Глава 17. Билли Личфилду апрель принес не только весенние ливни, но и изнуряющую зубную боль

Билли Личфилду апрель принес не только весенние ливни, но и изнуряющую зубную боль. Отвратительная по года усугублялась хождениями к зубному врачу, и этому не было видно конца. К стоматологу его погнало превращение тупой боли в боль совершенно невыносимую. Рентген показал, что у него не в порядке сразу два корня. Требовалась немедленная операция. Он замучился ходить к врачу, устал от новокаина, антибиотиков, кашеобразной пищи. Для облегчения боли он глотал викодин.

— Не понимаю! — ныл Билли в кресле дантиста. — У меня за всю жизнь не было кариеса!

Конечно, Билли немного преувеличивал, однако он действительно привык гордиться своими белыми, ровными зубами, а все стоматологические проблемы сводились только к скобам, которые он носил в детстве два года.

Дантист пожал плечами:

— Привыкайте, с возрастом от этого никуда не денешься. Ухудшается обмен веществ, и первыми реагируют зубы.

Это привело Билли в еще более угнетенное состояние — он налег на прозак. Личфилд никогда не был рабом своего организма, и этот новый опыт он находил не только унизительным, но и способным перечеркнуть все его жизненные достижения. Правы философы: все рано или поздно кончается разложением и смертью, которая уравнивает всех.

Однажды, приходя в себя после очередного несправедливого обращения с его челюстью (ему удалили зуб и вкрутили на его место стальной винт, и теперь следовало дожидаться, пока в лаборатории изготовят искусственный зуб), он вздрогнул, услышав стук в дверь.

В коридоре стоял незнакомец в синем костюме от Ralph Lauren. Не дав Билли опомниться, он показал ему свой жетон.

— Инспектор Фрэнк Сабатини, — представился он. — Можно войти?

— Конечно… — Билли был так потрясен, что не мог возражать. Ведя детектива в гостиную, он вдруг спохватился, что принимает его в халате, и представил, как в наручниках бредет в камеру в этом же шелковом клетчатом облачении…

Инспектор открыл ноутбук.

— Вы Билли Личфилд? — спросил он.

Билли думал соврать, но решил, что так будет лишь хуже.

— Да, это я. В чем дело, офицер? Кто-то умер?

— Детектив, а не офицер, — поправил его Фрэнк Сабатини. — Я очень стремился к этому чину, и мне нравится, как он звучит.

— Понимаю вас, — сказал Билли и, желая оправдаться за халат, добавил: — Я, видите ли, отлеживаюсь после визита к стоматологу.

— Сочувствую! Я сам терпеть не могу лечить зубы. — Детектив Сабатини был само радушие. Билли решил, что арестом, пожалуй, пока что не пахнет.

— Не возражаете, если я переоденусь? — спросил он.

— Пожалуйста, я подожду.

Билли ушел в спальню и прикрыл дверь. У него сильно дрожали руки, и потребовалось некоторое время, чтобы сменить халат на вельветовые брюки и шерстяной джемпер. Потом он принял в ванной таблетку викодина и две таблетки ксанакса. Если его ждала тюрьма, он хотел туда отправиться как можно более спокойным.

Вернувшись в гостиную, Личфилд застал детектива за разглядыванием его фотографий.

— Вы знакомы со многими важными людьми, — сказал Сабатини уважительно.

— Да, — кивнул Билли, — я живу в Нью-Йорке давно, уже сорок лет. Успел приобрести друзей.

Детектив кивнул и перешел к делу:

— Вы продаете предметы искусства?

— Это не совсем так. Иногда свожу людей с продавцами, но сам не торгую.

— Вы знаете Сэнди и Конни Брюэр?

— Да, — тихо сознался Билли.

— Кажется, это вы помогали им составлять коллекцию?

— Было дело, — согласился Билли. — Но коллекция уже тогда была почти полной.

— Вам известно о каких-нибудь их недавних приобретениях? Может быть, без участия посредников?

— М-м… — замялся Билли. — Что значит «недавних»?

— Скажем, за последний год.

— Они ездили на ярмарку искусств в Майами. Могли купить там картину. Я же говорю, они уже почти составили свою коллекцию. Я сейчас работаю, причем напряженно, с другой клиенткой.

— С кем, позвольте спросить?

Билли проглотил слюну.

— С Аннализой Райс.

Детектив записал имя и подчеркнул его.

— Спасибо, мистер Личфилд, — сказал он, протягивая Билли визитную карточку. — Если узнаете еще что-нибудь про коллекцию Брюэров, прошу вас со мной связаться.

— Разумеется! — просиял Билли. — Это все? — спросил он, помолчав.

— В каком смысле? — спросил детектив, уже шедший к двери.

— У Брюэров неприятности? Такие приятные люди!

— Еще какие неприятности! — ответил детектив. — Не теряйте мою карточку. Возможно, скоро мы снова к вам обратимся. Всего хорошего, мистер Личфилд!

— И вам всего хорошего, детектив.

Билли запер дверь и рухнул на диван. Потом вскочил, кинулся к окну, осторожно посмотрел в щелку между занавесками на Пятую авеню. В голове у него вертелись всевозможные сценарии вроде тех, по которым снимают дешевые криминальные телесериалы. Ушел ли детектив? Что именно ему известно? Не сидит ли он теперь в какой-нибудь неприметной машине, готовясь следить за Билли? Не появится ли за ним «хвост»?

Следующие два часа он был слишком напуган, чтобы кому-нибудь звонить или проверять электронную почту. Вдруг он выдал себя полицейскому идиотским вопросом «Это все?». Зачем было упоминать Аннализу Райс? Теперь полиция займется ею. Много ли этому детективу известно? Со страху Билли побежал в спальню и проглотил еще две таблетки. Потом улегся на кровать. К счастью, его вскоре сморил сон. Засыпал он с мыслью, что лучше бы больше не просыпаться.

Пробуждение, однако, состоялось — спустя три часа. Залеживаться не позволил сотовый телефон. Звонила Аннализа Райс.

— Мы можем увидеться? — спросила она.

— Господи, коп и к тебе наведался?

— Заходил, когда меня не было. Он сказал Марии, что это насчет Брюэров, спрашивал, знаю ли я их.

— Что она ответила?

— Что она не в курсе.

— Молодец!

— Билли, что происходит?

— Ты одна? — спросил Билли. — Можешь ко мне заглянуть? Я бы сам к тебе пришел, но не хочу, чтобы меня видел швейцар у вас в доме. Обрати внимание, нет ли за тобой слежки.

Через полчаса Аннализа сидела напротив Билли.

— Хватит, Билли! — взмолилась она, махнув рукой. — С меня довольно. Ты и так рассказал слишком много. — Она встала. — Не смей никого в это посвящать. Ни слова, слышишь? Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде.

— Все настолько плохо? — простонал Билли.

— Тебе нужно нанять адвоката. Дэвид Порши убедит полицейских затребовать ордер на обыск. Возможно, к делу уже подключился прокурор. Тогда обыщут квартиру Брюэров и найдут крест.

— Может, и не найдут, — возразил Билли. — В квартире креста уже нет. Я велел Конни спрятать его в банковском сейфе.

— Рано или поздно и туда нагрянут с обыском, это вопрос времени.

— Я бы мог позвонить Конни и предупредить. Пусть спрячет крест подальше, скажем, в Хэмптонс или в Палм-Бич. Он шестьдесят лет хранился в доме номер один, и никто о нем знать не знал.

— Билли, ты несешь вздор, — ласково сказала Аннализа. — Не усугубляй свое положение, оно и так хуже некуда. Ты в этом замешан, если ты свяжешься с Брюэрами, то тебя обвинят в сообщничестве.

— Сколько пройдет времени, прежде чем меня загребут? — спросил Личфилд.

— В каком смысле?

— Ну, прежде чем меня посадят в тюрьму?

— Ты не обязательно кончишь в тюрьме, Билли. Мало ли что может случиться? Ты можешь заключить сделку о признании своей вины в обмен на смягчение наказания. Если ты прямо сейчас отправишься к прокурору и расскажешь все, что знаешь, то скорее всего вообще избежишь приговора.

— То есть для спасения самого себя мне надо выдать Брюэров?

— Получается, так.

— Не могу, — сказал Билли. — Они мои друзья.

— Мои тоже, — сказала Аннализа. — Но Конни не совершила преступления, приняв подарок у мужа. Не будь глупцом! — произнесла она грозно. — Сэнди Брюэр ни минуты не раздумывал бы, если бы ему было выгодно выдать тебя.

Билли обхватил голову руками.

— Нет, так поступить невозможно. В нашем кругу так не делают.

— Ты ничего не путаешь? Это не детские игры! — прикрикнула на него Аннализа. — Подумай хорошенько, Билли. При чем тут традиции? Придется тебе смотреть в лицо фактам и решать, как быть. Действовать надо так, как лучше для тебя самого.

— А что будет с Брюэрами?

— О них не беспокойся, — твердо произнесла Аннализа. — Сэнди сказочно богат. Он откупится, вот увидишь. Заявит, будто не знал, что приобретает. Будет утверждать, что регулярно покупал у тебя произведения искусства. Расхлебывать кашу придется тебе, а не ему. Я восемь лет проработала адвокатом. Поверь мне, под колесами паровоза всегда оказываются маленькие люди.

— Маленькие люди… — прошептал Билли, качая головой. — Вот до чего дошло! Я все равно маленький человек.

— Прошу тебя, Билли, позволь тебе помочь! — взмолилась Аннализа.

— Мне нужно время. Дай подумать, — сказал Билли, провожая ее к двери.

Через два дня детектив Фрэнк Сабатини в сопровождении четырех полицейских ровно в три часа дня явился в офис компании «Брюэр секьюритис». Детектив Сабатини давно определил, что это самое удобное время для ареста преступников из числа «белых воротничков»: они уже вернулись с ленча, а сытые люди проявляют больше кротости.

Фрэнк Сабатини был совершенно уверен, что виновный изобличен. Накануне Крейг Акио, гневно отрицавший на допросе какую-либо связь с присланным в полицию электронным сообщением и крестом, загадочным образом улетел в Японию. Приведя как довод возможность бегства подозреваемого по примеру мистера Акио, детектив обзавелся ордером на обыск жилища Брюэров. Была неделя школьных каникул, и Конни увезла весь выводок вместе с двумя няньками в Мексику. Дома находились только горничные, совершенно беспомощные перед грозным ликом Закона. Сабатини ждал занятный денек: сейф предстояло вскрывать при помощи взрывчатки. Взрывник был опытным специалистом, и все в сейфе осталось в целости, включая крест. Дэвид Порши, вызванный детективом, подтвердил, что это и есть давно разыскиваемая краденая реликвия.

Пол Райс, услышав шум в офисном коридоре, вышел из своего просторного белоснежного кабинета и присоединился к нескольким партнерам и сотрудникам, смотревшим, как выводят Сэнди Брюэра в наручниках.

— Джесси, — бросил на ходу Сэнди своей секретарше, — звони моему адвокату. Здесь наверняка какая-то ошибка.

Пол невозмутимо наблюдал за происходящим. Когда Сэнди благополучно погрузили в лифт, Пол вернулся к себе. Весь офис гудел, все гадали, что произошло. Общее мнение свелось к тому, что Сэнди провернул какую-то финансовую махинацию, и теперь все торопились к компьютерам — чистить личные счета. Пол решил устроить себе укороченный рабочий день.

Он застал Аннализу в ее кокетливом кабинетике, за поисками в Сети. При его появлении она вздрогнула и торопливо выключила монитор.

— Ты уже вернулся? — встревоженно спросила она. — Что-то случилось?

— Ровным счетом ничего.

— Все в порядке?

— Конечно! — заверил ее муж. — А что?

— После всех этих передряг в нашем доме за последние два месяца можно ожидать чего угодно, — вздохнула она.

— Беспокоиться больше не о чем, — сказал Пол, направляясь наверх, к своим рыбкам. — Я обо всем позаботился. Теперь все будет хорошо.

Два дня, предшествовавшие задержанию Сэнди Брюэра, Билли Личфилд провел в страхе. Он никому не звонил, так как мог в любой момент повести себя неадекватно. Он опасался, что если его спросят, то он непременно все разболтает о своей причастности к истории с крестом. Несколько раз он начинал думать о бегстве из страны, но куда он мог сбежать? У него были кое-какие деньги, но недостаточно, чтобы больше сюда не возвращаться. Он мог бы полететь в Швейцарию, за первыми долями причитавшихся ему денег. Но его парализовал страх. Он часами сидел в Интернете, ища через Google новости про Сэнди Брюэра. От одной мысли о том, чтобы бронировать билет и собирать чемодан, он приходил в ужас, залезал под одеяло и скорчивался в позе зародыша. Его мучили несвязные фантазии, на ум почему-то все время приходила фраза из истории про привидения, напугавшей его в детстве: «Я хочу печени!»

А вдруг Сэнди Брюэр выскользнет из лап правосудия? Вдруг они оба выпутаются? Кто знает, какими уликами располагает детектив? Возможно, у него ничего нет, возможно, дело ограничится слухами, а слухи рано или поздно затихнут. Миссис Хотон годами держала крест на столике в своей спальне в доме номер один, и ничего! Билли давал себе слово, что если его не схватят, то он полностью изменит жизнь. Раньше все его существование посвящалось светским обязательствам, желанию оказаться с правильными людьми в правильное время в правильном месте. Теперь он отчетливо видел, как сильно ошибался. Он воображал, будто желание добиться в жизни самого лучшего принесет ему что-то существенное и осязаемое. Где там!

Запершись в квартире, он вспоминал, как часто повторял себе: «У кого есть богатые друзья, тому не нужны деньги». Кто из богатых друзей поможет ему теперь?

Глядя из окна гостиной на вечную картину — епископальную церковь, бурые от копоти камни, — он вдруг обнаружил, что его дом одели в леса. Ну да, владельцы затеяли ремонт, готовясь к превращению дома в кооператив. Он ничего не предпринимал со своей квартирой, не зная, сможет ли остаться в Нью-Йорке. Не поздно ли? И имеет ли это теперь значение? Он вернулся в постель и включил телевизор.

Одним из главных сюжетов вечерних новостей был арест Сэнди Брюэра. Все те же кадры — Сэнди в наручниках, лапища полицейского у него на голове при посадке на заднее сиденье полицейской машины — крутили снова и снова. Бегущая строка утверждала, что у Сэнди Брюэра обнаружили бесценное сокровище, прежде принадлежавшее одной из крупнейших в городе благотворительниц, миссис Луизе Хотон. Про Билли — молчок.

В следующую секунду ожили разом его домашний и сотовый телефоны. «Друзья или репортеры?» — подумалось ему. Он не стал отвечать. Несколько раз прожужжал домофон — видимо, посетитель, не добившись ответа, отправился наверх. И точно, вскоре раздался стук в дверь. Вместо того чтобы открыть, Билли ретировался в спальню. Стук прекратился. Он не сомневался, что его тоже арестуют, ждать оставалось недолго. О нем раструбят газеты и Интернет, кадры с ним покажут в новостях и в YouTube, он тоже будет позорно опускать голову, пряча глаза. Хотя для такого поведения были кое-какие оправдания — ему понадобились деньги, — никому не придет в голову его оправдывать. Надо было сразу отдать крест в Метрополитен-музей! Но нет, он боялся бросить тень на миссис Хотон. А теперь она мертва, ее имя так или иначе замарано, ему светит тюрьма. От отчаяния он даже пожалел, что когда-то перебрался в Нью-Йорк. Остался бы в Беркшире, довольствовался бы тем, что ему поначалу сулила жизнь, — тогда не произошло бы этой беды.

Он открыл аптечку и вытащил все таблетки, которые там скопились. Выбор был обширный: два вида снотворного, ксанакс, прозак, викодин от зубной боли. Если все это проглотить и запить водкой, можно разом со всем покончить. Но, глядя на таблетки, он понял: у него не хватит духу совершить самоубийство.

Другое дело — оглушить себя до беспамятства. Он принял две таблетки викодина и две ксанакса, потом два разных снотворных. Всего через несколько минут он уже спал и смотрел трепетный многоцветный сон, которому не было конца.

Инид Мерль услышала про арест Сэнди Брюэра одной из первых. Ей без промедления позвонил репортер из ее газеты, находившийся на месте событий. Пока не были собраны все факты, вывод, что Сэнди Брюэр каким-то образом купил крест у миссис Хотон, которая похитила его из музея, она считала ложным. Да, крест находился у Луизы, но Инид догадывалась, что Метрополитен-музей здесь ни при чем: она добыла его у Флосси Дэвис. Виновность Флосси всегда была для Инид очевидной, но она никогда не понимала, почему Луиза не вернула крест в музей. Вместо этого она хранила и крест, и секрет, оберегая Флосси от наказания за преступление. Луиза была верующей католичкой; возможно, выдать Флосси правосудию ей помешали соображения морали.

Впрочем, Инид не исключала и другое объяснение. У Флосси мог быть на Луизу какой-то компромат. Зря Инид давным-давно не раскопала эту историю до самого дна, но она никогда не считала ее достойной таких усилий. В данный момент у нее тоже не было времени: необходимо срочно передать в газету колонку, а поскольку дело касалось Луизы Хотон, она собиралась написать ее сама.

Инид изучила то, что раскопала в Интернете про семейство Брюэр. Вся эта история имела второстепенное значение — не сравнить ни с президентскими выборами, ни с убийством на войне невинных гражданских лиц, ни с унижениями, которым сплошь и рядом подвергаются обыкновенные люди. Речь шла всего лишь о нью-йоркском «обществе». Хотя, напомнила она себе, желание пробиться в «общество» присуще любому человеку, без этого желания пришлось бы проститься с надеждой на торжество цивилизации. Читая статью в Vanity Fair о Конни Брюэр и ее сказочном загородном доме в Хэмптонс, Инид задумалась, можно ли перегнуть палку в естественном стремлении вращаться в «обществе». У Брюэров было все, о чем можно мечтать, — четверо детей, свой самолет, никаких забот. Но этого им показалось мало, и теперь отец семейства мог угодить за решетку. Какая ирония судьбы в том, что Сэнди Брюэр и Луиза Хотон заслуживают одного и того же приговора! Будь миссис Хотон жива, она никогда не снизошла бы до такого выскочки, как Сэнди… Инид откинулась в кресле. Текст еще далек от завершения, а сдавать колонку надо было не позже чем через четыре часа. Она размяла пальцы над клавиатурой и написала: «Мы с Луизой Хотон были добрыми подругами…»

Через восемь часов Билли Личфилд очнулся в своей короткой ванне. Он пощупал свои ноги, руки — странно, как он остался жив! Почему-то его охватило веселье. Была глубокая ночь, но ему ужасно захотелось послушать Дэвида Боуи. Он вставил в проигрыватель диск и с мыслью: «Почему бы и нет?» — решил запустить музыку на четыре часа, воспроизведя все песни с 1967 по 1993 год. Слушая любимую музыку, Билли расхаживал босиком по квартире, пританцовывая на затертом паркете в развевающемся, как мантия, клетчатом халате. Потом он принялся разглядывать фотографии. У него в квартире было сотни четыре фотографий в рамках: одни висели на стене, другие стояли в несколько рядов на каминной полке, часть он расставил перед книгами, часть хранилась в ящиках. Пока Билли разглядывал фотографии, его осенила идея: неплохо было бы проиграть все свои аудиодиски! На протяжении следующих двадцати часов он как будто улавливал звонки домашнего телефона и мобильника, но отвечать на них не собирался. Он принял еще таблеток, потом вдруг осознал, что выпил полбутылки водки. Найдя бутылку джина, он, громко распевая под музыку, осушил и ее. Билли стало подташнивать, тогда он, желая сохранить чудесное состояние, при котором ничего из того, что происходило в прошлом, не имело значения, принял еще две таблетки викодина. Самочувствие стало немного лучше. Под оглушительную музыку — теперь это была Дженет Ино — он упал на кровать без чувств.

В какой-то момент он поднялся как сомнамбула и побрел к шкафу, но снова упал. Ночью у него отказали почки, а потом и сердце. Билли ничего не почувствовал.