Глава 18 Полая дорога

Тьма быстро сгущалась. Не приглушенные сумерки приморского вечера, нет: ведь в воздухе не висело мягкой туманной дымки. Последние лучи солнца не запутывались в высоких перистых облаках: облаков не было. Ночь обрушилась на мир как удар топора. К тому времени, как маленький отряд добрался до плотного строя тисовых деревьев между крепостью и внешним миром, воцарился непроглядный мрак.

Непролазная живая стена деревьев протянулась в обе стороны. Сквозь эту преграду пройти можно было лишь через единственные железные ворота, что открывались в протяженный лиственный коридор. По дороге в Дин-Гуарди Джек был слишком потрясен, чтобы обращать внимание на окрестности. Кроме того, стоял белый день. А теперь единственным источником света служили тусклые фонари в руках у королевских стражников, и туннель казался бесконечным.

«Назад, а ну, назад!» – мысленно приказывал Джек смыкающимся ветвям.

Неподвижный, душный воздух застревал в горле. Более того, от скопления деревьев исходила явная враждебность.

«Думаете, вы тут главные, да, непоседы? – словно говорили деревья. – Мы тут были задолго до вас».

Ветка хлестнула Джека по лицу.

– А ну, прочь! – крикнул мальчик.

– Молчать! – приказал предводитель отряда.

А в следующее мгновение они вырвались на чистый ночной воздух. В безлунном небе переливались и мерцали тысячи звезд. Солдаты вполголоса заговорили друг с другом. По лицу Джека, там, где его ударило дерево, текла кровь.

– Что, не нравится, маленький чародей? – усмехнулся предводитель.

– Что это было? – спросил Джек, стараясь, чтобы зубы не стучали так громко.

– Изгородь. Лучше любой стены.

– Она защищает крепость? – продолжал Джек. Что угодно, лишь бы не молчать!

– Уж и не знаю, защищает ли. – Предводитель хрипло расхохотался. – Она держится на почтительном расстоянии от нас, а мы – от нее. Так было с незапамятных времен.

– Она выросла, когда Владыка Леса взял в осаду Старика-с-Луны, – донесся из темноты голос Брута.

– А тебе-то откуда знать, недоносок сопливый? – рявкнул предводитель.

– Ниоткуда, благородный господин, – заныл раб. – У Брута ж не больше мозгов, чем в свином дерьме!

– Ну смотри, что ты наделал! Опять он завел свою волынку! – пожаловался один из солдат.

Всю оставшуюся часть пути Брут стонал и причитал – какая он-де отвратительная, жалкая тварь и как ему ужасно, невероятно, невыразимо стыдно. Нытье это крайне раздражало; не раз и не два Джек слышал звук пощечины: раба пытались заставить заткнуться, но ничего не помогало.

Наконец пылающие факелы высветили черный разверстый провал на месте источника Святого Филиана. Под надзором перепуганных монахов рабы возводили вокруг ограду. Джек заметил, что братья принесли с собою ларец с мощами святого Освальда – защиты ради.

«Защиты от чего?» – недоумевал мальчик.

Однако ж и он тоже ощутил неизъяснимый ужас. Если святой отгонит тех, что поджидают внизу, – так спасибо ему большое!

– Кто это? – спросила Пега, разглядывая резное изображение на заляпанной крышке из китового уса.

– Славный старина Освальд, – отозвался Брут. – Его всегда на белый свет вытаскивают, когда туго приходится. – Святой распростерся на ложе из листьев. Вьющиеся лозы оплели его, как змеи. – Здесь изображена его битва с Владыкой Леса. Похоже, что Владыка Леса побеждает.

– Замолчи, язычник! – взревел один из монахов, в сердцах замахиваясь на раба.

И тот, разумеется, снова принялся пресмыкаться и унижаться.

В яму змеей сползла длинная веревка с узлами – и исчезла в темноте.

– И долго нам там сидеть? – осведомился Джек.

– Ты слышал, что приказал король. Пока не отыщете воду, – напомнил предводитель стражи.

Джек, как любой деревенский мальчишка, отлично умел лазать по деревьям и скалам. И на высоте чувствовал себя лучше некуда. Но вот под землю Джек в жизни не спускался – и при одной этой мысли голова у него начинала кружиться. Наверное, беда в том, что там, внизу, ты заперт со всех сторон. Все равно как если бы тебя проглотили живьем.

– Я… э-э-э… я… – Джек нервно сглотнул.

– Давай помогу, – предложил Брут.

Он проворно скинул вниз все дорожные мешки. А затем перебросил мальчишку через плечо вместе с посохом и стал спускаться по раскачивающейся веревочной лестнице. Все произошло так быстро, что Джек едва сдержал крик и вцепился в плечо раба, точно кошка, которая пытается удержаться на дереве и не дать себя сдернуть. Спустившись до конца веревки, Брут разжал мальчику пальцы и стряхнул его с себя.

От неожиданности Джек завопил во весь голос. И тут же шлепнулся на мягкий песок – и почувствовал себя полным дураком. Он поглядел наверх, туда, где высвечивалось кольцо факелов. Брут уже снова спускался в яму, с Пегой на руках.

– Если мехи с сидром лопнули, в жизни тебе не прощу, – грозилась она.

– Не бойся, девонька. Там, внизу, мягко, словно на вересковой пустоши.

Брут соскочил вниз, под его ногами сухо захрустел песок – и стражники втянули веревочную лестницу наверх.

– Эй! – закричала Пега. – А как мы отсюда вылезем?

– Выплывете, когда вода потечет снова!

Пега выкрикнула что-то обидное; предводитель стражи и его солдаты грубо загоготали.

– Не обращайте внимания, – посоветовал Брут, собирая припасы. – Пусть себе сидят, точно головастики в пересохшем пруду. Скоро помрут от жажды, и только их и видели.

– А мы как же? Мы же тоже умрем от жажды, – пожаловалась Пега.

Брут чиркнул кремнем по железу и зажег факел. Смола с шипением вспыхнула, замерцало ровное красноватое пламя.

– Это правда, поход наш опасен, и мы все можем погибнуть; но в том, что мы делаем, – больше чести, нежели просто сидеть сложа руки и ждать своей участи.

Красноватый отблеск играл на его лице, высвечивая резко очерченные скулы. Куда только подевался плаксивый раб? На его место заступил суровый муж – да, чем-то похожий на косматого пса, но не лишенный своеобразного благородства.

«По крайней мере, до тех пор, пока чего-нибудь не испугается», – подумал Джек.

– Ладно, пошли, – скомандовал мальчик.

До чего же трудно заставить себя войти в протяженный черный туннель! Наверное, это был самый храбрый поступок Джека за всю его жизнь. Каждый нерв, каждая клеточка требовали бежать обратно, туда, где над ямой обозначился круг факелов, а еще выше раскинулся звездный купол. Но он ни за что не уступит в храбрости Бруту! Ну можно ли допустить, чтобы его переплюнул жалкий плакса, который хнычет да жалуется, если его мошка крылом заденет?

Так что Джек бодро зашагал вперед, как будто на душе у него было легко и весело. Ага, как же! Туннель уводил под землю все глубже, а толща камня над головой становилась все плотнее, все массивнее. Чего доброго, в любой момент обрушится и раздавит их всех как блох. А почему бы, собственно, и нет?

Маленький отряд устало брел вдоль стен из тусклого известняка, оставляя позади милю за милей. Факелы погасли, Брут зажег новые. Под ногами валялся всякий мусор: не только ветки и сучья, но битые черепки, огрызки яблок, рыбьи кости и ракушки мидий. Эльфы, надо думать, ходили по туннелю годами и, судя по запаху, закапывали отходы в песке как кошки. Страшно неопрятный народ, прав был брат Айден.

Со временем Джек со спутниками дошли до места, где туннель разветвлялся надвое. Один коридор уводил налево, второй, точно такой же по величине, – направо. Из обоих слабо тянуло сквозняком, так что Джек оказался в замешательстве, который из них выбрать. Однако же впервые на стенах появилось нечто новое. В правом туннеле из известняка выступали вкрапления какого-то блестящего черного вещества.

– Что это? – спросил Джек и сам поразился тому, как громко прозвучал его голос после молчания столь долгого.

– Агат, как говорят некоторые, – объяснил Брут. – Римляне делали из него украшения.

Джек выломал из стены один из камней. На ощупь он оказался до странности теплым и легким.

– А что, у него есть и другое название?

– Моя мать называла его «драконье дерьмо».

Джек поспешно бросил камень и отряхнул руки.

– То есть в правый туннель нам не надо, – заметила Пега.

Джек достал из мешка раздвоенный прут, врученный ему Бардом, и вытянул его перед собою. Ощутил, как дерево слабо дрогнуло, завибрировало, и, словно отзываясь, в ладонях запульсировала сила. Вода – там, далеко, в правом туннеле.

– И кто б удивился? – проворчал Джек.

– По моим прикидкам, прошла уже четвертая часть ночи, а мы все на ногах, – промолвил Брут. – Ты и я можем идти еще долго, а вот девонька-то приустала.

Джек был так поглощен собственными заботами, что даже не заметил, как измучена Пега.

– Ох! Пега, ну что ж ты молчала-то? Конечно, мы можем расположиться здесь на ночь.

– Я сильная, – запротестовала девочка, но идти дальше не предложила.

Брут собрал веток на растопку, и вскоре в темноте заплясало веселое пламя – насколько возможно ожидать веселья от костра в темном туннеле, испещренном «драконьим дерьмом». Всем досталось по куску овсяного пудинга.

– Пейте как можно меньше, – предупредил раб, доставая мех с сидром. – Как знать, скоро ли мы найдем воду?

– Сдается мне, вода вон там, – проговорил Джек, указывая на правый туннель. – Но не понимаю, с какой стати. Бард сказал, дракон ни за что не полезет в туннель, где есть вода.

– Это как посмотреть, – пробурчал Брут с набитым ртом.

– А ты никак знаешь о таких вещах больше Барда?

– Может, и так, – отозвался раб с невыносимым самодовольством.

– Один из моих хозяев своими глазами видел, как дракон плавал в озере, – вмешалась Пега.

Она выбирала из пудинга долгоносиков и швыряла ими в стенку.

– Не удивлюсь, если и так, – кивнул Брут. – Туннели прокладывают только огненные драконы, но, видишь ли, воспользоваться туннелями могут и другие: виверны, гиппогрифы, мантикоры, василиски, гидры, кракены и, конечно же, пиктские звери – они-то любят воду больше всего на свете. – Брут по-мальчишески усмехнулся: тема явно была ему близка. – Это вроде как барсучья нора. Барсук ее вырыл, но стоит законному владельцу переселиться куда-то еще, как норой охотно воспользуются лисы, кролики и мыши.

– То есть насчет огненных драконов нам можно не беспокоиться, – подвел итог Джек. – Нам грозят разве что виверны, гиппогрифы, мантикоры, василиски, гидры, кракены и… и… как их там?

– Пиктские звери, – охотно подсказал раб. – Мать нашла одного такого и принесла домой: приручить хотела. Он был не больше огурца: только что вылупился. Но рос не по дням, а по часам. Когда начал скотину жрать, пришлось от него избавиться.

Подземный мир, похоже, был куда более густонаселен, нежели подозревал Джек. Он понятия не имел, что такое «пиктский зверь», но – если судить по пиктам – наверняка что-то крайне неприятное.

– Надеюсь, я тебя не слишком обескуражил, – покаялся Брут. – Я-то приключениям только порадуюсь… звезды мои! Самое главное-то и позабыл!

Он бросился к своему дорожному узлу и вытащил на свет врученный Бардом сверток. Неприятный запах усилился. А Джек-то полагал, это разит от эльфийского мусора!

– Я-то думал, он навсегда утрачен, – промолвил Брут, разворачивая вонючий сверток.

Пега поспешно отодвинулась от костра подальше и прикрыла рот ладошкой.

– Извини, девонька, я и позабыл, что люди, в большинстве своем, не выносят запаха свиного навоза. – Брут прошел чуть выше по туннелю и закопал обертку в песке. – А я, вдохнув его, словно бы в детство возвращаюсь. До чего ж я любил возиться в грязи со свиньями, почесывать их щетинистые уши, кататься на скотинках верхом. Само собою, свиньи мать просто обожали. Я, понятное дело, тоже. И подумать только, вот это пролежало в свинарнике столько лет.

Брут достал загадочный предмет из ножен; в глаза Джеку полыхнул свет. Это был меч: великолепный клинок, сиявший, как закатное солнце. Ножны переливались и искрились, инкрустированные драгоценными каменьями: рубинами, изумрудами, аметистами; перевязь была из ярко-зеленой кожи.

– Обычный меч проржавел бы насквозь, но не этот, – похвалился Брут.

Действительно, на чудесном клинке не осталось ни крупицы грязи и ни пятнышка ржавчины. Что еще удивительнее, гнусная вонь к нему тоже не липла. Раб с размаху опустил меч вниз – и рассек костер надвое. В воздух слепящим облаком взвились искры.

– Се Анредден! – воскликнул он. – Его сделала Владычица Озера для Ланселота. Меч призван служить ей, как и я!

Искры переливались на земле повсюду вокруг; тень Брута воздвиглась выше и величественнее, нежели сам человек. Он сел, положил меч на колени. Тень разом уменьшилась до обычных размеров.

– Прошу прощения. Недостойно похваляться прежде, чем стяжаешь себе славу. Но… до чего же приятно!

Джек и Пега, открыв рты, глядели на раба.

– Кто же ты такой? – спросил наконец мальчик.

– Я – истинный правитель Дин-Гуарди, лишенный законного наследия предателем Иффи. Лорды Дин-Гуарди служили Владычице Озера с незапамятных времен, а Владычица покровительствовала им. Но Иффи подло втерся в замок, и отец поверил его лживым россказням. Бедный отец! Мать всегда сетовала на его простодушие.

– Иффи убил твоего отца? – догадалась Пега.

– Иффи пришел один и взмолился об убежище. Отец радушно принял гостя под своим кровом, не ведая, что предатель замышляет погубить его. Армия Иффи не могла напасть на замок с земли. В Изгороди проход только в одном месте, и такой узкий, что иначе, как по одному, гуськом, не проберешься. Да и безоговорочно доверять Изгороди не стоит. Случается, что какой-нибудь воин войдет в проход с одного конца, а с другого и не выйдет.

Джек машинально потрогал ссадины, оставленные на его лице тисовой веткой.

– Отец, разумеется, позаботился о том, чтобы замок охранялся с моря, но в Дин-Гуарди был и третий путь. Глубоко под скалой пролегает подземный ход – жуткое место, признаться. Там гнездятся кракены и рыщут келпи. И еще на этом туннеле лежит проклятие. Мало кому удалось выжить на этом пути.

– А твой папа разве не знал про подземный ход?

– Знал, конечно. Он думал, никто не отважится там пройти, но он недооценивал Иффи. Ты видел его перчатки?

Джек вспомнил массивные черные перчатки и черные одежды короля. Собственно, видны были только его глаза – и неестественно белая кожа вокруг.

– Иффи – наполовину келпи, – объяснил Брут.

– Крошки-лепешки! Вот уж не удивляюсь! – Съежившись, Пега опасливо оглянулась на темные туннели, уводящие прочь от света костра. – Мне он сразу не понравился.

– Вот отцу бы твою догадливость! – вздохнул Брут. – Понятия не имею, что за кошмарная история связана с рождением Иффи. Келпи с людьми в браки не вступают. Они людей просто жрут.

– У меня прямо мурашки по спине забегали, – пожаловалась Пега. – А что вообще такое келпи?

– Оборотень. Иногда он появляется в обличье великолепного коня, но стоит сесть на него верхом, и конь ныряет под воду и топит всадника. А иногда принимает вид огромной выдры – или красавца юноши. Говорят, келпи способен переломать женщине все кости, просто-напросто заключив ее в объятия.

– Понимаю, почему женщины их не любят, – хмыкнула Пега.

– Словом, так или иначе, но Иффи появился на свет, однако селяне бросили младенца в море. Иффи не утонул. Он, как дельфины, умел плавать с рождения. Некоторое время он жил как келпи: подстерегал в засаде добычу и уволакивал ее на дно. Он уродился заметно мельче своих соплеменников, и, полагаю, те изводили его нещадно. Матери не удалось ничего толком выяснить о детстве Иффи. Узнала она лишь то, что он имел обыкновение прокрадываться к домам людей после наступления темноты и наблюдать за хозяевами, сидящими у очага. Так Иффи перенял людские привычки и обычаи и научился носить одежду (украденную, разумеется).

Джек поневоле посочувствовал Иффи-ребенку. Он же не просил родиться чудовищем! Должно быть, это просто ужасно: смотреть на приветливый огонь очага издали и знать, что никогда не станешь в доме желанным гостем. А потом возвращаться под воду, где ты тоже никому не нужен.

– Постепенно Иффи научился быть человеком, – продолжал между тем Брут. – Ему пришлось прикрыть волосы – они у него как шерсть у выдры – и перепончатые когтистые пальцы. Зубы с прозеленью – не проблема. У многих рыцарей такие же.

Брут помолчал и подбросил еще дров в костер.

– Не то чтобы я ждал гостей, но осторожность никогда не помешает.

Пега достала свой ножик для свежевания угрей и положила его рядом.

– Короче говоря, Иффи украл челнок и сделался пиратом. Очень скоро он стал предводителем шайки, ведь даже келпи-полукровка в три раза сильнее обычного человека. Но все это время ему хотелось жить на земле – и чтобы его принимали и любили как своего.

– Любили… – прошептала Пега.

В голосе ее звучала неизбывная печаль. Джек украдкой глянул на девочку: а ведь она тоже – человек словно бы только наполовину, с ее-то пятнистым лицом, тщедушным тельцем и клочковатыми волосами! И однако ж Бард твердо объявил, что никакая она не фэйри.

– Странно, – размышлял вслух Брут. – Думаю, Иффи в самом деле хотел подружиться с отцом, но натура келпи алкала крови. В ночь вторжения он подплыл к гнезду кракенов и рассказал им, что к северу от замка якобы затонул корабль. Кракены тут же устремились туда. А люди Иффи прошли по туннелю к подземным темницам. И заполонили замок, убивая всех на своем пути. Отца зарубили прежде, чем он успел дотянуться до меча.

– Но вы с матерью выжили, – проговорил Джек.

– Иффи хотел, чтобы новые подданные его полюбили. Потому он всего лишь изгнал нас в свиной хлев. Он построил монастырь Святого Филиана, хотя на самом-то деле христианства он не понимал. Монахи-отщепенцы основали обитель ради прибыли: а чего еще ждать от пирата? Мы с матерью жили в непрестанном страхе смерти. Иффи постоянно грозился скормить меня своим ручным крабам. А теперь, пожалуй, спать пора. Возможно, завтра путь предстоит длинный.

– После этаких рассказов я ни за что не усну, – пожаловалась Пега.

– Герои обычно поют развеселые песни, чтобы укрепиться духом в походе, – напомнил Брут.

– Я слишком устала, – вздохнула Пега. И подложила под щеку свечу, подаренную матерью Джека, – словно защитный амулет.

Так что петь выпало Бруту. Он исполнил балладу о рыцаре, который гонится за людоедом по зачарованному лесу. Баллада изобиловала всяческими «хэй!», «хо!» и «тра-ля-ля-ля», по-видимому, весьма воодушевляющими, однако ж на Джека песня нагоняла тоску. Особенно когда «хэй!» и «хо!» эхом прокатывались по длинным темным туннелям.