Дом на набережной

Жена родила, и по предложению Кобы я переехал с семьей в новый дом.

Это был особый дом…

Бюрократия стремительно росла, и квартир для нее в Домах Советов и в Кремле уже не хватало. Тогдашний глава правительства Рыков придумал построить громадный дом для партийной и советской верхушки, а обеим гостиницам «Метрополь» и «Националь» (именовавшимися Первым и Вторым Домами Советов) вернуть их прежние названия и назначение. Он задумал это уже в двадцатых, но строительство долго не начиналось, искали средства. С 1927 года Коба, захватив власть, с неожиданной энергией включился в постройку дома. Я знаю, что по его поручению проект знаменитого Бориса Иофана рассматривали в нашем ведомстве. Обсуждением руководил сам Ягода. В результате в проект были внесены некоторые изменения, смысл которых я и жители дома оценят позже. Точнее, оценят слишком поздно…

Дом вырос на набережной Москва-реки — напротив взорванного храма Христа Спасителя. Народ сразу окрестил его Домом на набережной (официальное наименование — Дом правительства, другие названия — Первый Дом Советов, Дом ЦИК и СНК). Это была бесконечно вытянутая в длину гигантская, в двенадцать этажей, махина какого-то безысходно серого цвета. Во дворе ютилась одна из древнейших московских церквей, будто захваченная в плен нашим домом и превращенная в склад.

Дом оказался столь грандиозен, что почти полностью поглотил высшую номенклатуру — верхушку партии, наркоматов, армии и нашего ведомства. Коба лично принимал участие в распределении квартир среди «ответственных работников»…

В то время население в Москве обитало в коммуналках. Но в этом доме у каждой семьи была огромная отдельная квартира.

Из моих окон открывался потрясающий вид на Кремль… Когда я впервые вошел в свою квартиру, я понял, что итальянские гены архитектора Иофана сыграли злую шутку. Он перепутал климат. Решив, что находится в родной Италии, он наградил квартиры в доме огромными балконами и огромными окнами. Я въехал в дом зимой, и по комнатам гулял ледяной ветер с Москвы-реки. При этом, несмотря на холод, в нашей «итальянской» квартире, как и во всем доме, жили полчища тараканов. Их занесли из своих нищих бараков строители. Сколько потом мы их ни морили, избавиться не удалось. Ночью, войдя на кухню и зажегши свет, я всегда мог увидеть, как они разбегались во все стороны…

Когда мы въехали, в квартире нас встретила… мебель. Темная тяжелая мебель из мореного дуба. Проектировал ее лично архитектор Иофан, но утверждал Коба. Он видел такую мебель в богатых купеческих домах. Как и дорогую фарфоровую посуду, ожидавшую нас в буфете, и медные кастрюли — на кухне. Все здесь было предусмотрено, даже свечи, коли свет перегорит. Мы оказались в светлом будущем.

По указанию заботливого Кобы во всех квартирах лежали памятки, где объяснялось, как пользоваться унитазом и главное — сливным бачком. Мой заботливый друг знал, что далеко не все обитатели это умеют.

В квартире была большая ванная — неслыханный в тогдашних новостройках комфорт. И отдельное объяснение, как ею пользоваться. Обо всем подумал Коба!

Впрочем, вскоре я понял, что оценил далеко не все его заботы…

Они оказались решительно безмерны.

В доме было множество подъездов. Самым фешенебельным являлся наш. Здесь тогда жили член Политбюро Постышев, маршал Тухачевский, один из моих начальников — глава военной разведки Ян Берзин и прочие высшие руководители.

Однажды ночью меня испуганно разбудила жена. В темноте кто-то… шептал.

Она хотела что-то сказать, но я зажал ей рот и вслушался. Шепот был едва различим. Я подошел к стене, прижался ухом. Шепот затих. Утром я осторожно простукал стену и все понял. В квартире были сделаны двойные стены. Между стенами в пустоте стояли живые подслушивающие устройства. Я где-то читал, что Медичи Великолепный, награждая дворцами своих вельмож, сооружал подобное. Итальянец Иофан попросту перенял опыт родины.

Теперь я внимательно присмотрелся к квартире. Из кухни имелся второй выход на «черную» лестницу. В эту дверь еще до нашего вселения был врезан замок. Мне вручили всего один ключ от него. Я попросил жену узнать у коменданта дома, где хранятся остальные ключи. Оказалось, что остальные ключи от «кухонного замка» — у коменданта! Комендант сообщил: «Их предписано держать у меня в комендантской из соображений пожарной безопасности. Если что, мы всегда успеем на помощь»…

Я жил в Москве всего месяц, но успел заразиться общим страхом! Я презирал себя за это, но ничего не мог поделать с собой. Наш великолепной дом стал казаться мне западней.