Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Методологии и философии науки.
Зпистемология занята обнаружением условий истинности нашего познания. Гносеология стремится ответить на кантонский вопрос: как возможно наше познание? Методология стремится к познанию «тайны» метода. Философия науки — это галерея портретов ученых и моделей развития науки. Т. Г. Лешкевич Тема 1. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ КАК «ДЕПАРТАМЕНТ МЫСЛИ» Предметная сфера эпистемологии. — Круг проблем современных эпи-стемологических исследований. — Поворот эпистемологической проблематики. — Установка на «особый эпистемологический статус» научного знания. — Виды эпистемологии XX в. -— Соотношение гносеологии, эпистемологии и методологии. Эпистемология (от греч. episteme — «знание» и logos — «учение») часто интерпретируется как знание оснований эмпирически наблюдаемого. Поэтому эпистемологию интересуют не все познавательные проблемы; в отличие от гносеологии, нацеленной на изучение познавательного процесса в целом, эпистемология устремлена к выявлению оснований знаний о реальности и условий истинности. Можно сказать, что она есть строгая гносеология, препарирующая познавательный процесс с точки зрения получения реального истинного знания. На эпистемологию возлагаются обязанности открывать с помощью логического анализа фундаментальные принципы научного познания. В этом смысле можно утверждать, что эпистемологическая проблематика вырвана из потока времени. Р. Рорти приводит нас к следующему различению теории познания и эпистемологии: «Теория познания будет поиском того, что вынуждает ум верить в него (в возможность познания — Т.Л.), как только оно будет раскрыто. Философия как эпистемология будет поиском неизменных структур, внут- ри которых могут содержаться познание, жизнь и культура — структур, установленных привилегированными репрезентациями, которые изучаются эпистемологией»1. Итак, поиски неизменных структур, ответственных за истинное знание, — вот что движет эпистемологической мыслью. Эпистемологическая проблематика инициируется тем, что в науке существуют отклонения от законов, варианты того же самого, неоднозначность научного доказательства и обоснования, да и сама Ее Величество Проблема Объективности. В этих условиях возникает необходимость осмысления кардинальных оснований условий истинности, адекватности познавательного процесса. Эпистемология требует одновременно реалистического и рационалистического языка. В ней важны и живая наглядность, и понимание. Вектор эпистемологического исследования ведет от рационального к реальному, а не наоборот. Речь идет об исходной, отправной основе, о начальной ясности. С точки зрения стиля или столь модного в постфилософской культуре подхода от имени «все в себе содержащего текста» эпистемология понимается как разновидность сочинений, в которых приверженность к обоснованию условий истинности, стремление к поискам фундаментального словаря, объединяющего и ученых, и различные дисциплины, оказываются превалирующими. Считается, что с конца XIX в. эпистемология стала доминировать над онтологией. Эпистемология открыто и обоснованно поднимала вопросы о достоверности, структуре, строгости, делала попытку найти третейского судью в виде разума. Одновременно происходила и «натурализация» эпистемологии посредством привлечения психологии и уяснения того, что именно психология может нам подсказать, как сделать мир доступным для ясных и отчетливых суждений. Тем более что понимание истины как соответствия, а знания как репрезентации (представления) стало во многом проблемным. Если согласиться с мнением, согласно которому имеет смысл различать «знает что-либо» от «знает, что», то знание можно рассматривать и как отношение между человеком и объектом, и как отношение между человеком и суждением. Первый.взгляд может быть назван перцептуаль-ным, а второй — сужденческим. Первый условно с учетом историко-философской традиции может быть отнесен к Локку, второй — к Декарту. Можно сказать, что эпистемология разворачивалась в пространстве, застолбленном двумя межами. С одной стороны, стремление к истинности упиралось в вопрос: «Как я могу избегнуть мира явлений?» С другой стороны поджидал не менее сложный вопрос: «Как я могу избегнуть занавеса идей?» В связи с этим примечательно, что Эпистемологическая полярность закрепляла не автономию каждой из философских доктрин, например эмпиризма и рационализма, а их эффективность в дополнении друг друга. Мыслить научно, подчеркивал Гастон Башляр, представитель французской эпистемологии, т— значит занять своего рода промежуточное эписте-мологическое поле между теорией и практикой, между математикой и опытом. Научно познать закон природы — значит одновременно постичь его и как феномен, и как ноумен2. Получалось, что эпистемологическое поле — изначально промежуточное и в этом смысле сплошное, в нем нет деления на сектора— эмпиризм, рационализм, логическое, историческое. Фактом эпистемологической эволюции является то, что развитие частнонаучного знания шло в направлении рациональной связанности. Продвижение знания всегда сопровождается ростом согласованности выводов. Эпистемологическая ось научного исследования — это подлинно реальная ось, не имеющая ничего общего с произволом. Она ведет свой отсчет от проблемы точности репрезентации. И именно точность репрезентации (т.е. представлений) объекта понятийным образом в системе знания есть дело эпистемологии. Репрезентация может быть формальной, а может быть и интуитивной. В последнем случае вы схватываете основные характеристики, особенности поведения и закономерности объектов, не проводя дополнительных или предварительных логических процедур, т.е. интуитивно. Процесс освоения материала сжат в точку, в мгновение Всплеска осознавания. Формальная репрезентация требует тщательно проведенных процедур обоснования и экспликации (уточнения) понятий, их смыслового и терминологического совпадения. Таким образом, и формальная, и интуитивная репрезентации входят в состав такой дисциплины, как эпистемоло-гия, чем во многом отличают круг ее проблем от родственных ей гносеологических. Два вида репрезентаций предлагают универсально исторический контекст, т.е. связывают проблемы, волновавшие древнейших античных и средневековых мыслителей, с современными проблемами соотношения рационального и внерационального, логического и интуитивного. Эпистемологи озабочены возможностью рационально осмыслить переходы от чувственного к рациональному, от эмпирического к теоретическому, от слова к вещи, используя в том числе и язык символической логики. Взгляд индивидуального сознания здесь не столь важен. И если для классической гносеологии характерно различение эмпирического и теоретического, то эпистемология работает с данной проблематикой с привлечением терминов «аналитическое» и «синтетическое». Р. Рорти отмечает, что именно И. Кант сделал возможным рассмотрение эпистемологии как основополагающей дисциплины, умозрительной доктрины, способной к открытию «формальных» или «структурных», «грамматических», «логических» или «концептуальных» характеристик любой области человеческой жизни'1. При этом происходит «развенчание», ниспровержение субъекта познавательного процесса. Впрочем, ситуаций, когда науку не интересовал ни внутренний мир исследователя, ни его настроение и темперамент, ни его вероисповедание и национальность, но лишь процесс и логика роста научного знания, существовали всегда. Субъект научного познания выступал как полюс научной деятельности, в которой другим полюсом притяжения оказывался объект. Вместе с тем 6 интерпретации этого наиболее традиционного для теории познания материала существуют реальные сдвиги. Так, отечественный исследователь В. Порус фиксирует, что в современных эпистемоло- гических суждениях на место субъекта предлагают принять понятие «мыслительный коллектив». В этой позиции особо важно указание на функцию обнаружения закономерности, ибо само мышление всегда понималось как поисковая деятельность. Следовательно, «мыслительный коллектив» — это субстанция, осваивающая закономерность. В. Порус предлагает для построения системы эпистемологии основываться на принципе дополнительности. А значит, категория «субъект» могла бы быть раскрыта с точки зрения трансцендентного, коллективного и индивидуального описаний, дополняющих друг друга. Но ни одно из этих описаний, взятое отдельно, не является самодостаточным4. Постаналитические новации связаны с тем, что процесс познания представляется не так, как того требовала традиционная гносеология, указывая на субъект и объект познания, а взаимоотношением трех сторон, включающих в себя двух собеседников и ситуационный контекст1. Когда же в центр эпистемологии помещается стиль мышления, в эпи-стемологию привносится культурный контекст, а также социально-психологические измерения. С принятием такой позиции истина ставится в зависимость от стиля мышления. При этом устойчивый моральный образ мира, «канон моральной объективности», обеспечивается сферой нравственных убеждений, которая также затягивается в лоно эпистемологи-ческой проблематики, пытаясь присвоить себе функции арбитра объективности. Круг проблем современных эпистемологичсских исследований отличается весьма широким разбросом. Это не только основания и условия истинности, формальная и интуитивная репрезентации, перцеотуальные и сужденческие типы высказываний, проблема логики научного исследования и роста согласованности выводов. По мнению ученых, собственный эпистемологический смысл получают проблемы: • интеллектуальной коммуникации внутри «мыслительных коллективов»; • институционализации науки, проблемы власти и управления в науке; • факторов роста и падения критицизма и суггестивности в мыслительных коллективах. Историко-научные исследования также становятся специфической лабораторией эпистемологической мысли. Конкуренция научных школ, проблема преемственности научных традиций расширяют меру допустимого в эпистемологической проблематике, так как ранее считалось, что эпистемологический уровень никогда не затрагивал сферу аксеологаи (ценности научного знания) и этоса науки. Дают о себе знать и традиционные эпистемологчческие конфликты: например, борьба между «объективизмом» и «релятивизмом»; «конструктивизмом» и «инструментализмом»; «реализмом», «рационализмом» и «иррационализмом». В эпистемологии можно встретиться с разбором парадоксов нормативной и критико-рефлек-сивной модели развития науки, кумулятивной и антикумулятивной установок, устранением путаницы между обоснованием и причинным объяснением. Современная эпистемология задумывается уже над самой процедурой: что значит дать анализ, как отличить успешный анализ от неуспешного? На нее возлагают надежды в объяснении операций нашего ума и «обосновании» наших требований к познанию. В эпистемояогии уместно более детальное различение между концептуально-эмпирическим, аналитико-синтетическим и языково-факгическим пластами исследования. И весь этот круг проблем имеет под собой то общее основание, что проецируется на условия получения истинного знания. Ибо сформулировать утверждение предикации — «нечто есть» — означает прийти к безусловному утверждению об истинности высказывания. Чтобы сориентироваться в таком обилии проблем, важно понять, что современная эпистемология остановилась, выбирая направление поворота. Это мог быть либо «трансцендентальный поворот», на котором субъект представляет себя в качестве «стоящего над» механикой мироздания и на данном основании может самоустраниться, либо «лингвистический поворот», который в основном вел к завершению работы над демаркацией философии и науки и рассматривал эпистемологию как изучение очевидных отношений между основными и неосновными суждениями. Так или иначе, но как первое, так и второе находится в пределах эпистемоло-гии. Выйти же за пределы эпистемологии означало перейти к формальным или структурным основаниям веры, к обладанию верой. В ходе обновления эпистемологии одной из главных установок становится представление об «особом эпчстемологическом статусе» научного знания. Данная установка связана, во-первых, с признанием факта отличия научного знания от всех прочих видов знания (философского, обыденного, внерационального) и, во-вторых, с представлением о том, что именно научное знание обладает социальной и ценностной нейтральностью. Только такое основание и может обеспечить совокупность необходимых условий при достижении основной цели науки — получения объективного и истинного знания. Конечно же, в качестве образца берется естествознание, которое, вступая в диалог с природой, пытается услышать, как последняя глаголит сама о себе. Установка на «особый эпистемологический статус» научного знания ко многому обязывает. Во-первых, ученый как субъект научного процесса лишается всех своих человеческих, субъективных качеств и выступает в роли этакого трансцендентного субъекта, преходящего границы своей личности и субъективности. Во-вторых, в этой установке содержатся императивы логико-эмпиристского монизма, поскольку нейтральное и истинное знание может быть одно и только одно. В-третьих, такая установка есть опровержение факта противостояния экстерналистов и интернали-стов. Ведь именно экстерналисты признают огромное детерминирующее влияние социальной действительности и на выбор самого предмета исследования, который обусловлен насущными реальными потребностями, и на определение совокупности используемых средств и методов, и на констатацию того простого факта, что в современной большой науке действуют госзаказы и госпрограммы, определяющие статус и направление исследований научных коллективов. Они специфически институциа- лизированы и сплошь пропитаны импульсами социальности, начиная от рангов и ставок и кончая степенью адаптации и заинтересованности поставленными научными целями и задачами. В-четвертых, подобная установка явно противоречит факту существования.в науке конкурирующих и несоизмеримых научных теорий, что, тем не менее, наблюдается во всех областях знания. Опровержение данной установки связано с открытием (в результате социологических исследований) амбивалентного характера поведения ученого. Это отмечено, в частности, в исследованиях Р. Мертона. В свою очередь, Т. Кун и П. Фейерабенд тоже пришли к выводу о неадекватности чисто методологического описания научной деятельности, к необходимости дополнения такого описания социологическими, психологическими, культурологическими описаниями. Получалось, что общезначимость научного знания невозможно объяснить чисто методологически. Для Куна основой объяснения общезначимости стала коллективная гештальт-парадигма. Фейерабенд увидел ее во вседозволенности и методологическом анархизме, тем самым провозгласив самой важной эпистемологичес-кой категорией конца XX в. плюрализм, хотя первоначально эпистемоло-гия отталкивалась от принципа соизмеримости всех познавательных утверждений. Плюрализм современной эпистемологии, или эпистемологии «последней волны», утверждает толерантность отношений между разными типами рациональности, культурно-исторической детерминацией, научной институционализацией и многообразием традиций. Виды эпистемологии XX в. включают в себя следующие модели эпистемологии: эволюционную, генетическую, натурализованную, гипотети-ко-дедуктивную, кумулятивистскую, антропологическую, историко-эво-люционную и др. Эволюционная эпистемология исследует развитие познавательного процесса по аналогии с эволюцией живой природы и видит в нем ее реальный момент. Она занята определением иерархии познавательных процессов на различных биологических уровнях и объяснением свойств и механизмов развития человеческого познания в эволюционном ключе. Термин «эволюционная эпистемология» ввел Д. Сэмпбелл, Ее разработкой активно занимались К. Поппер и Ст. Тулмин. Причем К. Поп-пер был уверен, что эпистемологию, или, иначе говоря, логику научного исследования необходимо отождествить с теорией научного метода. Предметом генетической эпистемологии также является процесс познания, однако здесь он истолковывается как функция онтогенетического развития, обеспечивающая переход от менее продвинутой стадии к более продвинутой. Основным внутренним механизмом развития, на который указывает генетическая эпистемология, выступает конструктивная генерализация и рефлексивная абстракция. Родоначальник генетической эпистемологии Ж. Пиаже выделил четыре основные стадии в когнитивном развитии, для которых характерна строгая последовательность формирования: сенсорная (до 2 лет), интуитивная (до 7 лет), конкретно-операциональная (до 12 лет) и формально-операциональная (до 15 лет). Натурализованная эпистемология, предложенная У. Куайном, рассматривается как часть эмпирической психологии, т.е. часть естественной науки. Она изучает естественные явления, в частности, человека— как физические объекты. Эти объекты могут быть экспериментально контролируемы на входе (при восприятии мира и получении информации) и на выходе, когда субъект сообщает о своем описании трехмерного универсума. Сердцевиной эпистемологической проблемы, по Куайну, оказывается изучение отношений между бедным входом и богатым выходом. Ку-айн, выступая с обширной,программой натурализованной эпистемоло-гии, призывал перенести эпиетемологические исследования из кабинетов философов на площадки научных лабораторий. Описание моделей эпистемологии можно продолжить и далее, где приверженцем историке-эволюционной эпистемологии будет Т. Кун, антропологической — М. Полани с его концепцией личностного знания, тематической — Дж. Холтон. Однако стоит обратить внимание на вывод Э. Агац-ци, который уверен, что «эпистемология XX столетия рисует совсем другой образ науки: важные условия объективности и строгости здесь еще присутствуют, но теперь они сопровождаются сущностной относительностью и опровержимостью научного знания как такового. Такая позиция препятствует полному доверию к абсолютности научных данных. Неабсолютность данных означает, что им нельзя приписывать полную или, скорее, определенную достоверность»6. Поэтому многие современные эпис-темологи исходят из инструментального предназначения науки, а именно сводят научные теории к инструментам, обеспечивающим эффективную координацию наших действий, надежный прогноз и планирование. Получается, что основное назначение науки должно быть прагматическим, т.е. прочитываться с точки зрения пользы. Соотношение гносеологии, эпистемологии и методологии может иметь следующий вид. Гносеология, в отличие от эпистемологии, истолковывается как теория познания, охватывающая весь познавательный процесс в целом, начиная от исходных предпосылок и кончая результатами. Гносеология не мыслима вне субъектно-объектных отношений, где на одном полюсе располагается отражаемый в познании или мышлении объект, а на другом — отражающий его субъект. Под субъектом познания в общем плане понимается активно действующий, обладающий сознанием и волей индивид или группа индивидов. Под объектом понимается тот фрагмент реальности, часть природного либо социального бытия, на что направлена познавательная активность человека. Гносеология, занятая изучением познавательного отношения человека к действительности, видит в субъекте участника познавательного процесса. Он очень зависим от конкретно-исторических условий' и со-цио-культурных факторов, во многом ограничен возможностями общественной практики. Современная трактовка понятия «субъект познания» берет свое начало от Р.Декарта, у которого противопоставление субъекта и объекта выступило исходным пунктом анализа познания. Следующий важный шаг был сделан И. Кантом, который пытался раскрыть законы внутренней организации субъекта, развил учение о категориях как о формах суждения, представление об априорном и апостериорном знании. Метафизический материализм оказался бессилен в решении вопроса о взаимоотношении субъекта и объекта. Субъект понимался как отдельный, изолированный индивид, сущность которого связывалась с его природным происхождением. Объект— как независимо существующий объективный мир. Их отношения определялись только воздействием объекта на субъект, последний оказывался пассивно воспринимающим, лишенным целей и интересов биологическим существом. И если Л. Фейербах утверждал, что наше Я познает объект, лишь подвергаясь его воздействию, то К. Маркс совершенно справедливо уточнял — воздействуя на него. Эта активная, деятельностная роль субъекта в процессе познания прекрасно понималась идеализмом. Но она абсолютизировалась до такой степени, что даже объект трактовался производным, зависимым от субъективной активности. В субъективном идеализме, в котором властвовал тезис «вещь есть комплекс моих ощущений», объект фактически устранялся. Современная гносеология, признавая независимое существование субъекта и объекта, обращает внимание на их связь и взаимодействие. Объект из фрагмента реальности активно преобразуется в «очеловеченный» объект (наделяется характеристиками, соразмерными человеческому мироотаошению) и сам изменяется в ходе этого взаимодействия. Субъект выступает не как абстрактный биологический индивид, а как исторически развивающееся социальное существо. Основа их взаимодействия деятельностная. Будучи активной силой во взаимодействии с объектом, человек не может действовать произвольно. Сам объект, а также уровень конкретно-исторического развития ставит определенные пределы и границы деятельности. Следует заметить, что в современной эпистемологии категория «субъект» не отождествляется с ментальным планом бытия. Субъекты — это не умы и не сознания. Эпистемология может быть «бессубъектной» потому, что субъекты в ней, скорее всего, лишь системы референции. Их функция— зафиксировать и представить нечто. В этом смысле системы референции могут быть либо инвариантны, либо отличны и релятивны7. Методология имеет своей целью обеспечение научного и социального познания социально выверенными и апробированными правилами, нормами и методами действия. Это совокупность способов деятельности и требований к мыслящему субъекту, сформулированных на основе законов действительности. Методология понимается как система принципов и способов организации теоретической и практической деятельности, а также как учение об этой системе. Предполагается, что методолог знает «тайну» метода, обладает технологией мышления. Поэтому методология регулирует познавательный процесс с учетом современного уровня знаний, сложившейся картины мира. Выделяют два уровня методологии. Первый — инструментальный. Здесь формируются требования, которые обеспечивают протекание мыслительных и практических операций, и определяется не содержание, а ход мысли и действия. Второй — конструктивный, направленный на приращение знания, получение нового содержания. На современном этапе, помимо выделения в методах объективной и субъективной сторон, говорят об их структуре, которая весьма устойчи- ва и априорна. С выявленными закономерностями связывают объективную сторону метода, с конкретными приемами исследования и способами преобразования объекта— субъективную. Гегель понимал метод как орудие и как стоящее на субъективной стороне средство, через которое она соотносится с объектом. Важно подчеркнуть, что в методе познания объективная закономерность превращается в правило действия субъекта. И если правы те методологи, которые уверены, что методы возникали, осмысливались и развивались в соответствии с особенностями обобщенной картины мира — «Органон» Аристотеля, учение о методах Бэкона и Декарта, метод гегелевской диалектики несли на себе печать своего времени, — то современный неравновесный, нестабильный мир ставит многочисленные вопросы и к сфере полифундаментальных методологических исследований. Какой, например, элемент или компонент метода следует считать подвижным, меняющимся с течением времени, а какой инвариантным? Насколько четок или нечеток термин «метод» и какова сила его императивности? Насколько он зависит от позиции человека и насколько он диктуется необходимостью? К чему метод принуждает и что допускает? Все эти вопросы еще ждут своего решения и инициируют дальнейшее развитие методологической проблематики. ЛИТЕРА ТУРА 1 Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1991. С. 120. 2 БспнлярГ. Новый рационализм. М, 1987. С. 163. 3 РортиР. Указсоч. С. 102. 4 Порус ЯП. Эпистемология: некоторые тенденции // Вопросы философии. 1997. №2. 5 Американский философ Джованна Боррадори беседует с Куайном, Дэвидсоном, Патнэмом, Нозиком, Данто, Рорти, Кэйвлом. М., 1998. С. 25. 6 Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. М., 1998. С. 75. 7 Лешкевт Т.Г. Возможна ли бессубъектная эпистемология? // Основы философии в вопросах и ответах. Ростов н/Д, 1997. Date: 2015-09-17; view: 286; Нарушение авторских прав |