Пусть Будкин плачет

Надя и Таточка уже спали, а Служкину надоело сидеть на кухне с книжкой,

и он решил сходить в гости. Например, к Ветке.

Дымя сигаретой, он брел по голубым тротуарам изогнутой улочки Старых

Речников. Редкие фонари, словно фруктовые деревья, печально цвели среди

сугробов. Вдали, за снежными тополями и крышами, за печными трубами,

скворечниками и лодками на сараях, призрачно белели сложенные гармошкой

пласты многоэтажек. Небо над ними было беспорядочно исцарапано зигзагами

созвездий.

Дверь открыл Колесников и, увидев Служкина, сразу выпихал его на

площадку и выбежал сам.

-- Слушай, Витек! -- радостно зашептал он. -- Выручи, вот так надо!...

-- Он ладонью азартно отрезал себе голову.

-- А в чем дело?... -- нехотя поддался Служкин.

-- Мне, понимаешь, надо из дому на ночь смыться!... Ты скажи, что тебе

Будкин звонил, что его на мосту ГАИ остановило и машину на стоянку отправило

-- надо, чтобы я приехал выручать! -- Колесников выдал эту версию с ходу,

видно, заготовил заранее.

-- Да ну тебя... -- скорчился Служкин.

-- Витек, ну как братана прошу, как мужик мужика!...

С кислой миной вслед за ним Служкин вошел в прихожую. Ветка выглянула с

кухни, увидела Служкина, завизжала и кинулась целовать.

-- Да слезь ты с меня!... -- отбивался Служкин. -- Ветка, не ори, дело

есть! Мне только что Будкин звонил. Его на мосту ментовка остановила и

машину отняла. Он просит, чтобы Вовка его отмазал.

-- Прямо сейчас? -- удивилась Ветка. -- А завтра-то нельзя?

-- Завтра будут уже вторые календарные сутки стоянки, -- быстро сочинил

Служкин. -- А это удвоение платы.

-- А чего он нам не позвонил? -- подозрительно спросила Ветка.

-- Говорит, звонил, да не смог дозвониться.

-- Да, блин... -- сказала Ветка и печально посмотрела на Колесникова.

-- Это надолго?

-- На всю ночь... -- скорбно ответил Колесников и повесил голову.

-- Поедешь?

-- Надо. -- Колесников тяжело вздохнул. -- А то он плакать будет...

-- Ну, ладно, -- грустно согласилась Ветка и пошла на кухню, но оттуда

крикнула: -- А ты, Витька, раздевайся, проходи.

Колесников просиял и показал Служкину сжатый кулак с оттопыренным

большим пальцем. Служкин скривился и показал ему сжатый кулак с

оттопыренными большим пальцем и мизинцем. Колесников укоризненно развел

руками, дескать, о чем речь! Служкин неторопливо раздевался, а Колесников

торопливо одевался.

-- Ну, я поехал! -- крикнул он в квартиру, нахлобучивая шапку.

-- Будешь с Будкиным трахаться -- привет от меня передай, -- сказал

Служкин, и Колесников, понимающе усмехнувшись, покровительственно похлопал

его по плечу.

Колесников выскочил за дверь, а Служкин направился в кухню.

Ветка размашисто нахлестала чаю в две чашки.

-- Витька, а ты правду сказал насчет Будкина? -- спросила она.

-- А что, я в чем-то прокололся? -- затревожился Служкин.

-- Да нет... Просто в последний месяц Колесников уже который раз дома

не ночует. Самое подозрительное, что у него всегда надежная отмазка имеется.

Я уж подумывала, не завел ли он себе любовницу? Девки знакомые говорили, что

видели его с какой-то бабой...

-- Может, подследственная? -- вяло предположил Служкин.

-- Иди ты, -- фыркнула Ветка.

-- А если и любовница, что ты сделаешь?

-- У-ух! -- зашумела Ветка. -- Я ему тогда устрою тарарам! Всю рожу

расцарапаю, посуду перебью!

-- И что после тарарама?

-- Ну-у... возьму с него слово, что больше не повторится, и дальше жить

будем. Шурупу-то папаша какой-никакой, а нужен.

-- А если повторится?

-- Тогда разведусь. Только сперва другого папу найду, хорошего и с

квартирой. А пока искать буду, Колесникову всю жизнь отравлю.

-- Сурово... А за меня ты замуж бы пошла?

-- Ты что, мне предложение делаешь? -- заподозрила Ветка.

-- Просто выясняю, гожусь я еще в женихи или уже нет.

-- Конечно, пошла бы. Ты человек веселый, легкий, без проблем.

-- Чего же раньше не шла, когда звал?

-- Молодая была, дура.

-- А сейчас старая и мудрая?

-- А сейчас молодая и мудрая, -- обиженно поправила Ветка. -- Чего ты

разговор-то об этом затеял? Ты, случайно, Колесникова не для этого отослал?

Может, ты Будкина подговорил, чтобы он его позвал? Колесников свалит, а ты

тут со мной на целую ночь останешься, а? Ты на такое способен.

Служкин крякнул.

-- А как тебе больше нравится? -- спросил он.

-- Да уж лучше так, чем он бы к любовнице пошел.

-- Ага, тебе, значит, можно изменять, а ему нельзя? Тебе орден, а ему

по морде? -- Служкин по-будкински захехекал. -- Сама-то ничем не лучше его.

Тоже ему рога приставила до второго этажа.

-- Да не в том дело, Витька! -- возмутилась Ветка. -- Мы же люди

современные, свободные! Главное -- не то, что изменяет, а как относится! Я

никогда людей не смешиваю: Колесников -- это всегда Колесников, ты -- всегда

ты. А для него все бабы одинаковы, лишь бы ноги раздвигали! Для него что я,

что какая-нибудь проститутка -- одно и то же! Вся и разница, что я даю

всегда и бесплатно!

-- Эк ты его разделала... -- хмыкнул Служкин. -- На фиг тогда тебе с

ним таким жить?

-- А чего делать-то? Вляпалась, вот и сижу! Ты замуж не берешь, а

другие ничем не лучше Колесникова.

-- Уф, Ветка, ну и загрузила ты меня, -- вздохнул Служкин.

-- Ладно, чего трепаться попусту, -- согласилась Ветка. -- Шуруп спит,

ничего не знает. Ты ночевать будешь?

-- Господь с тобой!... -- ужаснулся Служкин.

-- Тогда я в ванну минут на десять, а ты подожди.

Ветка улетела в прихожую, заперла дверь и скрылась в ванной. Слышно

было, как зашлепали по полу ее босые ноги, потом зашипел душ. Служкин

закурил, выключил в кухне свет и подошел к окну.

Отсюда отлично был виден весь затон. Ярко освещенный прожекторами, он

лежал посреди тьмы как остров. Корабли загадочными кристаллами были

вморожены в плоскость неестественно белого льда. Было во всем этом что-то

космическое: целое блюдо слепящего света в океане черноты и вдали пунктир

мелких звездочек -- фонарей на дамбе, -- словно отнесенный в сторону

окраинный рукав спиральной галактики. Шум душа напоминал свист вселенского

эфира.

Но шум умолк, дверь ванной скрипнула, и Ветка вышла.

-- Бросай сигарету, -- шепотом велела она. -- Пойдем в комнату.

В комнате Служкин сел на диван, а Ветка хлопнулась рядом, прижавшись к

нему. Служкин обнял ее.

-- Ну, не думал, не гадал... -- пробормотал он и принялся целовать

Ветку в губы.

Ветка поддавалась с жаром и энергией. Служкин расстегнул сверху донизу

пуговицы ее халата, положил руку на ее горячий живот, медленно повел ладонью

вверх и взял, как грушу, тяжелую и крупную грудь Ветки. И тут во входной

двери заелозил ключ.

-- Колесников вернулся! -- шепотом крикнула Ветка, слетела с дивана и

начала лихорадочно застегиваться.

-- Великий факир изгадил сортир, -- сквозь зубы, едва не зарычав,

сказал Служкин, встал, ушел на кухню, включил свет и злобно обрушился на

табуретку.

Ветка отщелкнула собачку, и Колесников наконец-то вошел.

-- Чего закрылась-то на сто оборотов? -- раздраженно спросил он,

разуваясь. -- Чего тут, украдут тебя, что ли?... Служкин ушел?

-- Нет, на кухне сидит, -- ответила Ветка и, подумав, добавила: --

Курит.

Служкин покорно вытащил сигарету и закурил. Мягко ступая в одних

носках, Колесников прошел на кухню и поставил перед Служкиным на стол

бутылку водки.

-- Обломала она меня, -- тихо сказал Колесников. -- Насовсем и навсегда

выгнала. Сейчас с горя пить будем.

Ветка появилась в дверях кухни.

-- Ты чего вернулся-то? -- спросила она.

-- Автобуса долго не было. Холодно ждать.

-- На улице -- минус два...

-- Минус два -- жара, что ли, по-твоему?! -- рявкнул Колесников.

-- А ты говорил, Будкин плакать будет... -- совсем робко, по инерции

сказала Ветка.

-- Да хрен с ним, -- махнул рукой Колесников. -- Пускай плачет.