Глава II. Процесс квалификации преступлений 6 page

Налоговый кодекс РФ - как раз то федеральное законодательство, к которому отсылает УК <*>. При квалификации налоговых преступлений необходима ссылка на конкретные нормы Налогового кодекса. Без такой ссылки на неправомерность налоговых нарушений квалификация оказывается ошибочной. Налоговые законы, принимаемые субъектами Федерации, не должны противоречить федеральным.

--------------------------------

<*> См. подробнее: Комментарий к Налоговому кодексу Российской Федерации. Часть первая. М., 2005.

Толкование Верховным Судом ст. 198, 199 УК РФ в Постановлении Пленума от 28 декабря 2006 г. "О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления" представляется весьма спорным. В п. 1 сказано, что "ответственность по статьям 198 и 199 УК наступает в случае уклонения от уплаты как федеральных налогов и сборов, так и налогов субъектов РФ и местных налогов" <*>.

--------------------------------

<*> БВС РФ. 2007. N 3. С. 18.

В перспективе дальнейшего совершенствования УК желательно дать единую формулировку всех бланкетных статей Кодекса - термин "незаконное". Это позволит избирать для квалификации именно законы, а не подзаконные акты, и законы федерального статуса.

Законодателю не помешало бы тщательнее очерчивать круг бланкетных уголовно-правовых норм и степень бланкетизации соответствующих признаков. Допустим перевод нормы из полностью бланкетной в "полубланкетную". Максимально сокращать бланкетность при переходе к конструкции "полубланкетности", когда основные признаки бланкетности раскрываются в УК, а более конкретно они трактуются в нормах других отраслей права. Как это удачно сделано в УК 1996 г., например при определении тяжести вреда здоровью, отграничив причинение вреда здоровью от побоев и истязаний. В УК 1960 г. нормы о тяжких, средней тяжести и легких телесных повреждениях были полностью бланкетными, отсылали к правилам их определения в судебно-медицинских подзаконных актах. Теперь основные признаки тяжести вреда здоровью названы в соответствующих статьях УК. Так, ст. 111 к тяжкому вреду здоровью относит вред, создающий опасность для жизни человека, потерю зрения, речи, слуха либо какого-либо органа или утрату органом его функции, прерывание беременности, психическое расстройство, заболевание наркоманией или токсикоманией, неизгладимое обезображивание лица, значительную стойкую утрату общей трудоспособности не менее чем на одну треть или заведомо для виновного полную утрату профессиональной трудоспособности.

В приведенной диспозиции альтернативно представлены конкретные признаки - прерывание беременности, потеря зрения, заболевание наркоманией и др., оценочные - обезображивание лица и "полубланкетные" - стойкая утрата общей трудоспособности на одну треть. Для уяснения последнего признака назначается судебно-медицинская экспертиза. Она и определяет степень утраты общей и специальной трудоспособности. Суды прежде имели возможность оценить объективность заключений экспертизы. Действовали Правила судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений, утвержденные Приказом Минздрава СССР от 11 декабря 1978 г. Приказ министерства, конечно, не может быть источником федерального отраслевого законодательства, поэтому в заключениях судебно-медицинских экспертиз на эти Правила не ссылаются, хотя de facto ими руководствуются. Десять лет действует УК РФ, большое число норм в нем о преступлениях против здоровья, однако федеральное законодательство о правилах определения степени утраты трудоспособности до сих пор Госдумой не принято. Нетрудно догадаться, что такие "дыры" в российском законодательстве представляют собой легальную криминогенность для коррупции и для квалификационных ошибок.

Само базовое законодательство иногда оказывается столь противоречивым и устаревшим, что влечет ошибки не просто в виде переквалификации деяний, а вынесения оправдательных приговоров за отсутствием составов преступлений в деянии подсудимых. Примером может служить громкое дело о нарушении правил трансплантации органов, по которому вынесены два оправдательных приговора и внесен на них очередной протест прокурора.

Так, врачам горбольницы N 20 г. Москвы было предъявлено обвинение в приготовлении к умышленному убийству (ч. 1 ст. 30 и ч. 2 ст. 105 УК). Им инкриминировалось, что 11 апреля 2004 г. они пытались удалить почку у живого человека. Врачи-реаниматологи клинического госпиталя ГУВД Москвы, которые приехали в больницу, обнаружили, что поступившего туда с черепно-мозговой травмой Орехова готовили к забору почек. Пациент был еще живым, о чем свидетельствовали такие явные признаки жизни, как артериальное давление и сердечные сокращения. На теле больного уже были нарисованы линии для работы скальпелем. Это было первое дело такого рода в Москве, аналогичное расследовалось в Хабаровске.

Правильная квалификация определялась ответом на один буквально жизненно важный вопрос: был ли больной как человек уже мертв, но как донор еще жив. Такое хрупкое состояние между жизнью и смертью регламентируют специальные медицинские правила определения биологической смерти. Эти правила существуют, опубликованы в "Российской газете" и в зависимости от их соблюдения можно сказать, было ли в действиях врачей приготовление к убийству. Очевидно, они нуждаются в уточнении, нужен самостоятельный модернизированный закон о трансплантации органов. Состава незаконной трансплантации органов УК РФ не содержит. Статья 120 наказывает за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. Пункт "ж" ч. 2 ст. 127.1 УК РФ регламентирует ответственность за торговлю людьми в целях изъятия у потерпевшего органов или тканей. Очевидно, нужна отдельная статья УК о незаконной трансплантации органов или тканей, повлекшей причинение вреда здоровью человека. Квалифицированным составом стало бы во второй части статьи причинение по неосторожности смерти человека. Квалифицировать незаконную трансплантацию как убийство или приготовление к нему неправильно, ибо у виновного должен быть прямой умысел на убийство и низменные мотивы. У трансплантологов мотив иной - спасти нуждающегося в пересадке донорского органа человека.

Квалификационным ошибкам способствует нечеткая регламентация волеизъявления больного или его близких относительно трансплантации. В мировой практике принято два варианта: согласие на трансплантацию со стороны больного или его близких, лучше, если оно документально оформлено, или если несогласие прямо не выражено. В России врачи-трансплантологи исходят из презумпции согласия: отсутствие возражений означает согласие на трансплантацию. Федеральный закон от 12 января 1996 г. N 8-ФЗ "О погребении и похоронном деле", напротив, предусматривает презумпцию согласия. Статья 5 устанавливает, что волеизъявление лица о достойном отношении к его телу после смерти выражается в устной форме в присутствии свидетелей или в письменной форме, в том числе о согласии или несогласии на изъятие органов и (или) тканей из его тела. В результате коллизии вопрос решает одно лицо - руководитель учреждения, в котором производится забор тканей.

Российские трансплантологи обоснованно сетуют на то, что нормативный вакуум в обеспечении правомерности трансплантации приводит к тому, что гибнут сотни тысяч людей, которых доноры могли бы спасти. Апеллировать надо и к правосознанию населения. Например, в Испании, где в эту работу подключилась церковь, на стенах храмов помещены таблички с призывами к прихожанам оставлять свои телесные органы на земле для помощи больным, так как на небе их тела не нужны.

Вынося второй раз оправдательный приговор врачам-трансплантологам, суд установил, что у Орехова было три остановки сердца, он трижды был реанимирован, и только после того, как в последний раз его не удалось реанимировать, была констатирована его биологическая смерть. В приговоре отмечалось, что "врачи действовали в соответствии с возложенными на них обязанностями в пределах своих полномочий, а также в соответствии с законом". Аргументация могла быть убедительнее, если бы согласно правилам квалификации преступлений по бланкетным нормам в приговоре указывались конкретные нормы медицинского законодательства, которые не нарушили подсудимые. "Соответствие с законом" - как раз и не раскрыто.

Медицинское право, которое преподают в медицинских образовательных учреждениях, должно иметь своим предметом все отрасли законодательства, так или иначе относящиеся к здравоохранению. Традиционные основы здравоохранения РФ требуют расширения и модернизации. Разработка в перспективе комплексного Кодекса о здравоохранении представляется вполне реальной и актуальной. И тогда уголовно-правовые бланкетные статьи получат твердую федеральную законодательную основу и будут обеспечивать законность привлечения к ответственности за преступления в области медицинского обслуживания населения <*>.

--------------------------------

<*> См. подробнее: Медицинское право. СПб., 2004; Маляева Е.О., Колосова В.И., Маляев К.В. Уголовно-правовые проблемы медицины. Н. Новгород, 2004; Крылова Н.Е. Уголовное право и биоэтика: проблемы, дискуссии, поиск решений. М., 2006.

Не менее сложна и проблема определения начала жизни человека. Еще в XIX в. Ф. Энгельс писал, что юристы всех стран веками бьются над вопросом отграничения аборта от детоубийства. В комментариях УК РФ решения разные, соответственно и квалификационные ошибки разные. Одни комментаторы признают началом жизни момент начала дыхания (а если новорожденный не начал дышать?), а другие - появление головки из чрева матери (а если плод выходит ногами или иначе?). Вопрос слишком серьезен, чтобы отдавать его решение логическим силлогизмам комментаторов. Нужна четкая правовая регламентация медицинского уголовного права, и тогда квалификационных ошибок будет меньше.

К бланкетным нормам, порождающим споры по квалификации, относятся статьи о разглашении государственной тайны как одном из видов государственной измены (ст. 275 УК) и самостоятельном разглашении государственной тайны (ст. 283 УК). Кодификация этих норм как будто не вызывает возражений. Понятие государственной тайны и список сведений, составляющих государственную тайну, опубликованы в Законе РФ 1993 г. "О государственной тайне". Обновленный Перечень сведений утвержден Указом Президента РФ "О перечне сведений, отнесенных к государственной тайне" <*>. Суду не требуется, казалось бы, всегда назначать экспертизу. Достаточно сослаться на законы, назвать норму и признать, что предмет преступления - сведения, составляющие государственную тайну, налицо. Но именно о предмете названных преступлений больше всего квалификационных вопросов. Начинают говорить о служебной тайне, тайне с ограничительным доступом, о подзаконных нормативах, связанных с оборотом документов, содержащих государственную тайну, и пр. <**>

--------------------------------

<*> Российская газета. 2006. 17 февраля.

<**> См. подробнее: Мазуров В.А. Уголовно-правовая защита тайны: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Томск, 2001.

В этом отношении представляет интерес Постановление Конституционного Суда РФ по делу о конституционности ряда положений п. "а" ст. 64 Уголовного кодекса РСФСР <*>. Заявитель оспаривал соответствие Конституции п. "а" ст. 64, по которому он был осужден, в том числе за выдачу государственной или военной тайны иностранному государству.

--------------------------------

<*> Судебная практика по уголовным делам. С. 679 - 688.

Конституционный Суд признал соответствующей Основному Закону статью об измене Родине в части выдачи государственной тайны. В ч. 4 ст. 29 Конституции предусмотрено, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. Уголовная ответственность правомерна лишь при условии, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, содержится в официально опубликованном для всеобщего сведения федеральном законе. Данное же правоприменительное решение основывается на неопубликованном нормативном правовом акте.

Уточнения Постановления Конституционного Суда сделаны в особом мнении по этому делу судьей Конституционного Суда Н.В. Витруком. Требования ч. 4 ст. 29 и ч. 3 ст. 15 Конституции РФ об официальном опубликовании в ФЗ сведений, составляющих государственную тайну, нельзя абсолютизировать. На практике издаются подзаконные акты, которые конкретизируют положения Федерального закона о государственной тайне по ее видам, субъектам, носителям и т.п. В них предусматриваются организационные и иные меры, направленные на обеспечение и охрану государственной тайны. "По мнению заявителя, - пишет судья Конституционного Суда, - все эти акты должны быть официально опубликованы для всеобщего сведения, и только в этом случае гражданин, выдавший государственную тайну иностранному государству, подлежит уголовной ответственности на основе пункта "а" статьи 64 УК РСФСР. С этим аргументом нельзя согласиться, так как данные акты являются актами специального действия, они должны быть известны лишь тем лицам, к которым обращены, так как касаются государственной тайны" <*>.

--------------------------------

<*> Там же. С. 684.

Приведенное особое мнение не бесспорно. Хотя, конечно, его нельзя трактовать как несогласие судьи Конституционного Суда с предписаниями Конституции. Часть 3 ст. 15 четко устанавливает: "Законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения". Часть 4 ст. 29 Конституции гласит: "Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом". Определяющие бланкетность уголовно-правовые нормы, статьи других отраслей права, как и все статьи УК, затрагивают права, свободы и обязанности гражданина и потому должны быть официально опубликованы в федеральном законе, а не в каких-либо приказах и инструкциях. Споры о квалификации разглашения государственной тайны по ряду уголовных дел обусловлены именно содержанием сведений, а не механизмом их принятия, хранения, допусков и пр.

Приведенные толкования предмета выдачи государственной тайны иностранному государству представляются верными и сохраняют свое значение для ст. 275, 276, 283, 284 УК РФ. Квалификация предмета данных преступлений определяется только ФЗ "О государственной тайне". Приговор, как положено при квалификации по бланкетным нормам, должен содержать точное указание нормы этого ФЗ, определяющей соответствующие сведения.

Правила об органе власти, издающем базовые "бланкетизирующие" УК законы, соблюдаются не всегда. Это ставит под сомнение законность и правильность квалификации преступлений. Особенно "не повезло" в этом отношении уголовно-правовым нормам об ответственности за незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов. Десятилетия вплоть до 2003 г. перечень наркотиков и их криминальных размеров составлялся общественной (!) организацией при Минздраве СССР, затем России - Постоянной комиссией по контролю наркотиков. Она определяла, какой по размеру наркотиков их оборот преступен, а какой не преступен. Два года (2003 - 2006) перечень и наказуемые размеры оборота наркотиков стало определять Правительство РФ. Получилось так, что два криминообразующих признака незаконного оборота наркотиков - вид и размер определяет не УК, а исполнительная власть <*>.

--------------------------------

<*> До изменений ФЗ от 5 января 2006 г. N 11-ФЗ крупным размером признавалось количество наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, превышающее размеры средней разовой дозы потребления в десять и более раз, а особо крупным размером - в 50 и более раз.

Подобный порядок нормотворчества по весьма распространенным преступлениям и правонарушениям (в России до 6 млн. лиц, употребляющих наркотики) оказался криминогенным. Правительство с подачи Минюста РФ ввело "среднюю дозу" в размере однократного потребления. В результате узаконило это количество "дури", которую легально можно носить с собой. Преступным оказался только крупный размер оборота наркотиков, т.е. при обнаружении у лица десяти и более "средних доз". За хранение меньших доз наступала административная ответственность. Когда в мае 2004 г. такие размеры наркотических препаратов Правительство приняло, то сотрудники Федеральной службы по контролю за наркотиками не поверили своим глазам, подсчитав объем декриминализации наркотической преступности. Оказывается, готовившийся проект изменений в УК "больше учитывал мнение Минздрава, чем других ведомств". Почему Минздрав, а не специально созданная для борьбы с криминогенным наркотизмом ФСКН решает столь серьезные вопросы? Надо публиковать, кто и как принимает подобные законопроекты, чтобы ставить вопрос о персональном служебном несоответствии, а не исключено, что и об ответственности за коррупцию; ведь наркомафия по пространству глобальна, по доходам многомиллиардна. Нельзя не согласиться с оценкой минюстовского нормотворчества главы службы ФСКН, который призвал более взвешенно относиться к правотворческим решениям в такой смертельно опасной для общества сфере: "Это Постановление привело к декриминализации того, что раньше воспринималось как преступление. Сейчас значительная часть мелких сбытчиков уходит от ответственности" <*>. Налицо квалификационная ошибка N 1 законотворческой этиологии.

--------------------------------

<*> Почем опиум для народа. Правительство скажет, какие дозы наркотиков подсудны // Российская газета. 2005. 29 апреля.

Спор между Минюстом и ФСКН еще раз иллюстрирует невысокий уровень российского нормотворчества. Относительно крупного и особо крупного размера наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов примечания к ст. 228 УК согласно ФЗ от 5 января 2006 г. N 11-ФЗ говорят только о том, что они утверждаются Правительством РФ. Постановление Правительства РФ от 7 февраля 2006 г. N 76 "Об утверждении крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ для целей ст. 228, 228.1 и 229 Уголовного кодекса Российской Федерации" утвердило перечень около 100 наркотиков, существенно снизив крупные и особо крупные их размеры. Постановление с перечнем необходимо опубликовать. Оно относится к нормативному правовому акту, затрагивающему интересы миллионов граждан. Согласно ч. 3 ст. 15 Конституции оно не может применяться, если не опубликовано для всеобщего сведения.

Очевидно, что перипетии с бланкетностью составов наркопреступлений напрямую влекут квалификационные ошибки.

Как бы ни была затруднена квалификация преступлений по бланкетным уголовно-правовым нормам, от последних объективно нельзя ни отказаться, ни сократить их число. Кроме того, они выполняют значимую законодательно-техническую функцию "деказуистичности" текста диспозиций норм УК. Одно из важных требований законодательной техники - максимальная обобщенность текста норм при сохранении их ясности. Для уголовно-правовых норм это достигается сочетанием отсылок к базовому законодательству в характеристике тех или иных элементов составов с подробным описанием криминообразующих признаков. Наиболее четко воспринимаются фразы из семи слов. Ранее говорилось о серьезных нарушениях требований к языку уголовного закона в ст. 141, 141.1 и 142.1, внесенных в УК ФЗ от 4 июля 2003 г. N 94-ФЗ и от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ. В ст. 141 внесены уточнения, не меняющие смысла нормы, но удлиняющие ее текст и вносящие неопределенность в толкование. Например, добавленное избыточно оценочное слово "свободное" осуществление избирательного права ставит вопрос, а какое осуществление избирательных прав "несвободное"? Логически избыточно и тавтологично уточнение, что воспрепятствование деятельности членов избирательной комиссии "связанной с использованием ими своих полномочий". Понятно, что работа избирательной комиссии - это и есть работа, связанная с исполнением ее членами своих обязанностей. Добавления к ст. 141 УК не "воскресят" этой "мертвой" нормы, так как не названы криминообразующие элементы хотя бы в общей форме, как в ст. 140, "если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан". Криминообразующие признаки описаны в ч. 2 ст. 141. Они и будут применяться в квалификации.

Добавленная ст. 141.1 в УК вместо казуистичных попыток описать почти двумястами словами всевозможные случаи нарушения порядка финансирования избирательной кампании и проведения референдума вполне могла быть сформулирована как бланкетная норма с четкими криминообразующими признаками. К примеру, "незаконное оказание финансовой поддержки при проведении избирательной кампании или референдума в крупных размерах". Слово "незаконное" означает бланкетность, обязывающую правоприменителя обратиться к ФЗ о порядке проведения избирательных кампаний и референдумов. Термин "в крупных размерах" характеризует составообразующий признак. Все другие слова и дефиниции статьи находятся в избирательных законах. На них и должен ссылаться правоприменитель. Статьи 141.1 и 142.1 - наглядный пример неудачного "безбланкетного" конструирования уголовно-правовых норм.

Казуистичность норм закона является значительным их недостатком. Она характерна для неразвитых систем права, например феодального. Правильно отмечалось, что "избыточными с точки зрения языка следует рассматривать все нормы, содержащие казуистический перечень тех или иных лиц (предметов, действий, последствий) и заканчивающиеся оборотом "иные". Эта форма построения норм является неприемлемой вследствие нулевой семантической ценности" <*>.

--------------------------------

<*> Законодательный процесс. Понятия. Институты. Стадии: Научно-практическое пособие. М., 2000. С. 111.

Наиболее удачным представляется формулирование бланкетных норм раздела XI "Преступления против военной службы". Они не перечисляют многочисленные разнохарактерные нарушения правил несения военной службы - боевого дежурства, уставных правил, пограничной службы и пр. Во всех бланкетных диспозициях назван главный криминообразующий признак - если соответствующее нарушение повлекло или могло повлечь тяжкие последствия.

Итак, можно сделать выводы:

1. Бланкетные уголовно-правовые нормы, которые избираются для квалификации преступлений, выделяются словом "незаконное", "неправомерное", "противоправное", "нарушение правил", по терминологии иных отраслей права, по прямой отсылке к конкретной отрасли права, например международному.

2. Квалификация преступлений может производиться лишь по федеральному законодательству и иным федеральным нормативным правовым актам, регулирующим отношения других отраслей права.

3. При коллизиях норм отраслей права, к которым отсылает УК, преимущество при квалификации преступлений имеют кодексы независимо от времени их издания.

4. Коллизии отраслевого и уголовного законодательства решаются в пользу УК РФ. Квалификация преступлений по бланкетным нормам в качестве обязательного установления ее безошибочности предполагает ссылку на источник отраслевого права.

Предложения по усовершенствованию конструирования уголовно-правовых бланкетных норм, которые способны сократить квалификационные ошибки:

а) следует избегать казуистичности при описании нарушений, регламентируемых иными отраслями права, отразив бланкетность в терминах "незаконно" или "нарушение правил", и четко прописать общественно опасные последствия;

б) возможна и, так сказать, "полубланкетная" конструкция, когда основные признаки правонарушений по другим кодексам фиксируются в диспозициях норм УК (банкротство, контрабанда и др.), а в целом для более полного уяснения требуется обращение к базовому законодательству;

в) законодателю субъектов Федерации при реализации их нормотворческих функций по смешанному федерально-субъектному законодательству надлежит строго придерживаться федерального законодательства, не создавать коллизий, которые непременно вызовут квалификационные ошибки; нормативные правовые акты субъектов Федерации при квалификации преступлений во всех случаях не должны учитываться как бланкетные;

г) во избежание искажения правил криминализации деяний, которую осуществляет исключительно федеральный закон, четко размежевывая преступления и проступки, при бланкетности тех или иных признаков составов требуется обязательное указание на главные криминообразующие элементы - общественно опасные последствия, форму вины, цель, способ (насильственный, групповой, с использованием служебных полномочий, обманный).

§ 5. Квалификация преступлений по общим и специальным нормам

В теории уголовного права нормы, взаимодействующие по диалектике общего и особенного, целого и части, называют конкурирующими. УК и практика, по крайней мере опубликованная практика Верховного Суда РФ и других судов, не употребляют этого понятия - "коллизия". Полагаю, термин "коллизия" и лингвистические и логические толкования по словарям русского языка и энциклопедическим справочникам едины в понимании коллизии как "борьбы" за прибыль (закон), выживание (биол.), за успех и т.п. Между тем диалектический закон взаимодействия общего и особенного такой борьбы не знает. Общее - родовое явление и понятие, особенное - видовое. Последнее специфицирует, конкретизирует, сужает общие признаки. Назначение общей нормы состоит в определении в диспозициях норм основных составообразующих признаков. Они обязательно наличествуют в специальных нормах с добавлением одного или более признаков. Это важно для квалификации преступлений по нормам, находящимся в соотношении общей и особенной норм. Если в специальной норме не предусмотрены признаки ее родового понятия в общей норме, соотношение общей и специальной нормы разрушается.

Квалификация по общей норме производится тогда, когда содеянное не подпадает под видовые специальные нормы УК. Правильно писал А.Н. Трайнин, что родовой состав "как бы сохраняется в резерве для тех случаев, которые специальными составами не охватываются" <*>. Общая и специальная нормы не могут быть основанием для квалификации при идеальной совокупности деяний; только при реальной совокупности преступлений.

--------------------------------

<*> Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 243 - 244.

Понятие конкуренции норм в УК и публикациях не бесспорно. Так, А.С. Горелик усматривает сущность конкуренции уголовно-правовых норм в том, что содеянное подпадает под несколько норм, но применению подлежит только одна из них <*>. По Л.В. Иногамовой-Хегай, "конкуренция уголовно-правовых норм - это регулирование одного уголовно-правового отношения одновременно двумя или более нормами, приоритетной из которых является одна норма" <**>. Для таких доктринальных толкований как будто есть законодательное основание. Действительно, ч. 3 ст. 17 УК говорит: "Если преступление предусмотрено общей и специальной нормой, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме".

--------------------------------

<*> См.: Горелик А.С. Конкуренция уголовно-правовых норм. Красноярск, 1998. С. 14.

<**> Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999. С. 11.

Правомерен вопрос, может ли одно единичное преступление оказаться предусмотренным двумя нормами? Полагаю, ответ может быть только отрицательный. Аргумент - ст. 8 УК признает основанием уголовной ответственности и, следовательно, квалификации "совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом". Так, получение взятки (специальная норма - ст. 290) является разновидностью злоупотребления служебными полномочиями (общая норма - ст. 285). Однако взяткополучательство не предусмотрено в двух названных статьях. О нем говорится только в ст. 290 УК.

Обратимся к УК РФ. Существует совокупность преступлений, которая согласно ч. 2 ст. 17 означает, что деяние предусмотрено двумя или более нормами Кодекса. И есть единичное преступление, которое предусмотрено одной статьей УК. Совокупность преступлений и единичное преступление - взаимоисключающие категории. Единичное преступление предусмотрено соответственно в одной уголовно-правовой норме. Умышленное убийство (ст. 105), общая норма всех умышленных убийств (ч. 2 ст. 105, 106 - 108, 277, 295, 317), но они как все специальные нормы дополнены другими признаками, делающими данный состав привилегированным либо квалифицированным. Полностью дублирующие друг друга нормы УК неизвестны. Составы преступлений дифференцируются по самым различным основаниям.

З.А. Незнамова, одна из первых посвятившая серьезное докторское исследование коллизиям в уголовном праве, полагает, что термины "коллизия" и "конкуренция" по сути тождественны <*>. Представляется, что это не согласуется с пониманием коллизии в уголовном законе как разновидности уголовно-структурных дефектов и системы законодательства. Понятно, что конкуренцию, т.е. соотношение общих и специальных норм УК, к дефектам законодательства отнести нельзя. Более того, конструкции по типу общие и специальные нормы в УК необходимы и полезны.