Игры разума

- Пешка. Шах королю, - произнес один из мужчин бархатистым, завораживающим голосом, точно в чужой душе, не замаранной жизненными грехами, заиграл нижними тонами струнный музыкальный инструмент.

- Девочка лет шестнадцати... Несмышленыш, считает себя взрослой... Воспротивилась настоянию матери поступать на экономический факультет. Пусть будет счастливой. Пока. - Мягко ответил второй, задумчиво глядя на расстановку фигур на шахматной доске. Запах бука проникал в сознание, наполняя душу волнующими воспоминаниями о природе: о первой росе, беспечно вливающей в себя пробивающийся лучик солнца; о запахе зеленой травы, который жадно вдыхает валяющийся на земле мальчик, сжимает зеленые ростки в кулаке, и счастье его не знает границ; наконец, о весне...- Рыцарь съедает коня...

- Мужчина? Да, мужчина, тридцатилетний, ненормальный... Богом себя возомнил... Решил, что ему дано право распоряжаться чужой жизнью... Убил лучшего друга..., - в душе саднило, кипело, переворачивалось. Удовольствие и страх быть разоблаченным. Мощный выброс адреналина в кровь. На миг расширились зрачки, на спокойном лице выступили горячие капли пота, а губы посинели и потрескались.
Но это всего лишь миг...

Слегка уловимый запах серы напрочь перебил природный древесный аромат, создавая ощущение тягости и гложущего душу страха. Его собеседник насторожился, потянув носом.

- Парфюм мой не нравится? - тут же отреагировал второй человек, усмехнувшись. Мужчина не ответил...

Кто знает, когда началась эта партия? Час назад, когда в Японии изобрели очередной шокирующе-пугающий предмет с заложенными микросхемами; когда на юге Австрии рассталась из-за недомолвок семейная пара, счастливо прожившая в браке почти двенадцать лет; когда в России мать отказалась от только что рожденного ребенка, и даже не взяла его на руки; или много веков назад, когда в жизни происходили другие ужасы, отразившиеся на современном поколении? Одно известно: игра продолжалась, и никто из игроков не желал сдаваться. Шахматные фигурки легко перемещались с места на место, мужчины управляли ими, словно человеческими судьбами, намеренно сталкивая, убивая, обходя...

- И почему мы играем в шахматы? Игра в карты намного увлекательнее, уверяю тебя, - сообщил первый мужчина с бархатным голосом.

- И хорошо, что я защищен от твоих уверований. Карты - зло.

На лице его собеседника появилась усмешка: кривая, с плотно сжатыми губами. И снова лишь на мгновение - в следующую секунду его лицо сделалось непроницаемым. В воздухе повисла тишина...

Звук тиканья старинных часов с огромным маятником, которых не наблюдалось в комнате, с каждым покачиванием разрезал воздух на мелкие кусочки, кромсал запах бука и воспоминания, затаившиеся в помещении. Мужчина, чей мягкий голос вселял надежду в отчаявшиеся сердца, растерянно прислушался, замерев. Потянувшаяся было к очередной фигуре рука застыла - одновременно на юге Италии застыла в нерешительности девушка, приставив к виску холодное дуло дамского револьвера, внезапно вспомнив о хороших моментах, случавшихся когда-либо в ее жизни, и глаза ее затянулись поволокой. Горстью схватив воздух, мужчина несильно сжал кулак и рассыпал в прах стук маятника. Наивные глаза взглянули в черные, с яркой коричнево - оранжевой радужной оболочкой глаза, в которых веселились огненные бесенята:

- Позер, - скептически покачал головой он после блуждания в чужой душе.

Гнетущее молчание... Silentium... Silence... Schweigen...

- Великим нечего сказать друг другу, - сдерживая усмешку, произнес мужчина с черными опасными глазами.

Ложь. Молчание бывает приятным. Молчание ожидания…

Они ждали, испытующе глядя друг другу в глаза... Чего они ждали? Рождения. С благоговейным трепетом, как волхвы ждали рождения младенца Иисуса; с надеждами и страхами, как подданные - покоящегося в чреве королевы принца-наследника престола; с тихой радостью поделиться с миром своей плотью и кровью, как мать - долгожданного ребенка. С глухой ненавистью, если он нелюбимый, с отчаянием, если нежданный, с равнодушием, если его продадут за деньги чужим людям.

- Послушай, послушай... Найди место в другой жизни. Не обрекай душу... Не обрекай свою душу на заключение в бренной оболочке, - свистящим шепотом заговорил человек, словно читая заветную мантру, прозрачным взглядом смотря сквозь собеседника. Кончики пальцев побелели без видимых на то причин, оранжевый цвет радужки расплылся по всему зрачку, незаметное дыхание превратилось в частое, судорожное, тяжелое, слышимое... Транс. - Ищи... Я позволяю покинуть избранного тобой...

Тело его напряглось. Дьявольское спокойствие на пару секунд покинуло мужчину. Крепко сомкнув веки, он без промежутков выдохов жадно искал воздуха, втягивая и втягивая его в себя, как задыхающийся в едкой гари обреченный на погибель человек. А в Дублине в местном роддоме в муках родов трепетала женщина.

...Смех для вечности жалкие секунды...

У нее нет души. Она убьет молодого юношу в собственной квартире, как маленький ребенок, пожадничав и обнаружив дурной характер, не поделился ненужной игрушкой, - отобрав у человека кислород в горящей комнате, она же возвратится в белое кресло из недолгого путешествия и снова откроет черные глаза.

- Он родился, - сообщил мужчина, позволив легкой усмешке поднять уголки сухих губ.

- Они родились, - сосредоточенно подумав, произнес второй собеседник, безучастный к недавним испытанным мукам визави, до боли грустным голосом. – Джим будет жить в нем, однако ему суждено погибнуть в тот же миг, как только перестанет биться сердце Эндрю…

- Джим. Звучит гораздо лучше, нежели Джеймс… Ферзь убивает королеву.