О подачке за двоеженство

За всем этим у исполнителей спектакля сохраняется полная

Серьезность внутренней жизни, полный учет ее предлагаемых

обстоятельств. Нет-нет да и проглянет что-то живое в них: то

О дочерях Балалайкин вспомнит с нежностью, на секунду остановив

Свой стремительный бег, то подумает, что и Очищенного

Жалко, мается человек без теплого угла и верного куска хлеба.

Товстоногов верен своему принципу спектакля —романа жизни,

Только здесь роман сатирический, гротесковый. Этот жанр не

Исключает невероятной сложности, противоречивости, обилия

Психологических подробностей. Они-то и придают всему спект

А к лю глубину и объемность.

Очищенный, которого герои впустили в свой дом, почувствовал

Себя тут равным, таким же благонамеренным человеком,

Как Рассказчик или Глумов. А Вокач играет его робким человеком,

Который вообще-то свое место знает, но тут очутился

В родной стихии и нагло стал поучать. На его мерзкие рассуждения

и сентенции Глумов кричит: ≪Правильно!≫, ≪Правильно!≫,

И легко понять по точнейшим интонациям артиста, по тому, как

Тут выстроено внутреннее действие режиссером, что возгласы

≪правильно≫ относятся не к подтверждению слов Очищенного,

а к чему-то более сложному и многозначному. ≪Правильно≫, что

Очищенный почувствовал себя здесь как дома, ≪правильно≫,

что Глумов ощутил унизительность этого, ≪правильно≫, что

Исподличались и опустились они с приятелем до крайности, до

Последней точки.

А Очищенный опять лезет с очередным случаем из жизни,

из практики ≪педагогического≫ заведения. И тут наступает

Момент, когда стихия психологической буффонады разрывается

трагедией: ≪Все! Не могу! Шабаш! Воняет! —кричит

в отчаянии, в прозрении, в ужасе Глумов.—Воняет! Воняет!

Воняет!≫

Миг прозрения героя, осознавшего в бессилии свое истинное