это можно было предположить после оглашения К. Поп-пером принципа фальсификации. Лакатос был уверен, что непротиворечи­вость должна оставаться важнейшим регулятивным принципом (стоящим вне и выше требования прогрессивного сдвига проблем), а обнаружение противоречий должно рассматриваться как проблема. Причина проста. Если цель науки — истина, она должна добиваться непротиворечивости; отка­зываясь от непротиворечивости, наука отказалась бы и от истины. Однако из этого не следует, что как только противоречие или аномалия обнаруже­ны, развитие программы должно немедленно приостанавливаться.

Из рассуждений Лакатоса становится понятно, как трудно возник­нуть новой исследовательской программе. Эти трудности связаны с тем, что мало какие опровержения приведут к необходимости замены теории. «Жесткие опровергающие интерпретации», применяемые к совсем юной программе, по мнению методолога, выглядят как «опасная методологи­ческая черствость». Нет ничего такого, что можно было бы назвать реша­ющим экспериментом, по крайней мере, если понимать под ними такие эксперименты, которые способны немедленно опрокидывать исследова­тельскую программу.

Развитие исследовательских программ не сводится к чередованию умоз­рительных догадок и эмпирических опровержений. Но в чем конкретно состоит механизм развития и диалектика научно-исследовательских про­грамм, из текстов Лакатоса не так-то просто вывести. Логико-концепту­альное чутье иногда изменяет автору, и мы встречаемся с такими, на­пример, заявлениями: «на самом деле, когда одна программа терпит по­ражение и ее вытесняет другая, можно, внимательно вглядевшись в про­шлое, назвать эксперимент решающим, если удается увидеть в нем эф­фектный подтверждающий' пример в пользу победившей программы и очевидное доказательство провала той программы, которая уже побежде­на. Но ученые не всегда правильно оценивают эвристические ситуации. Сгоряча ученый может утверждать, что его эксперимент разгромил про­грамму, а часть научного сообщества — тоже сгоряча — может согласиться с его утверждением. Но если ученый из побежденного лагеря несколько лет спустя предлагает научное объяснение якобы «решающего экспери­мента» в рамках якобы разгромленной программы (или в соответствии с ней), почетный титул может быть снят и решающий эксперимент может превратиться из поражения программы в ее новую победу»³.

Техника методологического анализа той или иной исследовательской программы распадается на ряд ступеней:

• выдвижение национальной реконструкции исследовательской про­граммы;

• сравнение ее с действительной историей;

• критика ее за отсутствие историчности или рациональности.

Требование непрерывного роста — основное кредо и суть рациональ­ной реконструкции Лакатоса. Видимо, исследовательская программа дол­жна подчеркнуть черты континуальности в развитии научного знания.

В целом концепция ученого носила логико-нормативный характер. На­учно-исследовательская программа ограничивала множество и разнооб­разие путей развития научного знания, а сама история науки представала в виде возникновения, развития и конкуренции различных теорий. Вместе с тем действительная сложность механизма развития исследовательских программ, базисных теорий и многообразных форм изменения и разви­тия научного знания с предложенной моделью сочетаться не могла.

Любопытно, что Лакатос связывал основной вопрос эпистемологии с противоречием между догматиками, заявляющими, что мы можем знать, и скептиками, заявляющими, что мы не можем знать или по крайней мере не можем знать, что и когда мы можем знать⁴. Тщетность поиска основа­ний знания — конек скептиков. Одновременно это и демонстрация регрес­са, которая не позволяет знанию обрести твердую почву. Лакатос, указы­вая на систему Евклида, а также на эмпиристскую и индуктивистскую про­граммы, отмечает, что «все три программы исходят из организации зна­ния как дедуктивной системы. Базисная дефинитная характеристика дедук­тивной системы — это принцип ретрансляции ложности «снизу вверх», от заключений к посылкам: контрпример заключения будет и контрприме­ром по отнощению хотя бы одной из посылок». Евклидову программу, ко­торая предполагает, что все можно дедуцировать из конечного множества тривиальных истинных высказываний, состоящих только из терминов с тривиальной смысловой нагрузкой, Лакатос называет программой тривиа-лизации знания. Он уверен, что классическое описание данной программы можно найти у Паскаля. Эта программа содержит сугубо истинные сужде­ния, она не работает ни с предположениями, ни с опровержениями. Зна­ние как истина вводится на верхушку теории и без какой-либо деформации стекает от терминов-примитивов к определяемым терминам.

В отличие от Евклидовой эмпиристская программа строится на основе базовых положений, имеющих общеизвестный эмпирический характер. Эмпиристы не могут допустить иного введения смысла, чем снизу теории. Если эти положения оказываются ложными, то данная оценка проника­ет вверх по каналам дедукции и наполняет всю систему. Следовательно, эмпиристская теория предположительна и фальсифицируема. И если евк­лидова теория располагает истину наверху и освещает ее естественным светом разума, то эмпиристская располагает ее внизу и освещает светом опыта. Но обе программы опираются на логическую интуицию. «Мы мо­жем достичь многого, — подчеркивает И. Лакатос, — обсуждая просто, как нечто течет в дедуктивной системе, не обсуждая того, что собствен-

но в ней течет — безошибочная ли истина или, скажем, расселовская психологически неоспоримая истина, логически неоспоримая истина Р. Б. Брейтвейна, витгенштейновская «лингвистическая неоспоримая ис­тина», течет ли в ней попперниканская оспоримая ложность и правдопо­добие или карнаповская вероятность»⁵.

Об индуктивистской программе Лакатос говорит так: «Изгнанный с вер­хнего уровня разум стремится найти прибежище внизу. <...> Индуктивист-ская программа возникла в рамках усилий соорудить канал, посредством которого истина течет вверх от базисных положений и таким образом уста­новить дополнительный логический принцип, принцип ретрансляции ис­тины». Возникновение индуктивистской программы было связано с тем­ными докоперниканскими временами Просвещения, когда опровержение считалось неприличным, а догадки презирались. «Передача власти от От­кровения к фактам, разумеется, встречала оппозицию церкви. Схоласти­ческие логики и «гуманисты» не уставали предрекать печальный исход ин-дуктивистского предприятия...»⁶. Индуктивная логика была заменена Рей-хенбахом и Карнапом вероятностной логикой. Окончательный удар по ин-дуктивизму был нанесен Поппером, который показал, что снизу вверх не может идти даже частичная передача истины и значения.

Вместе с тем Лакатос ставил перед собой задачу реформирования кри­тического рационализма К. Поппера. Выработанная в связи с этим концеп­ция «утонченного фальсификационизма» получила отражение в работе Лакатоса «Фальсификация и методология научно-исследовательских про­грамм»⁷. Вся наука понимается автором как гигантская научно-исследова­тельская программа, подчиняющаяся основному правилу К. Поппера: «Выд­вигай гипотезы, имеющие большее эмпирическое содержание, чем у пред­шествующих». Понятие «метафизический» употребляется Лакатосом как технический термин фальсификационизма: высказывание является мета­физическим, если оно не имеет потенциальных фальсификаторов.

Самой успешной из всех когда-либо существовавших программ Лака­тос считает теорию тяготения Ньютона и обосновывает это так. На мо­мент возникновения теории Ньютона существовало множество опровер­гающих ее факторов. Теория тяготения вступила в борьбу с ними и с под­тверждающими эти факты теориями. Через определенное время, проявив изобретательность, сторонники теории Ньютона превратили все контр­примеры в примеры, подкрепляющие теорию. Отрицательная эвристика запрещала применять опровержения к жесткому ядру программы.

Необходимо заметить, что главное отличие позиции Поппера и Лакатоса состоит в том, что у Поппера обнаружение противоречия между теорией и эмпирическими фактами ведет к отказу от теорий. У Лакатоса же сохраняет­ся возможность так переформулировать некоторые допущения теории, что данные факты из опровержения становятся их подтверждением либо просто игнорируются. После рассмотрения аномалий о них стараются забыть, на­деясь на их превращение в подкрепляющие программу примеры.

Работая в рамках исследовательской программы, нельзя впадать в от­чаяние от долгой серии опровержений, а надо дожидаться остроумных (а главное — удачных) гипотез, позволяющих увеличить эмпирическое со-

держание, и превратить череду поражений в историю громких побед. По­этому каждый последующий шаг исследовательской программы должен быть направлен на увеличение ее содержания и прогрессивный сдвиг. При этом программа должна и в ретроспективе рассматриваться как дискрет­но-прогрессивный эмпирический сдвиг.

Рациональность использования отрицательной эвристики состоит в том, чтобы не допустить «опровержениям» переносить ложность на твер­дое ядро программы, до тех пор пока содержание защитного пояса вспо­могательных гипотез продолжает увеличиваться.

Однако Лакатос далек от догматизации какой бы то ни было исследо­вательской программы. Поэтому он предусматривает возможность, что при определенных условиях, в случае, если программа больше не может предсказывать новые факты, возможен отказ от «жесткого ядра», его раз­рушение. Теоретик обязан предвидеть опровержения. Это относится к сфе­ре положительной эвристики, которая представляет собой своеобразную стратегию предвидения и «переваривания опровержений».

ЛИТЕРАТУРА

¹ Лакатос И. Методология научных исследовательских программ // Воп­росы философии. 1995. № 4. С. 147.

² Там же. С. 148.

³ Там же. С. 147.

⁴ Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики // Совре­менная философия науки. М., 1996. С. 107.

⁵ Тамже. С. 110.

⁶ Тамже. С. 112,114.

⁷ См.: Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследователь­ских программ. М., 1995.

⁸ Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики // Совре-. менная философия науки. М., 1996.

Date: 2015-09-17; view: 437; Нарушение авторских прав