Китайский синдром

В Китае все три формы коммуникации столкнулись друг с дру­гом в борьбе за контроль над умами людей.

Плакаты и объявления на стенах были традиционным сред­ством протеста в китайском обществе Первой волны¹¹. В начале 1989 г. плакаты начали появляться на стенах в районе пекинского университета; в них содержались резкие высказывания против кор­рупции, сплетни о привилегированном положении детей партий­ных руководителей, требования расширить демократические сво­боды, призывы к увольнению премьер-министра Ли Пена и других.

В конце весны в борьбу включилось другое оружие коммуни­кативных средств обществ Первой волны — толпа. Воспользовав­шись мероприятиями, посвященными памяти лидера реформатор­ского крыла компартии покойного Ху Яобана, студенты пекинских высших учебных заведений собрались 22 апреля на площади Тянь­аньмэнь. Вначале требования протестующих были умеренными, они были направлены главным образом на свободу высказываний и прекращение коррупции. Но, поскольку правительство наотрез отказалось их выполнить, демонстранты остались на площади и организовали голодную забастовку. Количество людей в миролю­биво настроенной толпе все возрастало.

Вскоре к ним присоединились промышленные рабочие, они несли знамена, на которых было написано: «Сюда идут ваши стар­шие братья». Поскольку правительство саботировало все эти ак­ции, протестующая толпа все разрасталась и достигла своего макси-

мума 18 и 19 мая, когда на улицы вышло более миллиона миролю­биво настроенных демонстрантов из представителей всех слоев общества. Огромная толпа сама по себе уже была совершенно оче­видным «сообщением».

В то же время среди китайского руководства происходила оже­сточенная борьба, решался вопрос, как надо ответить на эти выс­тупления. Правительство, возглавляемое Ли Пеном, пыталось на­строить против протестующих все средства массовой информации Второй волны — газеты, радио и телевидение. Однако партия, руководимая реформаторски настроенным председателем Чжао Цзы­яном, контролировала многие из них, в том числе и орган партии — «Народную газету»¹².

Поскольку эта борьба за власть велась с переменным успехом, то освещение событий в СМИ Второй волны менялось на 180°. Когда победу одерживали те, кто был на стороне Чжао, партийная газета и китайское телевидение высказывали симпатии к требова­ниям бастующих. Наоборот, когда побеждали сторонники твердой линии, то ведущие новостей, редакторы, журналисты были вы­нуждены подавать свои факты таким образом, чтобы они были направлены против бастующих; таким образом, СМИ Второй вол­ны использовались для того, чтобы ликвидировать сообщения, передаваемые при помощи средств Первой волны.

Однако в то же самое время началась борьба за контроль над более прогрессивными СМИ Третьей волны: спутниками, факса­ми, ручными видеокамерами, компьютерами, копировальными аппаратами, глобальными коммуникационными сетями.

Сторонники твердой линии оказались перед лицом двойной проблемы. Они должны были приобрести решающий контроль не только над СМИ внутри страны, но и навязать свою позицию за­рубежной прессе. В этих условиях неконтролируемой «картой» было наличие большого количества иностранных журналистов и ком­ментаторов, оказавшихся в Китае в связи со встречей на высшем уровне между Горбачевым и Деном. Эти журналисты, многие из которых имели спутниковую связь, компьютеры и другие продви­нутые технологии Третьей волны, также были на улицах, чтобы освещать происходящие там события.

Особенно важным было присутствие информационного кана­ла кабельного телевидения Си-эн-эн, чьи круглосуточные репор-

тажи шли не только в Белый дом и к миллионам телезрителей во всем мире, но, что не менее важно, и в гостиницы в самом Пеки­не. По мере того как разгоралась политическая борьба, китайские руководители прервали спутниковую связь с внешним миром, за­тем восстановили ее, но потребовали, чтобы иностранные журна­листы использовали китайские линии телевизионной связи¹³. По­всюду царило полное замешательство.

Сознавая, что мировое общественное мнение становится все более важным, сторонники жесткой линии безуспешно пытались прервать все связи между протестующими и теми, кто их поддер­живал за пределами Китая. Однако, поскольку Китай в то время установил экстенсивные экономические связи с внешним миром и многим студентам было разрешено учиться за границей, это ока­залось очень трудно сделать.

Протестующие адресовали многие свои сообщения непосред­ственно зарубежной аудитории. Они терпеливо повторяли свои требования репортерам и телевизионщикам из-за рубежа. Они пе­реводили их с китайского языка, писали лозунги на иностранных языках, чтобы телезрители за пределами Китая могли сразу же понимать их. «Le 1789 de Chine» сравнивал их появление с Вели­кой французской революцией. Для американской аудитории они пели «Мы победим» и использовали слова Патрика Генри — «Дай мне демократию или дай мне смерть». Эти усилия, направленные вовне, вызвали демонстрации в поддержку бастующих в Гонконге, на Тайване, в Австралии и на всей территории Соединенных Штатов.

Тем временем один из китайских студентов, обучающийся в Гарвардском университете, организовал «горячую линию» Пе­кин — Бостон — открытую телефонную связь, круглосуточно передающую новости с площади Тяньаньмэнь в его небольшую квартирку около Гарварда. Оттуда эти новости расходились к китайским студентам на территории Соединенных Штатов по телефону, факсу и компьютеру¹⁴.

В свою очередь, студенты в Стэнфорде и Беркли создали то, что они назвали «ньюс-лифт», поддержка новостями. Они исполь­зовали факсимильные устройства, чтобы посылать в Китай самые последние сведения, появляющиеся о китайских событиях в аме­риканской прессе. Они адресовали их представительствам различ­ных компаний в Пекине и других городах, надеясь, что друже-

ственные руки доставят их бастующим студентам. В Китае количе­ство факсимильных устройств оценивалось в 30 тыс., а количество телефонных линий в Пекине — в 3 млн.

Китайские студенты в Соединенных Штатах, многие из которых были детьми правительственных и партийных высоких должностных лиц, также записывали на магнитофон телефонные интервью с бастующими и немедленно отправляли их на радиостанцию «Голос Америки», кото­рая передавала их обратно в Китай. Когда правительство начало глу­шить эту радиостанцию, она переключилась на новые частоты.

Эта всемирная борьба за контроль над знанием и средствами коммуникации продолжалась даже после того, как сторонники жесткой линии призвали войска и расстреляли многих демонст­рантов, полностью подавив забастовку. Сейчас правительство опять опирается на СМИ Второй волны и распространяет при помощи телевидения портреты «зачинщиков» среди студентов и рабочих, а также номера телефонов, которыми могут воспользоваться инфор­маторы, если они будут иметь сведения о беглецах.

Однако те же видеоизображения распространяются за преде­лами Китая, и телезрители во всем мире, от Канады до Италии, пытаются, используя международные телефоны с прямой настрой­кой, «заглушить» телефонные линии, чтобы информаторы в Китае не могли дозвониться по указанным телефонам. Это — первая став­шая известной попытка «глушения» сигналов за пределами своей страны, предпринятая простыми гражданами¹⁵.

В Китае власть еще раз «сыграла на ружейном стволе», как сказал Мао Цзэдун. Однако ясно, особенно из последних событий в Восточной Европе и других местах, что сторонники жесткой ли­нии, захватившие в свои руки контроль над страной, не смогут насладиться своей победой. Движение Китая в XXI век находится еще в самом начале.

Но события в Китае высветили с потрясающей очевидностью, что СМИ могут действовать как в защиту революции, так и против нее. Сегодня СМИ Второй волны все еще оказывают огромное влияние на все происходящее. Однако по мере того как мир все быстрее движется в эру метаморфоз власти, средства контроля над умами людей, которыми пользуются все еще могущественные СМИ Второй волны, сами грозят быть раздавленными разрушительны­ми и губительными для них СМИ завтрашнего дня.