Давай-ка чайник поста

Жена отшатнулась от осколочной дырки в оконном щите, глядя на мужа как на чужого. Губа закушена, в глазах мелькнули испуг и отвращение. Ахмет опешил - это что еще за фокусы? Ну, положим, испугалась - это нормально; любая бы испугалась. А вот с пунктом два - непонятно. Это в честь, бля, чего?! А не твою ли, моя дорогая, задницу сейчас из-под молотков выдернули? Видимо, все это довольно явно отразилось на лице - жена опомнилась, подойдя, ткнулась носом в грудь, спрятала лицо.

Нет, погоди. Давай так, чтоб все было ясно. Слышишь? Я их - не убивал. Ясно? Они пришли убивать нас. У-би-вать. Я их послал. Все. Ты поняла?

Да, да. Только... Там... Эти... лежат. На крыльце. Я не могу.

Ахмет выглянул в дырку, в которую только что глянула жена....Епт. Вон оно че. "Мешки", твою мать, понятно теперь... На крыльце все еще лежали два трупа, которые он, двигая дверью, принял за какие-то мешки с чем-то сыпучим. Их почему-то никто не забрал - то ли некому, то ли побоялись возиться рядом с форточкой, из которой вылетают гранаты.

Ладно, сейчас. Погоди, маленькая, сейчас их не будет...

Оделся, вышел. С покойниками пришлось повозиться. Упавшие крест-накрест, они успели примерзнуть друг к другу и малость подзадубеть. Оба были знакомы, не то чтоб здоровались, но примелькались - один, верхний, жил в доме наискосок, у него еще дочка на мотороллере маленьком таком ездит... ездила. Один осколок или несколько рядом - на животе намерзла большая черная лепешка свернувшейся крови. Ахмет оттащил его на детскую площадку напротив нужного подъезда, прислонил к бетонному бортику клумбы. Второй примерз разможженным затылком к ограждению - и когда Ахмет дернул его посильнее, оставил на бетоне часть черепа, с вывернутым куском еще теплой, парящей мозговой ткани, перемешанной с волосами и штукатуркой. Услышав этот хлюпающий треск, Ахмет тут же выблевал все, что было в желудке - до желчи. Куда тащить этого, он не знал - встречались иногда в хлебном; вытащил в проезд между домами. Кому надо - заберут. "Папа пошел раздобыть поесть. Сходил неудачно, теперь его самого надо идти забирать из сугроба в чужом дворе".

Возвращаясь, решил по горячим следам объяснить алкашам с третьего невозможность их дальнейшего нахождения по месту прописки. Поднялся по заваленной всяким триппером лестнице, от души пнул по засранной до черноты двери. Дверь фанерно крякнула и отворилась, выпустив на площадку омерзительный запах порченой пищи, гари, протухших потных тряпок и хрен знает чего еще....Ну, нашим легче. Ни хуя себе здесь срач!... Вошел, хрустя толстым мусорным ковром, прислушался. На кухне что-то скрипнуло и затихло.