От левачества до семиотики

Гораздо больше, чем у Соединенных Штатов и Японии, буду­щее могущество Европы зависит от своей «третьей опоры» — базы знаний.

Если Западную Европу измерять количеством Нобелевских премий и известнейших научно-исследовательских лабораторий и институтов, то ей не о чем беспокоиться. У нее сильные позиции в ядерной энергетике, космических программах и робототехнике, и даже, что называется, «робкою стопой» она включилась в исследо­вания по сверхпроводимости.

ЕС, который долгое время обращался с наукой и техникой как с бедными родственниками, вдруг увеличил их финансирование¹⁶, особенно совместных с зарубежными учеными научно-исследова­тельских проектов. Наука и техника теперь в фаворе.

И тут снова Германия впереди всех. Ученые Западной Герма­нии располагают самым крупным в Европе научно-исследователь­ским бюджетом и имеют в 2,5 раза больше патентов США¹⁷, чем Англия или Франция. С 1984 г. Западная Германия ежегодно при­сутствует в списке нобелевских лауреатов по науке¹⁸ за работы,

посвященные таким темам, как растровый электронный туннели­рованный микроскоп или квантовый эффект Холла.

И все же Европа, включая Германию, тащится в хвосте у Япо­нии с Америкой в таких ключевых областях, как вычислительная и информационная техника, особенно производство интегральных схем на полупроводниках и супер-ЭВМ сверхскоростной произво­дительности. Недавний крах «Никсдорф» — некогда первокласс­нейшей западногерманской компьютерной фирмы — и слияние ее с «Сименс», а также трудности, возникшие у «Норск Дата» в Нор­вегии и «Филипс» в Голландии, только подчеркивают обремени­тельную слабость Европы в этих областях¹⁹.

Прогресс в смежных телекоммуникационных областях подав­ляется упорным нежеланием различных национальных почтово­телеграфно-телефонных служб — министерств почт и коммуника­ций — отказаться от своей монополии на контроль.

Между тем как бы ни были плохи американские школы, но в Европе есть свои серьезные проблемы в системе образования. Ее школьные системы чрезмерно централизованны, формали­зованны и негибки. И хотя экспорт европейской культуры зна­чительно больше и гораздо престижнее японского, но все же Европа далеко отстает от Соединенных Штатов, умеющих со­здать такой стиль жизни, такое искусство и такую массовую куль­туру, которым начинают подражать. Конечно, можно возразить, что европейская культура неизмеримо выше в эстетическом или нравственном отношении культуры американской, которая ру­ководствуется прагматическими критериями. Однако с точки зрения принципов национального могущества в условиях совре­менного быстро меняющегося, накачанного видеопродукцией мира, до сих пор тон задает именно культура Соединенных Шта­тов — массовая культура.

Первыми статьями идеологического и интеллектуального экс­порта послевоенной Европы были левацкий квазимарксизм, а со временем и экзистенциализм, за которым последовал структура­лизм, а не так давно и семиотика. В настоящее время все они постепенно исчезают с интеллектуального рынка.

Однако Европа сейчас занимает прочное первенство в про­движении им на смену нового политического продукта. Главной статьей политического экспорта Европы в ближайшие годы ста-

нет «зеленый» вариант социал-демократии. Это чрезвычайно важно и могло бы встретить бесконечно радушный прием на уже готовых к восприятию рынках в Соединенных Штатах, Япо­нии, Восточной Европе и Советском Союзе, если он не будет извращен экстремистами от экологии и их влияние не окажется в нем преобладающим.

И, наконец, в то время как Япония погружается в осмысление будущего, а Америка сконцентрирована на настоящем, Европа все еще сохраняет свою глубокую привязанность к прошлому. Извест­на такая шутка: нужно пятеро англичан, чтобы сменить перегорев­шую лампочку — один, чтобы ее ввернуть, а четверо других, чтобы сказать, насколько лучше была все-таки прежняя.

По всем вышеозначенным причинам маловероятно, чтобы За­падная Европа стала подлинно сбалансированной великой держа­вой, пока она тратит на развитие своей базы знаний столько же энергии, сколько на переоснащение армии и объединение эконо­мики.

Европа располагает грандиозной всеобъемлющей стратегией, цель которой — произвести перестановку в региональном и миро­вом соотношении сил. Стратегия эта скорее возрождена, чем за­ново выработана и состоит в осуществлении контроля над тем, что геополитиками прошлого именовалось «самое сердце» географи­ческого региона²⁰.