Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Газеты, радио, телевидение нас убеждали и продолжают убеждать в том, что Гитлер вероломно бросился на ничего не подозревающего Сталина. 10 page





По подсчетам генерал-лейтенанта Ватутина, заместителя Жукова и начальника оперативного отдела Генерального штаба, которые он сделал за неделю до начала войны, два предназначенных для главного удара фронта на юге страны должны были располагать вместе с резервами 120 дивизиями{202}, собранными в 10 армий, включающих 12 механизированных корпусов. Один такой корпус должен был иметь, кроме пехоты, две танковые и одну моторизованную дивизию, располагающие в зависимости от характера вооружения более чем 1033 танками. В действительности один корпус имел не более 500—600 танков{203}. Таким образом было достигнуто почти тройное превосходство над группой армий Юг. Советское преобладание в танковых войсках было во всех отношениях очевидным. Только 10 мехкорпусов Юго-западного и Южного фронтов располагали 5600 танками, в то время как на Северном, Северо-западном и Западном фронтах[118] находилось в общей сложности 5400 танков{204}. И к тому же в составе большинства располагавшихся близко к границе мехкорпусов имелся лучший в то время в мире танк «Т-34», который по многим параметрам превосходил самый мощный немецкий танк «Panzer-IV»{205}.

В задачи исключительно мощного Юго-западного фронта входило проникнуть глубоко в южную Польшу, чтобы там вместе с частями Западного фронта окружить войска немецкой группы армий Север и уничтожить их в котле около Радома-Люблина; после этого, во второй фазе, предполагалось броском на север захватить бухту Данцига, ударить в спину находившимся восточнее частям групп армий Север и Центр и их уничтожить. Другой второстепенный удар должен был быть в зависимости от ситуации нанесен Румынии. По плану Жукова и Ватутина в дело должны были быть введены вместе с частями Западного фронта, усиливавшими основной удар, 152 дивизии{206}, которым вермахт мог на том же участке фронта противопоставить едва ли 60. Ориентация на наступление в юго-западном направлении подтверждается тем, что в начале июня командование 5-й армии разработало план политической поддержки будущих операций. При этом командование армии рассчитывало на боевые действия на вражеской территории, поддержанные местным населением и солдатами вермахта, которые якобы были готовы на сопротивление политике Гитлера{207}.

Расчеты генерала Ватутина давали 237 дивизий, которые могли быть выставлены против Германии и ее союзников, что было меньше первоначально исчисленных генералом армии Жуковым 258 дивизий. Эта разница объясняется трудностями процесса развертывания, который из-за задержек протекал не по плану, хотя, впрочем, Ватутин нехватку войск отнес за счет стратегических резервов, в частности третьего стратегического эшелона, который только что был сформирован{208}.

Развертывание военно-воздушных частей тоже создавало подавляющее советское превосходство на[119] Юго-Западном и Южном фронтах. Тринадцать воздушных дивизий с 58 полками боевых самолетов, то есть около 3500{209} машин, должны были поддержать наступление наземных войск, ударить по тылам противника и обеспечить свободное воздушное пространство.

Кроме того, верховное командование расположило между Ленинградом и Ростовом-на-Дону 4 воздушных корпуса дальних и тяжелых бомбардировщиков; вдобавок 18-я дивизия дальних бомбардировщиков была выдвинута далеко на запад, в район Шепетовки. Эти воздушные корпуса должны были атаковать важные цели в тылах противника. В сильной спешке в западных военных округах были построены 63 больших аэродрома. Расположение вблизи границы большого числа авиаполков на Западной Украине и в районе Белостока—Бреста подчеркивает намерение с самого начала проникнуть как можно глубже на занятую немцами территорию, даже с учетом риска самим стать целью немецкого воздушного нападения. Но нужно признаться, что многие соединения находились в процессе перевооружения новыми типами самолетов. Тем более опасным выглядит перемещение множества полков истребителей к самой границе с целью защиты воздушного пространства при наступлении, так как свою силу они могли проявить только в условиях свободы собственной инициативы.

Советский военный флот не был серьезным фактором, так как, несмотря на гигантские сталинские планы вооружений 1936 г., он находился в фазе становления. Планировалось помимо прочего построить в течение двух пятилетних планов, начиная с 1937 г., 15 линкоров, 22 тяжелых крейсера, 32 легких крейсера, 162 эсминца и 412 подводных лодок, для чего было запланировано сооружение больших верфей. Для использования в Балтийском море было предусмотрено строительство большого числа линейных крейсеров типа «Шарнхорст». Поскольку эти планы оказались нереалистическими, они были урезаны 27 июля 1940 г., так что целью[120] оставалось строительство 10 линкоров, 8 линейных крейсеров и 14 тяжелых крейсеров, причем для Тихоокеанского флота дополнительно предполагалось строительство двух авианосцев. Задача создать огромный океанский флот тем более удивительна, что в это время СССР готовился к конфронтации с Германией, и поэтому, казалось бы, вооружение наземных и воздушных войск должно было быть приоритетным{210}.


Против Финляндии тоже был разработан детальный план нападения. Параллельно с разработкой плана нападения на Германию от 18.9.1940 г. было дано указание Ленинградскому военному округу подготовить развертывание шести армий и одного корпуса, которые должны были на семи участках перейти в наступление. Планирование предусматривало отдельную войну с Финляндией, хотя при этом и учитывалась немецкая военная помощь. На самом севере предполагался удар на порт Петсамо, в то время как намного южнее, из района Салла и Куусамо, должны были последовать два удара на Рованиеми-Кеми и Оули с целью проникнуть на побережье Ботнического залива и вбить таким образом широкий клин поперек Финляндии, На юге четыре армии должны были во взаимодействии с Балтийским флотом, поддержанные атакой из Ханко, ударить из районов Выборга, Сортавалы и Су-ойерви в направлении Тампере, Миккели и Хельсинки. Предназначенные для этого части были вдвое сильнее тех войск, которые напали на Финляндию в ноябре 1939 г. Согласно плану, в наступление должны были пойти 47 дивизий и 5 танковых бригад, поддержанные 78 авиаполками, в то время как 3 дивизии оставались в резерве. Конечной целью было полное сокрушение Финляндии{211}.

Поскольку весной 1941 г. конфликт с Германией становился все более реальным, Генеральный штаб переориентировал будущий Северный фронт в основном на оборону, тем более что финская армия оценивалась как более сильная, чем раньше. Туда передислоцировали еще 21 полнокомплектную дивизию. В первой половине[121] марта 1941 г. была совершена ознакомительная поездка Генерального штаба в Ленинградский военный округ, а кроме того, Архангельский военный округ получил указание создать фронтовой командный пункт для нападения на Финляндию. Сразу после 22 июня две танковые дивизии из резерва были передвинуты на границу под Выборгом{212}. Кроме того, была создана мощная группировка фронтовой авиации в районе Ленинград—Псков—Старая Русса, вторая по силе после украинской в рамках авиационного развертывания, что отчетливо указывает на наступательные намерения.

Советское руководство было осведомлено о плане «Барбаросса» уже в конце 1940 г. благодаря предательству с немецкой стороны. В последующее время оно получило 87 предупреждений собственных органов и официальных западных представителей о предстоящем нападении вермахта, при этом называлась и дата — 22 июня 1941 г.{213}Общее число предупреждений об угрозе было гораздо большим.

Со стороны американского правительства последовало как минимум два предупреждения Сталину. Сталин реагировал недоверчиво и сдержанно, поскольку хотел избежать любых действий, которые могли бы использовать немцы, и учитывал возможность дезинформации. Он рассчитывал на то, что Германия не сделает ту же ошибку, что и в Первой мировой войне, и не откроет второй фронт. Вероятно, Сталин с Молотовым ожидали, что немцы сначала предъявят ультиматум.


После известия о полете Гесса в Англию 10 мая 1941 г. Сталин начал воспринимать возможность нападения немцев очень серьезно. Он боялся тайного соглашения между немцами и английским правительством, которое он считал высокомерным и коварным{214}. Даже если согласиться с тем, что английские секретные службы содействовали решению Гесса лететь в Англию, то все равно не требовалось никаких уловок, чтобы убедить Германию напасть на Советский Союз{215}. Даже если Черчиль и мечтал[122] о советско-германской войне, то это обстоятельство никак не влияло на позицию Гитлера, поскольку его решение уже давно было принято.

Более того, 5 мая 1941 г. в речи и тостах перед молодыми офицерами — выпускниками Военной академии имени Фрунзе Сталин дал понять о своем отношении к Германии. Следует сейчас, когда армия стала сильной и хорошо вооруженной, «переходить от защиты к нападению», защиту нужно осуществлять «наступательным образом»{216}. Еще 30 января 1941 г. он говорил советской военной верхушке о наступательных операциях, которые могут начаться, если у Советского Союза будет вдвое больше сил, чем у его противника. Отсюда вытекала и советская стратегия — избегать провокаций, ускорить развертывание войск против Германии и выиграть время.

Через девять дней после речи 5 мая началась перестройка советской пропаганды на наступательную войну{217} и переход на лозунг о том, что любая война, которую развернет Советский Союз, будет «справедливой войной»{218}.

Главное управление политической пропаганды Красной Армии предложило известным писателям, в том числе Илье Эренбургу, журналистам и кинорежиссерам, например Сергею Эйзенштейну, морально подготовить Вооруженные силы к предстоящей войне с Германией. ЦК КПСС издал основополагающий указ наполнить людей активным, боевым, наступательным духом. По согласованию с военным ведомством кинопромышленность начала снимать только такие ленты, где речь шла о «прорыве укрепленных зон на немецкой границе» или «переправе с боем через реки».

В конце мая Андрей Жданов, крупный функционер политической пропаганды, получил согласованный Высшим военным советом проект решения об идеологическом обучении офицерского корпуса Красной Армии. Главной целью было использование всех средств, чтобы подготовить солдат и командиров к[123] «справедливой, наступательной, нацеленной на разгром противника войне»{219}.

Намерения Сталина вести войну наступательным образом подчеркиваются решением Политбюро от 4 июня 1941 г. сформировать стрелковую дивизию из одних поляков; она должна была послужить ядром польской «освободительной армии» и быть готовой к введению в дело к 1 июля{220}. Незадолго до этого началось формирование «финской» дивизии, которая должна была участвовать в «освобождении» Финляндии.


Тезис, согласно которому развертывание войск на оперативном уровне указывает на однозначно наступательную дислокацию, но войскам при этом ставились оборонительные задачи, и они не были готовы нападать{221}, не выдерживает критики: наступательная дислокация, которая преследует оборонительные цели, противоречит военным принципам и означает как раз на рассмотренных участках серьезные проблемы для задействованных войск, так как она приглашает противника к нападению с последующим окружением. Кроме того, войска, стоявшие вблизи границы, были очень хорошо вооружены, особенно танковые соединения, и в случае нападения они были бы потеряны первыми{222}.

Переход к контрнаступлению полностью зависит от ситуации после отражения вражеского нападения, только тогда могут приниматься конкретные решения. Даже если согласиться с тем, что стоявшие на границе войска должны были выдержать первый удар немцев и потом перейти в наступление, это не отменяет того факта, что для этого войска были неверно расположены{223}. Нужно совершенно не понимать тактических возможностей войск, чтобы требовать от них быть одновременно готовыми и к наступлению, и к обороне. Армия, предназначенная для обороны на оперативном уровне, должна была бы быть по-другому развернута{224}.

Не более осмысленно и дилетантское возражение против планирования большого наступления, согласно[124] которому Генеральный штаб готовил наступление «только» на полосе 350-400 км и «только» на глубину до 300-350 км, и поэтому план не имел «агрессивного характера»{225}.

Готовившееся частями Юго-западного фронта вместе с частями Западного фронта между Саноком и Островом (северо-восточнее Варшавы) наступление с окружением захватывало больше половины полосы между Бескиде-ном на юге и Балтийским морем в районе Мемеля; на этой территории находились главные силы немецкой восточной армии. Нападение на таком широком фронте могло бы в случае успеха, как это планировал Жуков, уничтожить группы армий Центр и Север. Может ли такой сценарий иметь отношение к военному плану без «агрессивного характера»?

Коротко выражаясь, оба диктатора исходили из субъективной неизбежности войны. Отсрочка войны представлялась практически невозможной{226}.

Однако вопрос о дате окончательного столкновения в том случае, если бы вермахт не напал на СССР 22 июня, остается открытым. Развертывание Красной Армии, включая и третий стратегический эшелон, закончилось бы между 15 и 20 июля. Неоднократно называвшуюся дату возможного советского нападения — 10 июля 1941 г. — нельзя считать доказанной{227}. В любом случае Сталин стремился устранить единственную силу, которая стояла на его пути к владычеству в Европе. Стратегически содействие западных стран могло бы быть ему полезным, но политически победа над Германией и ее союзниками весила бы гораздо больше, если бы досталась одной Красной Армии.

Гитлер же пошел на риск войны на два фронта, которая связывала много войск на разных фронтах и которую он начал с уступающими силами, меньшими резервами и более слабой военной промышленностью, чем у его противников. Да и расчет по времени был очень рискованным. Немецкая сторона имела достоверную картину развертывания Красной Армии на расстоянии[125] приблизительно до 300 км вглубь за границей, но тем не менее не представляла себе реальный советский потенциал{228}.

Начальник Генерального штаба Гальдер рассчитывал на наличие на европейской части СССР в начале июня 226 советских дивизий и бригад и полагал, что на той же территории находятся 7500 самолетов, что было грубой недооценкой советской авиации. Гитлер задним числом называл итальянскому министру иностранных дел Чиано цифру в 270 советских дивизий, развертывавшихся в июне 1941 г.{229}

В строгом смысле слова тут нельзя говорить ни о какой «превентивной войне», даже если задним числом и выяснилось, что немецкое нападение де-факто носило превентивный характер{230}.

Можно, однако, доказать, что вермахт вонзился в превосходящий его масштабами процесс наступательного развертывания. Чем ближе подходило 22 июня, тем яснее видели Верховное главнокомандование вермахта (ОКБ) и Главное командование сухопутных войск (ОКХ) угрожающую концентрацию сил на советской западной границе. В этом смысле высказался вскоре после окончания войны генерал Йодль, впрочем, упростив ситуацию и оставив за скобками невоенные мотивы нападения: «...Мы не потому напали на Россию, что хотели получить пространство, а потому что развертывание русских нарастало день за днем и в конечном счете привело бы к ультимативным требованиям»{231}.

Динамику военной конфронтации было невозможно не заметить. И Германия, и Советский Союз выставили друг против друга мощные силы, которые тем меньше могли укрыться от внимания разведывательных служб, чем дольше продолжались передвижения и чем дольше массы войск оставались на исходных позициях. Представляется абсолютно невозможным, чтобы такое угрожающее развертывание не подтолкнуло обе стороны к превентивному удару. Долгое пребывание настолько мощных войсковых масс в просматриваемом[126] приграничном пространстве, как это происходило на советской стороне, в любом случае могло означать только открытую провокацию. Развитие конфронтации стало непреодолимым, поскольку ни одна сторона не хотела дать другой преимущество проявления инициативы и не существовало внешних останавливающих факторов{232}.

С такой точки зрения германо-советская война лета 1941 г. была неизбежна. Это, правда, не значит, что возможный советский удар с ходу был бы успешным и привел бы к таким же победам, что и в 1945 г. Но даже с учетом недостатков командования и войск, Красная Армия обладала бы всеми преимуществами проявления инициативы и существенно большими резервами.

Не в последнюю очередь следует заметить, что о «набеге» на «миролюбивый Советский Союз», как это иногда трактуется, не может быть и речи, потому что такое нападение всегда сопряжено с внезапным ударом, растерянностью и беззащитностью. Но советское политическое и военное руководство не было ни в коем случае ошеломлено нападением, так как уже давно считалось с его возможностью, оно не было растерянным и хорошо подготовилось к войне. Кто был ошеломлен, так это многие войсковые части на передних линиях, потому что приказ «боевая тревога» раннего утра 22 июня настиг расположенные на границе соединения не вовремя.

Перевод с немецкого Дмитрия Хмельницкого

 

Штефан Шайль{233}

«Летние маневры» Красной Армии 1941 года, план Жукова и операция «Барбаросса»

«Проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».

Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г.

«Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса.
Под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного командования».

Из плана нападения маршала Жукова от 15 мая 1941 г.{234} [132]

Летом 1941 года немецкие войска перешагнули границу Советского Союза. Началась операция «Барбаросса». Причиной нападения немецкая сторона объявила многочисленные советские нарушения заключенных в 1939 г. договоров, коммунистическое проникновение в Европу, советские требования, переданные в ноябре 1941 г. министром иностранных дел Молотовым, которые вели к стратегической капитуляции Германии, и, наконец, текущие военные приготовления СССР. Решающим ключевым понятием стало в конечном счете «превентивное нападение», очень сильный раздражитель для тех, кому за техническим в первую очередь термином, описывающим мотивы нападения, чудится моральное оправдание всего того, что произошло во время этой войны. Однако случившееся в эту самую кровавую из всех земных войн нельзя оценивать подобным образом. Сформулированный Клаузевицем закон об эскалации войн и военных методов, обусловленной обеими сторонами, действовал между 1941 и 1945 годами особенно очевидным, а в начале войны и малопредсказуемым образом. Независимо от этого можно проследить, как операция «Барбаросса» вырастала из становившейся все более безнадежной стратегической ситуации Германии, но одновременно была связана с конкретными советскими приготовлениями к собственному нападению.

Немецкие солдаты верили в то, что участвуют в превентивной войне, тем более что вскоре после нападения они на собственном опыте убедились в масштабах русских военных приготовлений, скрытых до тех пор угрожающим полумраком.

Сегодня эта тема обсуждается серьезнее, чем когда-либо. Тезис о превентивной войне — это не только предмет политической полемики, как это стало очевидным в недавней атаке профессора Рольфа-Дитера Мюллера на автора этих строк в форме обсуждения его книги в газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг»{235}. В результате[133] находок новых источников тезис о том, что немецкое нападение лишь опередило советское, подтверждается все более детально.

Не так давно был, как известно, найден план нападения от 5 мая 1941 г., составленный начальником Генерального штаба Жуковым, который, судя по плану, хотел в течение 30 дней оказаться в Верхней Силезии и боялся, что вермахт может упредить советские действия{236}. Красная Армия действительно находилась в готовности к нападению; об этом пишет профессор Бернд Бонвеч, нынешний директор Немецкого Исторического института в Москве: приказ к нападению «мог бы быть отдан начиная с 10 июля 1941-го — если бы Сталин действительно хотел его дать, и он был бы отдан, если бы Гитлер не опередил его собственным приказом о нападении»{237}.

Это одна сторона дела. С другой стороны, подвергалось и подвергается сомнению то, что нацистское руководство знало об этих советских приготовлениях и воспринимало их как серьезную угрозу. Но и это было доказано. Военная угроза СССР, которая висела «как грозная туча на горизонте»{238}, нашла выражение в многочисленных высказываниях Гитлера. То, что Красная Армия устроила по ту сторону границы, он считал «самым большим развертыванием войск в истории»{239}. Гитлер наилучшим образом подготовился к нападению и чем быстрее напал бы Советский Союз, тем было бы лучше, упрямо замечал по поводу советского-югославского договора от 6 апреля 1941 г.{240}. В конечном счете, нечто подобное обнаруживается даже в сообщениях советских агентов из немецкой правящей верхушки: «Гитлер — инициатор плана нападения на Советский Союз. Он считает, что превентивная война против СССР необходима, чтобы не попасть в ловушку более сильного врага»{241}.

Это сообщал в Москву советский агент под псевдонимом Doyan 14 апреля 1941 г., через восемь дней после того, как Гитлер говорил с Геббельсом о предстоящем нападении на Россию. Все это, как и многие другие[134] данные, позволяет предположить, что нападение на СССР вполне могло стать средством самозащиты. Самое интересное в процитированном только что высказывании Гитлера — это сделанное в первую очередь в связи с началом войны и ролью вермахта ясное и точное указание на источник инициативы: Гитлер — инициатор. Это было его решение — напасть на Советский Союз. Поэтому совершенно необходимо выяснить, давала ли получаемая Гитлером информация возможность обосновать такое решение или нет. Сам Гитлер был того мнения, что советское правительство через специального посланника Крипса дало понять о своем намерении вступить в войну на английской стороне{242}.

Уже летом 1940 г. на германо-советской границе происходило нечто странное. В то время как в Западной Европе англо-французские войска на побережье проливов начинали отступление, передовые позиции Красной Армии на Украине заполнялись войсками. О причинах стационирования на западной границе такого большого количества войск советские власти, как обычно, давали уклончивые объяснения. Сначала, до того как в связи с этим была найдена формулировка «летние маневры», говорилось о принятии мер безопасности. Немецкая разведка обнаружила на Украине семьсот тысяч красноармейцев. Удивленное немецкое правительство поручило послу Шуленбургу получить в Москве объяснения на этот счет. После встречи с министром иностранных дел Молотовым Шуленбург в очередной раз удовлетворился очередной советской интерпретацией и успокоил «отдел иностранных армий Восток» объяснением, которое не смогло убедить сотрудников отдела:

«Согласно объяснению Молотова немецкому послу имеют место только предохранительные мероприятия защитного характера. Однако, идет ли тут речь действительно о защитных мероприятиях или о сосредоточении крупных сил для нападения, определить пока невозможно»{243}.[135] В тот момент, когда бои в Европе достигли своей кульминации, такая советская интерпретация выглядела оригинально. Это были дни Дюнкерка. Английские войска как раз начинали отступление, а немецкие готовились ко второй части похода на запад. Европейские державы концентрировали свои войска более чем в тысяче километров от советской границы. Против кого советское командование сконцентрировало в эти дни три четверти миллиона солдат с «защитной» целью, как доверчиво сообщил об этом Шуленбург, осталось тайной. Но и без того вскоре выяснилось, что всего месяцем позже защитные мероприятия положили начало шантажу Румынии, которая должна была согласно советскому желанию уступить Бессарабию и Буковину. То, каким образом советский министр иностранных дел, а в тот момент и глава правительства обманывал немецкого посла, которого он согласно условиям германо-советского договора о дружбе обязан был консультировать во всех вопросах, касающихся взаимных отношений, уже в 1940 году не давало повода надеяться на лучшее.

Эта же ситуация повторилась годом позже. Когда начальником Генерального штаба Жуковым был заново разработан план сокрушительного удара по немецким войскам в Польше, необходимые для этого войска выдвигались в рамках мнимых летних маневров. Информационное агентство ТАСС официально объявило об этих маневрах, и даже Вячеслав Молотов настаивал в первой реакции на немецкое нападение на «летних маневрах» как мотиве советского выдвижения{244}. Интересно, что это коммюнике ТАСС было впоследствии определено как «дезинформация» командиром Московского военного округа. Под прикрытием этой дезинформации можно было чувствовать себя спокойно, и не без оснований. С весны в Германию проникали сообщения о том, что предполагаемые «маневры» Красной Армии в приграничных районах на самом деле есть «замаскированное выдвижение для нападения на Германию». Это была[136] версия, которая и после начала войны еще долго оставалась предметом анализа немецкой стороны, анализа того, как проводилась в деталях советская подготовка к войне, в том числе и с точки зрения простых солдат:

«Только одно постепенно становится ясно даже дуракам: правительство Сталина ведет двойную игру. С одной стороны, оно говорит о мире и заключает пакт с Гитлером, с другой стороны, ясно дает понять политрукам: военное столкновение между национал-социализмом и большевизмом неизбежно потому, что обеим системам нет места рядом... Начинаются большие передвижения войск. Цель: новые маневры! Ни у кого нет объяснений, и политрук молчит»{245}.

И тем не менее высшее руководство вермахта весной 1941 г. скептически относилось к тому, что касалось сообщений о замаскированном под маневры советском нападении, хотя эта возможность и обсуждалась. «Невероятно», чтобы Красная Армия хотела напасть, отметил Федор фон Бок, но он постоянно фиксировал и дальнейшие военные мероприятия Красной Армии на границе и даже двумя неделями позже дошел до того, что запросил приказ о том, что «в случае русского нападения следует удерживать границу и необходимые для этого силы следует разрешить придвинуть ближе к границе»{246}. Но он все еще считает нападение маловероятным. Так что самодовольство в Красной Армии по поводу, казалось бы, удавшихся маскировочных маневров было не совсем неоправданным:

«Да, мы, особенно высшие военные круги... знали, что война не за горами, стучится у наших ворот. И все же, надо честно признать, дезинформация вроде вышеприведенного опровержения ТАСС, настойчивая пропаганда того, что «если завтра война, если завтра поход, мы сегодня к походу готовы», привела к некоторой самоуспокоенности»{247}.

Эта кампания выражалась в множестве отдельных мероприятий, из которых здесь могут быть названы лишь некоторые:[137] — 13 мая в военные округа было передано указание выдвигать войска на запад из внутренних округов... Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления.

— Иностранцам и советским гражданам, которые не проживали в приграничных районах, были запрещены поездки в приграничные районы.

— В конце мая Генеральный штаб приказал командующим приграничными округами «немедленно организовать командные пункты» и занять их до конца июня.

— Полевые командные пункты в Паневежисе, Обус-Лесне, Тарнополе и Тирасполе должны были быть заняты 21 и 25 июня{248}.

В полном виде приказ на развертывание для планировавшегося южного участка фронта содержится в «Приказе Народного комиссара обороны и начальника Генерального штаба Красной Армии командующему войсками Киевского специального военного округа»{249}. Входящие в него войска получали задание:

«По указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома группировки противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата выгодных рубежей»{250}.

Формулировка соответствует плану Жукова. В соответствии с ним этой группировке придавалась дальне-бомбардировочная авиация, в чьи задачи входит разрушение железнодорожных узлов Бреслау, Оппельн и Кройцбург{251}. По представлениям Жукова, наземные войска в течение тридцати дней должны были достигнуть Оппельна. Подобные планы разрабатывались еще в тридцатые годы. Практически во всей центральной и восточной Германии уже давно были намечены цели для бомбовых ударов, как это явствует из документов, захваченных во время русской кампании:

«Главному командованию Военно-воздушных сил 22 апреля 1942 года.[138]...В качестве трофеев захвачено большое число советских документов с обозначением целей, которые относятся к 1937—1940 годам. Большая часть документов относится к 1937 г. На данный момент имеются документы по следующим городам: Лейпциг, Бранденбург, Бойтен, Варнемюнде, Цоссен, Гюстров, Гера, Дойтче-Эйлау, Коттбус, Кюстрин, Киль, Кройтц, Козел, Лауххаммер, Лаута, Магдебург, Нойруппин, Нойбранденбург, Нинхаген, Халле, Целле, Штаргард, Эрфурт, Элбинг.

Для каждого из городов имеется от 2 до 8 карт в масштабе от 1:100 000 до 1:25 000 с напечатанными по-русски обозначениями важнейших районов и близлежащих населенных пунктов, далее специальные карты, частично на русском, в основном с расположением аэродромов, а также репродукции воздушных снимков мостов, теплоэлектростанций, военных заводов, аэродромов и портовых сооружений. Важные военные и военно-экономические объекты на картах обведены и пронумерованы. К большинству документов прилагаются отпечатанные подробные описания целей. Весь этот материал — однозначное подтверждение военных приготовлений Красной Армии в 1937 г.»{252}.







Date: 2015-09-05; view: 376; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.019 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию