Глава 47. Бонд открыл затвор и швырнул «винчестер» Данну

– Ну что, довольны?

Бонд открыл затвор и швырнул «винчестер» Данну.

Ирландец огромной ручищей легко подхватил ружье, храня молчание с тем же флегматичным видом, зато Хайдт улыбнулся:

– Прекрасно! Теперь мы поедем в офис и выпьем за успешное сотрудничество. К тому же мне надо извиниться.

– Да. Из‑за вас мне пришлось убить человека.

– Нет‑нет. Из‑за меня вам пришлось поверить, что вы убили человека.

– То есть?

– Уильям!

Застреленный Бондом мужчина вскочил на ноги.

– Восковые пули, – пояснил Данн. – Такими пользуются полицейские во время учений и киношники, когда снимают перестрелки.

– Так это что, черт побери, просто проверка?

– Да, проверка, причем нешуточная, и вы ее прошли. Это все Найл придумал.

– Я вам не мальчик! Катитесь к черту! – Бонд в негодовании устремился к выходу из сада.

– Постойте! – Хайдт не отставал. – Мы же деловые люди. Что такого? Нам нужно было убедиться…

Бонд непристойно выругался и решительно зашагал дальше, то сжимая, то разжимая кулаки.

– Поймите, Джин, вы бежите не от меня, а от миллиона долларов, который мог бы стать вашим уже завтра. И это только начало.

Бонд замер.

– Давайте поедем в офис и все обсудим – по‑деловому.

Бонд посмотрел на «преступника». Тот широко улыбался.

– Миллион?

Хайдт кивнул:

– Завтра он будет ваш.

Бонд постоял немного, окинул взглядом великолепный сад, а потом вернулся к Хайдту. Он зло посмотрел на Данна – тот разрядил ружье и теперь тщательно чистил его, уделяя особое внимание металлическим деталям.

Вид у Бонда был все еще негодующий – он продолжал играть роль обиженного.

Про восковые пули он догадался сразу. Любой, кто хоть раз стрелял настоящим боевым патроном со свинцовой пулей, сразу заподозрил бы обман, ведь отдача при нормальном выстреле куда сильнее. Именно поэтому глупо давать кому‑то из расстрельной команды холостые патроны – опытный человек все поймет в момент выстрела. Окончательно же Бонд уверился в своей правоте, когда «жертва» перед выстрелом закрыла лицо руками. Значит, рассудил Бонд, человек боялся ослепнуть, а не умереть, то есть либо ружье заряжено холостыми, либо пули из воска.

Он выстрелил в дерево, чтобы проверить отдачу. Приклад еле дернулся, следовательно, жизни «преступника» ничто не угрожало. Наверное, за такой спектакль парню прилично заплатят. Кто бы что ни говорил, а с подчиненными Хайдт обращается хорошо.

Догадка подтвердилась: Хайдт отсчитал бывшему «пленнику» несколько купюр, и тот похлопал Бонда по плечу:

– Спасибо, мистер. Ты хорошо стрелять. Точно куда нужно. Вот, смотри, прямо здесь! – Он стукнул себя в грудь. – Один человек стрелять сильно ниже – ты понимай куда. Ублюдок. Ой, больно, больно много дней. Жена тоже сильно сердиться.

На обратном пути все трое молчали, а за окном автомобиля сказочный сад сменила устрашающая «Улица забвения».

Данн остановился у главного здания, кивнул Бонду, затем обратился к шефу:

– Я поеду, встречу наших партнеров? Они прибывают в районе девятнадцати часов. Отвезу их и вернусь.

Значит, Данн с Хайдтом намерены работать до глубокой ночи. Облегчает ли это задачу разузнать о «Грин уэй» как можно больше? Ясно одно: в отдел разработок нужно пробраться прямо сейчас.

Данн свернул в сторону, Хайдт с Бондом вернулись в здание.

– Как насчет экскурсии по офису? Здесь потеплее, и чаек не так много.

Хайдт засмеялся:

– Тут нечего смотреть. Пойдем прямо в мой кабинет.

Даже присутствие владельца компании не избавило гостя от повторной проверки при входе. Впрочем, ингалятор снова не нашли.

В центральном коридоре на глаза Бонду вновь попалась табличка «Отдел разработок», и он шепнул:

– Не отказался бы от экскурсии в туалет.

– Туда, – махнул рукой Хайдт и достал телефон, собираясь кому‑то звонить.

Бонд быстро зашагал по коридору. В пустом туалете он схватил большой ком бумажных полотенец и бросил его в унитаз, потом спустил воду – бумага прочно закупорила слив. Тогда он вернулся к двери и выглянул: поглощенный разговором Хайдт отвернулся. Камер Бонд в коридоре не заметил, поэтому пошел в другую сторону, на ходу продумывая оправдание. «Одна кабинка была занята, а во второй забился слив, вот я и пошел поискать другой туалет. Не хотел отрывать вас от разговора…»

Вполне правдоподобно.

Бонд припомнил, где видел нужную табличку, и прибавил шагу.

Отдел разработок

Вход воспрещен

Металлическая дверь закрывалась на кодовый замок, рядом с которым висел считыватель электронных карт. Бонд вытащил ингалятор и сделал несколько снимков, в том числе пару крупных планов панели кодового замка.

«Ну давайте же!» – мысленно обратился он к невидимым разработчикам. Не может быть, чтобы никто не собирался в туалет или за кофе в столовую.

Дверь так и не отворилась, и Бонд решил, что пора возвращаться к Хайдту. Резко повернувшись, он зашагал обратно по коридору. К счастью, владелец «Грин уэй» еще говорил по телефону и поднял глаза, когда Бонд уже миновал дверь туалета, как будто только что оттуда вышел.

Хайдт закончил разговор.

– Пойдемте, Джин.

Он провел гостя в большое помещение, где, по‑видимому, не только работали, но и жили. Огромный стол был придвинут к панорамному окну, из которого открывался вид на всю мусорную империю. Сбоку виднелась спальня, и Бонд отметил, что постель в ней не убрана, однако Хайдт быстро закрыл дверь и жестом пригласил его в другой угол, к дивану с кофейным столиком.

– Выпьете?

– Скотч. Односолодовый.

– «Окентошен» подойдет?

Бонд знал эту винокурню, расположенную неподалеку от Глазго.

– Вполне. Воды чуть‑чуть.

Хайдт щедрой рукой плеснул виски, добавил воды и протянул партнеру. Себе он налил «Констанции» – медвяно‑сладкого южноафриканского вина, которое обожал Наполеон. Свергнутый император провел последние годы жизни в изгнании на острове Святой Елены, и это вино везли туда бочками. Именно его Наполеон пригубил перед смертью.

Мрачная комната изобиловала всякими древностями. Мэри Гуднайт обожала хвастаться удачными покупками на Портобелло‑роуд, однако за экспонаты из этого кабинета там вряд ли дали бы хорошую цену: все они были какие‑то потрепанные, поломанные и скособоченные. На стенах висели старые фотографии, картины и барельефы. На каменных плитах виднелись потускневшие изображения незнакомых Бонду античных богов и богинь.

Они отсалютовали друг другу бокалами. Хайдт с любовью обвел взглядом стены.

– Почти все предметы – из зданий, которые мы снесли. Для меня это как реликвии, как святые мощи. Мощами я, кстати, тоже интересуюсь. Мне нравится все старое, ненужное. Даже не знаю почему. Впрочем, мне плевать. По‑моему, Джин, зря люди тратят время, выясняя, почему они такие, какие есть. Надо просто понять свою природу – и принять ее. Мне нравится разложение, распад – все то, что вгоняет других в ужас. – Он помолчал. – Хотите, расскажу, как я попал в этот бизнес? Весьма поучительная история.

– Конечно.

– Юность у меня была тяжелая. Впрочем, разве я один такой? В общем, за работу мне пришлось взяться смолоду, и так получилось, что попал я в фирму, занимавшуюся вывозом бытовых отходов. Словом, работал лондонским мусорщиком. И вот однажды сделали мы перекур чаю попить, а наш водитель и говорит: «Видите вон ту квартиру? Ее хозяин – из банды, что орудует в Клеркенвелле»…

Клеркенвелл… Пожалуй, главный очаг организованной преступности и самый успешный криминальный синдикат за всю историю Британии. Сейчас эту банду почти полностью разгромили, но прежде она двадцать лет хозяйничала в Айлингтоне и окрестностях. Ее членам приписывалось двадцать пять убийств.

Глаза Хайдта сверкали.

– Мне стало интересно. Мы допили чай и двинулись дальше, но мусор из этой квартиры я припрятал поблизости, а ночью вернулся, забрал его домой и там внимательно просмотрел. И так делал неделя за неделей. Я изучал каждое письмо, каждую жестянку, каждый счет и упаковку от презервативов. По большей части – впустую. Однажды мне попалась интересная записка: адрес в Ист‑Энде и всего одно слово: «Здесь». Неспроста… Я тогда подрабатывал «кладоискателем». Выходишь вечером на пляж в Брайтоне или Истборне и ищешь в песке потерянные кольца и монеты. В ближайшие выходные, прихватив металлоискатель, я отправился по указанному в записке адресу. – Хайдт оживился, он наслаждался собственным рассказом. – Пистолет я отыскал за десять минут. Потом купил набор для снятия отпечатков. Я, конечно, не специалист, но вроде бы «пальчики» на записке и пистолете совпадали. Не знаю уж, что там было с этим пистолетом…

– Обычно оружие выбрасывают, если из него кого‑то застрелили, не так ли?

– Именно. Я отправился к тому бандиту из Клеркенвелла и заявил, что пистолет вместе с запиской – у моего поверенного. Разумеется, никакого поверенного не существовало, но это сработало. Мол, если я не позвоню ему в течение часа, то все отправится в Скотленд‑Ярд. Риск? Безусловно. Но тщательно рассчитанный. Бандит побледнел и спросил, чего я хочу. Я назвал цифру. Он заплатил наличными. Вскоре я основал собственную фирмочку по вывозу мусора – со временем из нее вырос «Грин уэй».

– Оригинальная «утилизация вторсырья».

– Вот именно. – Хайдт улыбнулся шутке, отхлебнул из бокала и бросил взгляд за окно. Вдали сияли огненные шары газовых факелов. – Знаете, какие три творения человеческих рук видно из космоса невооруженным взглядом? Великую китайскую стену, египетские пирамиды и старую свалку Фреш‑Киллз в Нью‑Джерси.

Этого Бонд не знал.

– Для меня отбросы не просто бизнес, а окно в наше общество. В наши души… – Хайдт подался вперед. – Понимаете, в жизни можно что‑то получить просто так: в подарок или в наследство, по чьему‑то небрежению, ошибке или лени, из жадности или по счастливой случайности – а вот выбросить просто так нельзя. Выбрасывают всегда с холодным расчетом.

Он отпил еще немного вина.

– Слышали про энтропию, Джин?

– Нет.

– В энтропии, – длинные желтоватые ногти Хайдта щелкнули, – суть мироустройства. Это стремление к хаосу и разложению: в физике, в обществе, в искусстве, в живых организмах – везде. Это путь к анархии. – Он улыбнулся. – Звучит пугающе? Вовсе нет. Энтропия – самое восхитительное, что есть в мире. Постигая истину – не ошибешься. А энтропия и есть истина.

Его взгляд скользнул по барельефу на стене.

– Вы знаете, что раньше меня звали по‑другому?

– Нет, – отозвался Бонд и подумал: «Мартин Холт».

– Я сменил фамилию, которая досталась от отца, и имя – ведь его тоже выбрал отец, а я не желал иметь с этим человеком ничего общего. – Он сухо улыбнулся. – Я стал Хайдтом, потому что эта фамилия перекликается с темной ипостасью героя в «Докторе Джекиле и мистере Хайде». В школьные годы я обожал эту книгу. Видите ли, мне кажется, что у каждого есть светлая сторона и темная.

– А «Северан»? Необычное имя.

– Живи вы в Риме второго‑третьего века нашей эры, оно не показалось бы вам необычным.

– Вот как?

– В университете я изучал историю и археологию. Что приходит в голову человеку, когда он слышит «Древний Рим»? Август, Тиберий, Калигула, Клавдий да Нерон. Тем более если этот человек читал «Я, Клавдий» или видел на Би‑би‑си сериал с блистательным Дереком Джейкоби. Но ведь эта династия правила всего ничего: чуть больше ста лет. Да‑да, понимаю, mare nostrum,[26]преторианцы, фильмы с Расселом Кроу – такой драматичный декаданс. «О Боже, Калигула, она же твоя сестра!» Для меня истинный Рим открылся в деяниях более поздней династии Северов, основанной Септимием Севером через много лет после самоубийства Нерона. Это годы распада, разложения Империи, а произошедший кризис историки иногда называют «Период анархии».

– Энтропия…

– Именно. – Хайдт так и сиял. – Я видел статую Септимия Севера, и, по‑моему, мы немного похожи, вот я и взял схожее имя. – Он вдруг забеспокоился. – Вас это смущает, Джин? Боитесь, что связались с безумцем, подобным Ахаву? Нет‑нет, я не сумасшедший.

Бонд рассмеялся:

– И в мыслях не было! Честное слово. Но вы упоминали про миллион долларов…

– Да. – Он внимательно посмотрел на Бонда. – Я задумал серию проектов, и завтра первый из них осуществится. Здесь будут мои партнеры, вы тоже приезжайте. Посмотрите, чем мы занимаемся.

– Что же за работа стоит целого миллиона? – нахмурился Бонд. – Надо подстрелить кого‑нибудь уже на самом деле?

Хайдт снова пригладил бороду. Он действительно напоминал римского императора.

– Ничего уже не надо, проект завершен. Завтра мы увидим результаты и отпразднуем. Считайте, что миллион – это бонус при подписании контракта. А вот дальше работы у вас будет по горло.

Бонд изобразил улыбку:

– Рад, что я в деле.

В этот момент зазвонил телефон Хайдта. Тот взглянул на экран, встал и отвернулся. Бонд понял, что возникли какие‑то трудности. Судя по напряженной позе, что‑то пошло не так.

– Прошу прощения, проблемы в Париже. Инспектора, профсоюзы… С завтрашним проектом это не связано.

Бонд не хотел вызывать подозрений и потому решил откланяться:

– Ну что ж, во сколько мне быть завтра?

– В десять утра.

Припомнив, что известно о времени начала акции из перехваченной ЦПС шифровки и изысканий в Марче, Бонд понял: у него лишь чуть больше двенадцати часов, чтобы разобраться с «Геенной».

В дверях появилась Джессика Барнс. Бонду никогда не нравились сильно накрашенные женщины, но он никак не мог понять, почему она вообще не пользуется косметикой.

– Джессика, это Джин Терон, – рассеянно сказал Хайдт, забыв, что они уже познакомились вчера вечером. Женщина промолчала.

Бонд пожал Джессике руку, и та робко кивнула в ответ, а потом сказала Хайдту:

– Цветопробы еще не пришли. Будут только завтра.

– Тогда завтра их и посмотришь.

– Мне тут больше делать нечего. Я бы лучше поехала в Кейптаун.

– У меня возникли дела: на пару часов, а может, и больше. Ты подождешь?.. – Он указал глазами на дверь, за которой Бонд видел разобранную постель.

Женщина замялась, потом со вздохом кивнула:

– Конечно.

– Я еду в город и с удовольствием вас подброшу, – вступил в разговор Бонд.

– Правда? Вас это не затруднит?

На самом деле вопрос был обращен к Хайдту. Тот отвлекся от своего телефона.

– Спасибо, Джин. До завтра.

Он обменялись рукопожатием.

– Totsiens, – попрощался Бонд на африкаансе, который изучал на языковых курсах капитана Йордан.

– Когда ты будешь дома, Северан? – спросила Джессика.

– Когда тут разделаюсь, – механически ответил Хайдт, набирая какой‑то номер.

Через пять минут они с Джессикой подошли к посту охраны. Бонд миновал рамку металлоискателя и рассчитывал получить свой пистолет с телефоном, однако подошедший охранник вдруг спросил:

– Сэр, а что у вас в кармане?

Ингалятор. Как же этот дьявол ухитрился разглядеть крохотную выпуклость?

– Так, ерунда.

– Покажите, пожалуйста.

– Да не крал я ничего с вашей свалки! – рявкнул Бонд. – Вы ведь на это намекаете?

Охранник терпеливо разъяснил:

– Сэр, у нас очень строгие правила. Покажите, пожалуйста, что в кармане, или мне придется звонить мистеру Данну или мистеру Хайдту.

«Агент уносит тайны с собой в могилу…»

Бонд спокойно протянул стражу пластмассовый цилиндрик:

– Лекарство.

– Вот как?

Тот стал внимательно осматривать устройство. Линза фотоаппарата была утоплена достаточно глубоко, но, на взгляд Бонда, не заметить ее трудно. Охранник уже собирался вернуть подозрительный предмет хозяину, однако передумал, снял колпачок и положил палец на кнопку распылителя.

«Вальтер» лежал в ячейке, до него было десять футов – и еще двое вооруженных людей на пути.

Охранник нажал на кнопку и… выпустил прямо себе в лицо облачко спиртового раствора.

Хирани, как всегда, продумал изделие до мелочей. Распылитель был самый настоящий, а лекарство – нет, камера же пряталась в донышке.

Сильно запахло спиртом. Охранник, морщась, протянул ингалятор Бонду. Глаза у него слезились.

– Спасибо, сэр. Надеюсь, вам не часто приходится его использовать. Уж больно противно…

Бонд молча спрятал устройство в карман и забрал пистолет с телефоном.

Он направился к выходу и уже шагнул было на «нейтральную полосу», как вдруг взревела сирена и замигали огни сигнализации.

Date: 2015-09-05; view: 286; Нарушение авторских прав