Три пороховые бочки

— История моего превращения в капитана Черный Алмаз по-своему забавна. Смахивает на приключения Синдбада-морехода из «Тысячи и одной ночи».

Пока отца не похоронили, я не могла думать ни о чем, кроме того, что с ним случилось. Эти страшные последние минуты просто стояли перед глазами… Но уже тогда вся будущая жизнь для меня умещалась в одно слово — «месть»! А задуманное я всегда осуществляю.

Вероника Дредд рассказывала о своих приключениях, раскинувшись в гамаке, уютно пристроенном посреди беседки, сплошь оплетенной диким виноградом. В свою очередь, беседка располагалась сбоку громадной террасы старинного каменного двухэтажного дома. Таких домов в небольшом городке, стоявшем почти в устье реки Блэк-Ривер[19], было всего шесть, остальные — одноэтажные, в основном принадлежавшие ремесленникам, небогатым торговцам и рыбакам.

Вблизи городка простирались плантации, на которых выращивали какао, хижины рабов, работников плантаций, облепили берег реки выше по течению. Однако сам городок, его маленький речной порт, верфь и почти все ремесленные мастерские в основном обслуживали пиратские суда, а губернатор, командир крохотного английского гарнизона и владелец плантаций имели свой процент от пиратского промысла. И они того заслуживали, ибо, невзирая на распоряжения высших властей, не только не чинили пиратам препятствий, когда те ставили свои суда в порту и ремонтировали на верфи, не только не доносили на них, но и оказывали всяческую помощь.

Дом, в котором Черный Алмаз и ее верные сподвижники Джулиан Рей, Ник О'Коннор, Генри Бэкли и слепец Витторио нашли приют на время выздоровления капитана и ремонта корабля, принадлежал плантатору сэру Джордану Колвертону. Но плантатор не жил в нем, лишь изредка наезжая для проверки дел и тогда заявляясь в гости к младшему брату, сэру Чарльзу, управляющему плантациями. А дом он нередко сдавал в аренду пиратским предводителям и пару лет назад охотно сдал сэру Рональду, ибо тот постоянно платил за год вперед, хотя и появлялся здесь не так уж часто. Веронике это жилище приглянулось именно из-за большой красивой террасы, очень похожей на ту, что была в доме ее отца, а Чарлстоне.

Леди Черный Алмаз очень быстро оправилась от раны, уже на третий день встала с постели и послала Ника, упрекнувшего ее в этом, к морским устрицам. Это ругательство было одним из немногих, которыми она позволяла себе угощать пиратов.

Тем не менее капитан и его команда не спешили покидать спокойный городок в устье Блэк-Ривера — во-первых, судно решено было не только как следует отремонтировать, но и оснастить новыми парусами, покрасить — словом, привести в наилучшую боевую готовность. А тем временем Вероника ждала известий от своих разведчиков, вновь посланных наблюдать за Робертом Тичем, — нужно было установить, какое судно теперь будет пиратским «флагманом» Черной Бороды, и где он станет в ближайшее время промышлять: на карибском ли побережье либо в Южном море.

В то утро, когда Вероника решила наконец поведать своему старинному другу морскому волку Генри Бэкли историю превращения леди Дредд в капитана флибустьеров, вся компания завтракала в беседке на террасе. Вероника, раскачиваясь в гамаке, откусывала налитые соком ягоды от громадной виноградной грозди (от двух жареных перепелок остались одни косточки) и запивала угощение легким розовым вином. Что до ее подчиненных, то те, расположившись на покрытых тростниковыми циновками скамейках, уминали уже второе блюдо этих самых перепелок, заедая их маисовыми лепешками, но не забывая ни про виноград, ни про вино.

Рей и Ник, разумеется, знали о приключениях своего капитана гораздо больше, чем Бэкли, но им интересно было еще раз услышать эту занимательную историю, тем более что она становилась совершенно другой в свете вновь открывшихся обстоятельств: прежде они изумлялись и восхищались тем, как недавний юнга сумел подчинить себе опытнейших флибустьеров, но теперь оказалось, что это вообще была девушка…

— Я не раз слышала от отца про пиратские города на Ямайке и решила туда отправиться, — продолжала Вероника, раскачивая гамак, чтобы лучше чувствовать легкий ветерок, овевавший террасу. — Мужская одежда для меня всегда была даже привычнее женской — я ведь выросла на отцовских кораблях. И обучал он меня всему, что умел сам: стрелять, фехтовать, управлять кораблем, прокладывать курс, определять направление ветра. То есть выдать себя за молодого моряка труда не составило. Мне хватило бы денег, чтоб добраться до Ямайки в качестве пассажира — отец оставил мне приличное состояние. Но быть заметной не входило в мои планы. Даже не заметной, а заметным. И я нанялась юнгой на судно, которое отправлялось из Чарлстона на Ямайку. Судно было обычное, торговое, с опытной командой и бывалым капитаном. И, как я поняла, между побережьем Южного моря и карибскими островами оно курсировало регулярно.

Однако в этот раз им не повезло. Говорю им, а не нам, потому что мне-то как раз удалось извлечь выгоду из того, что произошло. А произошло вот что: на судно совершил нападение пиратский корабль. Все было, как обычно: захватили груз, команду обезоружили, но убили только троих, пытавшихся сопротивляться. Из разговоров пиратов стало ясно, что они собираются высадить нас на каком-то безлюдном берегу, а корабль присоединить к добыче, как то чаще всего и делается.

Я размышляла, каким образом привлечь к себе внимание капитана пиратов, его звали Теодор Марч. Ведь я и плыла на Ямайку с одной целью: наняться служить на пиратский корабль.

— Чтобы добраться таким образом до Тича? — спросил Генри Бэкли.

— Да. Признаюсь, у меня была сперва безумная мысль попробовать наняться на корабль к самому Тичу, чтобы, оказавшись вблизи негодяя, его убить. Хорошо, что до встречи с ним мне удалось немало разузнать о Черной Бороде. И стало ясно: к нему так просто не подступиться — он осторожен со всеми, даже со своими.

— Даже с несколькими преданными головорезами, которых всегда держит при себе! — воскликнул Джулиан Рей. — Нет, капитан, ничем путным ваша затея бы не завершилась.

— Да я и сама это вскоре поняла. Впрочем, мне ведь было все равно, останусь ли в живых я сама — важно было всадить пулю или вогнать саблю в черное сердце Черной Бороды. Но оказалось, его очень сложно убить, даже пожертвовав ради этого своей жизнью. Пришлось понять, что до осуществления моего замысла не так и близко. А стать пиратом удалось той же ночью, ночью, наступившей после того дня, когда торговый корабль, идущий из Чарлстона на Ямайку, захватили пираты. На беду Тедди Марча и его команды, среди прочих грузов наш корабль вез два десятка бочек отличного бренди. Корабли — пиратский и взятый в плен купеческий, шли друг за другом, соединенные канатом. Нашим кораблем управлял помощник Марча — помню, его звали Райли. Обнаружив бренди, он не только не запретил матросам пить, но, напротив, сам как следует приложился к напитку, а потом отправил к первому кораблю шлюпку, в которую загрузили пару бочек с захваченного корабля.

— Представляю! — воскликнул Рей.

— Да, потеха началась изрядная! — кивнула леди Вероника. — Перепились все, включая и пленных: нам, в трюм тоже спустили наполовину опустевший бочонок, и, покуда его скатывали вниз, а все внизу усердно подхватывали его, мне удалось выскользнуть на палубу. Мыслей бежать с корабля не было, но и сидеть взаперти среди пьяной матросни тоже желания не явилось. Наступила ночь, разыгрался шторм, а оба рулевых, похоже, плохо понимали, куда ведут корабли. В конце концов первый наскочил на рифы и стал тонуть. На втором поднялась пьяная паника: пираты орали, что никаких рифов в этом месте быть не могло и не иначе, как это сам дьявол подстроил…

Было очевидно, что пленное судно тоже вот-вот окажется на камнях и что пытаться объяснить это рулевому — значит потерять те несколько секунд, что у нас еще оставались. Я подскочила к потерявшему голову флибустьеру и попросту сшибла его с ног хорошим ударом кулака. Когда-то отец научил меня и этому, и, возможно, мое умение спасло жизнь как пиратам, так и запертым в трюме морякам захваченного корабля. Став к рулю, я с великим трудом, но все же успела отвернуть судно от подводных камней, на которых уже прочно сидел корабль капитана Марча. Оттуда доносились крики о помощи, надо было что-то делать. Я прикинула, можно ли спустить шлюпку. И поняла: нет. Ночь темная, шторм усиливается, рифов почти не видно, а обе команды вдребезги пьяны. Можно было, конечно, бросить незадачливого капитана вместе с тридцатью четырьмя оставшимися на его корабле пиратами и поскорее увести второе судно подальше от опасного места. Но как, протрезвев, отнесутся к этому те флибустьеры, которым благодаря моему маневру удалось избежать удара о подводные камни?

Двое из них, наименее пьяные, подошли ко мне и спросили, что я собираюсь делать дальше. Спросили так, словно я была их капитан. Я велела прежде всего выпустить из трюма захваченных в плен матросов, рассудив, что они не могли успеть напиться так же сильно, как пиратская команда. Потом сказала, что нужно опорожнить несколько бочек и на длинных канатах спустить в воду. Это тоже был старый прием моего отца: вытаскивать оказавшихся на рифах моряков на таких вот поплавках — бочки достаточно легкие, их не разобьет о камни, как разбило бы шлюпку. Важно только, чтобы спасающее их судно прошло достаточно близко, таща поплавки на канатах.

Дальше для меня началось трудное испытание: пришлось аж шесть раз провести корабль мимо рифов, покуда команда с тонущего корабля постепенно не была поднята на борт. При этом четверо пиратов все же утонули, должно быть, были пьянее всех, или их все-таки хватило волной о камни. Едва мы вытащили последних, как корабль Марча развалился пополам, и волны в считаные минуты разбили его до конца.

Наутро капитан Марч спросил: «Чего ты хочешь, парень, за то, что выручил всю команду?» Как в «Тысяче и одной ночи», верно? Я для начала потребовала, чтобы нашу команду высадили не на безлюдном берегу, а вблизи какого-нибудь города или поселка, на Ямайке немало вполне обитаемых мест, куда могут безбоязненно приставать пираты. А потом сказала честно, что хочу попасть на Ямайку, чтобы наняться на пиратское судно. Марч тотчас предложил плавать с ним. Я согласилась, ибо что же мне было делать? Меня взяли даже не юнгой, а старшим матросом.

Но оставаться с капитаном, который позволяет своим подчиненным пьянствовать в море, мне не улыбалось. Поэтому после пары приключений я при первом же удобном случае расторгла договор и нанялась к другому капитану — Джеймсу Уолту. У него был прекрасный новенький бриг, недавно спущенный со стапеля, быстроходный, словом, такой, на каком я и мечтала плавать. Наслышанный о моем первом приключении, Уолт предложил мне должность штурмана. Было страшновато, однако, прикинув, что «Морской король», так назывался корабль Уолта, в основном промышляет в Карибском море, а уж его-то побережье и морские пути мне известны очень хорошо, я согласилась. Кроме того, за Джеймсом Уолтом закрепилась слава очень неглупого капитана, у которого на судне не бывает пьяных пирушек, а также по возможности и кровопролития — он чаще всего брал выкуп за богатых моряков и пассажиров, а небогатых просто высаживал на ближайшем берегу.

И надо же было случиться, что уже во втором нашем походе за «Морским королем» погнался военный фрегат! Как потом оказалось, они спутали наше судно с кораблем другого капитана, недавно захватившего небольшой портовый городок и, непонятно, по какой причине, вырезавшего там около ста человек, и это не считая истребленного гарнизона! Даже странно, что это был не Роберт Тич… Тем не менее, обнаружив в конце концов, что ошиблись, военные решили не оставлять нас в покое, коль скоро уж почти догнали. По корме ударили пушки, одна из мачт оказалась повреждена, и стало ясно, что от погони не уйти… Кроме того, первым же ружейным залпом преследователи убили у нас на палубе нескольких матросов и самого капитана. Его помощником был Джулиан Рей, который сидит тут перед вами и мирно грызет перепелку, будто он не грозный флибустьер, а мирный здешний плантатор. Я все верно рассказываю, Джулиан?

— Все так и было, капитан! — подтвердил пират, подливая себе вина. — А того головореза, с которым нас спутал английский военный фрегат, звали, если помните, Рико Хортуньо, по кличке Испанец Рико. Все знали, что он не дружит с головой и в конце концов плохо кончит. Так оно и вышло: вскоре после того случая, когда нас вместо него едва не развесили по реям «Морского короля», его судно попало под огонь, причем, как говорили, того же самого фрегата. Ядро угодило в пороховую камеру, шлюп Рико запылал, будто факел, и сумасшедший испанец сгорел вместе со всей своей командой.

— Мне об этом рассказывали, — Вероника посильнее раскачала гамак, чтобы, не вставая, дотянуться до бутылки вина, и подхватила ее прямо из-под носа у Ника, тоже протянувшего руку к вину. — Извини, дружище! Это я проверяю, хорошо ли ты меня вылечил. Видишь, руку пришлось вытянуть до конца, плечо напряглось, но боли не было! Итак, я сейчас закончу свой рассказ, Генри, не то он уже всем надоел. Тем более, Джулиану и Нику, которые все это отлично помнят.

— Говорите, сэр, говорите! — Рей прикончил очередную перепелку и в уме подсчитывал, какая она по счету и не обжорством ли будет взять с необъятного блюда еще одну. — Хоть мы и помним наши общие приключения, но все равно интересно, когда об этом рассказываете вы. Да и о ваших приключениях на бригантине Тедди Марча тоже интересно лишний раз послушать.

— Спасибо, Джулиан. Но мне, и правда, осталось рассказывать всего ничего. Джулиан принял командование судном, понимая, что нам вот-вот может прийти конец. Я стояла на руле, когда он подошел ко мне и спросил: «Ну что, штурман, будем драться или сдадимся? Если они открыли огонь, стало быть, щадить нас не намерены!»

— Но я же тогда не знал, что вначале фрегат гнался не за нами! — воскликнул Рей.

— Никто не знал, поэтому все думали, будто это мы так насолили военным властям, либо флоту ее величества просто отдан приказ расправляться со всеми пиратскими кораблями, какие попадутся. — Вероника вновь качнулась вместе с гамаком и ловко вложила бутыль прямо в руку судового лекаря. — В последнее время такие приказы нет-нет, да отдаются, но и действуют недолго: Англия далеко, а власти колоний не хотят тратить деньги на такую долгую и бессмысленную войну. Итак, мы были уверены, что с нами хотят расправиться. Да и в тюрьму никому не хотелось. Но, вместе с тем едва ли у нас были шансы справиться с сорокапушечным фрегатом, на котором было человек восемьдесят команды, причем все — профессиональные военные. Это теперь у меня могла родиться такая мысль, все-таки опыт много значит… Ладно, не смотри так, Ник! Люблю иной раз похвастаться, люблю.

И вот тут меня осенило. Я вспомнила одну любопытную историю, участие в которой приписывают знаменитому Уолтеру Рэли.[20]Якобы это произошло во время его неравного боя с испанским галеоном, у которого было пять сотен человек команды.[21]Я крикнула Рею: «Знаю, что надо делать!» — передала руль одному из матросов, взяла еще трех пиратов, и мы вместе выкатили из трюма три бочки с порохом. Риск был чудовищный, однако вся команда, когда я спросила, согласны ли они рискнуть, ответила: «Да!» И вот фрегат подошел к нам борт о борт. Но абордажные крючья мы забросили первыми, чего военные никак не ожидали. От неожиданности они даже не стали стрелять и приготовились легко с нами расправиться. И тут увидели, что я стою на пороховых бочках, направив в одну из них пистолет, и держу в другой руке зажженный фитиль. «Или вы все уходите с палубы, или все вместе взлетаем на воздух!» — крикнула я.

И так как они медлили, зажгла запал. «Все спускаются в трюм, или стреляю!» Они видели, что я не шучу, и повиновались. До сих пор спрашиваю себя: как могли так оскандалиться настоящие военные моряки? Мой отец ни за что бы такому требованию не подчинился.

— А что бы сделал адмирал? — с улыбкой спросил Генри Бэкли.

— Что? Да приказал бы двоим из команды взять бочку с водой (бочки для питья есть ведь на любом корабле!) и окатить меня с ног до головы. Фитиль и запал тотчас бы погасли. Другое дело, что мог выстрелить и любой другой пират, но тут уж все было в их руках: вовремя прыгнуть к нам на палубу и свалить бочки в море. Могли не успеть, но риск есть риск: мы-то рисковали больше!

Так или иначе, но они сдались и покорно полезли в трюм, видимо, надеясь, что мы к ним туда не полезем: их было вдвое больше, чем нас. Мы и не полезли. Несколько человек вспрыгнули к ним на палубу, заколотили трюмные люки, срубили грот-мачту и сломали рулевое колесо, а потом благополучно вернулись на свое судно. Была, конечно, мысль захватить фрегат, но это показалось все же слишком опасным, да и нужды не было: нашу посудину не представляло большого труда привести в порядок.

Не знаю, сколько времени понадобилось оскандалившимся морякам военного фрегата, чтобы вышибить люки, выбраться из трюма и привести в порядок руль. Думаю, без грот-мачты они обошлись — и так дотянули до ближайшего порта, а ближе всего был, кажется, Барбадос[22]. Ну, а мы направились на Ямайку. Корабль быстро был восстановлен, но теперь ему требовался новый капитан.

— И вся команда, как один человек, захотела избрать вас, сэр! — воскликнул Ник О'Коннел.

— И я первый это предложил! — улыбнулся Рей и все же взял с блюда еще одну перепелку.

— Я сказала, что хочу взять прозвище Черный Алмаз и так же назвать бриг, — сказала леди Вероника. — Никто теперь не помнит, но так назывался первый корабль, на котором еще юнгой начал служить мой отец. Под его бушпритом было такое же изображение черного бриллианта, как у нас. Говорят, это была память тогдашнего адмирала о рано скончавшейся жене. Моим парням понравилось новое название. Мы перекрасили бриг в черный цвет, и он стал таким, как теперь. Вот, собственно говоря, и вся история, и, кажется, я ее здорово затянула.

— А мне показалось очень интересно! — возразил Генри Бэкли.

— Просто ты с детства был ко мне снисходителен, дядя Генри! А между тем… Кто там? Вы, падре? Входите, входите, мы вам рады!

Вероника Дредд прервала свою речь, увидав на пороге высокую фигуру в черной сутане и сразу узнав человека, которого на Ямайке называли «пиратским аббатом», хотя он ничем не заслужил такого прозвища.

Date: 2015-09-05; view: 272; Нарушение авторских прав