Тема 31. Историко-эволюционистское направление. Томас Кун

Наука — это деятельность научных сообществ. — Понятие научно­го сообщества. — «Нормальная наука» и научная революция. — Пара­дигма и ее структура. — Дисциплинарная матрица. — Характерис­тики добротной теории. — Прогресс «нормальной науки». — Симп­томы научной революции. — Научные школы, научные коллективы и эпистемические сообщества.

Продолжателем эволюционистского, а точнее_; историко-эволюцио-нистского направления выступил Томас Сэмюэл Кун (1922) — американ­ский историк и философ. Он родился в штате Огайо и постоянно препода­вал в Кембридже в Массачусетском технологическом институте. Научную деятельность Кун начинал как физик, его докторская диссертация была посвящена проблемам физики. Переход к философии науки осуществился на базе истории науки, когда во время его работы над докторской диссер­тацией президент Гарварда Джеймс Конант попросил Куна быть ассис­тентом по курсу экспериментальной науки для неспециалистов. В этом курсе Т. Кун использовал различные примеры, взятые из истории науки. Так состоялось его близкое знакомство с историей науки¹.

В зрелых размышлениях ученого об исторической динамике научного знания в центре оказалась проблема соотношения философии и истории науки. Эпистемологическая концепция Т. Куна, выраженная в его основ­ном труде, опубликованном в США в 1962г., — «Структура научных ре­волюций», — находилась в достаточно резкой оппозиции критическому рационализму К. Погшера и логическому эмпиризму неопозитивизма. Сам автор считал, что она может быть отнесена к области социологии позна­ния. О себе Кун без стеснения сообщает мало лестную информацию: «В то время, — признается Кун, — я очень слабо был знаком с философией.

В «Структуре научных революций» я критиковал позитивистскую тради­цию, но я даже не читал Карнапа... Если бы я был знаком со всеми про­фессиональными разработками, я написал бы, по-видимому, совершен­но другую книгу»². Его знакомство с К. Поппером состоялось в конце 40-х гг. в Гарварде. «Поппер рисовал на доске диаграмму, согласно которой каж­дая новая теория покрывала все пространство старой теории и выходила за ее пределы. Сэр Карл поздравил меня с тем, — вспоминал Т. Кун, — что я привлек внимание к нормальной науке, но настаивал, что в дей­ствительности она не нужна. Революции сменяются революциями. «Наука непрерывно переживает революции, — говорил он. — Готовясь к моей пер­вой поездке в Париж, я прочитал некоторые работы Башляра. Однако он был так близок моим собственным размышлениям, что у меня не было чувства, будто я должен больше читать его. Это было ужасно. Также и Фуко я читал не слишком много»³.

По мнению Куна, базисом и основным материалом эпистемологии должна стать именно история науки. Наука — это не система знаний, а прежде всего деятельность научных сообществ: В такой постановке пробле­мы все претензии на особую нормативность и логико-методологическую суверенность научного знания, заключенные в первых позициях и посту­латах философии науки, утрачивали свою силу. Они становились зависи­мыми от господствующего способа деятельности научного сообщества, от дисциплинарной матрицы и «парадигмы», которая формировалась в его недрах. Благодаря работе Т. Куна «Структура научных революций» по­нятие научного сообщества прочно вошло в обиход всех областей науки. И сама наука стала мыслиться не как развитие системы идей, а как ре­зультат деятельности научного сообщества.

Понятие «научное сообщество» достаточно распространено в совре­менной социологии науки. Научное сообщество составляют исследовате­ли с определенной специальностью и сходной научной подготовкой. Пред­ставители научного сообщества, как правило, имеют идентичные про­фессиональные навыки и освоили определенный круг научной литерату­ры. Обычно границы изученной научной литературы очерчивают круг ин­тересов и сам предмет исследования научного сообщества. Научное сооб­щество может быть понято как сообщество всех ученых, как националь­ное научное сообщество, как сообщество специалистов той или иной области знания или просто как группа исследователей, изучающих опре­деленную научную проблему.

Роль научного сообщества в процессе развития науки может быть опи­сана по следующим позициям:

• Во-первых, представители данного сообщества едины в понима­нии целей науки и задач своей дисциплинарной области. Тем са­мым они упорядочивают систему представлений о предмете и раз­витии той или иной науки.

• Во-вторых, для них характерен универсализм, при кото­ром ученые в своих исследованиях и в оценке исследований своих коллег руководствуются общими критериями и правилами обосно­ванности и доказательности знания.

• В-третьих, понятие научного сообщества фиксирует коллектив­ный характер накопления знания. Оно выступает от имени кол­лективного субъекта познания, дает согласованную оценку резуль­татов познавательной деятельности, создает и поддерживает сис­тему внутренних норм и идеалов — так называемый этос науки. Ученый может быть понят и воспринят как ученый только в его принадлежности к определенному научному сообществу. Поэтому внутри данного сообщества высоко оценивается коммуникация между учеными, опирающаяся на ценностно-оценочные крите­рии его деятельности.

• В-четвертых, все члены научного сообщества придерживаются оп­ределенной парадигмы— модели (образца) постановки и реше­ния научных проблем. Или, как отмечает Т. Кун, парадигма уп­равляет группой ученых-исследователей. Сами ученые предпочита­ют чаще говорить не о парадигме, а о теории или множестве теорий.

Небезынтересно заметить, что само понятие «научное сообщество» ввел в обиход Майкл Полани, хотя его аналоги— «республика ученых», «научная школа», «невидимый колледж» и другие имели давнее проис­хождение. Есть свидетельства, что еще в XVII в. аббат М. Марсанн был организатором «незримого колледжа». Полани это понятие понадобилось для фиксации в рамках концепции личного знания условий свободной коммуникации ученых и необходимости сохранения научных традиций.

Как отмечают современные исследователи, «научное сообщество пред­ставляет собой не единую структуру, а «гранулированную среду». Все су­щественное для развития научного знания происходит внутри «гранулы» — сплоченной научной группы, коллективно создающей новый элемент зна­ния, а затем в борьбе и компромиссах с другими аналогичными группами его утверждающей⁴. Вырабатывается специфический научный сленг, на­бор стереотипов, интерпретаций. В результате этого процесса научная группа самоидентифицируется и утверждается в научном сообществе.

Однако поскольку научное сообщество направляет свое внимание на строго определенный предмет и оставляет вне поля зрения все прочие, то связь между различными научными сообществами оказывается весьма затруднительной. Представители разных научных сообществ зачастую го­ворят «на разных языках» и не понимают друг друга. Их сосуществование можно уподобить проживанию на различных этажах огромного здания науки. Это относится к отрицательным характеристикам функционирова­ния научных сообществ.

Наиболее глобальным оказывается сообщество представителей есте­ственных наук. В нем выделяется уровень физиков, химиков, астрономов, зоологов и т.д. Подобным образом на данном уровне выделяются также подтипы или подуровни; например, среди химиков — специалисты по орга­нической или неорганической химии, а среди философов — специалисты по истории философии, методологии, логике. Оформляя членство в та­ком сообществе, сопровождая его функционирование выпуском научной периодики (журналов и соответствующей научной литературы), научное сообщество углубляет дальнейшую дифференциацию научного знания.

Этим достигается полнота профессиональных суждений представителей того или иного научного сообщества. Однако одновременно с ней возни­кает опасность глухоты. Вход в специализированное научное сообщество оказывается настолько узок и загроможден, что представителям разных дисциплин очень трудно услышать друг друга и выяснить, что же объеди­няет их в единую армию ученых.

Куновская модель развития науки предполагала чередование эпизодов тоикурентной борьбы между различными научными сообществами. Пе­риод господства принятой парадигмы, этап так называемой «нормальной науки», сменялся периодом распада парадигмы, что отражалось в терми­не «научная революция». Победа одной из противоборствующих сторон вновь восстанавливала стадию нормального развития науки. Допарадиг-мальный период отличался хаотичным накоплением фактов. Выход из дан­ного периода означал установление стандартов научной практики, тео­ретических постулатов, точной картины мира, соединение теории и ме­тода. Смена научной парадигмы, переход в фазу «революционного разло­ма» предусматривает полное или частичное замещение элементов дис­циплинарной матрицы, исследовательской техники, методов и теорети­ческих допущений. Трансформируется весь набор эпистемологических цен­ностей.

Всеобщие критерии научной рациональности, по мнению Куна, име­ют всего лишь относительный характер. Поскольку каждая парадигма опи­рается на выработанные в недрах своей проблемной области стандарты и критерии, они не обязательно должны соотноситься со стандартами фор­мальной логики, хотя, естественно, и не должны противоречить им — впрочем, как и здравому смыслу. Поэтому достаточно сложно говорить о демаркации, отделяющей науку от других форм интеллектуальной дея­тельности. Она устанавливается каждый раз сызнова. По Куну, для науки не существует единого и универсального метода, нет и универсальных протоколов наблюдений, не может существовать и всеобъемлющий ме-таисторический словарь. Взгляд ученого на мир детерминирован и задан его приверженностью к парадигме и зависит от исторических и социальных факторов.

Концепцию парадигмы Кун защищает всесторонне. «Под «парадигмой» я подразумеваю, — пишет он, — признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки про­блем и их решения научному сообществу»⁵. Поскольку парадигма означа­ет совокупность убеждений, ценностей и технических средств, принятых научным сообществом и обеспечивающих существование научной тради­ции, то Кун отвергает принципы фундаментализма. Нет и быть не может факторов, независимых от научной парадигмы. Невозможен, на его взгляд, и эмпирически нейтральный язык наблюдения. Ученые, включенные в научное сообщество, видят мир сквозь призму принятой парадигмы. Ибо не факты определяют теорию, а теория выбирает те или иные факты, которые могут войти в ее осмысленный опыт. Парадигма находит свое отражение в классических работах ученых или же в учебниках, где на достаточно долгий срок определяется круг проблем и совокупность мето-

дов их решения в той или иной сфере научной деятельности. Кун считал, что человек, ставший сторонником новой парадигмы на раннем этапе ее развития, должен верить в ее успех. Что-то должно заставить хотя бы не­скольких ученых почувствовать, что данная новая идея принесет успех; иногда такие чувства могут породить даже какие-то личные и не совсем осознанные эстетические соображения.

Что представляет из себя структура парадигмы? Во-первых, это симво­лические обобщения^- законы и определения наиболее употребляемых терминов. Во-вторых — совокупность метафизических установок, задаю­щих ту или иную онтологию универсума. Например, Парменидов мир — мир устойчивости и самотождественности— или мир, где «Бог играет в кости», т.е. современный мир нестабильности и неравновесности. В-тре­тьих, в структуру парадигмы входит совокупность общепринятых стан­дартов, «образцов» — схем решения некоторых конкретных задач.

Кун выдвигает тезис о «несоизмеримости» парадигм. Он отрицает пре­емственность в истории развития науки. Динамика науки для него более прерывна, нежели непрерывна. Научные сообщества, по его мнению, вытесняют друг друга, а знание, накопленное предыдущей парадигмой, отбрасывается. О несоизмеримости Кун говорит как о непереводимости и подчеркивает, что когда он говорит об Аристотеле в связи с понятием движения, материи и пустоты, то все соответствующие слова существуют и в современном языке, однако они обозначают нечто совсем иное. По­этому он должен изучить прежнее использование этих слов и взаимосвязи между ними, а затем с помощью данных слов объяснить, что именно делал Аристотель.

Пытаясь более точно эксплицировать понятие «парадигма», Кун в даль­нейшем трансформировал его в понятие дисциплинарной матрицы, учи­тывающей как принадлежность ученых к определенной дисциплине, так и систему правил научной деятельности. Размышляя над структурой дис­циплинарной матрицы, можно отметить ее явное сходство со структурой парадигмы и назвать следующие составляющие ее (матрицу) компоненты:

• «символические обобщения». Здесь имеются в виду те выражения, которые используются членами научной группы без сомнений и разногласий. Они имеют формальный характер или легко форма­лизуются;

• необходимые предписания (или метафизические парадигмы);

• ценности, признанные в рамках данной дисциплины. Чувство един­ства во многих сообществах возникает именно благодаря общнос­ти ценностей;

• и наконец — так называемые «образцы»⁶.

В работе 1974 г. «Вторичное размышление о парадигме» Кун продол­жал исследование переломных моментов в истории науки, а также отве­чал на упрек в том, что наука лишена им чисто рациональных оснований и стала игрушкой случайных социальных обстоятельств. Действительно, в «Структуре научных революций» он отмечал, что «сами по себе наблю­дения и опыт еще не могут определить специфического содержания науки. Формообразующим ингредиентом убеждений, которых придерживается

данное научное сообщество в данное время, всегда являются личные и исторические факторы — элемент, no-видимости, случайный и произволь­ный»⁷. Самые поздние его размышления связаны с изучением сложного процесса категоризации, который является частично врожденным, час­тично усвоенным. Он образует очень важный таксономический аспект языка.

Можно говорить о достаточно жесткой регламентации проблем и их решений, которые квалифицируются как элементы данной парадигмы. Если соотносить понятия «парадигма» и «научная теория», то следует сразу же обратить внимание на их принципиальную нетождественность. И не только потому, что понятие парадигмы шире понятия теории и предшествует ей в куновском контексте. В понятие парадигмы включены социально-психоло­гические и этические правила и нормы функционирования научной дея­тельности. По мнению ученого, формирование научной парадигмы гово­рит о зрелости той или иной научной сферы. Выбор определенной парадиг­мы обусловлен не только логическими критериями, как это принято в сфере строгой научной теории, но также ценностными соображениями.

Кун выявляет следующие характеристики добротной теории:

• Теория должна быть точной: следствия, дедуцируемые из нее, дол­жны обнаруживать согласие с результатами существующих экспе­риментов и наблюдений.

• Теория должна быть непротиворечива, причем не только внут­ренне или сама собой, но также с другими принятыми теориями, применимыми к близким областям природы.

• Теория должна иметь широкую область применения, следствия теории должны распространяться далеко за пределы тех частных наблюдений, законов и подтеорий, на которые ее объяснение пер­воначально ориентировано.

• Теория должна быть простой, вносить порядок в явления, кото­рые в ее отсутствие были изолированы друг от друга или составля­ли спутанную совокупность.

• Теория должна быть плодотворной, открывающей новые горизон­ты исследования; она должна раскрывать новые явления и соот­ношения, ранее оставшиеся незамеченными среди уже известных. «Все эти пять характеристик: точность, непротиворечивость, об­ласть приложения, простота и плодотворность, — пишет Кун, — стандартные критерии оценки адекватности теории»⁸. Между тем перед каждым выбирающим ту или иную теорию регулярно возникают два вида трудностей. Во-первых, каждый в отдельности крите­рий смутен. Во-вторых, используемые вместе, они время от времени вхо­дят в конфликт друг с другом. Точность, например, может предполагать выбор одной теории, а область приложения наиболее полна приминитель-но к конкурирующей теории. От точности теории зависит ее объяснитель­ная и предсказательная сила. Однако, если стоит проблема выбора между альтернативными теориями, два исследователя, следуя одному и тому же набору критериев выбора, по мнению Куна, могут прийти к различным заключениям. «Возможно, они по-разному интерпретируют простоту или у

них разные убеждения о масштабах тех сфер знания, в которых критерий непротиворечивости должен удовлетворяться... Можно объяснить, как объяс­няет историк, используя приемы своей науки, почему конкретные люди делают конкретные выборы в конкретное время. Однако при таком объяс­нении приходится выходить за пределы списка критериев, разделяемых уче­ными, обращаться к характеристикам индивидов, совершающих выбор. Надо, следовательно, работать с характеристиками, меняющимися от од­ного к другому, ни в 'малейшей степени не стесняя себя их соответствием тем канонам, которые делают науку наукой»⁹.

В концепции Куна релятивизм достигает своего абсолютного выраже­ния. Оставаясь на платформе признания объективной реальности, т.е. не впадая в мистику и солипсизм, он, тем не менее, релятивизирует ис­тинность научного знания по отношению к принятой парадигме. Сам Кун подчеркивает: «С моей точки зрения, всякий отдельный выбор между кон­курирующими теориями зависит от смены объективных и субъективных факторов и критериев, разделяемых группой, «индивидуальных критери­ев»¹⁰. Правильно показывая значимость социологических и социально-пси­хологических элементов в деятельности научных коллективов, ученый противопоставляет их объективной логике научного исследования, обла­дающей относительной суверенностью от своих парадигмальных ограни­чений. В его концепции ощущается сильный крен и в сторону прагматизма и операционализма.

Т. Кун приводит всем известные максимы обыденного опыта, к кото­рым человек прибегает в ситуации выбора: «семь раз отмерь — один от­режь», «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», а так­же «вместе работа спорится» или «у семи нянек дитя без глазу». Несмотря на их взаимную противоречивость, они изменяют механизмы принятия решений, указывают на тот остаточный аспект решения, за который каж­дый должен брать ответственность на себя. На выбор влияют также цен­ности и нормы. А термин «субъективный», по его мнению, имеет два основных значения. В одном из них он противопоставляется термину «объек­тивный», в другом — термину «предмет суждения».

Период развития «нормальной науки» может быть представлен тради­ционными понятиями, как, например, понятием прогресса, которое в данном случае имеет критерий, состоящий в количестве решенных про­блем. Для Куна «нормальная наука» предполагает расширение области применения парадигмы с повышением ее точности. Критерием пребыва­ния в периоде «нормальная наука» является сохранение данного или приня­того концептуального основания. Можно сказать, что действует определен­ный иммунитет, позволяющий оставить концептуальный каркас той или иной парадигмы без изменения. Цель нормальной науки, отмечает Т. Кун, ни в коей мере не требует предсказания новых видов явлений. Иммунитет или невосприимчивость к внешним, несостыкующимся с принятыми стан­дартами факторам не может абсолютно противостоять так называемым аномальным явлениям и фактам. Они постепенно подрывают устойчи­вость парадигмы. Кун характеризует «нормальную науку» как кумулятив­ное накопление знания.

Революционные периоды, или научные революции, приводят к изме­нению ее структуры, принципов познания, категорий, методов и форм организации. Чем же обусловлена смена периодов спокойного развития науки и периодов ее революционного развития? История развития науки позволяет утверждать, что периоды спокойного, нормального развития науки отражают ситуацию, когда все научные дисциплины развиваются в соответствии с установленными закономерностями и принятой систе­мой предписаний. Нормальная наука означает исследования, прочно опи­рающиеся на прошлые или имеющиеся научные достижения и признаю­щие их в качестве фундамента последующего развития. В периоды нор­мального развития науки деятельность ученых строится на основе одина­ковых парадигм, одних и тех же правил и стандартов, научной практики. Возникает общность установок и видимая согласованность действий. Она обеспечивает преемственность традиций того или иного направления. Уче­ные не ставят себе задач создания принципиально новых теорий, более того, они даже нетерпимы к созданию подобных «сумасшедших» теорий другими. По образному выражению Куна, ученые заняты «наведением порядка» в своих дисциплинарных областях. Нормальная наука развивает­ся, накапливая информацию, уточняя известные факты.

Однако возникающие аномалии, которые разрушают привычную на­учную практику, в конце концов приводят данную область к новой сис­теме предписаний. Каждая научная революция изменяет существующую картину мира и открывает новые закономерности, которые не могут быть поняты в рамках прежних представлений. Научные революции рассматри­ваются как такие некумулятивные эпизоды развития науки, во время ко­торых старая парадигма замещается целиком или частично новой пара­дигмой, несовместимой со старой. Научная революция начинается с осоз-навания научным сообществом того, что существующая парадигма пере­стала адекватно функционировать при исследовании аспекта природы, к которому сама парадигма ранее проложила путь. Научная революция зна­чительно меняет историческую перспективу исследований и влияет на структуру учебников и научных работ. Она затрагивает стиль мышления и может по своим последствиям выходить далеко за рамки той области, где произошла. Так, открытие радиоактивности на рубеже XIX-XX вв. отозва­лось в философии и мировоззрении, медицине и генетике.

Симптомами научной революции, кроме бросающихся в глаза анома­лий, являются кризисные ситуации в объяснении и обосновании новых фактов, борьба старого знания и новой гипотезы, острейшие дискуссии. Научная революция — это длительный процесс, а не одномоментный акт. Он сопровождается радикальной перестройкой и переоценкой всех ранее имевшихся факторов. Изменяются не только стандарты и теории, конст­руируются новые средства исследования и открываются новые миры. На­пример, появление микроскопа в биологии или телескопа и радиотеле­скопа в астрономии позволило сделать великие открытия. И весь XVII в. был даже назван эпохой «завоеваний микроскопа». Открытие кристалла, вируса и микроорганизмов, электромагнитных явлений и мира микро­частиц раскрывают новые, более глубинные измерения реальности.

Научная революция предстает как некая прерывность в том смысле, что ею отмечен рубеж не только перехода от старого к новому, но и изменение самого направления. Происходят фундаментальные сдвиги в истории развития науки. Они связаны с именами великих ученых, откры­тия которых знаменуют собой отказ от принятой и господствующей тео­рии в пользу новой, несовместимой с прежней. И если работа ученого в период нормального развития характеризуется как ординарная, то в пе­риод научной револкщии она носит экстраординарный характер. хгя

Революционные периоды в развитии науки всегда воспринимались как особо значимые. Их «разрушительная» функция со временем приобретала характер созидательной, творческой и инновационной деятельности. На­учная революция выступала как наиболее очевидное выражение основной движущей силы научного прогресса. В период революций ученые открывают новое и получают иные результаты даже в тех случаях, когда используют обычные инструменты в областях, которые они исследовали до этого.

В истории науки особое значение имели научные революция XVII и XX вв. Революция XVII в. определила основания развития науки на последу­ющие два века, и все новые достижения непротиворечивым образом встра­ивались в общую галилеево-ньютонианскую картину мира. Фундаменталь­ная научная революция XX в. открытием теории относительности и кван­товой механики пересмотрела исходные представления о пространстве, времени и движении. Развиваясь вширь, в сторону проникновения в про­мышленность, технику и технологии, благодаря компьютеризации и авто­матизации, она приобрела характер научно-технической революции.

Кун выявляет и допарадигмальные стадии развития науки, в которых ца­рит интеллектуальный хаос и борьба множества разноориентированных те­орий и концепций. В самой парадигме целесообразно видеть относительный образ реальности, этакую карту реальности, но не саму истину об этой реальности и не саму территорию истории науки. Ее не стоит представлять и как исчерпывающую картину реальности, образ карты здесь более уместен.

Внутри науки существуют научные школы, функционирующие как орга­низованная и управляемая научная структура, объединенная исследователь­ской программой, единым стилем мышления и возглавляемая, как прави­ло, личностью выдающегося ученого. В науковедении различают «классичес­кие» научные школы и современные. «Классические» научные школы воз­никли на базе университетов. Расцвет их деятельности пришелся на вторую треть XIX в. В начале XX в. в связи с превращением научно-исследовательских лабораторий и институтов в ведущую форму организации научного труда им на смену пришли современные, или «дисциплинарные», научные школы. В отличие от «классической» научной школы дисциплинарные ослабили фун­кции обучения и были сориентированы на плановые, формирующиеся вне рамок самой школы, программы. Когда же научно-исследовательская дея­тельность переставала «цементироваться» научной позицией и стратегией поиска руководителя, а направлялась лишь поставленной целью, «дисцип­линарная» научная школа превращалась в научный коллектив. Творческие коллективы могли функционировать и на междисциплинарной основе. Для эффективного решения поставленной задачи члены коллектива подразделя-

лись на проблемные группы. И если научный коллектив мог включать в себя ученых с различными теоретическими убеждениями и интересами, то для научных школ такая ситуация немыслима. Ученые — члены научной шко­лы — объединены общими идеями и убеждениями. Это, бесспорно, едино­мышленники, которые группируются вокруг лидера — генератора идей. На­учные школы могут сливаться в научные направления, а сами направления зачастую начинаются деятельностью научных школ. Несмотря на различия, научные сообщества, школы и научные коллективы представляет собой оп­ределенного рода порождающие системы, обеспечивающие процесс фор­мирования и развития нового знания.

В современной социологии знания выделяют также и «эпистсмические сообщества». Они представляют собой коллективы и группы людей, рабо­тающих во вненаучных специализированных областях, например, в пара­психологии, алхимии, астрологии, эзотерии и оккультизме. Они также разделяют приоритеты и установки, принятые в своей среде, в них доста­точно сильны организационные рычаги объединения сообщества.

ЛИТЕРАТУРА

¹ См.: Американский философ Джованна Боррадори беседует с Куайном, Дэвидсоном, Патнэмом и др. М., 1998. С. 188.

² Там же. С. 189.

³ Тамже.С. 191-192.

⁴ Мирская Е.З. Социология Науки в:80-е годы // Социальная динамика науки. М., 1996. С. 31.

⁵ Кун Т. Структура научных революций. М., 1978. С. 11.

⁶ Там же. С. 243-244.

⁷ Там же. С. 20.

⁸ Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории. Современ­ная философия науки. М., 1996. С. 62-63.

⁹ Там же. С. 65.

¹⁰ Там же. С. 66.

Date: 2015-09-17; view: 467; Нарушение авторских прав