Кира Валерьевна

Служкин сидел в учительской и заполнял журнал. Кроме него, в

учительской еще четверо училок проверяли тетради. Точнее, проверяла только

одна красивая Кира Валерьевна -- водила ручкой по кривым строчкам, что-то

черкала, брезгливо морщилась, а три другие училки -- старая, пожилая и

молоденькая -- болтали.

-- Я вчера, Любовь Петровна, в очереди простояла и не посмотрела

шестьдесят вторую серию "Надеждою жив человек", -- пожаловалась пожилая. --

Что там было? Урсула узнала, что дочь беременна?

-- Нет, еще не узнала, -- рассказала старая. -- Письмо-то Фернанда из

шкатулки выкрала. Аркадио в больницу попал, и пока он был на операции, она

его одежду обшарила и нашла ключ.

-- Так ведь Хосе шкатулку забрал к себе...

-- У него же эта... как ее?...

-- Ребека, которая Амаранту отравила, -- подсказала молодая.

-- Вот... Ребека же у Хосе остановилась под чужим именем, а он ее так и

не узнал после пластической операции.

-- Почему? Он же подслушал ее разговор с Ремедиос...

-- Он только про Аркадио успел услышать, а потом ему сеньор Монкада

позвонил и отвлек его.

-- Я бы на месте Аркадио этого сеньора на порог не пустила, --

призналась пожилая.

-- Это потому, что мы, русские, такие, -- пояснила старенькая. -- А

они-то нас во сколько раз лучше живут? Там так не принято.

-- Еще бы не лучше! -- возмутилась молодая училка. -- Фернанда --

простая медсестра, а у нее квартира какая?

-- Она же на содержании у этого американца, -- осуждающе заметила

старенькая.

-- Я бы и сама пошла на такое содержание, -- мечтательно заметила

молодая. -- Кормит его одними обещаниями, и больше ничего...

Служкин закрыл журнал, поставил в секцию и начал одеваться.

На улице уже темнело, накрапывал дождь, палая листва плыла по канаве,

как порванное в клочки письмо, в котором лето объясняло, почему оно убежало

к другому полушарию. Служкин закурил под крышей крылечка, глядя на

светящуюся мозаику окон за серой акварелью сумерек.

Сзади хлопнула дверь, и на крыльцо вышла Кира Валерьевна. В одной руке

у нее была сумка, раздутая от тетрадей, в другой руке -- сложенный зонтик.

-- Подержите, пожалуйста, -- попросила она, подавая Служкину сумку.

-- Тяжелая, -- заметил Служкин. -- Может, вам помочь донести?

-- Я близко живу.

-- Это как понять?

-- Как хотите, -- хмыкнула Кира Валерьевна, выпалив зонтом.

-- Хочу вас проводить. -- Служкин выбросил окурок, и тот зашипел от

досады. -- Давайте мне и зонтик тоже, а сами возьмите меня под руку.

Кира Валерьевна, поджав губки, отдала зонтик и легко взяла Служкина под

локоть. Они сошли с крыльца.

-- Отгадайте загадку, -- предложил Служкин. -- Моя четырехлетняя дочка

сочинила: открывается-закрывается, шляпа ломается. Что это?

-- Зонтик, -- сухо сказала Кира Валерьевна. -- Я бы не подумала, что у

вас уже такая взрослая дочь...

-- Так что ж, человек-то я уже пожилой... -- закряхтел Служкин. -- А у

вас кто-нибудь есть? Сын, дочка, внук, внучка?...

-- То есть вам интересно, замужем я или нет?

-- А разве найдется какой-нибудь мужчина, чтобы ему это было не

интересно, особенно если он красив и чертовски умен?

Кира Валерьевна снисходительно улыбнулась.

-- Не замужем. -- Она вызывающе посмотрела на Служкина.

-- Я так и надеялся. А какой предмет вы ведете?

-- Немецкий.

-- Когда-то и я изучал в университете немецкий, -- вспомнил Служкин. --

Но сейчас в голове осталось только "руссиш швайн" и "хенде хох". Не

подскажете, как с немецкого переводится сонет: "Айне кляйне поросенок вдоль

по штрассе шуровал"?

Кира Валерьевна засмеялась:

-- Вы что, литературу ведете?

-- Географию, прости господи.

-- Точно-точно, припоминаю. -- Она скептически кивнула. -- Что-то про

вас говорили на педсовете... Стихи вы какие-то, кажется, ученикам читали,

да?

-- Жег глаголом, да назвали балаболом, -- согласился Служкин.

-- В самокритичности вам не откажешь.

-- Посмеяться над собой -- значит лишить этой возможности других, --

назидательно изрек Служкин. -- Это не я сказал, а другой великий поэт.

Они остановились у подъезда высокого девятиэтажного дома.

-- Мы пришли. -- Кира Валерьевна забрала сумку и зонтик. -- Спасибо.

-- А мы еще, Кира, вот так же прогуляемся? -- спросил Служкин.

-- А разве мы пили на брудершафт?

-- А разве это трудно? -- улыбнулся Служкин.

-- Что ж, дальше будет видно, -- усмехнулась Кира. -- Как хоть тебя?...

Витя? До свидания, Витя.

Она развернулась и вошла в подъезд.