Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Газеты, радио, телевидение нас убеждали и продолжают убеждать в том, что Гитлер вероломно бросился на ничего не подозревающего Сталина. 5 page
Но и Риббентроп действовал не по своему хотению, а по приказу правительства Германии. Меморандум Риббентропа — не личные его проделки, не самодеятельность, а правительственный документ экстраординарной важности. В чем же важность? Да в том, что нам объявили войну, в чем-то обвинив. И вручили официальную бумагу с обвинениями. Так неужели народ, потерявший в той войне десятки миллионов, не имеет права знать, в чем же его обвинили, по какой причине на него напали? Возникают и другие вопросы. Почему нам полвека врали о том, что война не была объявлена? Почему[19] никогда не вспоминали тот самый меморандум? Кстати, где он сейчас? Почему нам его не показывают? Что в нем содержится? Германия объявила войну и чем-то свои действия мотивировала. Если меморандум германского правительства содержит измышления и клевету, то эту ложь следует разоблачить. Почему это не сделано? В Интернете документ гуляет, в Президентском архиве сей документ пылится. Но правительство России его не публикует, не комментирует, не разоблачает и фальшивкой не обзывает. Германия объявила войну Советскому Союзу и на десятках примеров свои действия объяснила как единственно возможные в сложившейся ситуации. Почему же никто на это не реагирует? Чем занимаются президент, Правительство России, Министерство обороны, Генеральный штаб, Министерство иностранных дел, Академия наук, Академия военных наук, Институт военной истории и прочие структуры со столь громкими именами? Почему молчали наши гениальные полководцы? Почему Жуков в своих мемуарах на много страниц расписывал переговоры делегаций СССР, Великобритании и Франции, к которым он никакого отношения не имел, но ни слова не сказал о том, что германское правительство, совершив нападение, чем-то свои действия обосновывало? Ведь к началу войны Жуков был начальником Генерального штаба, и ему — кому же еще? — надо было после войны давать отповедь брехунам, если в меморандуме германского правительства содержалось вранье. И современные генералы притихли. Вас, ваших отцов и дедов обвинили в преступлении, а вы молчите. Десять лет молчите, двадцать, тридцать, пятьдесят, семьдесят... Удивляет и другое: если война великая, справедливая, освободительная, то зачем хитрить? Зачем искажать правду, скрывать и прятать документы? И почему великая[20] война окутана, опутана, оплетена ложью? Почему наши правители извращали и продолжают извращать историю войны прямо с самого первого ее мгновенья, прямо с 4.00 утра 22 июня? Почему наши правители, описывая начало войны, заврались так, что превзошли самого Геббельса? На все эти вопросы может быть только один ответ: на обвинения германского правительства, изложенные в меморандуме, товарищу Сталину и другим кремлевским товарищам возразить было нечего ни ранним утром 22 июня, ни десять лет спустя, ни двадцать, ни полвека... Было бы что сказать в ответ, давно сказали бы. Но крыть было нечем. Потому вместо возражений товарищ Сталин заявил, что Советский Союз ни в чем не виноват, обвинений ему никто не предъявлял, никакого меморандума он от германского правительства не получал. Тут же была введена в оборот ходовая формула «вероломно без объявления»... И десятилетиями всех мастей Симоновы и Смирновы, Некричи и Шолоховы, Стаднюки, Карповы и Горьковы повторяли как заводные: без объявления, без объявления, без объявления... И тут же — недобрым словом крыли выдумки Геббельса. Но ни один из них ни одного раза не осмелился мертвому Геббельсу возразить. Вроде бы произнес имя Геббельса — этого и достаточно. Дальше можно ничего не объяснять — раз Геббельс, значит, вранье. Как будто наш Александр Сергеевич меньше врал. * * * 21 июня 1941 года, в последний день перед нападением, Геббельс не зря кручинился. Тягаться с Щербаковым ему было, право, не по плечу. Империи Ленина и Гитлера — близнецы-братья. И там и тут ложь была тем связующим материалом, тем цементом, который превращал структуру в монолит. Империя, которую создал Гитлер, рухнула и[21] рассыпалась в пыль. Одна из главных причин крушения: концентрация лжи была недостаточной. Империя, которую создали Ленин, Троцкий, Дзержинский, живет и процветает, хотя и в урезанном виде. У нас с концентрацией полный порядок.
Александр Гогун{6} Съезд воинствующих Надо форму убрать, а существо, все, что изложено, преподать людям, тогда наши люди будут знать, в чем дело. Надо открыто написать. И. Сталин, апрель 1940 года Современные советологи, к сожалению, не слишком много обращают внимания на изучение истории компартии — таковая даже еще и не написана в виде отдельной работы. Понятно, почему в свое время соответствующая дисциплина выработала у думающей части студентов и профессоров стойкое презрение и отвращение, автоматически передавшееся младшему поколению коллег. Однако предмет этот заслуживает изучения — именно в этой организации принимались все наиболее важные решения, именно она, а не государственные структуры вроде ВЧК-КГБ или Совнаркома, задумывала и творила историю. В том числе и внешнюю политику. Для примера, подтверждающего данный тезис, обратимся к событию, происходившему в Москве в преддверии Второй мировой войны, — XVIII съезду ВКП (б){7}. Читающему его стенограммы трудно отделаться от мысли, что главная угроза для мира исходила из столицы мирового[23] пролетариата, а не из Берлина, Токио или Рима. Предыдущий, XVII съезд в советской историографии называли съездом победителей, поскольку он проходил по завершении коллективизации. Нынешние историки обычно называют XVII съезд съездом расстрелянных, поскольку проходил он перед террором 1937—1938 годов и большинство его делегатов было убито. По характеру речей и последствиям XVIII съезда — съезда сталинских выдвиженцев, пришедших на смену ленинской поросли, его можно смело называть съездом воинствующих. Проанализировав речи выступавших, можно выделить два основных мотива, которые отличали этот съезд от последующих и предыдущих: — глубокое удовлетворение в связи с окончанием Великой чистки 1937—1938 годов как завершающего этапа построения социализма в отдельно взятой стране; — особенно сильное желание всех присутствовавших перенести это строительство в другие страны. Как ни странно, речь Сталина на этом съезде отличалась наименьшей свирепостью и воинственностью. Основной мотив его выступлений — успехи в деле строительства социализма. И опасения, так как новая империалистическая война стала фактом{8}. Разумеется, не обошел вождь внешнеполитические акции ведущих мировых держав, осуждая Италию, Германию и Японию за агрессивность, а Англию, Францию и США за политику невмешательства. В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, японцам впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тине войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, в интересах мира и продиктовать[24] ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево, и мило!{9} Фактически в этой речи Сталин наметил основы своей внешней политики на ближайшие несколько лет. 23 августа с Германией был подписан пакт о ненападении и разделе Европы. 1 сентября гитлеровские войска ворвались в Польшу и в течение первой половины этого месяца поставили ее на грань поражения. А 17 сентября Красная Армия освободила восточную часть Польши с незначительными потерями. Этой акцией Советский Союз нарушил сразу 5 подписанных ранее международных соглашений, включая договор о ненападении{10}. Этому Сталиным заранее было дано теоретическое оправдание. Подорвав основы послевоенного мирного режима и опрокинув элементарные понятия международного права, война поставила под вопрос ценность международных договоров и обязательств. Пацифизм и проекты разоружения оказались похороненными в гробу. Их место заняла лихорадка вооружения{11}. Надо заметить, что и с Японией в 1945-м дело было окончено почти по тому же польскому сценарию, с таким же нарушением пакта о нейтралитете. Речь Лаврентия Берии на этом съезде не отличалась большим количеством угроз и особенной свирепостью. После кровавой ежовщины назначение Лаврентия Берии на пост наркома внутренних дел многим в то время показалось признаком некоей либерализации. Из лагерей выпустили часть посаженных в 1937—1938 годы, расстреливать и сажать стали гораздо меньше. Характерно, что в стенограммах гораздо больше места занимают речи о внешней политике, чем о троцкистах и шпионах. Даже в словах Берии сквозит некая направленность вовне — подчеркивается необходимость укреплять внешнюю разведку. Из всех агрессивных выступлений особенно запоминаются речи военных.[25] Нарком обороны Клим Ворошилов дал развернутый анализ роста качества и количества Красной Армии, обращая особое внимание на ее возросшие наступательные свойства и рост наступательных вооружений (авиация, танки, артиллерия). Затем последовал ряд приветствий съезду от представителей родов войск — все они дышали воинственностью. Относительно невысокие чины выступавших дают основание предположить, что они сами, скорее всего, речей себе не составляли, во всяком случае, редактировали их выступления люди более высокого ранга в советской иерархии. Как писал историк сталинизма Абдурахман Авторханов, «не умея импровизировать, он (Сталин) вообще запретил на съездах партии вольное ораторское искусство. Каждый оратор должен был выступать по заранее представленному в ЦК написанному тексту»{12}. Таким образом, приветствия демонстрируют общее направление генеральной линии партии. Наименьшей агрессивностью отличалось приветствие съезду от пограничников (погранвойска, как известно, обычно предназначаются для защиты государственных рубежей). Но из относительно мирной речи Героя Советского Союза лейтенанта погранвойск НКВД Чернопятко звучала недвусмысленная угроза: «Пусть жалкие козявки ползают под ногами у советского слона. Для каждого сумасшедшего мракобеса мы найдем смирительную рубашку!»{13} Призванные останавливать агрессоров, пограничники здесь явно выступают в чужом амплуа — в выступлении речь идет о том, что это[26] враг хочет остановить советских пограничников! Но ему это не удастся. Из дальнейшей карьеры чекиста-пограничника Чернопятко ясно, что он хорошо понимал советскую военную теорию и практику. В годы советско-германской войны он служил в Главном управлении пограничных войск НКВД и в 1948 году получил звание майора. От военно-морского флота съезд приветствовал младший командир линкора «Октябрьская революция» Г. Мыльников: «Советский народ строит самый сильный в мире военно-морской флот. Этот флот является составной частью героической непобедимой вооруженной силы великого Советского Союза. Этот флот способен громить врага в любом море, в любом океане при любом сочетании вражеских сил. (Аплодисменты.)»{14}. СССР действительно строил в те годы самый сильный в мире флот с огромным количеством подводных лодок. На 40-е годы была намечена и программа постройки сверхмощных линкоров. Гитлеровское вторжение сорвало эти грандиозные замыслы. Но желание младшего командира Мыльникова громить врага в любом море говорит о многом. «Вся эта несокрушимая сила (Красного флота. —А.Г.) готова по первому зову партии, по приказу Советского правительства вместе с Красной Армией обрушиться на врага и разгромить его»{15}. Это желание присутствовало и в приветственной речи от кавалерии батальонного комиссара А. Нерченко: «Красный кавалерист знает и готовится к тому, чтобы наших врагов рубать на их же территории. {Бурные аплодисменты.) (...) Наши кони сыты и быстры. По первому слову приказа начинается агрессия. Для начала оборонительной войны приказа не требуется. Через 5 месяцев советская (фактически механизированная) конница вместе с остальными частями РККА по первому слову приказа нанесла внезапный удар в спину сражающемуся с нацистами Войску Польскому. От танкистов съезд приветствовал Герой Советского Союза полковник Алексей Панфилов (однофамилец знаменитого Ивана Панфилова, прославившегося и погибшего в сражении под Москвой): «Мы, танкисты, заверяем XVTII съезд большевистской партии... что наши танки в полной боевой готовности. (Аплодисменты.) Мы всегда готовы на удар врага ответить двойным всесокрушающим ударом. Сталин — наше знамя! Под этим знаменем советские танкисты ринутся в бой вперед за коммунизм. (Шумная овация всего зала.)»{17} Свои внешнеполитические акции коммунисты обычно прикрывали фразами о защите Отечества. А здесь, по словам Панфилова, советские танкисты собираются ринуться в бой не за Родину, а за коммунизм, и именно эти слова вызвали шумную овацию всего зала. Позже полковник Панфилов отлично воевал, в 1945 г. стал дважды Героем Советского Союза, дослужился до генеральских звезд, но его фраза о том, что мы готовы на удар врага ответить двойным всесокрушающим ударом, в свете последующих событий выглядит несколько нелепой. Через 8 месяцев после съезда воинствующих финские белобандиты нанесли удар по Советскому Союзу в районе деревни Майнила. И незамедлительно последовал ответный удар советских танковых войск, которые количественно в десятки раз превосходили финляндские танковые войска. Позже в ходе кампании советские танковые войска опять были количественно увеличены более чем в 5 раз. После германского вторжения 22.06.41 РККА ответила рядом разрозненных ударов, не принесших должного[28] результата, но количественно советские танковые войска в 6 раз превосходили бронетанковые силы, брошенные в июне 41-го против Советского Союза. От летчиков Красной Армии съезд приветствовал Герой Советского Союза (эта награда была ему присуждена в 1937 году за бои в небе Испании) комбриг Сергей Денисов: «Мы, летчики, хорошо поняли исторический доклад т. Сталина на XVIII съезде партии и его слова о капиталистическом окружении. И если фашистские любители чужого добра осмелятся напасть на мирный труд нашего 170-миллионного народа... — на крыльях Советов мы понесем смерть фашистским поработителям, понесем свободу и счастье рабочим стране агрессоров. Мы сделаем все, чтобы полностью стереть с лица земли зарвавшихся империалистов и отучить этих господ от наглых агрессий против нашей Родины»{18}. В данном отрезке выступления издатели стенограммы по какой-то причине удалили часть выступления Денисова и выделили курсивом его слова о свободе и счастье для рабочих из стран-агрессоров. После этой верноподданнической речи карьера Денисова пошла вверх с головокружительной быстротой: в советско-финляндскую войну он командовал ВВС самой сильной в то время в СССР (если не в мире) 7-й общевойсковой армии. Через 8 месяцев после произнесения процитированной речи авиация под его командованием наносила контрудар по Финляндии. На крыльях Советов она несла смерть не только финским солдатам, но и мирным жителям страны Суоми. Во время советско-финляндской войны на Хельсинки был совершен ряд авианалетов, во время которых пострадали и рабочие районы, о чем было позже доложено в Москву финскими коммунистами{19}. Свободу и счастье рабочим авиация Денисова принесла и в Выборг — целые кварталы этого города были превращены в щебень. Даже Сталин выразил особое удовлетворение масштабами разрушений в Выборге. 21 марта 40-го года Денисов стал дважды[29] Героем Советского Союза за успешное руководство боевыми действиями ВВС 7-й армии при прорыве линии Маннергейма. При переаттестации высшего командного состава в мае 1940 же года он становится генерал-лейтенантом. В 1944 году, после ряда успешных действий на фронтах советско-германской войны, переводится в Главный штаб ВВС КА, где и работает до 1947 г. От советской артиллерии, в то время мощнейшей в мире, съезд приветствовал майор Т. Ростунов: «Спасибо советскому народу за то, что он вооружил нас могучей и непобедимой техникой! Сталинские артиллеристы заверяют XVIII съезд большевистской партии, мы выполним долг перед родиной. Орудия и снаряды, которые дает нам страна, мы употребим умело и с пользой для советской родины. Наша артиллерия — артиллерия наступательного действия. Ураганом ворвется Красная Армия во вражескую землю и убийственным артиллерийским огнем сметет врага с лица земли. (Продолжительные аплодисменты.)»{20} 17 сентября 1939 года РККА ворвалась в Польшу, но случаев массового применения артиллерии не было, так как деморализованное к тому моменту Войско Польское, получив приказ не сражаться с РККА, оказывало разрозненное сопротивление, его солдаты массами сдавались в плен. Все же артиллеристы и тут сослужили свою службу. Под угрозой разрушения Львова советскими орудиями гарнизон города сложил оружие{21}. Другой характер носило применение артиллерии в войне с Финляндией. По линии Маннергейма советские войска выпустили гигантское количество снарядов, разрушив или повредив все основные укрепления. По некоторым данным, в финской армии появился даже новый тип госпиталей — для сошедших с ума от канонады. Таким образом, слова о наступательном характере советской артиллерии, произнесенные майором Ростуновым на XVIII съезде партии, более чем верны.[30] Знаменитый полковник Александр Родимцев, тогда уже Герой Советского Союза (присвоили 22.10.37 за участие в войне в Испании), будущий защитник Сталинграда, будущий дважды Герой Советского Союза (1945), будущий генерал-полковник, приветствовал съезд от стрелковых родов войск: «Наш стрелковый корпус — это 79 тысяч кг металла в минуту, это — огненный шквал, могучий залп, какого не могут дать корпуса распоясавшихся агрессоров. (Продолжительные аплодисменты.)»{22} Следует заметить, что 79 тонн смертоносного металла в минуту — не предел огневой мощи красных стрелковых корпусов. В сентябре 1939 года стрелковые корпуса Красной Армии, и без того самые мощные в мире, были резко усилены путем добавления в стрелковые дивизии и корпуса артиллерийских батарей и целых артполков. Зачем могут использоваться стрелковые корпуса с самой большой в мире огневой мощью? Зачем, если даже корпуса таких агрессивных стран, как Германия и Италия, не могут дать такого залпа? Зачем такие мощные корпуса, если для обороны нужно гораздо меньше сил, чем для наступления? Родимцев продолжил: «Товарищи! Мы — люди военные и живем по уставам. В нашем боевом пехотном уставе сказано, что во время наступления командир отделения должен действовать смело, не оглядываясь назад, помня, что его успех будет обязательно поддержан всем взводом и соседями. В грядущих сражениях с врагами нашей родины Красная Армия, как гигантское боевое отделение советского народа, будет смело и победно наступать согласно своему боевому уставу на территорию нашего врага. Она будет наступать, не оглядываясь назад...»{23} Эти слова оказались пророческими: спустя 5 месяцев полковник Родимцев, принимая участие в захвате и оккупации восточной Польши, смело и победно наступал, не оглядываясь назад. Совершенно ясно, что XVIII съезд ВКП(б) проходил[31] как хорошо отрепетированный спектакль, в котором Сталин был режиссером. Речами и атмосферой этого съезда Сталин и его ближайшие соратники дали понять партии и стране: Советский Союз готовит большую войну. Потом, после марта 1939 года, началось быстрое наращивание вооружений, продолжался медленный рост численности армии. Потом были бои у Халхин-Гола, пакт о ненападении и раздел Восточной Европы, и первого сентября 1939 года «Правда» объявила о начале мобилизации. Потом были вторжения в восточную Польшу и в Финляндию, оккупация Прибалтики и Бессарабии... Но это была уже несколько другая история — история Второй мировой войны — практического воплощения в жизнь идей и лозунгов XVIII съезда.
Д. Г. Наджафов{24} Об историко-геополитическом наследии советско-германского пакта 1939 года В радикальных переменах в мире, происшедших вследствие распада Советской империи, прослеживается исторически обозримая линия взаимосвязи с геополитическим курсом, на который решился Советский Союз, заключив в 1939 г. пакт с нацистской Германией. Линия причинно-следственной связи, обнаружившая себя столь разительным образом через десятилетия. Притом наследие советско-германского пакта этим не исчерпывается. С учетом как его непосредственных, так и долговременных последствий, включая анализ роли пакта в геополитических категориях исторического уровня, оно шире. Охватывая Вторую мировую войну, образование подконтрольной СССР «мировой социалистической системы», складывание биполярных международных отношений в холодной войне и, наконец, скоротечную дезинтеграцию коммунистической евразийской империи. Во всех этих судьбоносных явлениях XX века сказалось, так или иначе, воздействие пакта как системного геополитического фактора. С одной стороны, окончательно[33] обозначившего классовые параметры противостояния двух систем, инициированного Октябрьской революцией 1917 г в России. С другой — приблизившего сроки исхода антагонизма между западным капитализмом и советским коммуно-социализмом. Без советско-германского пакта 1939 г, одномоментно и круто изменившего в преддверии Второй мировой войны баланс сил в Европе, последующий международный событийный ряд и на Европейском континенте, и за его пределами имел бы иной вид. В этом гипотетическом случае изменилась бы ориентация всей мировой политики. Впрочем, случилось то, что было, можно определенно утверждать с исторической дистанции, запрограммировано геополитическим соперничеством великих держав. И более всего — международной стратегией нацистской Германии и коммунистического Советского Союза, их маниакальным стремлением к переустройству мира на свой лад. К военно-силовому переустройству. Причем у СССР с его антикапиталистической, классово-имперской стратегией и противников было больше, и намерения шли дальше. Советский вызов существующему миропорядку воплощали самые пропагандируемые классовые лозунги: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «За победу рабочего класса во всем мире!»{25} Дважды международные последствия советско-германского пакта были наглядно-взрывными, с последующим критическим ускорением хода событий и сменой де-факто вектора мировой политики. Первый раз — когда пакт избавил гитлеровскую Германию, изготовившуюся нападением на Польшу инициировать всеобщий вооруженный конфликт в Европе, от кошмара войны на два фронта. Проигранная Первая мировая война доказала обреченность для Германии одновременного ведения войны и на западе, и на востоке континента. Добившись в результате сделки со Сталиным решающего военно-стратегического перевеса, Гитлер более чем укрепился в своем намерении напасть[34] на Польшу, оказавшуюся таким образом в фактической изоляции, чему нацистский диктатор придавал решающее значение{26}. Если Мюнхен принято считать поворотом к войне, то советско-германский пакт означал пересечение рубежа необратимости в вопросе войны или мира — через несколько дней началась Вторая мировая война 1939—1945 годов, но впоследствии наиболее пострадавшей стороной стал как раз Советский Союз, вынесший на себе основное бремя войны и понесший не виданные ни в одной из прежних войн многомиллионные людские потери. Однако для В.М. Молотова, подписавшего пакт вместе с нацистским министром иностранных дел И. Риббентропом (отсюда распространенное наименование «пакт Молотова—Риббентропа»), существеннее было то, что в итоге войны «Сталин стал во главе половины земного шара!»{27}. Во второй раз наследие советско-германского пакта громко сказалось в 1989-1991 годах, когда взрывная волна от заложенной пактом «мины замедленного действия» (А.Н. Яковлев) распространилась такими мощными кругами, что вызвала, как и полвека до этого, еще одну структурную перестройку международных отношений. Детонатором разительных перемен послужило признание советской стороной — публичное, на весь мир, впервые — факта подписания вместе с пактом Секретного дополнительного протокола{28}, зафиксировавшего «в строго конфиденциальном порядке» советско-германскую договоренность «о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе»{29} и тем самым предопределившего незавидную участь целого ряда сопредельных с Советским Союзом малых восточноевропейских стран. Безусловно, шумное раскрытие самой большой из тайн сталинской дипломатии — тайны Секретного дополнительного протокола{30}, существование которого столь долго и столь упорно отрицали все советские руководители, сыграло свою немаловажную роль в развале Советской[35] империи. Достаточно напомнить, каким абсолютно безнадежным делом оказались после официального объявления секретных договоренностей с нацистской Германией «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания»{31} попытки удержать от отпадения три прибалтийские республики, контроль над которыми Советский Союз установил в 1939—1940 годы по этим договоренностям. Мало того, народы, имевшие статус союзных советских республик, поспешили отделиться от России в поисках своей национально-государственной идентичности. Все республики — без исключения. Национальным меньшинствам, не имевшим союзного статуса, судя по трагедии Чечни, предстоит нелегкий путь в свободное будущее. Однако тут требуется оговорка принципиальной важности. Наступившие решительные перемены в судьбах народов Советской империи были не спонтанно возникшими из-за разглашения Секретного протокола, а концом, громогласным финалом процесса, идущего издалека. Эти перемены потому и оказались столь глубинными по своему характеру, что явились итогом длительной исторической подготовки такой развязки. «Различные факторы, подготавливавшие российский кризис конца XX века, действовали в течение десятилетий, иные — в течение столетий»{32}. В ряду таких долговременных факторов советско-германский пакт выделяется тем, что, вызвав эффект домино, он привел к череде необратимых глобальных изменений. Перемены в мире после Второй мировой войны, приведшие к развалу «мировой социалистической системы» и ее структур, как и конечному крушению Советской империи (Российской империи в коммунистическом варианте), были вызваны не столько Секретным протоколом (а тем более разглашением его тайны), сколько советско-германским пактом как таковым. Его, как показало время, историко-геополитическими последствиями{33}. [36] В связи с рассматриваемой в статье темой анализ причин провала переговоров СССР со странами Запада, которые велись весной и летом 1939 г. с целью организации противодействия агрессии в Европе, имеет большое значение. Позволяя вплотную подойти к постижению международной стратегии Советского Союза, приоритетных целей его предвоенного внешнеполитического курса. Не вдаваясь в подробности этих переговоров (они достаточно документированы), ограничимся фактами самоочевидными. Советско-германский пакт был заключен в момент, когда политико-дипломатические переговоры с Англией и Францией, к середине августа 1939 г. вошедшие в стадию военных переговоров, еще продолжались. Не кто иной, как глава советской военной делегации на переговорах К.Е. Ворошилов заявил на следующий день после публикации в прессе текста пакта представителям западных стран — потенциальным участникам соглашения о коллективной безопасности, что «дальнейшие переговоры теряют всякий смысл»{34}. Как и рассчитывал на то Сталин, западным делегациям пришлось «ни с чем» покинуть советскую столицу{35}. Но как оценивать публичные заявления Кремля о том, что советско-германский пакт был следствием, а не причиной провала советско-западных переговоров? Вот как объяснял неудачу советско-западных переговоров рупор сталинского руководства газета «Правда». В первую годовщину советско-германского пакта в передовой статье газета писала: «СССР стремился к осуществлению своих государственных задач в районах западных границ нашей страны и к укреплению мира, а англо-французская дипломатия — к игнорированию этих задач СССР, к организации войны и вовлечению в нее Советского Союза»{36}. Осуществления каких «государственных задач» вдоль своих западных границ добивался Советский Союз? И почему западные деятели не видели связи между интересами внешней политики СССР и «укреплением мира»?[37] Предоставим слово Молотову, разделяющему со Сталиным ответственность за предвоенную советскую внешнюю политику: «Мы вели переговоры с англичанами и французами до (?) разговора с немцами: если они не будут мешать нашим войскам в Чехословакии и Польше, тогда, конечно, у нас дела пойдут лучше. Они отказались...»{37} Не менее откровенен Сталин: «Мы предпочитали (?) соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить! Мы, конечно, не пошли бы в батраки, и еще меньше ничего не получая»{38}. Разумеется, никакого предпочтения переговорам с западными странами не отдавалось. Ведя гласные переговоры с ними и одновременно негласные «разговоры» с Германией, сталинское руководство хотело выжать максимум из выгод своего третейского положения. Из ситуации, когда обе стороны близкого военного конфликта — и демократические Англия с Францией, и нацистская Германия — добивались советской поддержки. Если западные страны нуждались в советской военной помощи, то для Германии важно было, нейтрализовав СССР, выиграть время. Date: 2015-09-05; view: 356; Нарушение авторских прав |