Злополучная экспедиция

Их положение было отчаянным. Блуждающий кусок космического железа пронзил «Демона Денди», покалечив двигатели и приведя систему жизнеобеспечения на грань отказа. И, что еще хуже, шрапнель осколков изрешетила одну из двух корабельных спасательных капсул.

Инженер экспедиции, угрюмый коротышка, проработавший до этого двадцать лет в шахтах на астероидах, пасущихся возле Земли, осмотрел повреждения глазами эксперта. Не было здравой причины надеяться, что ремонт можно будет сделать вовремя. Но, следуя принципу, что его подчиненные не должны бездельничать, он приказал роботам и своему новому помощнику продолжить ремонт бесполезной капсулы. Затем, потратив несколько секунд, чтобы проклясть Всевышнего и судьбу, инженер поплелся на раздолбанный капитанский мостик, к осажденному экипажем капитану «Денди».

Помощником инженера был парень по имени Джозеф Кэрроуэй.

Красивый, как герой цифровых фильмов, с зелеными глазами и пышными вьющимися волосами, блондин Джо был совсем молод, чуть старше двадцати. Богатые родители одарили единственного отпрыска наилучшим набором синтетических человеческих генов. Высокий и гибкий, он был одаренным спортсменом, и при этом грациозным, не хуже любого танцора, как на Земле, так и в невесомости. Судя по результатам десятка уважаемых оценочных шкал, Джо был также весьма умен. Впечатленная психиатр компании, покачав головой, по секрету сообщила ему, что многочисленные таланты делают его пригодным для разных видов работ. Но по той же причине его супермозг таит в себе и некоторые связанные с этим опасности.

– Опасности? – переспросил он, изящно склонив голову набок.

– И я полагаю, что вам известно, о чем я говорю, – заметила психиатр с настороженной и чуточку кокетливой улыбкой.

– Но я этого не знаю, – солгал Джо.

– А я думаю, что знаете, – парировала она. – Без единого исключения, мистер Кэрроуэй, вы говорили мне именно то, что я хотела услышать. И хочу добавить, что были при этом очень убедительны. Если бы я не проводила Т‑сканирование во время нашего разговора, то вполне могла бы поверить, что вы добрейший и приличнейший джентльмен в мире.

– Но я приличный, – возразил он, и на словах, и внешне являя собой олицетворение исключительной честности.

Психиатр рассмеялась. Женщина чуть старше пятидесяти, она была очень квалифицированным профессионалом, выполняющим рутинную работу для корпорации, которая была крупнее и могущественнее большинства наций. Солнечная система открылась для человечества – во всех его формах, старых и новых. И ее единственной задачей был поиск квалифицированных кадров для выполнения чрезвычайно опасной работы. Причуды психики этого молодого человека были факторами в ее оценке. Но не они легли в основу окончательного вывода. После секундного размышления она сказала:

– Боже, суть в том, что вы красавец.

Джо улыбнулся и сказал:

– Спасибо.

А затем с естественной вкрадчивостью добавил:

– И вы исключительно симпатичная женщина.

Она рассмеялась – громко и с ноткой отчаяния, как будто сознавая, что никогда больше не услышит столь теплые слова от молодого мужчины.

Затем Джо подался вперед и с идеальной улыбкой – улыбкой победителя – сказал психиатру:

– Я очень хороший человек.

– Нет, – сказала она. – Нет, Джо, это не так.

Потом откинулась на спинку кресла и, наматывая на палец седеющий локон, призналась:

– Но, господи, мальчик мой, я и в самом деле с удовольствием пригласила бы тебя на ужин.

* * *

Пять месяцев спустя «Демон Денди» оказался искалечен.

Едва инженер отправился на капитанский мостик, Джо выбрался из разбитой спасательной капсулы. Два робота негромко напомнили ему о полученном задании. Пренебрежение обязанностями оставит «черную метку» в отчете экспедиции. Но порученное задание не имело другой цели, кроме как чем‑то их занять, и Джо на него плюнул. А поскольку спорить с машинами смысла не имело, он промолчал, сосредоточившись на единственном доступном ему рациональном курсе.

Линия связи с мостиком была заблокирована для посторонних, но эта проблема разрешилась легко. Следующие несколько минут Джо внимательно слушал весьма обескураживающий разговор между главными офицерами корабля. До лучшего стартового окна осталось лишь чуть больше трех часов. Уцелевшая капсула имела ограниченный запас топлива и кислорода. Основными помехами были килограммы и время, требуемое для обратного полета. Тридцать драгоценных секунд оказались потеряны, когда капитан объявила, что останется на корабле, вынудив инженера отметить, что она женщина маленькая, а это означает, что им понадобится изъять еще как минимум тридцать килограммов массы.

Конечно, оба офицера могли бы проявить героизм, пожертвовав собой ради спасения экипажа. Но никто из них не упомянул некое мучительно очевидное обстоятельство. Поэтому они занялись перечнем неосуществимых ремонтных работ, чтобы тут же от них отказаться.

Их разговор на мостике был прерван появлением Джо.

– У меня для вас два варианта на выбор, – объявил он. – И когда придется выбирать, вы примете второй.

Капитан взглянула на инженера, как будто спрашивая: «Нужно ли нам слушать этого парнишку?»

– Выкладывай, Джо, – согласился отчаявшийся инженер. – Только быстро.

– Каков наиболее справедливый выход? Отрезать всем руки и ноги. – Он улыбнулся и наклонил голову, делая вид, будто эти слова затрагивают его чувства. – Мы воспользуемся большим полевым лазером, его луч должен прижечь раны. Затем роботы нас усыпят и уложат в капсулу. Роботы, само собой, останутся на корабле.

Никому из офицеров даже в голову не приходило спасать машины.

– Отрежем себе руки? – взвыл инженер. – И ноги тоже?

– Современные протезы творят чудеса, – заметил Джо. – Возможно даже компания сможет отрастить нам новые конечности. Вряд ли они сравнятся с оригинальными, но наверняка будут вполне работоспособными.

Офицеры нервно переглянулись.

– А второй вариант? – спросила капитан.

– Один из экипажа останется на корабле.

– Такое мы обсуждали, – предупредил инженер. – Но нет достойного способа решить, кто останется, а кто – нет.

– У двоих из нас достаточная масса, – отметил Джо. – Если один останется, все остальные спасутся.

Из членов экипажа Джо был самым крупным.

– Значит, ты добровольно решил остаться? – уточнила капитан, и на ее маленьком смуглом лице вспыхнула надежда.

– Нет, – ровно и без эмоций возразил Джо. – Извините, разве я что‑то говорил насчет добровольцев?

В неожиданно наступившей тишине слышалось лишь тонкое завывание воздуха, выходящего через тысячи крошечных щелей.

Лишь один из членов экипажа был почти таким же крупным, как Джо.

– Даниэлла, – прошептал инженер.

Офицеры поморщились. Их коллега Даниэлла была превосходным работником и хорошим другом, а еще она была привлекательна и популярна. Как ни старайся, невозможно было примириться с мыслью о том, чтобы бросить ее на корабле, к тому же без ее согласия.

Джо такую реакцию предвидел:

– Но если бы вам пришлось выбирать между ней и мной, вы бы с радостью бросили тут меня. Я прав?

Ему не ответили. Но поскольку Джо был в экипаже новичком, опущенные взгляды коллег невозможно было расшифровать иначе как «Да».

Джо не обиделся.

Пожав плечами и вздохнув, он некоторое время молчал, предоставляя слушателям достаточно времени, чтобы помучиться от стыда. Затем посмотрел на капитана и спросил:

– А как насчет Барнса? Он всего лишь на десять или одиннадцать килограммов легче меня.

Услышав это имя, офицеры быстро переглянулись.

– Что ты задумал? – спросил инженер.

Джо не ответил.

– Нет, – заявила капитан.

– Нет? – уточнил Джо. – «Нет» что?

Никто не захотел признаться, что именно вообразил.

Тогда ужас изобразил Джо:

– О, боже! – воскликнул он. – Неужели вы подумали, что я задумал такое?

Инженер отвел душу, негромко выругавшись.

Ужас на лице Джо растаял, а взгляд стал пронзительным.

– Такое оговорено правилами, – напомнила капитан всем, включая себя. – Если вы подвергнете физическому насилию члена экипажа, и мне все равно, кого именно – то вы не полетите с нами домой, мистер Кэрроуэй. Я понятно выражаюсь?

Джо дал ей выпустить пар. А затем с хитрой улыбочкой сказал:

– Извините. Я‑то думал, что нам нужен лучший способ, чтобы спасти как можно больше жизней.

Офицеры снова переглянулись.

Молодой человек рассмеялся очаровательным, но леденящим смехом, – в подобные моменты чувствительным людям всегда становится не по себе.

– Давайте вернемся к моему первому плану, – сказал он. – Прикажите всем прийти в мастерскую, и мы начнем отрезать части тел.

– Нет, – отрезала капитан, пытаясь придумать вескую причину для отказа.

Инженер лишь пожал плечами, нервно посмеиваясь.

– Мы не знаем, осуществим ли подобный план, – решила капитан. – Такие травмы могут оказаться фатальны.

– А что, если придется управлять капсулой вручную? – спросил инженер. – Без рук мы станем просто грузом.

Ужасный вариант был отвергнут, и все немного расслабились.

– Ладно, – сказал Джо. – Тогда вот что я собираюсь сделать: пойду и поговорю с Барнсом. Дайте мне несколько минут. И если я не получу желаемого ответа, то останусь сам.

– Ты? – с надеждой спросила капитан.

– Конечно, – твердо и проникновенно подтвердил Джо.

Но когда инженер подсчитал массу всех членов экипажа, обнаружилась проблема:

– Даже если Барнс останется, мы все равно превысим лимит массы на пять кило. А я хотел бы, по возможности, иметь больший допуск на ошибку.

– Тогда мы все сдадим кровь, – сказал Джо.

Капитан уставилась на этого странного молодого человека, разглядывая его пышные светлые волосы и ясные кроткие глаза.

– Кровь, – повторил Джо. – Столько, сколько мы сможем потерять, но при этом не умереть. И еще, прежде чем покинуть эти обломки, мы можем насладиться хорошей дозой слабительного.

Инженер зарылся в расчеты.

Джо небрежно вытянул ногу между офицерами:

– И если нас все же прижмет, то я, пожалуй, смогу пожертвовать одной из них. Но мне кажется, что до этого не дойдет.

В конце концов, до этого не дошло.

* * *

Три недели спустя Джо Кэрроуэй сидел в кабинете психиатра, спокойно обсуждая трагедию.

– Я прочла отчеты всех членов экипажа, – призналась она.

Джо кивнул и улыбнулся.

В отличие от их предыдущей встречи, женщина старалась выдерживать строго профессиональную дистанцию. Она не могла предвидеть, что случится с кораблем, или как отреагирует этот работник компании. Но имелась вероятность, что вину в конечном итоге свалят на нее. И она, спасая себя, была решительно настроена получить достоверную информацию о том, что именно Джо и офицеры решили на капитанском мостике.

– Лицо болит? – спросила она.

– Немного.

– Сколько раз он вас ударил?

– Десять, – предположил Джо. – Может, и больше.

Она поморщилась.

– А чем?

– Куском железа. У Барнса был сувенир с первого астероида, на котором он работал.

Инфракрасные датчики и скрытый Т‑сканнер пристально наблюдали за пациентом. Изучая данные телеметрии, она спросила:

– Почему вы выбрали мистера Барнса?

– Это есть в моем отчете.

– Напомните, Джо. Каковы были ваши доводы?

– Он был достаточно крупный.

– А что о нем думали другие?

– В смысле – экипаж? – Джо пожал плечами. – Он был один из нас. Ну, может быть, тихий и себе на уме…

– Чушь.

При желании Джо мог выдать застенчивую мальчишескую улыбку.

– Он отличался от всех вас, – отметила психиатр. – И я говорю не о его личности.

– Верно, – согласился Джо.

Она достала фотографии покойного. Самая старая изображала худощавого симпатичного мужчину лет двадцати пяти, а на самой недавней его лицо становилось пухлым – нормальное побочное явление после кардинальной генетической хирургии.

– Ваш коллега находился в процессе весьма радикального генетического преобразования.

– Верно, – согласился Джо.

– Он был членом «Движения возрождения».

– Извините, но какое это имеет отношение к произошедшему? – Тон Джо был серьезным. Возможно, даже обиженным. – Каждый из нас человек, даже если он больше не сапиенс. Разве не так написано в законах?

– Вы совершенно точно знали, что делаете, Джо.

Он не ответил.

– Вы выбрали Барнса. Потому что поняли – никто вам не помешает.

Джо снова ответил застенчивой улыбкой победителя.

– Где вы встретились с Барнсом?

– В его каюте.

– И что вы ему сказали?

– Что я его люблю, – пояснил Джо. – Сказал, что завидую его храбрости и предусмотрительности. Что расстаться с нашей старой биологической внешностью – это благородно. Это хорошо. И что он для меня интригующая личность, и что он очень красивый. И еще я сказал, что собираюсь пожертвовать собой, чтобы спасти его жизнь и жизни всех остальных. Что я остаюсь на корабле с роботами.

– Вы ему солгали.

– Но Барнс мне поверил.

– Уверены?

– Да.

– Когда вы сказали, что любите его… вы думали, что он гей?

– Он им не был.

– Но если бы был? Что бы вы сделали, если бы ему польстили ваши признания?

– О, я мог бы сыграть в эту игру.

Психиатр помедлила с вопросом.

– Что вы имели в виду?

– Если бы Барнс предпочитал парней, то я смог бы его очаровать. В смысле, если бы времени на это оказалось достаточно. Я смог бы убедить его остаться и спасти мою жизнь. Честно, этим парнем было очень легко манипулировать. И я без особого труда убедил бы его, что стать героем – его же идея.

– И вы смогли бы всего этого добиться?

Джо задумался, прежде чем ответить:

– Будь у меня для этого пара дней – конечно. Легко. Но вы, наверное, правы. Пары часов мне бы не хватило.

Психиатр уже не наблюдала за телеметрией, предпочитая смотреть на сидящее напротив существо.

– Ясно, – негромко произнесла она.

Джо терпеливо ждал.

– И что вам ответил мистер Барнс? Когда вы признались ему в любви, как он отреагировал?

– «Ты лжешь». – Джо не только процитировал Барнса, но и произнес это его голосом. Низким и немного медлительным, прошедшим сквозь изменяющиеся голосовые связки. – «Ты переспал с каждой бабой на этом корабле», – сказал он мне. – «Кроме капитана‑лесбиянки».

Лицо психиатра слегка напряглось.

– Это правда? – пробормотала она.

Джо выдержал секундную паузу.

– Что именно?

– Неважно. – Она сменила тему. – У мистера Барнса была маленькая каюта, верно?

– Как у всех.

– И вы находились в ее противоположных концах. Правильно?

– Да.

От рождения Барнс был маленьким человеком, но генетическое Возрождение наделило его временными слоями жира, который со временем превратится в новые ткани, кости и даже в два дополнительных пальца на каждой из длинных, красивых рук. Воздух в тесной каютке пах резко и странно. Но запах не был неприятным. Барнс завис в невесомости возле койки, а рядом находилось изображение того, кем он хотел стать – мощное, покрытое мехом существо с огромными золотистыми глазами и зубастой ухмылкой хищника. На стенах каюты были закреплены его личные вещи, а на условном потолке каюты Барнс написал краской девиз движения Возрождения: БЫТЬ НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ – ЗНАЧИТ БЫТЬ ИНЫМ.

– Хотите узнать, что я ему сказал? – спросил Джо. – Я не написал об этом в отчете. Но когда он заявил, что я переспал со всеми этими женщинами… знаете, что я ему сказал? Такое, чтобы заставить меня избить?..

Психиатр ответила едва заметным кивком.

– Я сказал: я лишь заигрываю с этими тупыми сучками. Они для меня игрушки. Но ты совсем не такой, как они. Или как я. Ты станешь впечатляющим существом. Образом будущего, счастливец ты этакий. И прежде, чем я умру, пожалуйста, дай мне тебя трахнуть. Просто чтобы ощутить, каков на вкус другой разумный вид.

– Понятно, – вздохнула она.

– И когда я направился к нему…

– Вы же гетеросексуал, – напомнила она.

– Я спасал жизни, – возразил Джо.

– Вы спасали свою жизнь.

– И множество других тоже, – отметил он. И потом с улыбкой добавил: – Вы не оценили того, что я готов был сделать, доктор. Если бы это значило спасение всех нас, я был готов на все.

Однажды она подумала, что поняла Джо Кэрроуэя. Но она, во всех возможных смыслах, недооценила сидящего перед ней человека, включая его врожденную способность вылавливать самую суть других людей.

– Команда ждала снаружи, в коридоре, – заметил он. – Вместе с капитаном и инженером. Они толпились рядом, стараясь расслышать происходящее. И все эти добрые достойные люди, затаив дыхание, гадали, удастся ли мне этот трюк.

Она снова кивнула.

– Они услышали шум драки, но им понадобилось около двух минут, чтобы выломать дверь. Когда они оказались внутри, то увидели, что Барнс сидит на мне, а в руке у него тот кусок железа. – Джо сделал паузу, прежде чем спросить: – А знаете, как выглядит кровь в невесомости? Она образует густой туман из ярко‑красных капелек, который разлетается повсюду, прилипая к любой поверхности.

– Барнс вас избил?

Джо ответил не сразу, впечатленный достаточно, чтобы продемонстрировать ей одобрительную улыбку:

– А что написано в моем отчете?

– Но мне кажется… – Ее голос дрогнул. – Возможно, вы были честны со мной, Джо. Когда вы поклялись, что пошли бы на что угодно, лишь бы спастись, мне следовало вам поверить. И теперь я вынуждена гадать… а что если вы схватили тот кусок астероида и ударили себя? Мистера Барнса это наверняка бы удивило. И примерно минуту он был бы настолько ошеломлен, что мог лишь смотреть, как вы бьете себя по лицу. А потом он услышал, как выламывают дверь и, естественно, бросился к вам и выхватил оружие из вашей руки.

– А с какой стати мне теперь что‑либо из этого признавать? – поинтересовался Джо. Затем пожал плечами и добавил: – Но на самом деле, когда доберешься до сути, то логика произошедшего неважна. Главное, что я дал капитану очень хороший повод посадить того человека под замок. Именно так она и очистила свою совесть, прежде чем мы смогли покинуть корабль.

– Капитан не рассматривает это как оправдание, – заметила психиатр.

– Нет?

– Барнс повел себя агрессивно, поэтому ее совесть чиста.

– А кто приказал уничтожить все системы связи, прежде чем мы покинули корабль? – спросил Джо. – Кто не оставил бедняге Барнсу даже шанса поговорить с родными?

– На тот момент ваш коллега уже был заключенным, и в соответствии с законами нашей корпорации, капитан была обязана лишить преступника даже возможности подать какой‑либо судебный иск. – Женщина пристально смотрела на Джо. – Кто‑то должен был остаться на корабле, а, по мнению капитана, вы были виновны меньше, чем мистер Барнс.

– Надеюсь, что так.

– Но никто не проявил и половины вашей холодности, или десятой части вашей безжалостности, Джо.

Лицо Джо осталось спокойным, даже умиротворенным.

– Капитан поняла, какой вы на самом деле. Но в конце у нее не осталось иного выбора, кроме как оставить на корабле другого человека.

Джо рассмеялся:

– Человек или нет, Барнс был не очень‑то приятной личностью. Довольно злой и отстраненной. И даже если никто в этом не признается, могу поспорить: никто на корабле не потерял и двух секунд сна из‑за того, что с ним произошло.

Психиатр хотела возразить, но сдержалась. Джо подался вперед.

– Знаете, как это бывает, доктор? В детстве всегда есть нечто такое, в чем, как вы думаете, вы очень хороши. Может быть, вы в этом лучший на своей улице, или лучший в школе. Но вы никогда не знаете, насколько вы действительно хороши. Пока не выйдете в большой мир и не увидите, на что способны другие. И тогда выясняется, что не такие уж мы особенные. Не самые умные, или красивые, или сильные. Но для немногих из нас, очень немногих, наступает особый день, когда мы понимаем, что мы не просто немного в чем‑то хороши. Мы великолепны. Лучше, чем кто бы то ни было. Вам знакомо это ощущение, мэм?

Она глубоко вздохнула:

– Что вы хотите этим сказать, Джо?

Он откинулся на спинку стула, рассеянно почесывая заживающую ссадину на лице.

– Я хочу сказать, что превосходно умею оценивать людей. Даже лучше, чем вы. Полагаю, вы уже начинаете это понимать. Но то, что вы называете «пограничной психопатией», для меня всего лишь еще одна грань моего более крупного и важного таланта.

– Вы ни в чем не пограничны, – сказала она.

Он не обиделся на подтекст.

– Вот что мы можем узнать из этого конкретного случая: большинство людей в душе злы. При должных обстоятельствах они с радостью отвернутся от кого‑нибудь из своих, и потом не ощутят никакого неудобства. Но когда ставки высоки, а мир вокруг рушится, я способен точно увидеть, что необходимо сделать. В отличие от всех прочих, я сделаю самую грязную работу. А это, как я полагаю – редкий, богатый и замечательный дар.

Она глубоко вдохнула:

– Зачем вы мне все это рассказываете, Джо?

– Потому что я не хочу быть механиком, летающим на старых раздолбанных кораблях, – признался он. – И я хочу, чтобы вы мне помогли, доктор. Хорошо? Найдите мне новую работу… лучше соответствующую моему таланту. Работу по душе.

«Ты сделаешь это для меня, красавица?»