Глава 18. В тот вечер Шиффер Даймонд столкнулась с Полом и Аннализой Райс на тротуаре Пятой авеню, перед своим домом

В тот вечер Шиффер Даймонд столкнулась с Полом и Аннализой Райс на тротуаре Пятой авеню, перед своим домом. Шиффер возвращалась после долгого съемочного дня, а супруги, наоборот, выходили из дома, одетые по-вечернему. Шиффер кивнула им, пробегая мимо, потом остановилась.

— Простите, — обратилась она к Аннализе, — вы, кажется, знакомы с Билли Личфилдом?

Пол и Аннализа переглянулись.

— Совершенно верно, — подтвердила Аннализа.

— Вы давно с ним виделись? Я два дня ему звоню и никак не дозвонюсь.

— Он не отвечает на звонки. Я заходила к нему, но не застала дома.

— Уехал, должно быть, — сказала Шиффер. — Надеюсь, с ним все в порядке.

— Если свяжетесь с ним, будьте добры, дайте мне знать, — попросила Аннализа. — Я волнуюсь.

У себя наверху Шиффер пошарила в кухонном ящике, надеясь найти ключи от квартиры Билли. Много лет назад — сколько воды с тех пор утекло! — когда они с Билли только подружились, они на всякий случай обменялись ключами. С тех пор она не разбирала этот ящик, поэтому ключи должны были лежать там. Существовала, правда, небольшая вероятность, что Билли поменял с тех пор замки. И вот удача! В глубине ящика она нашла ключи. На кольцо с ключами Билли повесил синюю пластмассовую бирку с надписью «Обиталище Личфилда!» — с восклицательным знаком, словно провозглашавшим их дружбу.

Шиффер прошла три квартала до дома Билли, постояла минутку под строительными лесами, потом попробовала отпереть парадное. Ключ подошел. Почтовый ящик Билли в ряду других металлических почтовых ящиков был распахнут — слишком много конвертов туда набилось за неделю. Похоже, Личфилд уехал. Внутри здания тоже начался ремонт: лестница на четвертый этаж была застелена коричневой бумагой, закрепленной синей изолентой. Из квартиры Билли доносилась музыка. Шиффер громко постучала. В холе открылась другая дверь, в щель выглянула аккуратно причесанная соседка.

— Вы ищете Билли Личфилда? — спросила она. — Он уехал. А музыку не выключил. Даже не знаю, как быть. Я пыталась звонить коменданту дома, но он не берет трубку. Все из-за реконструкции. Мы с Билли задержались здесь последними. Нас пытаются выселить. Со дня на день отключат электричество.

Грустно было сознавать, что друг оказался в таком положении.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказала Шиффер.

— Хотите войти? — спросила соседка.

— Да, Билли дал мне свои ключи.

— Пожалуйста, выключите музыку, а то я с ума сойду!

Шиффер кивнула и вошла. У Билли в гостиной всегда было тесно от вещей, но он старался поддерживать порядок и чистоту. Теперь там царил кавардак. На полу валялись фотографии и пустые пластмассовые коробочки от аудиодисков, на диване, двух креслах, столиках — повсюду лежали книги, раскрытые там, где имелись фотографии Джеки Онассис. Найдя аудиосистему, встроенную в старинный шкаф-кабинет, Шиффер выключила музыку. Все это было совершенно не похоже на Билли.

— Билли! — позвала она.

Она прошла по короткому коридору к спальне, обратив по пути внимание на голые крючки, на которых раньше висели фотографии. Дверь в спальню была закрыта. Шиффер постучала, потом повернула ручку.

Билли лежал на кровати со свесившейся вниз головой. Глаза были закрыты, мышцы на бледном веснушчатом лице затвердели, отчего оно приобрело хмурое, незнакомое выражение. Тело на кровати уже не принадлежало Билли. Того Билли Личфилда, которого знала Шиффер, больше не было.

— О, Билли… — прошептала она. На шее у Билли осталось несколько нитей мелких бус, свисавших на пол. Можно было подумать, что бедняга собирался повеситься, но не успел — умер раньше. — О, Билли! — повторила Шиффер. Она осторожно разобрала путаницу из бус на шее трупа и спрятала их на место, в его шкаф.

Затем она побрела в ванную комнату. Билли был аккуратистом. На полке над унитазом стопкой лежали белые махровые полотенца. Правда, все в этом помещении было дешевое и старое, Билли обустраивал его лет сорок назад. Она всегда считала, что деньги у Билли водятся, но, как видно, заблуждалась: со времени переезда в Нью-Йорк его образ жизни не поменялся. Шиффер стало еще более грустно от мысли о нужде, которую Билли старательно скрывал. Он был одним из тех ньюйоркцев, которых все знают, но о которых никто не знает толком ничего. Она открыла его аптечку и была поражена количеством успокоительных и снотворных: прозак, ксанакс, викодин… Она понятия не имела о его стрессе и удрученности. Надо было проводить с ним больше времени, подумала она с горечью, но ведь Билли казался вечным, как сам Нью-Йорк. Она считала, что он всегда будет рядом.

Она поспешно выбросила в унитаз содержимое всех пузырьков. Как во всех зданиях довоенной постройки, в кухне имелся люк инсинератора, туда Шиффер и отправила пустые пузырьки. Билли не захотелось бы, чтобы люди решили, будто он собирался покончить с собой или имел зависимость от химических препаратов. На шкафу в спальне она увидела грубую деревянную коробку. Это было как будто не в духе Билли. От любопытства она открыла коробку и увидела там аккуратно завернутые и сложенные дешевые украшения. Неужели Билли был тайным трансвеститом? Даже если так, эту свою особенность он тоже предпочел бы не афишировать. Она взяла из шкафа коробку от обуви, положила туда свою находку, сунула все в пакет Valentino. И только потом набрала номер 911.

Двое полицейских прибыли через несколько минут, следом за ними приехали санитары, которые разорвали на Билли халат и попытались вернуть его к жизни. Под действием электрошока тело Билли подскочило на кровати на несколько дюймов. Шиффер было тяжело на это смотреть, и она ушла в гостиную. Наконец приехал следователь в синем костюме.

— Детектив Сабатини, — представился он, протягивая руку.

— Шиффер Даймонд.

— Киноактриса? — оживился он.

— Совершенно верно.

— Это вы нашли тело? Как вы тут оказались?

— Билли был моим хорошим другом. Пару дней назад он пропал. Я зашла его проведать. Получается, слишком поздно.

— Вы знали, что он находился под следствием?

— Билли? — с недоверием переспросила Шиффер. — Из-за чего?

— Кража произведения искусства, — отчеканил детектив.

— Не может быть! — отмахнулась Шиффер.

— Именно так и было. У него имелись враги?

— Его все любили.

— В деньгах он нуждался?

— О его финансовых делах я ничего не знаю. Билли о них не говорил. Он был очень… сдержанный.

— Но про людей он много чего знал?

— Он многих знал, это правда.

— Можете назвать кого-нибудь, кто желал бы его смерти? Сэнди Брюэр, например?

— Понятия не имею, кто это.

— Я думал, вы были хорошими друзьями.

— Да, мы дружили — раньше, — подтвердила Шиффер. — Но я не видела Билли много лет, пока не вернулась в Нью-Йорк девять месяцев назад.

— Мне придется пригласить вас в участок для допроса.

— Сначала я позвоню своему рекламному агенту, — твердо ответила она. До нее еще не дошло, что Билли умер, но она уже понимала: неприятностей будет куча. Они с Билли вполне могли оказаться на следующий день на первой странице The New York Post.

Ранним утром следующего дня Пол Райс, блуждая по Интернету, наткнулся на сообщение о смерти Билли Личфилда. Он не связывал Билли со скандалом с Брюэрами, поэтому новость не произвела на него впечатления. Но вскоре он отметил, что на это событие откликнулись и The New York Times, и The Boston Globe: газеты писали, что 44-летнего Билли Личфилда, бывшего журналиста, имевшего в последнее время отношение к рынку искусства и вращавшегося в кругу представителей «света», нашли накануне вечером мертвым в его квартире. В Daily и Post было гораздо больше подробностей. Обе газеты поместили на первых полосах гламурные фотографии Шиффер Даймонд, обнаружившей бездыханное тело, и Билли в смокинге. На других снимках фигурировал Билли в компании знаменитостей. На одной фотографии он был запечатлен под руку с миссис Хотон. Сообщалось о расследовании полиции, подозревающей насильственную смерть.

Пол выключил компьютер. Он хотел разбудить жену и сообщить ей о случившемся, но одумался, решив, что она расстроится. Это приведет к долгой сцене, полной демонстрации чувств, чего следовало избежать. Он решил рассказать Аннализе про Билли позже.

Торопливо шагая по вестибюлю дома, но увидел за дверями журналистов.

— Что происходит? — обратился он к Роберто.

— Кто-то умер. Труп нашла Шиффер Даймонд.

«Опять Билли Личфилд!» — сообразил Пол.

— Почему они здесь, у нашего дома? — спросил он.

Роберто молча пожал плечами.

— Ладно, не важно! — бросил Пол и постучал в дверь Минди. Она приоткрыла дверь самую малость, чтобы не выскочил Скиппи, который тут же разлаялся и заелозил лапами по ее ноге. Теперь натравливать его на Пола было себе дороже. Тот временно одержал верх над Минди: ей пришлось согласиться не выходить со Скиппи в вестибюль утром и вечером, когда там мог оказаться Пол.

— Что теперь? — Она с ненавистью смотрела на него.

— Это. — Пол указал на папарацци за дверями.

Минди вышла без собаки, закрыв за собой дверь. Она еще была в шлепанцах и в пижаме, поверх которой накинула шелковый халат.

— Что там такое, Роберто? — спросила она.

— Сами знаете, я ничего не могу с ними поделать. Тротуар — общественная собственность, они имеют право там находиться.

— Вызовите полицию! — потребовал Пол. — Пусть их арестуют.

— Кто-то умер. Труп нашла Шиффер Даймонд, — повторил свою версию Роберто.

— Билли Личфилд, — уточнил Пол.

— Билли?! — изумилась Минди.

— Я хочу с этими покончить, — не унимался Пол. — Эти фотографы преграждают мне путь, я не могу ехать на работу. Мне не важно, кто насколько знаменит, главное — ничто не вправе мешать нормальной жизни в этом здании. Выселить Шиффер Даймонд! Если на то пошло, Инид Мерль тоже. И Филиппа Окленда. И вашего мужа. Да и вас тоже, — заявил он Минди.

Она побагровела. Ее голова будто превратилась в готовую лопнуть гнилую помидорину.

— Почему бы вам самому отсюда не убраться?! — заорала она. — С тех пор как вы въехали в этот дом, никому не стало покоя. Вы мне надоели! Еще одна жалоба от вас или от вашей жены — и я вами займусь. Сколько бы это ни стоило, даже если нам придется платить по пять тысяч долларов в месяц, мы подадим на вас в суд и выиграем дело. Вы здесь всем поперек горла! Надо было мне послушаться Инид и разделить триплекс. Какая разница — все равно вы погубили квартиру своими дурацкими рыбками и компьютерами. Вам удалось отвертеться только потому, что в распоряжениях местных властей ничего не говорится о чертовых аквариумных рыбках!

Пол повернулся к Роберто:

— Вы слышали? Она мне угрожает. — Он прищелкнул пальцами. — Все запишите! Это ей так просто не сойдет с рук!

— Я ни при чем, — сказал Роберто, пятясь назад и пряча ухмылку. Еще нет семи часов, а тем для сплетен набралось на целый вагон. Денек обещал выйти занятным.

— Чтоб ты провалился! — выкрикнула Минди, не помня себя от ярости. Вместо того чтобы ответить на оскорбление, Пол Райс стоял и качал головой, словно Минди являла собой самое жалкое зрелище. — Выметайся! И женушку прихвати! — проорала она. — Собирайте вещи — и вон из этого дома! — Набрав в легкие воздуху, она закончила: — Сейчас же!

— Миссис Гуч, — выступил посредником Роберто, — может, вам лучше уйти к себе?

— Сейчас уйду, — пообещала Минди. — А ты получишь решение суда на пятьдесят футов ко мне не приближаться! Попробуй жить в доме, когда тебе нельзя ходить через его вестибюль.

— Валяй, — разрешил Пол с насмешливой улыбкой. — Мне только того и надо. Тогда я смогу подать в суд лично на тебя. Между прочим, адвокаты в наши дни берут все больше, так что лучше тебе заранее продать квартиру, чтобы было чем с ними расплатиться.

Он бы говорил и дальше, но Минди уже скрылась в своей квартире, хлопнув дверью.

— Мило! — раздался голос Роберто.

Пол не мог понять, издевается швейцар или действительно принял его сторону. Впрочем, какая разница? Если потребуется, он сделает так, что Роберто тоже уволят. В его силах было уволить всех швейцаров вместе с ненавистной Минди Гуч. Закрывая руками лицо, он пробежал сквозь толпу папарацци и сел в машину.

Оказавшись в безопасности, на заднем сиденье «бентли», Пол с облегчением перевел дух и принялся диктовать инструкции своей секретарше. Столкновение с Минди совершенно его не тронуло; блестяще подстроив арест Сэнди и оставшись ни при чем, Пол еще больше поверил в свои силы, в свою способность управлять всем вокруг. Сэнди, правда, уже вернулся в офис — его выпустили под залог, но ему было уже не до работы. Пол надеялся на суд и на тюремный приговор для Сэнди. Тогда весь бизнес перейдет к нему, Полу, и это будет только начало. На китайском направлении дела шли превосходно, постепенно можно будет принудить и другие страны раскошелиться. Он заработает целый триллион! В наши дни даже это реально. У большинства государств дефицит исчисляется как раз такой суммой.

Пока машина везла его по Парк-авеню в манхэттенский Мидтаун, он проверил курс на фондовых рынках многих стран мира и получил предупреждение с сайта Google: их с женой упомянул в связи с Билли Личфилдом один из интернет-сайтов, освещающий светскую жизнь. Пол снова подумал, что напрасно не разбудил Аннализу и не поставил в известность о происшедшем: шум из-за смерти Билли поднялся такой, что теперь получалось, Пол недооценил это событие. Но возвращаться домой уже было поздно, а звонить — рано. Он решил послать Аннализе текстовое сообщение: «Посмотри газеты. Умер твой друг Билли Личфилд». Он по привычке проверил написанное и, решив, что текст может показаться холодноватым, добавил: «С любовью, Пол».

* * *

Минди бросилась к компьютеру и написала: «НЕНАВИЖУ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА. НЕНАВИЖУ ЕГО. Я ЕГО УБЬЮ». Потом вспомнила про Билли, набрала его имя в поисковой системе и увидела, что о его смерти пишут все газеты. Бедняге было всего сорок четыре года. Она была потрясена, от горя защипало глаза. Вспомнив, что не очень-то любила Личфилда, считая его снобом, она почему-то разрыдалась. Минди принадлежала к тем женщинам, которые гордятся тем, что почти никогда не плачут, — отчасти оттого, что заплаканной выглядела откровенно плохо. У нее распухали глаза и нос, она по-рыбьи разевала рот, из носа начинало обильно течь. Так происходило и в этот раз.

Ужасающий, с повизгиванием, вой матери разбудил Сэма. От страха у него сдавило грудь: он вообразил, что она каким-то образом пронюхала о его затее с кабелями, ведущими в квартиру Райсов, и что теперь его ждет арест. Ответа, кто виновник, до сих пор не было, как ни бесновался Пол Райс. Две последние недели Сэм жил в страхе, что его изобличат, хотя в действительности полиция не удосужилась заняться серьезным расследованием, ограничившись допросом швейцаров, Инид и нескольких жильцов. После этого полицейские удалились и больше не появлялись. Мать Сэма настаивала, что безобразие учинил блоггер Тайер Кор, вечно сочинявший всякие ужасы про дом номер один. Но Сэм догадывался: Инид подозревает его. «Возмездие настигает виновного сложным путем, — сказала она ему как-то, когда они случайно встретились на тротуаре у парка. — Наказание бывает серьезнее преступления. Рано или поздно человек постигает, каким удивительным способом решает судьба такие ситуации. Остается только ждать».

Сейчас, смирившись с неизбежным, Сэм побрел в кабинет матери.

— Что случилось?

Она помотала головой и, раскрыв объятия, неловко притянула к себе сына.

— Умер один наш друг.

— О! — У Сэма отлегло от сердца. — Кто?

— Билли Личфилд, знакомый миссис Хотон.

— Такой лысый, — вспомнил Сэм. — Он все время был рядом с Аннализой Райс.

— Он самый, — кивнула Минди. Потом она вспомнила свою стычку с Полом в вестибюле и опять рассвирепела. «Я сама скажу Аннализе Райс про Билли», — решила Минди, поцеловала Сэма, отправила его в его комнату и с суровой решимостью вышла из квартиры.

Только в кабине лифта она сообразила, что раз о смерти известно Полу, значит, Аннализа тоже в курсе. Но Минди все равно хотелось посмотреть, как та приняла это известие. Она очень надеялась, что Аннализа будет раздавлена. Теперь, когда не стало Билли, Райсам сам Бог велел покинуть Нью-Йорк и вернуться в Вашингтон — там им самое место. Или пусть проваливают еще дальше, в другую страну. Если они съедут, Минди уже не повторит ошибки с квартирой. На этот раз она, Инид и Филипп поделят триплекс. Теперь, когда Джеймс стал наконец зарабатывать приличные деньги, они, возможно, смогут позволить себе даже это.

Дверь открыла Мария. Минди уставилась на нее. Ох уж эти богачи, думала она, качая головой, сами открыть двери и то ленятся.

— Миссис Райс дома? — спросила она.

Мария приложила палец к губам:

— Она спит.

— Разбудите ее. Мне надо сказать ей кое-что важное.

— Мне бы не хотелось этого делать, мэм.

— Будите! — прикрикнула Минди. — Я глава домового комитета.

Мария в страхе попятилась. Пока она поднималась по лестнице, Минди вошла в квартиру. Здесь многое изменилось после ее разведывательного рейда на Рождество, сходство с гостиницей исчезло. Даже Минди, не имевшая никакого представления об украшении жилища и принадлежавшая к тем людям, которые уже спустя пять минут забывают об окружающей их обстановке, не могла не оценить плодов труда Аннализы. Пол во втором фойе теперь был из ляпис-лазури, посередине стоял мраморный круглый столик с цветущей яблоневой веткой. Минди подождала здесь, но, не услышав сверху никаких звуков, перешла в гостиную. Там было несколько прекрасных бархатных диванов и диванчиков со светло-голубой и желтой обивкой, на полу лежал огромный шелковый ковер с витиеватым узором оранжевых, розовых, кремовых и голубых тонов.

Аннализа Райс явно не торопилась вставать. Минди, все больше злясь, уселась на диван. Он оказался пуховым, и Минди утонула в подушках. Полосатые шелковые шторы французских окон изящно ниспадали на пол, по всей комнате были расставлены столики и вазы с цветочными композициями. Минди вздохнула. Если бы она заранее знала, что книгу Джеймса ждет успех, эта комната могла бы сейчас принадлежать ей.

Наверху Мария постучала в дверь спальни Аннализы. Та потерла лоб, надеясь, что домработница сейчас уйдет, но стук становился все настойчивее. Пришлось встать с кровати. Она очень надеялась отдохнуть — после ареста Сэнди Брюэра она почти не спала. Билли тоже должны были рано или поздно арестовать, но после их разговора он перестал отвечать на ее звонки. Аннализа не меньше пяти раз пыталась к нему зайти, но на звонок домофона он тоже не отвечал. Даже Конни с ней не разговаривала — замкнулась.

— Не знаю, кто теперь мои друзья, — заявила Конни. — Кто-то на нас донес. Откуда я знаю, вдруг это ты? Или Пол.

— Не болтай глупости, Конни! — ответила тогда Аннализа. — Ни мне, ни Полу совершенно незачем вредить тебе или Сэнди. Понятно, ты напугана. Но я тебе не враг.

Но все мольбы Аннализы ничего не дали: Конни повесила трубку, попросив больше ее не беспокоить, так как адвокат запретил им с кем-либо разговаривать. Единственный, на ком все это нисколько не сказалось — вернее, сказалось положительно, поправила себя Аннализа, — это Пол. Он стал меньше ворчать, сделался менее скрытным, даже разрешил сфотографировать их квартиру для обложки одного журнала. Неприятно было только получать разрешение от домового комитета на подъем фотооборудования в служебном лифте.

Надев бархатные тапочки и тяжелый шелковый халат, Аннализа открыла дверь спальни.

— Там, внизу, леди, — доложила Мария, взволнованно оглядываясь.

— Кто? — спросила Аннализа.

— Та леди, соседка.

— Инид Мерль?

— Нет, другая, злая.

— А-а, Минди Гуч! — Что ей здесь надо? Наверное, опять будет жаловаться на Пола. Напрасно она так нервничает, учитывая, что Пол винит в повреждении кабелей ее Сэма. Сама Аннализа с ним не соглашалась. «Получается, что тебя одолел тринадцатилетний оболтус? — дразнила она Пола. — По-моему, это маловероятно». Марии она сейчас сказала: — Сварите, пожалуйста, кофе. И достаньте те вкусные круассаны.

— Конечно, миссис Райс.

Аннализа неторопливо почистила зубы, тщательно умылась, надела легкую белую блузку и синие брючки, украсила средний палец правой руки подарком Пола — кольцом с желтым бриллиантом. Потом спустилась вниз и была мгновенно раздосадована представшим ей там зрелищем — Минди комфортабельно расположилась у нее в гостиной и разглядывала серебряный викторианский ларчик для карт.

— Доброе утро, — произнесла Аннализа официальным тоном. — Мария подаст кофе в комнате для завтрака. Пройдемте со мной, пожалуйста.

Минди встала, поставив ларчик на место.

«Что ж, — рассуждала она, следуя за Аннализой по квартире, — она, конечно, важничает, но это типично для людей, имеющих такие деньги, — они ведь считают себя лучше всех!»

Жестом предложив Минди сесть, Аннализа налила кофе в две фарфоровые чашечки с эмалированными ободками.

— Сахар? — спросила она. — Или предпочитаете заменитель?

— Сахар, — пробормотала Минди. Хмурясь, взяла крохотную ложечку и положила себе в кофе несколько ложек сахара. — Вы тут изрядно потрудились. Очень красивая квартира, — признала она через силу.

— Спасибо, — произнесла Аннализа. — Ее придут фотографировать для обложки журнала. Для этого придется воспользоваться служебным лифтом. Я заранее сообщу дату. — Она посмотрела в глаза Минди: — Полагаю, я могу на вас рассчитывать. Не хотелось бы проблем.

— Думаю, их не будет, — была вынуждена пообещать Минди, не найдя разумных возражений.

Аннализа кивнула и отпила кофе.

— Чем могу быть вам полезна? — спросила она.

— Значит, вы еще не слышали… — Минди прищурилась, готовясь нанести удар. — Умер Билли Личфилд.

Рука Аннализы застыла над столиком, но она, справившись с собой, сделала новый глоток и вытерла губы льняной салфеточкой.

— Очень прискорбно это слышать. Как это произошло?

— Никто не знает. Шиффер Даймонд нашла его мертвым у него в квартире вчера вечером. — Минди наблюдала за Аннализой и поражалась отсутствию реакции. Тени под глазами — это да, но глаза стального цвета смотрели холодно, почти с вызовом. — Перед нашим домом толпятся фотографы, — продолжила она. — Всем известно, что вы с Билли дружили. О вас всегда пишут в светской хронике. Так что вам лучше на несколько дней залечь на дно.

— Благодарю за совет. — Аннализа поставила чашку на блюдце. — Что-нибудь еще?

— Пожалуй, это все. — У Минди не хватило духу рассказать прямо сейчас о своей последней стычке с Полом и объявить, что она собирается выселить семью Райс.

— Что ж… — Аннализа встала. Беседа определенно закончилась.

Минди тоже пришлось встать. У двери она оглянулась, чтобы все-таки заговорить о Поле и его несносном поведении, но бесстрастный вид Аннализы заставил ее прикусить язык.

— Кстати, про Пола… — начала было она, но миссис Райс сразу ее оборвала:

— Не сегодня. И не в другое время. Спасибо, что зашли. — Она захлопнула за непрошеной гостьей дверь. Оказавшись в коридоре, Минди услышала, как поворачивается замок.

Выпроводив Минди, Аннализа побежала наверх и схватила свой блэкберри. Но звонить Полу оказалось излишним: она увидела его сообщение. Выходит, он уже знает. Аннализа спустилась вниз и упала в кресло. Она боролась с острым желанием кому-нибудь позвонить — не важно кому, — чтобы оплакать Билли. Но оказалось, ей не с кем разговаривать. В целом мире у нее были только Билли и Конни, по сути, чужие ей самой люди. Но Билли — тот был для нее даже больше, чем настоящий друг: ее проводник, советчик, благодаря ему она получала удовольствие от жизни. Без него она уже не будет знать, что делать. Какой во всем этом смысл? Она в отчаянии уткнулась лицом в ладони.

— Миссис Райс? — обратилась к ней вошедшая в комнату Мария.

Аннализа поспешно выпрямилась и осторожно провела кончиками пальцев под глазами.

— Все в порядке, — сказала она. — Просто хочу немного побыть одна.

Этажом ниже Инид Мерль распахнула дверцу, отделявшую ее террасу от террасы Филиппа, и постучала в его стеклянную дверь. Племянник выглядел отвратительно — он вернулся таким из Лос-Анджелеса и с тех пор не пришел в себя. Инид гадала, в чем причина: то ли его угнетают отношения с Лолой, то ли не дает покоя то, что Шиффер Даймонд постоянно появляется в городе в обществе Дерека Браммингера.

— Слышал? — без предисловий спросила Инид.

— Что на этот раз? — спросил Филипп.

— Умер Билли Личфилд.

Филипп запустил пальцы в свои редеющие волосы. Из спальни появилась Лола в футболке и в длинных трусах Филиппа.

— Кто умер? — спросила она с интересом.

— Билли Личфилд, — пробормотал Филипп.

— Я его знаю?

— Нет! — отрезал он.

— Ладно, — проворчала Лола, — кричать-то зачем?

— Тело нашла Шиффер, — сказала Инид, обращаясь к Филиппу. — Представляешь, каково ей сейчас? Ты должен ей позвонить.

— Шиффер Даймонд нашла труп? — с энтузиазмом воскликнула Лола. Она ринулась мимо Инид и Филиппа на террасу и перегнулась через перила. Перед входом в дом волновалась толпа фотографов и репортеров. Она узнала среди них по макушке Тайера Кора. Черт, подумала она, Тайер может позвонить ей в любую минуту и потребовать информацию. Ей придется что-то отвечать, иначе он снова пригрозит выложить в Интернете незаконченный сценарий Филиппа. То-то Филипп взбесится!

Лола вернулась в комнату.

— Ты будешь ей звонить? — спросила она Филиппа.

— Буду. — Филипп ушел к себе в кабинет и закрыл дверь.

Инид посмотрела на Лолу и покачала головой.

— Опять что-то не так? — спросила Лола.

Пожилая дама вместо ответа вновь покачала головой и ушла к себе. Лола плюхнулась на диван. Филипп только-только привык к перестановке на кухне и перестал громко хлопать от раздражения дверцами кухонных шкафов. Теперь из-за смерти Билли Личфилда он снова будет в дурном настроении. Во всем этом Лола винила Шиффер Даймонд. Филипп снова будет уделять ей внимание, а Лоле придется воевать с соперницей. Лола опрокинулась на спину, рассеянно почесывая живот. Решение пришло само собой: пора забеременеть!

Филипп вышел из кабинета, побывал в ванной комнате, начал одеваться. Лола не отходила от него.

— Ты поговорил с ней? — спросила она.

— Да, — ответил Филипп, доставая из шкафа рубашку.

— Ну и как она?

— А как ты сама думаешь?

— Куда идешь? — не отставала Лола.

— Мне надо с ней повидаться.

— А мне можно?

— Нельзя! — отрезал Филипп.

— Почему?

— Она работает. Натурные съемки. Нельзя слишком ее отвлекать.

— А как же я? — заныла Лола. — Я тоже огорчена. Вот, смотри! — Она вытянула руки. — Вся дрожу.

— Не сейчас, Лола, пожалуйста. — Он протиснулся мимо нее и выбежал из квартиры.

И конечно, спустя считанные мгновения ожил ее мобильник. Тайер Кор прислал сообщение: «Только что видел выбегавшего из подъезда Окленда. В чем дело?»

Лола немного подумала и, сообразив, что есть возможность устроить неприятность Шиффер, написала в ответ: «Он встречается с Шиффер Даймонд. Она на съемках где-то в городе».

Инид тоже собиралась на улицу. Ее источники сообщали, что Билли подозревали в продаже креста Сэнди Брюэру. Причастность Билли к уголовному делу была не единственным, что ее озадачивало и гнало из дома.

Она спустилась вниз, прошла мимо двери Гучей.

Минди звонила в офис.

— Я сегодня не приду, — сказала она. — Скоропостижно скончался мой хороший знакомый, я слишком расстроена и должна побыть дома.

Она повесила трубку и открыла новую тему в своем блоге — смерть Билли.

«Сегодня я официально перешла в категорию среднего возраста, — записала она. — Не собираюсь прятаться от правды, наоборот, буду провозглашать ее во весь голос: я женщина средних лет. Недавняя безвременная смерть самого моего любимого друга обозначила неизбежное: вот я и достигла возраста, когда начинают умирать друзья. Не родители — к этому мы в какой-то степени готовы, — а друзья. Наши сверстники. Мое поколение. Начинаешь думать, сколько еще времени остается тебе самой и как ты намерена использовать это время».

Инид перешла улицу и постучала в дверь Флосси Дэвис. Потом отперла дверь своим ключом. Она удивилась, увидев Флосси не в постели, а в гостиной — старуха наблюдала в окно за столпотворением перед домом номер один.

— Я как раз думала, скоро ли ты пожалуешь, — обратилась Флосси к гостье. — Видишь? Я была права: крест находился в квартире Луизы Хотон. А мне никто не верил! Ты не представляешь, каково это: столько лет знать правду и подвергаться насмешкам! Ты не догадываешься…

— Хватит! — оборвала ее Инид. — Совершенно понятно, что крест взяла ты. Луиза узнала об этом и заставила тебя отдать его ей. Почему она тебя не выдала? У тебя был на нее компромат?

— А еще называешь себя автором колонки сплетен! — фыркнула Флосси, цокая языком. — Много же времени тебе потребовалось, чтобы догадаться!

— Зачем ты взяла крест?

— Захотела — и взяла! — фыркнула Флосси. — Уж больно хорошенький! И уж больно плохо лежал… Его собирались запереть в этом дурацком музее, вместе с остальными мертвыми вещами. Луиза подсмотрела, как я его беру. Я не знала, что она это видела, до модного показа Полин Трижер. Луиза подсела ко мне — раньше она никогда так не поступала. «Мне известно, что у тебя в сумочке», — сказала она мне шепотом. Луиза и тогда умела нагнать страху. Странные у нее были глаза — то ли голубые, то ли серые. «Не знаю, о чем ты», — ответила ей я. Следующим утром она явилась ко мне домой. Я тогда жила в квартире Филиппа — мальчика еще на свете не было, а ты работала в газете и не обращала внимания ни на кого, кроме самой себя.

Инид кивала, вспоминая. Насколько та жизнь отличалась от нынешней! Целые семьи сплошь и рядом жили в квартирах всего с двумя спальнями и с одной ванной, да еще считали, что им повезло. Ее отец купил две соседние квартиры и собирался превратить их в одну, но внезапно умер от сердечного приступа. Так Инид осталась в одной квартире, а Флосси с маленькой дочерью — в другой.

— Луиза обвинила меня в краже креста, — продолжила рассказ Флосси. — Она пригрозила, что донесет на меня и что я сяду в тюрьму. Она знала, что я вдова и у меня на руках ребенок. Вот и сказала: «Отдай крест мне, тогда я тебя пощажу». Она пообещала вернуть крест в музей так, чтобы никто ничего не заметил.

— Пообещала, но не вернула, — закончила за нее Инид.

— Вот именно! Вздумала оставить его себе. Она так решила с самого начала. Она была очень жадной. И потом, если бы она вернула его в музей, то не могла бы всю жизнь держать меня на крючке.

— Ты что-то про нее знала, — сказала Инид. — Что именно?

Флосси окинула взглядом комнату, словно желала убедиться, что их не подслушивают, потом пожала плечами, наклонилась в кресле.

— Теперь она мертва и ничем мне не навредит. Почему бы все не рассказать? Пусть весь мир узнает, что Луиза Хотон была убийцей!

— Брось, Флосси! — сказала Инид, скорбно глядя на нее.

— Ты мне не веришь? Как хочешь. Тем не менее это правда: она убила своего мужа.

— Всем известно, что он умер от стафилококка.

— Это была версия самой Луизы. Никому не пришло в голову в ней усомниться. Как же, Луиза Хотон! — От возбуждения Флосси задышала с присвистом. — После ее приезда в Нью-Йорк все обо всем забыли, столько времени она провела в Китае! А ведь она отлично разбиралась в разных болячках: знала, как от них лечить и как их усугубить. Кто-нибудь когда-нибудь интересовался, что она выращивает на своей террасе? А что росло у нее в теплице? Никто не интересовался — кроме меня. И в один прекрасный день я выяснила: белладонна! И я ей сказала: «Сдашь меня — я тебя тоже сдам». Вот она и не осмелилась вернуть крест в музей: без него она оказалась бы против меня безоружной.

— Бессмыслица какая-то! — отмахнулась Инид.

— Тебе нужен смысл? — удивилась Флосси. — Ты отлично знаешь, что к чему. Луиза отказывалась расставаться с квартирой, своей гордостью и отрадой. А потом, когда она истратила миллион долларов на ее переделку по собственному вкусу, когда все стали в один голос называть ее «королевой высшего общества», ее муженьку вдруг вздумалось продать квартиру. Она ничего не могла с этим поделать. Все деньги были у него, квартира записана на его имя. Он всегда был очень ушлым. Догадался, наверное, что за штучка его Луиза. И тогда она отправила его путешествовать, а он через две недели взял да и преставился.

— Учти, тебе по-прежнему грозит опасность, — предупредила старуху Инид. — Теперь, когда крест нашли, дело опять откроют. Кто-то другой, кроме Луизы, мог видеть, как ты брала крест. Например, доживший до наших дней охранник музея. Тогда ты все-таки отправишься в тюрьму.

— У тебя никогда не было головы на плечах! — бросила Флосси. — От охранников Луиза откупилась. Кто же меня теперь выдаст — ты? Собираешься донести на мачеху? Если так, то изволь все рассказать, и про то, что Луиза — убийца, тоже. Но ты этого никогда не сделаешь: не посмеешь. Ты будешь и дальше стараться сберечь репутацию дома. Я бы не удивилась, если бы ты тоже кого-нибудь убила ради этого. — Флосии набрала в легкие побольше воздуху, чтобы продолжить наступление. — Я никогда не понимала тебя и таких, как ты. Это же всего-навсего дурацкий дом! В одном Нью-Йорке таких миллионы. А теперь выметайся! — приказала Флосси с присвистом.

Инид принесла старухе стакан воды и ушла только после того, как убедилась, что гнев Флосси улегся.

Выйдя на воздух, Инид постояла на тротуаре напротив дома номер один, не сводя с него глаз. Как она ни старалась увидеть его так, как Флосси — просто как дом, — у нее ничего не получалось. Этот дом был произведением искусства, неповторимым и прекрасным, удачнейшим образом расположенным в начале Пятой авеню, вблизи — но не слишком близко — от парка на Вашингтон-сквер. Один адрес чего стоит — дом номер один на Пятой авеню! Ясность, внушительность, а главное — класс, деньги, престиж и даже, как давно поняла Инид, какое-то волшебство, делающее жизнь в нем бесконечно интересной. Она пришла к твердому заключению, что Флосси ошибается. Жить по адресу Пятая авеню, дом номер один мечтает каждый, а тот, кто к этому равнодушен, просто лишен воображения.

Она взмахнула рукой, останавливая такси. Сев на заднее сиденье, назвала водителю адрес Нью-Йоркской публичной библиотеки.

Алан, личный секретарь, постучал в дверь съемочного трейлера Шиффер Даймонд. Ее рекламный агент Карен приоткрыла дверь.

— К вам Филипп Окленд, — сказал Алан и посторонился, пропуская Филиппа. Тут же собрались стая папарацци и две новостные бригады, разнюхавшие, где ведется съемка, и за углом Украинского института на Пятой авеню обнаружившие трейлер Шиффер Даймонд. Билли Личфилд их не сильно волновал, зато Шиффер Даймонд вызывала жгучий интерес. Ведь это она нашла тело и, возможно, была как-то связана с его смертью, что-то об этом знала, давала ему препараты или сама их принимала…

В трейлере имелся кожаный диванчик, столик, крохотная гримерная, туалетная комната с душем, даже спальня — кроватка и стул. Адвокат Джонни Тучин, приглашенный в связи с развернувшимися событиями, сидел на диванчике и разговаривал по телефону.

— Привет, Филипп! — сказал он, помахав рукой. — Ну и суматоха!

— Где она? — спросил Филипп. Карен указала на спальню.

Филипп открыл узкую дверь. Шиффер сидела на кровати в махровом халате, подобрав под себя ноги. Она не сводила невидящего взгляда со сценария. При появлении Филиппа подняла глаза.

— Не знаю, смогу ли я сегодня работать, — посетовала она.

— Конечно, сможешь! — сказал Филипп. — Ты отличная актриса. — И он опустился на стул напротив нее.

Она закуталась в халат, словно ей было холодно даже в этом тесном закутке.

— Знаешь, если бы не Билли, мы с тобой, наверное, никогда бы не познакомились.

— Все равно как-нибудь познакомились бы.

— Нет! — Она покачала головой. — Я не стала бы киноактрисой и не снялась бы в «Летнем утре». Я не перестаю размышлять о том, как случайная встреча с кем-то способна изменить всю твою жизнь. Что это — судьба или совпадение?

— Тебе представилась возможность, и ты ее не упустила.

— Ты прав, Филипп. — Она выглядела сейчас такой уязвимой. Над ней еще не успели потрудиться гримеры, лицо было чистое, с едва заметными морщинками вокруг глаз. — Вот и я думаю: почему у нас никак не получается? Почему мы все время упускаем возможности?

— Кажется, я опять все испортил, — повинился Филипп.

— Это точно, — кивнула она. — С моей помощью. Все эти годы я думала: что было бы, если?.. Если бы я не уехала в Европу. Или если бы увидела тебя тогда, в Лос-Анджелесе.

— Или если бы я сумел порвать с Лолой… Ты бы тогда продолжала встречаться с Браммингером?

— Ты хочешь знать? — тихо проговорила Шиффер.

— Ну да… Кажется, мне никак не удается задать правильный вопрос.

— Тебе это когда-нибудь удастся, Филипп? Если нет, лучше покончим с этим раз и навсегда. Я хочу двинуться в ту или в иную сторону. Хочу, чтобы мой путь был свободен.

Филипп откинулся на стуле, взъерошил себе волосы. Ему стало смешно.

— Что тебя рассмешило? — спросила она.

— Все это, — сказал он. — Ситуация… Ты только полюбуйся! — Он пересел к ней на кровать и взял за руку. — Наверное, это наихудший момент, чтобы тебя об этом спрашивать, но ты хочешь за меня замуж?

Она посмотрела на его руку и покачала головой:

— А как ты сам думаешь?