Вы убивали людей, которые писали стишки к праздникам? - удивленно уточнил я

К праздникам, и не только... Но суть вы уловили верно.

И вас не поймали? - недоверчиво спросил я.

С чего бы? - Она пожала плечами. - Меня невозможно было заподозрить. С точки зрения следствия, у меня не было решительно никаких побудительных мотивов. В нескольких случаях их смерть была мне чрезвычайно невыгодна: ущемлялись мои материальные, карьерные и прочие интересы... К тому же я была очень ловка и осторожна - сейчас сама удивляюсь.

И чем это закончилось? - осторожно поинтересовался я.

Как видите, ничем. Поэзия так и осталась ритмически организованной человеческой речью. Сотня трупов ничего не изменила. Мне следовало родиться на тысячу лет раньше - тогда еще можно было что-то исправить... Когда я поняла это, я занялась другими вещами.

А сами вы писали стихи? - бестактно спросил я.

Да. Недостаточно плохие, чтобы наложить на себя руки, - невозмутимо парировала Клер. - Но читать я их вам не буду. Не время, не место. Да и не нужны вам стихи - ни мои, ни чьи-то еще.

У меня на языке уже крутился вопрос: как ее-то занесло в Тихий Город и много ли народу помнит ее за пределами этого призрачного мира, но я вовремя вспомнил, что Альфа предостерегала меня от разговоров на эту тему.

В течение нескольких вечеров после этого разговора я пожирал Клер глазами, пытаясь вообразить себе, как она подсыпает яд в бокал незадачливого сочинителя или таится с охотничьим ружьем в глубине чужого сада... Но любопытство мое довольно быстро угасло - и не потому, что Клер перестала казаться мне загадочной и интригующей. Дело было не в ней, а во мне. Я утратил способность испытывать искренний интерес к чему бы то ни было. Печальных доказательств тому я собрал великое множество.

Бородатый Сэмюэль, флегматичный, приветливый и, кажется, бесконечно добродушный от природы дядька, поведал мне, что в прошлом принадлежал к тайному братству Бешеных Псов. Члены братства стремились к "прижизненной трансформации духа и тела"; основной рецепт самосовершенствования, изложенный Сэмюэлем, мог бы шокировать кого угодно. Эти люди давали собаке, издыхающей от бешенства, укусить себя, после чего пытались выжить, не прибегая к спасительным прививкам.

Они полагали, будто человеческая воля способна не только обуздать смертельную болезнь, но и воспользоваться ее мощью в своих целях. Неофит, впрочем, мог и даже должен был обратиться к врачу, но не ранее чем через неделю после укуса; некоторым, впрочем, удавалось продержаться дольше. Сам Сэмюэль очень гордился тем, что отправился лечиться только через двенадцать дней после первого укуса, когда окружающий мир уже изменил свои цвета, а глотательные движения давались ему с величайшим трудом. Курс уколов, сделанный с катастрофическим опозданием, как ни странно, помог - впрочем, Сэмюэль утверждал, будто ни один из членов их тайного братства не умер на этом этапе посвящения.

За первым испытанием, однако, следовало второе - семь лет спустя, после того как организм полностью утрачивал иммунитет к бешенству, приобретенный в результате лечения. После второго укуса обращаться к врачу запрещалось.

Основатели Братства полагали, что за этот срок неофит должен был успеть подготовить свой организм к полной трансформации. По словам Сэмюэля, примерно четверть его товарищей погибли, остальные же - в том числе и он сам - получили право именоваться Бешеными Псами и считали себя чем-то вроде оборотней - с той, однако, разницей, что их облик практически не менялся; преображался только дух.

Date: 2015-09-18; view: 296; Нарушение авторских прав