Глава 43

Всего удалось собрать тридцать тысяч фунтов – считая скромную сумму, перечисленную с кредитки Джина Терона. После банкета Бонд с Фелисити Уиллинг направились к автостоянке позади клуба.

Подойдя к вместительному фургону, рядом с которым возвышались штабеля больших картонных коробок, Фелисити поддернула платье, наклонилась и, как настоящий портовый грузчик, швырнула тяжелую коробку в открытую боковую дверь.

Теперь‑то он понял, при чем тут «не слабак».

– Позвольте мне.

– Давайте вдвоем.

Они стали вместе грузить пахнущие едой коробки.

– Осталось от банкета, – догадался Бонд.

– Вам не кажется забавным, что на банкете по сбору средств для голодающих подают такие деликатесы?

– Да, кажется.

– Если выставить простое печенье с плавленым сыром, то съедят много. А когда закажешь что‑нибудь этакое – я попросила в паре трехзвездочных ресторанов, и они приготовили бесплатно, – помногу брать стесняются.

– И куда мы это все повезем?

– Тут недалеко есть продуктовый банк, с которым мы сотрудничаем.

Фелисити села за руль и скинула туфли. Автомобиль рванулся в темноту, мягко покачиваясь на выбоинах в асфальте.

Через четверть часа фургон подъехал к Кейптаунскому межконфессиональному продуктовому банку. Фелисити – снова в туфлях – открыла дверь, и они вдвоем стали выгружать креветки, крабовые котлеты и окорочка по‑ямайски. Коробки мгновенно уносили куда‑то в здание.

Фургон опустел, и она жестом подозвала здоровяка в штанах и футболке защитного цвета. Тот нерешительно подошел, с любопытством разглядывая Бонда, и заговорил:

– Да, мисс Уиллинг. Спасибо вам большое. Сегодня много еды для всех. Вы заглядывали внутрь? Там целая толпа.

Фелисити пропустила мимо ушей вопрос, причем Бонду показалось, что верзила просто заговаривает ей зубы.

– Джосо, на прошлой неделе пропал груз. Пятьдесят килограммов. Кто взял?

– Я ничего не слышал…

– А я не спрашиваю, что ты слышал. Кто взял?

Его лицо – прежде бесстрастное – вдруг дрогнуло.

– Почему вы спрашиваете меня, мисс Уиллинг? Я ничего не делал.

– Джосо, ты знаешь, сколько людей можно накормить пятьюдесятью килограммами риса?

– Я…

– Говори. Сколько?

Джосо возвышался над девушкой словно башня, но она не отступила ни на шаг. Бонд подумал: может, говоря «не слабак», она рассчитывала на физическую поддержку? Однако, судя по взгляду, Фелисити совершенно забыла о существовании своего спутника. Осталась только она – и вор, укравший еду у тех, кого она поклялась защищать.

– Сколько? – повторила девушка.

Несчастный Джосо, отвечая, сбился на зулу или коса.

– Нет, – возразила она, – больше. Гораздо больше.

– Это вышло случайно, – запротестовал он. – Я забыл запереть дверь. Было поздно, я работал…

– Нет, не случайно. Люди видели, как ты отпер дверь и ушел. У кого рис?

– Я не обманываю!

– У кого? – спокойно повторила она.

Джосо сдался.

– Он из Кейп‑Флэтс. Из банды. Прошу вас, мисс Уиллинг, только не сообщайте в полицию – тогда сразу станет ясно, что я вам все рассказал. Прикончат меня и мою семью.

Ее челюсти сжались, и Бонд сразу вспомнил первое впечатление: дикая кошка. На этот раз она изготовилась к прыжку. Без тени сочувствия в голосе Фелисити проговорила:

– В полицию я пока не пойду. Но ты сам расскажешь директору, что натворил, а уж он пусть решает, выгонять тебя или нет.

– У меня нет другой работы, – взмолился здоровяк.

– Ты же не побоялся ее лишиться. Теперь ступай к преподобному ван Грооту. Если он тебя оставит, а потом пропадет что‑то еще, я пойду прямиком в полицию.

– Такое не повторится, мисс Уиллинг.

Джосо метнулся внутрь.

Взгляд Фелисити скользнул по лицу Бонда и чуть смягчился.

– На войне как на войне! Вот только не всегда знаешь, кто враг. Бывает, что он – из своих.

«Уж мне ли не знать?» – подумал Бонд.

Они вернулись к фургону. Фелисити наклонилась, чтобы снять туфли, но Бонд опередил ее:

– Я поведу. Сэкономим время на обуви.

Она рассмеялась, села рядом и спросила:

– Как насчет ужина?

После всех историй о голодающих в Африке ему было чуть ли не стыдно.

– Если вы не передумали.

– Ну уж нет.

По пути Бонд поинтересовался:

– А его правда убили бы, если бы вы пошли в полицию?

– В полиции только расхохотались бы, предложи я расследовать кражу пятидесяти килограммов риса. Хотя Кейп‑Флэтс действительно опасный район. Если бы там кто‑то решил, что Джосо – предатель, то скорее всего убили бы. Надеюсь, урок он усвоит. – В голосе девушки вновь зазвенел металл. – Доброта приносит друзей, но она и опасна, как кобра.

Фелисити показала ему дорогу обратно в Грин‑Пойнт. Выбранный ею ресторан оказался неподалеку от «Тейбл‑Маунтин», поэтому они решили бросить машину на стоянке гостиницы и немного пройтись. Бонд отметил, что девушка время от времени тревожно оглядывается. Плечи ее были напряжены. Чего опасаться на пустынной улице?

Фелисити расслабилась, лишь войдя в холл ресторана. Интерьер из темного дерева с медными вставками разнообразили расшитые ткани. Большие окна смотрели на искрящуюся огоньками водную гладь, а зал освещали сотни свечей кремового цвета. По пути к столику Бонд заметил, что облегающее платье его спутницы при каждом шаге переливается: темно‑синий цвет сменялся то лазурным, то небесно‑голубым. Даже кожа ее будто сияла.

Официант поздоровался с Фелисити как со старой знакомой и улыбнулся ее спутнику. Она заказала «Космополитен». Бонд попросил коктейль по тому же рецепту, что пил с Филли:

– Двойной виски «Краун роял» со льдом, половину мерки «Трипл‑сек», пару капель горькой настойки и завиток апельсиновой цедры – спиралью!

Когда официант отошел, Фелисити удивилась:

– Никогда о таком не слышала.

– Мое изобретение.

– И как называется?

Бонд сдержал улыбку, вспомнив, что тот же вопрос задал ему официант в ресторане «Антуан».

– Еще не придумал. – Недавний разговор с Эм вдруг натолкнул его на мысль. – Хотя нет, придумал. Я назову его «Карт‑бланш». В вашу честь.

– Почему? – Она недоуменно наморщила лоб.

– Потому что когда дарители его распробуют, они предоставят вам полный доступ к своим счетам.

Расхохотавшись, Фелисити сжала его плечо.

Они сидели совсем близко, и Бонд убедился, что ее макияж и впрямь превосходен. Косметика лишь подчеркивала кошачьи глаза, решительные линии щек и подбородка. Филли Мейденстоун, пожалуй, красивее – если говорить о красоте, которой любуются со стороны. Фелисити же куда ярче, напористей.

Бонд мысленно выругал себя за подобные сравнения и погрузился в обширное меню, из которого выяснил, что ресторан «Цельсий» славится особым грилем, который разогревается до девятисот пятидесяти градусов.

– Выбирай сам. Закуски любые, но потом я буду стейк. В «Цельсии» потрясающе жарят мясо. Джин, умоляю, только не говори, что ты веган!

– Боже упаси.

Бонд заказал сардины на гриле и большой стейк на двоих, причем попросил зажарить его прямо на ребрышке – в Америке это называют «по‑ковбойски».

Официант предложил подать к стейку какой‑нибудь экзотический соус: аргентинский чимичурри, индонезийский кофейный, мадагаскарский перечный, испанский «Мадейра» или перуанский «Антикучо», однако Бонд отказался. Он считал, что вкус стейка великолепен сам по себе и есть его полагается только с солью и перцем. Фелисити согласно кивнула.

Далее Бонд перешел к вину и остановился на южноафриканском каберне «Рустенберг Петер Барлоу» две тысячи пятого года. Вкус оправдал лучшие ожидания. Они чокнулись, пригубили из бокалов, и тут подали первое блюдо. Из‑за Лэмба Бонд лишился обеда и теперь набросился на еду.

– А чем ты занимаешься, Джин? Северан мне не говорил.

– Безопасность.

– Понятно, – отозвалась Фелисити с легкой прохладцей. Разумеется, этот эвфемизм знаком столь искушенной деловой леди. Она решила, что ее собеседник скорее всего замешан во многих вооруженных конфликтах, а ведь именно войны, как подчеркнула Фелисити в своей речи, порождают чуму африканского континента – голод.

– Установка охранных систем, персонал.

Кажется, она поверила. Как минимум частично.

– А я родилась в Южной Африке. Вижу, как все меняется. С преступностью стало полегче, но без охраны все равно не обойтись, у нас она тоже есть. Иначе никак. – И она мрачно добавила: – Хорошо, что хоть еду отдала. Теперь у меня ее не украдут.

Бонд решил уйти от дальнейших расспросов и попросил Фелисити побольше рассказать о себе.

Она выросла здесь, в Западно‑Капской провинции, в буше. Родители – англичане, она – единственная дочь. Отец работал в горнодобывающей компании, но когда Фелисити было тринадцать, семья вернулась в Лондон. В частной школе‑пансионе отношения с другими девочками у нее не клеились.

– Мне бы поменьше распространяться о том, как потрошат газелей, – вспомнила Фелисити. – Особенно за столом.

Потом Лондонская школа бизнеса, крупный инвестиционный банк в Сити, где, по ее словам, «дела шли нормально». Судя по небрежной скромности, с которой это было сказано, дела шли просто блестяще.

Однако работа ей совершенно не нравилась.

– Слишком просто, Джин. Никакого интереса. Мне бы гору покруче. Тогда я и решила пересмотреть подход к жизни. Взяла месячный отпуск, приехала сюда и поняла, что голод вездесущ, нужно что‑то делать. Все советовали не ввязываться, говорили, что ничего не изменишь, – а для меня это как красная тряпка для быка.

– «Непреклонное счастье…»

Она улыбнулась:

– И вот я выпрашиваю пожертвования и нападаю на американские и европейские сельхозкорпорации.

– Интересное слово – «агрархия».

– Сама придумала, – сказала Фелисити и вдруг завелась: – Они просто уничтожают Африку! Я этого не допущу!

Дискуссию прервал официант с шипящим стейком на металлическом блюде. Мясо чуть почернело, но внутри осталось сочным. Какое‑то время оба молча жевали. Бонд отрезал себе очередной кусочек и, готовясь отправить его в рот, отпил немного вина. За этот короткий миг его тарелка опустела.

– Прости, – озорно улыбнулась Фелисити. – Когда мне что‑то нравится, я беру и все.

Бонд рассмеялся:

– Замечательно, специалиста по безопасности обокрали!

Он махнул сомелье, и на столе тут же появилась вторая бутылка. Бонд перевел разговор на Хайдта.

К его разочарованию, Фелисити мало что было известно. Она упомянула нескольких партнеров Северана, вносивших пожертвования в фонд, и Бонд запомнил их имена. С Данном она не встречалась, хотя слышала, что у Хайдта есть какой‑то гениальный помощник, который творит чудеса со всякой техникой. Вдруг она пораженно воскликнула:

– Как же я сразу не догадалась! Это ведь твоя работа.

– Что‑что?

– Система безопасности на объекте «Грин уэй» к северу от города. Сама я там не была, а один мой помощник как‑то ездил забрать чек. Там всякие металлодетекторы, сканеры: скрепку не пронесешь, не то что мобильный. Все приходится сдавать. Прямо как в старых вестернах: при входе в салун сдай пистолет.

– Нет, эту систему кто‑то другой делал. У меня масштаб помельче. – Новости Бонда не порадовали. Он‑то рассчитывал захватить с собой кое‑что посерьезнее скрепки с мобильным, пусть Бхека Йордан и не одобряет незаконные методы добычи информации. Придется считаться с неожиданно возникшими обстоятельствами.

С едой и вином было покончено. В ресторане никого больше не осталось. Бонд попросил счет и заплатил со словами:

– А вот и мое второе пожертвование.

При выходе он набросил на плечи Фелисити ее черное кашемировое пальто, и они двинулись в обратный путь. Высокие каблучки девушки цокали по асфальту. Она вновь стала тревожно озираться по сторонам, потом расслабилась и крепко ухватила его под руку. Аромат духов щекотал ноздри, а ее грудь пару раз случайно прижалась к его плечу.

Впереди показался отель, и Бонд выудил из кармана ключи от фургона.

– Чудесный был вечер, – вздохнула Фелисити. – Спасибо, что помог с коробками. Ты даже крепче, чем кажешься.

– Может, еще по бокалу? – вырвалось у Бонда.

Зеленые глаза поймали его взгляд.

– Ты этого хочешь?

– Да, – твердо сказал он.

Через десять минут они, поднявшись в номер, передвинули диван вплотную к окну и уселись на него с бокалами. На водной глади залива перемигивались белые и бледно‑желтые огоньки, словно безобидные светлячки, что вьются в безмолвном ожидании…

Фелисити повернулась к Бонду – быть может, собираясь что‑то сказать, но он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Чуть отстранившись, попытался оценить ее реакцию, а затем подался вперед и снова поцеловал – уже смелее. Вкус ее губ, тепло кожи… Теряя контроль, он почувствовал на щеке легкое дыхание. Фелисити обвила руками его плечи и приникла к губам, потом поцеловала в шею и нежно, дразня, куснула. Ее язык скользнул вдоль шрама, змеящегося по мускулистому плечу…

Бонд привлек ее к себе, растворяясь в едком мускусном аромате.

Тут как в горных лыжах. Стоя на гребне, ты видишь перед собой красивейший, но очень крутой спуск, и у тебя еще есть выбор. Можно отстегнуть лыжи и спуститься пешком. Хотя в действительности перед Бондом такой выбор никогда не стоял: как можно, взобравшись наверх, не отдаться на волю скорости и земного притяжения?

Невесомая темная ткань платья полетела на пол. Фелисити откинулась назад, на спину, увлекая Бонда за собой. Ее зубы чуть прикусили его нижнюю губу. Потом она вдруг задрожала и хрипло втянула ртом воздух – по какой‑то причине ей нравилось так делать. А еще он понял: ей нравится, когда сильные руки смыкаются за ее спиной. У любовников свой молчаливый язык, и Бонд накрепко запомнил, в каком именно месте его пальцы гладили нежные позвонки девушки.

Ее тело сводило с ума: жадные губы, сильные упругие бедра, затянутая в черный шелк грудь, мягкие пряди густых волос, нежная шея и рот, из которого вырывались глухие стоны…

Они слились в бесконечном поцелуе, потом Бонд играючи поднял ее, их губы встретились снова – всего на миг, – и он перенес ее на постель.

Date: 2015-09-05; view: 298; Нарушение авторских прав