Восполнение пробелов

Уяснение понятия пробелов, причин их появления, выделение различных видов, равно как и определение средств установления пробелов в каждом конкретном случае, не представляют собой самоцели. Решение указанных вопросов составляет основу разрешения проблемы восполнения пробелов в праве.

Восполнение пробелов в праве есть логическое продолжение и вместе с тем завершающая стадия деятельности по их установлению.

Необходимость устранения пробелов очевидна. Сложность представляют иные вопросы. К ним, в частности, относятся:

а) кто призван к восполнению пробелов?

б) во исполнение каких функций устраняются пробелы?

в) в каких пределах допустима деятельность по восполнению пробелов определенными органами?

г) что является материалом для восполнения пробелов в праве?

д) какие средства здесь используются?

Нужно раз и навсегда отказаться от безоговорочного те зиса о том, что пробелы в законе восполняются судами и иными органами в процессе применения права. Устранить пр0 бел в законе можно лишь путем дополнительного законотвор чества. Если доктрина и законодательство признают в б

2. Пробелы в праве и их восполнение 439

полноценных источников права лишь акты, исходящие оТ компетентных правотворческих органов власти и управле-ляя, то только эти органы и пользуются прерогативой восполнения пробелов. Все другие государственные организации (за известными исключениями), коллективы трудящихся, науч-цые учреждения, отдельные ученые принимают деятельное участие в установлении пробелов, но не наделены правом их устранения. А чтобы возложить обязанность восполнения пробелов в законе на суд, нужно наделить его соответствующей компетенцией.

В советской юридической литературе вопрос о роли судебной практики ставился неоднократно в связи с анализом источников советского права. При этом высказаны по меньшей мере три точки зрения, каждая из которых в той или иной степени имеет своих последователей до настоящего времени.

Одна из них признает судебную практику в качестве источника права только в той мере, в какой она находит отражение в руководящих указаниях высших судебных органов.

Другая точка зрения сводится к признанию практики источником права в полном объеме, включая результаты деятельности нижестоящих судов.

Третья — отвергает за судебной практикой качество источника права вне зависимости от форм ее выражения.

Принципиальное решение вопроса не допускает, чтобы разъяснения высших судебных инстанций содержали юридические нормы, которые (хотя бы в подзаконном порядке) вносили дополнения в действующее законодательство. Однако при наличии пробелов в законодательстве, его отставании от Жизни центральные органы юрисдикции, включая Верховный Суд, Высший Арбитражный Суд, Конституционный Суд России, вынуждены формулировать нормы, вносящие своего рода дополнения в действующую систему нормативного Регулирования общественных отношений. Своим содержани-ем они имеют правило поведения, которое обращено отнюдь не к определенному суду, а ко всем судебным инстанциям и к неопределенному кругу лиц, которые будут обращаться в сУдебные учреждения. Единичное применение никогда не Исчерпывает содержания подобного руководящего разъясне-йия. Оно рассчитано на неоднократную реализацию. Руководящее указание пленума, восполняющее пробел в законодательстве, вносит новый элемент в правовое регулирование. О наконец, достаточно определенно, чтобы не отнести его декларации, по своей структуре содержит все элементы и т. д.

Раздел VI. Действие

пРава

Тем не менее нельзя ограничиваться сказанным. Для от несения тех или иных актов к источникам права нужно при знание их в качестве таковых со стороны государства.

Такое признание может содержаться непосредственно в тексте какого-либо закона (expresis verbis) или быть выразкен-ным по смыслу, по "духу" законодательства. Оно может быть явным или молчаливым, прямым или косвенным, позитивным или негативным. Признание государством источника права выражается вовне в том, что реализация его (будь то обычай, или акт государственного органа, или акт общественной организации и т. д.) связана с государственно-правовой охраной, а нарушение его влечет за собой соответствующие средства охраны со стороны государственных органов.

Итак, как фактически, так и юридически отдельные положения постановлений высших судебных инстанций хотя и временно, но восполняют пробелы права. В. А. Туманов назвал Конституционный Суд правотворческим органом по существу, хотя формально он и не отнесен к числу правотворческих1. С точки зрения существующей практики трудно с этим не согласиться. Однако в силу конституционного принципа разделения властей Конституционный Суд не может быть законодательным органом.

Конечно, наиболее целесообразным и правильным путем, к которому следует стремиться, является деятельность компетентных нормотворческих органов, призванных (каждый в своей области) своевременно устранять все недостатки правового регулирования, в том числе и пробелы в праве. Этот путь для стран европейской континентальной правовой семьи больше способствует и укреплению законности, и повышению авторитета самих нормотворческих органов.

Деятельность судов по восполнению пробелов в праве обусловлена самим фактом существования пробелов в законе и тем, что процедура принятия нормативных актов требует известного времени. Наконец, отдельные нормотворческие органы еще недостаточно оперативны в издании соответствующих актов. Высшим судебным инстанциям остается одно из дву: или оставить решение неурегулированных случаев на усмотрение нижестоящих судов, или выработать для них нормативное указание.

Правовосполнительная деятельность судов носит строг" подзаконный характер (в специальном анализе в этом

1 См.: Конституционный Суд Российской Федерации: Постановления. ОН ределения. 1992—1996. М., 1997. С. 5.

"лава 2. Пробелы в праве и их восполнение

цении нуждаются некоторые постановления Конституционно-о Суда России). Поэтому следует считать недействительными -се акты судов, которые идут вразрез с законом. На изменение действующих нормативных актов суды не управомочены. Признавая возможность восполнения пробелов судами, нельзя подвергать сомнению обязанность того органа, в актах которого пробел обнаружился, устранять его путем издания специального нормативного акта. Причем суды обязаны (име-к)т право) входить в соответствующие органы с представлениями по вопросам законодательного порядка. Высшие судебные инстанции наделяются правом законодательной инициативы.

При анализе вопроса о восполнении пробелов в континентальной Европе основное внимание уделяют не суду, а рганам, обладающим правом издания нормативных правовых актов.

Полномочие на восполнение определенного пробела возможно не иначе как в пределах нормотворческой компетенции того или иного органа в области предоставленных ему прав а решение тех или иных вопросов. Компетенционные нормы ерчивают, таким образом, границы деятельности по восполнению пробелов для любого органа.

Отсюда, в частности, следует, что каждый нормотвор-гский орган управомочен на устранение пробела в своих соб-гвенных актах, изданных в соответствии с его компетенцией, аждый орган вправе устранять пробелы, возникающие по эичине появления новых общественных отношений, требую-;их правового регулирования и относящихся к сфере дея-льности данного органа.

Глава 3. Толкование права

§ 1. Понятие толкования права

Всякое "общение" с правом, всякая его реализация, и в особенности такая форма, как применение права, предполагают уяснение правовых требований и дозволений. Вообще любая деятельность плодотворна и эффективна, когда осуществляется с полным пониманием дела. Правоприменение как своего рода контрольная деятельность в процессе реализации права тем более по сути своей требует четкого уяснения содержания реализуемых норм.

Сам выбор правовых норм предполагает понимание их содержания. Часто в этом помогают специальные разъяснения нормативно-правовых актов, которые даются в официальном и неофициальном порядке. И уяснение для себя требований норм как внутренний интеллектуальный процесс, и разъяснение их как выражение вовне своих заключений чаще всего объединяют одним понятием — "толкование права".

Строго говоря, проблема толкования выходит за рамки реализации права. Она имеет самостоятельное значение в процессе научного или обыденного познания государственно-правовой жизни.

Предполагается, что каждый "пользователь" права уясняет его смысл и требования самостоятельно. И в этом случае толкование не выходит за рамки внутренней интеллектуальной деятельности, материализуемой затем в каких-то правовых действиях субъекта. Оценивая последние, мы получаем представление о том, как уяснил кто-либо норму права, как он понимает ее сам и какого понимания ждет от других. Например, в любом правоприменительном акте, в любом решении юридического дела уже выражено понимание права правоприменителем, хотя бы буквально в тексте об этом не говорилось.

Другая ситуация складывается в том случае, если право толкуется для третьих лиц. Есть специалисты и даже специально уполномоченные на то органы, от которых ожидаЮт обстоятельного разъяснения права. Они уже не могут ограничиваться уяснением правового содержания для себя; они до-1 жны объективировать свою интеллектуальную работу в виДе специальных актов разъяснения права.

3. Толкование права 443

Таким образом, с одной стороны, нельзя представить себе, чтобы разъяснение могло последовать без уяснения права. 2 другой стороны, трудно рассматривать уяснение как самоцель. Оно также выражается вовне в каких-то актах или действиях. В этом видится единство уяснения и разъяснения пра-за. И то и другое призваны обеспечить правильное осуществление правовых норм.

В свое время Г. Ф. Шершеневичем было высказано мнение, что опыт и приемы толкования "в совокупности дают основание для искусства толкования, но не для науки"1. Думается, что в толковании права как определенной интеллектуальной деятельности есть элементы не только искусства, но и науки.

История разных государств дает примеры такой практики, когда под видом толкования провозглашались новые нормы. Но режим твердой законности и нормальный правопорядок в принципе исключают смешение правотворческого и пра-воразъяснительного процессов. Задачей правоприменителя или интерпретатора является одно: уяснить для себя и пояснить другим содержание воли, выраженной в праве.

Понимание толкования права предполагает знание не только цели, но и объекта толкования. В принципе можно было 5ы констатировать следующее.

Объектом толкования являются нормативные правовые акты и их совокупность. Предметом толкования выступает историческая воля законодателя (нормодателя), выраженная в законе (нормативном акте). Воля законодателя времени применения закона также учитывается, так как в актах, последовавших за толкуемым, могут содержаться нормы, прямо или косвенно меняющие его содержание.

Однако ограничиться такого рода констатацией нельзя. Следует дать пояснения.

1. Если различать право и закон, если вести речь о толковании учеными и законодателями, ограничиться названным объектом и предметом толкования нельзя. В этом случае интерпретируются самые многообразные явления и факторы общественной жизни, рождающие и питающие то "живое" право, которое законодателю придется возводить в закон. Более того, интерпретаторы постепенно обращаются к воле прошлых законодателей, и не только отечественных, но и зарубежных. Это по-настоящему творческая работа по выявлению права, по поиску наилучших способов его нормативного закрепления в государственных актах.

Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Вып. IV. М., 1912. С. 724.

Раздел VI. Действие

пРава

2. Правоприменитель всегда отыскивает волю законодателя (волю нормодателя; волю, выраженную в надлежаще изданных нормативных актах).

Ученый и законодатель за рамками правоприменительной деятельности отыскивают волю социальных общностей (народа, классов, политических объединений и т. д.). Они могут объявить волю, выраженную в действующем законе, неправовой они интерпретируют закон с точки зрения права.

3. Если не иметь цели издавать в ходе реализации права под видом толкования новые нормы, если не желать посредством толкования изменять законы, нет необходимости ставить преграды в объекте и предмете толкования. Одно время полагали, что толкованию подлежат только неясные законы, и на этом основании запрещалось толкование новых законов вообще. Мания непогрешимости своей воли и форм ее выражения свойственна и современным законодателям (особенно если они неюристы).

Мера ясности права для разных его пользователей разная. То, что ясно для одних, остается неясным для других. Важно одно: содержание права, прежде чем оно будет возведено в закон, должно быть понято; содержание конкретных норм, прежде чем они будут применены (реализованы), должно быть выяснено.

§ 2. Объем и способы толкования

Толкование правовых норм всегда преследует цель определения действительного смысла нормы, того, что имел в виду сам законодатель. Поскольку законодатель свои требования формулирует посредством символов — терминов и словесных конструкций, изложение его воли может не совпасть с ее действительным содержанием. Причиной тому будет или недосмотр (упущение) законодателя, или небрежность в оформлении своих мыслей, или даже отсутствие в языке и законодательной технике "отработанных" терминов и конструкций.

Случаи несовпадения действительного и буквального смысла в праве — не столь частое явление. Чаще, пожалуй, можно встретить предположения о них, а со стороны ученых и практиков — подведение под эти случаи ситуаций, которые принципиально отличаются по своему характеру. Это объясняется во многом различным пониманием расширительного и ограничительного толкования.

Основанием для выделения данных разновидностей указывают обычно "объем" толкования. При этом создается впе-

глава 3. Толкование права 445

чатление, что "по объему" допускается истолкование шире У0&1 уже того смысла, который установлен в результате использования соответствующих приемов толкования. Это заблуждение. Норма истолковывается шире или уже буквального ее смысла, но обязательно в соответствии с тем смыслом, который выявлен в итоге уяснения истинного содержания нормы.

Сам термин "распространительное" толкование, наиболее часто употребляющийся в обиходе и науке, до некоторой степени питает неправильные представления о его сущности. Можно понять так, как будто речь идет о распространении действия норм на случаи, ими не предусмотренные. Более приемлем с этой точки зрения термин "расширительное" толкование.

Ни о каком толковании не может быть речи там, где происходит применение или неприменение правовых норм к соответствующим обстоятельствам. Толкование — это всегда уяснение подлинного смысла нормы или суждение о таковом. И. Е. Недбайло верно отмечал, что "распространительное и ограничительное толкование не вносит никаких изменений в действительный смысл нормы"1. Вместе с тем некоторые положения в его работе могут быть расценены иначе. Так, в числе причин того или иного способа толкования он допускал изменение обстановки, когда "расширяется или сужается круг юридически значимых фактов, предусмотренных гипотезой нормы". По его мнению, распространительное или ограничительное толкование "может иметь место и в тех случаях, когда буквальный смысл нормы правильно выражает ее буквальный смысл, но действие нормы при этом расширяется или ограничивается вследствие изменившейся обстановки...". В то же самое время И. Е. Недбайло совершенно справедливо критиковал позицию тех авторов, которые предлагают при толковании доводить смысл закона до желаемого, диктуемого политическими соображениями или правосознанием. Он прямо отвергал формулу "Новые условия — новый смысл закона".

Опуская пока вопрос о допустимости неприменения закона или его изменения в процессе правоприменения, отметим одно: ни то ни другое не может быть завуалировано под тол-Кование закона.

Исходя из опасения произвольного применения закона, Некоторые советские авторы объявляют распространительное Ч ограничительное толкование противоречащим закону. Эти

Недбайло И. Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. С. 434—444.

446 Раздел VI. Действие

пРава

опасения имели под собой почву в правоприменительной практике судебных и административных органов. Но практика, как и теория, исходила при этом из неверных представлений о сути подобных толкований. Проиллюстрируем это положением одного из первых учебников по теории государства и права-"В советском государстве вопрос о разделении толкования на распространительное и ограничительное лишается смысла. При применении правовой нормы, главным образом закона, основная задача состоит не в том, чтобы сузить или расширить применение закона, а в том, чтобы применить этот закон именно так, как он написан, в точном соответствии с его текстом и смыслом. Поскольку суд не толкует, а применяет законы, то анализ, которому суд подвергает подлежащую применению норму, не может быть ни ограничительным, ни распространительным, а только полностью соответствующим самому закону. Расширить применение закона, т. е. выйти за пределы его текста, ни суд, ни другие органы не могут, так как это означало бы нарушение закона. Ограничить применение закона, т. е. сузить его по сравнению с текстом, означало бы неприменение закона, когда он подлежит применению согласно его тексту, т. е. опять-таки нарушение закона"1.

Не вдаваясь в подробный анализ приведенного положения, отметим лишь два обстоятельства. Во-первых, авторы проявляли склонность к отождествлению расширительного и ограничительного толкования норм с соответствующим применением права. Во-вторых, они, по существу, выступали за запрещение толкования правоприменительным органом и применение закона по его букве.

Не следует смешивать должного с сущим. Во все времена действительность показывала, что, как бы законодатель ни стремился к ясному выражению своей воли в тексте закона, это не всегда ему удавалось2. Причем сигнализировала о несовершенстве норм обычно практика их осуществления. Ввиду сложности и продолжительности законотворческой процедуры замеченные недостатки нормативного акта какое-то время продолжали оставаться неустраненными. Медлить же с решением юридического дела не представлялось возможным и целесооб-

1 Голунский С. А., Строгович М. С. Теория государства и права. М., 1940-С. 265.

2 История знает и такие периоды, когда законодателю было выгодй0 иметь двусмысленные законы. Тем самым достигалось неодинаковое х применение по отношению к представителям господствующих и угнетенных классов. Но справедливо замечено: "Где закон дает простор Д-"" толкования, там закона, в сущности, почти нет" (Унковский).

ава 3. Толкование права

дзным. Из двух зол нужно было выбрать одно: или решить) букве закона и тем самым пойти вопреки действительной)ле нормотворческого органа, или переступить букву и тем мым создать прецедент для возможных отклонений в после-ующем от прямых и ясных требований закона. То и другое,шо предопределено запрещением или разрешением расши-етельного и ограничительного толкования1.

На выбор законодателем своей позиции по этому поводу

. лияют многочисленные факторы. Среди них назовем харак-?р эпохи (революционный или эволюционный период разви-1я), состояние (степень совершенства) законодательства, ха-1ктер регулируемых отношений. Но если законодатель довезет исполнителям закона, если он сам стремится к реализа-

ш собственной воли, у него нет оснований запрещать расши-лтельное и ограничительное толкование.

Учет самых различных обстоятельств позволяет понять, эчему, например, запрещение толкования законов после свершения буржуазных революций имело прогрессивное зна-гние. Старый государственный аппарат не был сломан. Его 1дры воспитывались в обстановке феодально-полицейского роизвола, в духе вольного обращения с законом. Буржуазия тому же была заинтересована в проведении установленных о норм. Однако прогрессивность запрета в толковании или "о политическую целесообразность не следует смешивать с ридическим значением данного действия. Юридически он не ог быть состоятельным, так как допускал случаи нарушения стинной воли законодателя.

Чаще всего призывы к отказу от распространительного и граничительного толкования встречаются среди криминалис-

эв. Оно, дескать, порождает нигилизм к закону, ведет к не-эоснованному усилению репрессий и т. д. Удачно, с нашей очки зрения, критиковал подобные выводы Я. М. Брайнин. Ошибка ученых, — писал он, — возражающих против рас-ространительного и ограничительного толкования, состоит в ом, что по их представлению эти виды толкования изменяют бъем действия правовой нормы в противоречии с волей зако-одателя"2. И далее Я. М. Брайнин указывал, что неправиль-

Следует иметь в виду, что запрещение толкования законов не всегда роводилось в жизнь. Хотя, например, ст. 65 Основных законов Российс-ой империи требовала механического применения закона "по точному и Уквальному смыслу оных", не допуская "обманчивого непостоянства са-опроизвольных толкований", в действительности имело место другое;м.: Коркунов И. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1908. С. 306). Брайнин Я. М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 234.

Раздел VI. Действие

ное толкование или применение закона не может ть

основанием, чтобы отрицать его в принципе. Даже с обновлением уголовного законодательства отнюдь не устранены случаи такого толкования. Еще более они распространены в дру, гих отраслях советского законодательства.

Среди ученых, которые поддерживают использование расширительного и ограничительного толкования, всегда царит тем не менее убеждение, что такое толкование небезгранично. Однако до сих пор не определены сколько-нибудь твердые критерии допустимости или недопустимости его по отношению к каким-либо категориям правовых норм. Представители правовых дисциплин чаще всего приводят отдельные нормы, по отношению к которым говорят: эту истолковать расширительно можно, а эту нельзя. Например, И. С. Элькинд, указывая на норму, устанавливающую перечень источников доказательств по уголовному делу, писала: "Какое бы то ни было иное, кроме как адекватное, толкование данной правовой нормы недопустимо"1. Но никакое другое, кроме как адекватное, толкование недопустимо и по отношению к любой другой норме, если ее буквальный и действительный смысл не расходятся. Если же автор приводит указанную норму по причине расхождения ее смысла и текста, то следовало объяснить, почему нужно отвергать те источники, которые дают доказательства по делу.

А. И. Коренев2 правильно критиковал отрицание расширительного и ограничительного толкования административно-правовых норм. Вместе с тем причины его и критерии допустимости он определял, на наш взгляд, неудачно. В числе причин, которые влекут такое толкование, он указывает и общий характер гипотез, и мобильность управленческих отношений, и возможность появления новых фактов, т. е. все то, что является причиной пробельности права. Распространительное толкование, по его мнению, допустимо только в тех случаях, когда "оно с очевидностью вытекает из смысла самой нормы, а ограничительное — когда "административно-правовая норма не совсем ясно определяет случаи, на урегулирование которых она рассчитана".

Упоминаемая автором "очевидность" достигается только при закреплении намерения законодателя в словесной форму лировке. А. И. Коренев из того и исходит, коль скоро расцени-

1 Элькинд И. С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. М., 1967. С. 133.

2 Коренев А. И. Толкование и применение норм советского администрЗ тивного права // Советское государство и право. 1971. № 1. С. 46—47-

3. Толкование права 449

д употребление в законе выражений "и др.", "и т. д.", "в частности" как призыв к расширительному толкованию. Выше было указано: если нет расхождения между текстуальным смыслом и истинной волей законодателя, нет необходимости в расширительном толковании. Неясная норма после использования всех приемов толкования может быть истолкована как расширительно, так и ограничительно. Если же у правоприменителя вообще не создалось определенного убеждения об истинном содержании нормы, предпочтительнее буквальное ее понимание.

А. С. Пиголкин, высказав предварительно ряд правильных суждений о существе и причинах расширительного и ограничительного толкования, предпринял попытку в общей форме определить пределы использования того и другого1. С его точки зрения, ни в коем случае не подлежат ограничительному толкованию права и свободы, установленные государством для своих граждан, равно как и законы, ослабляющие или полностью ликвидирующие ответственность. Распространительному толкованию не подлежат нормы, которые представляют собой исключение из общего правила, предусмотренного другой нормой, "поскольку подобные исключения должны быть всегда сформулированы четко, конкретно и ясно" (разрядка моя. — В. Л.). Наконец, не следует толковать ни расширительно, ни ограничительно санкции правовых норм, поскольку санкция "должна быть четко и ясно изложена, не должна допускать никаких сомнений и кривотолков в отношении своего содержания" (разрядка моя. — В. Л.).

Ни одно из приведенных соображений, с нашей точки зрения, не может быть принято.

1. Государство устанавливает права и свободы граждан, Исходя из объективных закономерностей соотношения личных и общественных интересов. Руководствоваться буквальным смыслом нормы, заведомо зная, что она не выражает подлинной воли законодателя, — значит посягать на общественный интерес.

2. Гуманизм права не имеет ничего общего с "всепрощением", с потаканием правонарушителям. Поэтому в случаях, Когда подлинная воля законодателя, направленная к смягче-

или устранению ответственности, не распространяется каких-то лиц, хотя текстуальная формулировка и позво-

См.: Пиголкин А. С. Толкование нормативных актов в СССР. М., 1962. с-113—114.

Раздел VI. Действие

ляет им на это надеяться, нужно толковать норму ограничи тельно.

3. Исключения из общих правил могут быть истолкованы расширительно и ограничительно не в связи с общими, а в связи с исключительными обстоятельствами.

4. Санкции в рассматриваемом отношении ничем не отличаются от любого другого элемента нормы. Более того, неопределенность гипотезы или диспозиции влечет порой более пагубные последствия.

5. Требование четкого и ясного изложения относится не только к санкциям или исключениям из общих правил, но в равной степени ко всем правовым нормам. Недостатки происходят, как было замечено, помимо воли законодателя.

Таким образом, при всех условиях необходимо устанавливать и руководствоваться в своих действиях подлинной волей законодателя, а не ее суррогатом и не ее противоположностью. Коль скоро допускается расширительное и ограничительное толкование, никаких ограничений в объекте быть не должно1. Другое дело, что нужно всегда, а в некоторых случаях особенно быть тщательным в установлении действительного содержания правового требования. Иногда без особых познаний видно расхождение смысла нормы с буквальной формулировкой, а иногда для убеждения в том приходится применить все приемы толкования.

Уяснение подлинной воли, выраженной в правовых актах, достигается различными способами. Способы толкования — это относительно обособленная совокупность приемов анализа правовых актов. Выделяют грамматическое, логическое, систематическое, специально-юридическое, историко-по-литическое и телеологическое толкование.

Грамматическое толкование представляет собой совокупность специальных приемов, направленных на уяснение морфологической и синтаксической структуры текста акта, выявление значения отдельных слов и терминов, употребляемых союзов, предлогов, знаков препинания, грамматического смысла всего предложения.

Логическое толкование предполагает использование законов и правил логики для уяснения подлинного смысла нормы, который иногда не совпадает с ее буквальным изложением из-за неудачно выбранных законодателем словесных

1 В классической теории толкования законов указывалось, что возраэке-ния против неограниченного использования расширительного толкова ния покоятся на смешении его с аналогией (см.: Ф. Регелъсбергер. е

учение о праве. М., 1897. С. 159—160).

Глава 3. Толкование права 451

Систематическое толкование — это уяснение содержания и смысла правовых предписаний исходя из места, которое они занимают в данном нормативном акте, институте, отрасли w всей системе права в целом. В систематическом толковании нуждаются все правовые нормы, но особенно нормы отсылочные и бланкетные.

Историко-политическое толкование заключается в изучении исторической обстановки создания акта, расстановки политических сил, социально-экономических и политических факторов, обусловивших появление акта и оказавших влияние на волю законодателя.

Телеологическое (целевое) толкование правовых актов направлено на установление целей их издания: непосредственных, отдаленных, конечных.

Специально-юридическое толкование связано с анализом специальных терминов, технико-юридических средств и приемов выражения воли законодателя.

На предмет, объем и способы толкования права, в Конституционном Суде России ориентирует ст. 74 Федерального конституционного закона об этом органе. Вторая часть этой статьи гласит: "Конституционный Суд Российской Федерации принимает решения по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов".

Date: 2015-09-17; view: 972; Нарушение авторских прав