Глава 3. Подъехав к дому Дюра, Ким дважды просигналила

Подъехав к дому Дюра, Ким дважды просигналила. Динна выглянула из окна спальни, схватила сумку и сбежала вниз по лестнице. Она чувствовала себя словно девчонка, которая отправляется на выходные в какое‑то авантюрное путешествие с подружкой. Даже машина Ким, и та не походила на средство передвижения взрослой женщины – это был допотопный «MG», выкрашенный в ярко‑красный цвет.

Динна вышла из дома с большой кожаной сумкой в руке. Она была в серых брюках и сером свитере.

– Ты приехала минута в минуту. Как прошел день?

– Ужасно, лучше не спрашивай.

– Ладно, не буду.

Они стали говорить на другие темы, самые разные: о Кармеле, о последней картине Динны, о Пилар и ее друзьях. Потом некоторое время ехали в необременительном молчании. Уже подъезжая к Кармелу, Кимберли покосилась на подругу и заметила в ее глазах мечтательное выражение.

– Даю пенни за твои мысли.

– Так мало? Ну нет, они должны стоить как минимум пять или даже десять центов.

Но своей попыткой отшутиться Динна не обманула подругу.

– Ну хорошо, даю десять центов. Но сначала я попробую отгадать. Ты думала о Марке?

– Да, – тихо сказала Динна, глядя вдаль, на море.

– Неужели ты действительно так сильно по нему скучаешь?

Отношения Динны и Марка давно вызывали у Ким недоумение. Сначала ей казалось, что это брак по расчету, но потом она поняла, что это не так. Динна по‑настоящему любила мужа. Возможно, даже слишком сильно.

Динна отвела взгляд.

– Да, я по нему очень скучаю. По‑твоему, это глупо?

– Нет. Наверное, это достойно восхищения. Или чего‑то в этом роде.

– Да нет. Восхищение тут ни при чем. Ким рассмеялась и покачала головой.

– Дорогая моя, на мой взгляд, прожить восемнадцать лет с одним мужчиной – это не просто поступок, достойный восхищения, это настоящий подвиг.

– Ну почему же подвиг, – усмехнулась Динна. – Я люблю Марка. Он красивый, образованный, умный, остроумный, обаятельный.

И их ночь любви перед самым отъездом Марка оживила некоторые из приятных воспоминаний.

– Да, он такой, – сказала Ким, не отрывая взгляда от дороги.

Однако Ким и раньше задавала себе вопрос, не кроется ли здесь нечто большее. Она спрашивала себя, нет ли у Марка‑Эдуарда некоей стороны, которая никому не известна, – теплой, любящей, не имеет ли личность этого красивого и обаятельного мужчины еще одного, неизвестного ей измерения. Если бы ко всему прочему у него была еще и подлинная, живая, сторона, которая умеет смеяться и плакать, то тогда, по мнению Ким, он действительно был бы мужчиной, достойным любви.

– Лето будет очень длинным, – со вздохом сказала Динна. – Расскажи мне про клиента, с которым ты сегодня встречаешься. Это кто‑то новый?

– Да. Он настоял на том, чтобы наша встреча прошла в Кармеле. Он живет в Сан‑Франциско, но у него есть дом и в Кармеле. Понимаешь, он едет из Лос‑Анджелеса и предложил встретиться как бы на полпути, считая, что это наиболее приятное место, чтобы обсудить заказ.

– Как цивилизованно. Ким улыбнулась:

– Да, очень.

К отелю они подъехали около восьми часов вечера. Ким вышла из «МСЬ>, тряхнула кудрями и посмотрела на Динну, которая со стоном опускала на тротуар затекшие от долгого сидения ноги.

– Как думаешь, ты выживешь? – в шутку поинтересовалась Ким. – Я понимаю, моя тачка не самая удобная для путешествий.

– Ничего, я переживу.

Динна огляделась. Места были ей знакомы, в самом начале семейной жизни они с Марком часто уезжали в Кармел на выходные. Они бесцельно бродили по магазинам, заходили в уютные ресторанчики, освещенные свечами, гуляли по пляжу, проходя по нескольку миль. Оказаться в том же месте снова, но уже без Марка‑Эдуарда, было одновременно и приятно, и немного горько.

Крошечный отель отличался причудливой архитектурой. Фасад был построен во французском провинциальном стиле, подвесные деревянные ящики под окнами были полны ярких цветов и сами были выкрашены в яркие, жизнеутверждающие тона.

Внутри они увидели открытые потолочные балки, большой камин, обрамленный полками с медными котелками, и голубые обои с мелким рисунком, напоминающим роспись на веджвудском фарфоре. Отель выглядел очень по‑французски, и Динна подумала, что Марку‑Эдуарду он бы наверняка понравился.

Кимберли зарегистрировалась у портье и передала ручку Динне.

– Я попросила дать нам два соседних номера. Ты не против?

Динна кивнула с облегчением. Она предпочитала жить в номере одна, и ей совсем не хотелось делить его с Кимберли.

– Отлично, – сказала она.

Динна заполнила регистрационную карточку, и портье повел их по коридору. Минут через пять в дверь номера Динны постучалась Ким.

– Хочешь кока‑колу? Я купила внизу две банки.

Ким вошла в номер, растянулась на кровати и протянула подруге холодную банку. Динна открыла банку, сделала большой глоток, села в кресло и вздохнула.

– Мне здесь очень нравится. Как хорошо, что я поехала.

– Я тоже рада. Без тебя мне было бы ужасно скучно. Завтра, когда я закончу с делами, у нас еще, вероятно, останется время походить по магазинам. Или ты предпочитаешь вернуться в город пораньше? У тебя есть какие‑нибудь планы?

– Никаких! И это здорово. Я могу вообще не возвращаться. Без Марка и Пилар дом как склеп.

Кимберли подумалось, что и при них дом Дюра похож на склеп ничуть не меньше, но она не стала делиться этой мыслью с Динной. Ким знала, что Динна любит свой дом и что безопасность семьи значит для нее очень много. Динна и Ким познакомились в школе искусств вскоре после смерти отца Динны, когда девушка осталась одна и абсолютно без средств. Ким видела, как подруга изо всех сил старается прожить на мизерные деньги, которые ей удавалось заработать. Она была с Динной, когда за той стал ухаживать Марк, и видела, как Динна постепенно начала ему доверять, затем стала полагаться на Марка все больше и больше, пока в конце концов не сделалась полностью зависимой от него. Ким видела, как Марк осторожно, но неотвратимо забирает ее подругу под свое крыло, он действовал нежно, но с решимостью человека, который не привык и не собирается проигрывать. А потом Ким довелось наблюдать, как Динна устраивалась в уютном, защищенном и безопасном гнездышке, в котором и засела почти на двадцать лет. Динна утверждала, что счастлива. Возможно, так оно и было, но Ким не могла бы это утверждать.

– Может, ты хочешь пообедать в каком‑нибудь определенном месте? – спросила Ким, допив кока‑колу.

– На пляже.

Динна с грустью посмотрела в окно на море.

– «На пляже»? Не знаю такого ресторана. Динна засмеялась:

– Я имела в виду настоящий пляж, а не ресторан с таким названием. Предлагаю прогуляться по пляжу.

– Прямо сейчас? – удивилась Ким.

Была только половина девятого, и еще не стемнело, но Ким не терпелось поскорее начать свой вечер и осмотреться по сторонам.

– Может, лучше отложить прогулку на завтра? Мы могли бы пойти на пляж после моей встречи с клиентом.

Ким явно не соблазняли прибой и белый песок. Но Динну они манили. Она поставила банку на стол и решительно покачала головой:

– Нет, я не хочу так долго ждать. Ты собираешься переодеваться перед рестораном? – Ким кивнула. – Тогда пока ты переодеваешься, я прогуляюсь. Мне переодеваться не нужно, я пойду в ресторан в том, что на мне сейчас.

Ее кашемировый свитер и серые брюки выглядели так же безукоризненно, как и до поездки в машине.

– Смотри, не заблудись на пляже.

– Не заблужусь. – Динна неуверенно улыбнулась подруге. – Я чувствую себя ребенком, которому не терпится выйти на улицу поиграть.

«И посмотреть на закат, и вдохнуть полной грудью морской воздух... и вспомнить дни, когда мы с Марком, держась за руки, гуляли по этому самому пляжу».

– Я вернусь через полчасика.

– Можешь не торопиться, я собираюсь принять горячую ванну. Нам спешить некуда, можем пообедать и в половине десятого или в десять.

Ким решила заказать столик в Викторианском зале «Пайн инн».

– Тогда я пошла.

Динна помахала рукой и улыбнулась. Она надела пиджак и прихватила с собой шарф – знала, что на пляже будет ветрено. Когда она выходила из отеля, уже начинал опускаться туман.

Динна прошла по главной улице Кармела, лавируя между туристами, которые еще не разошлись по своим отелям или ресторанам. Люди улыбались, выглядели отдохнувшими, несмотря на то что их руки были заняты многочисленными пакетами с покупками, а вокруг них крутились их дети. Динне вспомнилось, как она приезжала сюда вместе с Марком и Пилар. Казалось, это было миллион лет назад. Пилар было тогда девять лет, она была жизнерадостной непоседой. Выйдя на закате с родителями на вечернюю прогулку по пляжу, девочка собирала ракушки и выброшенные морем деревяшки; убегая вперед, она то и дело возвращалась к родителям, чтобы похвалиться очередным «сокровищем». Динна и Марк неторопливо брели по песку и разговаривали.

Динна дошла до конца улицы и остановилась, чтобы посмотреть на бескрайнее пространство пляжа. Даже Марк признавал, что во Франции ничего подобного нет. Безупречно белый песок, живописные волны, накатывающие на берег, чайки, кружащиеся над водой. Динна глубоко вздохнула и еще раз окинула взглядом всю картину. Был прилив. Она сунула шарф в карман, сняла туфли и, чувствуя под ногами шероховатость песка, подбежала к воде и остановилась у самой кромки. Ветер трепал ее волосы. Динна закрыла глаза и улыбнулась. Прекрасное место, особый мир, который она на много лет похоронила в своей памяти. Почему она так долго сюда не возвращалась? Динна снова вздохнула и побрела вдоль кромки воды, держа туфли в руках. Ее так и подмывало станцевать на песке, как в детстве.

Некоторое время она шла по берегу, потом остановилась, чтобы взглянуть на последние отблески золота над горизонтом. Небо постепенно лиловело, с моря на берег наползало густое облако тумана. Динна не знала, сколько она простояла так, глядя на море. Наконец она повернулась, медленно пошла к дюнам и села среди высокой травы, подтянув колени к груди. Некоторое время она смотрела на море, потом положила голову на колени и закрыла глаза, слушая шум прибоя и чувствуя безотчетный прилив радости.

– Хорошо, правда?

Динна вздрогнула от неожиданности, услышав рядом с собой незнакомый мужской голос. Открыв глаза, она увидела, что около нее стоит высокий брюнет. В первое мгновение она испугалась, но мужчина улыбался такой доброй улыбкой, в его взгляде было столько теплоты, что бояться его было просто невозможно. Глаза у незнакомца были глубокого темно‑зеленого цвета, как море.

Судя по фигуре, в колледже он скорее всего был футболистом. Волосы у него были такие же темные, как у Динны, и тоже взлохмачены ветром. Он внимательно смотрел на Динну.

– В это время суток мне нравится здесь больше всего, – сказал он.

– Мне тоже.

Динна поймала себя на мысли, что ей легко разговаривать с этим незнакомцем. Самое удивительное, что когда он сел рядом, это не вызвало у нее досады. Она застенчиво посмотрела на мужчину и улыбнулась:

– А я думала, что я на пляже одна.

– Так, наверное, и было, я подошел позже. Извините, если я вас испугал. – Мужчина снова улыбнулся теплой, искренней улыбкой. – Я живу здесь неподалеку. – Он кивнул в сторону небольшой рощицы искривленных частыми ветрами деревьев. – Обычно я прихожу сюда каждый вечер. А сегодня я только что вернулся из поездки, меня не было три недели. Уезжая, я каждый раз заново понимаю, как сильно привязан к этому месту, и каждый раз чувствую потребность прогуляться по пляжу, посмотреть на все это. – Он посмотрел на море.

– Вы здесь живете круглый год?

Динна поймала себя на мысли, что разговаривает с незнакомцем как со старым другом, но было в нем нечто такое, отчего она почувствовала себя рядом с ним совершенно непринужденно.

– Нет, но я всегда приезжаю сюда на выходные, когда удается вырваться. А вы?

– Я очень давно здесь не была. Мы приехали вдвоем с подругой.

– Вы остановились в городе?

Динна кивнула и, спохватившись, посмотрела на часы.

– Кстати, это мне напомнило, что пора возвращаться. Я вышла прогуляться по пляжу и, кажется, увлеклась.

Часы показывали половину десятого, а пока Динна разговаривала с мужчиной, угасли последние вечерние лучи. Она встала и улыбнулась:

– Вам повезло, вы можете приходить сюда, когда захотите.

Мужчина кивнул, но Динне показалось, что он не очень внимательно ее слушает. Зато он пристально всматривался в ее лицо, и Динна впервые с тех пор, как он появился, почувствовала странное тепло, у нее покраснели щеки, и она немного смутилась.

– А вы знаете, что с развевающимися на ветру волосами вы очень похожи на женщину с картины Эндрю Уайета? Я сразу об этом подумал, как только увидел вас на этой дюне. Вы знакомы с его работами?

В глазах мужчины появилось очень сосредоточенное' выражение, казалось, он пытался запомнить ее лицо и густую массу волос. Динна улыбнулась.

– Я очень хорошо знаю его работы. – В детстве она обожала Уайета, это было еще до того, как она поняла, что ей гораздо ближе импрессионизм. – Когда‑то я знала их все.

– Все?

Глаза цвета моря сохранили внутреннюю теплоту, но в них появилось и чуть насмешливое выражение.

– Я так думала.

– И вы знаете картину, на которой изображена женщина на пляже?

Ненадолго задумавшись, Динна замотала головой.

– А хотите ее увидеть?

Стоящий рядом с Динной незнакомец чем‑то напоминал взбудораженного мальчишку с ясным взглядом. Но выражению его глаз противоречили далеко не детский разворот плеч и седые нити в волосах.

– Ну так как, хотите?

– Я... вообще‑то мне пора возвращаться. Но все равно спасибо, – смущенно закончила Динна.

На вид мужчина не казался опасным, но тем не менее он был всего лишь незнакомцем, которого она повстречала на пляже. Динну вдруг осенило, что с ее стороны было вообще неразумно вступать с ним в разговор, оставаться наедине в темноте, на пустом пляже.

– Я правда не могу. В другой раз.

– Я понимаю.

Энтузиазм в его взгляде немного остыл, но улыбка осталась прежней.

– И все равно это прекрасная картина, а женщина очень похожа на вас.

– Спасибо, вы очень любезны.

Динна не знала, как с ним попрощаться, сам он, казалось, вовсе не собирался возвращаться домой.

– Можно вас проводить? На пляже стало довольно темно, вам не стоит ходить одной. – Мужчина усмехнулся, щурясь от ветра. – Вдруг к вам пристанет какой‑нибудь незнакомец?

Динна засмеялась и кивнула. Они стали спускаться по пологому склону дюны к морю.

– Скажите, как случилось, что вы полюбили Уайета?

– Я считала его величайшим художником Америки. Но потом... – Динна виновато посмотрела на спутника, – потом я влюбилась во французских импрессионистов. Боюсь, про Уайета я совсем забыла. Ну, может быть, не забыла окончательно, но в какой‑то степени я его разлюбила.

Они шли бок о бок, чувствуя себя друг с другом вполне непринужденно. Кроме них, на пляже никого не было, тишину нарушал только шум прибоя. Динна вдруг рассмеялась. Все было так странно и немного нелепо: она в Кармеле, идет по песку и беседует об искусстве с незнакомым мужчиной. Как рассказать об этом Ким? А может, вообще не рассказывать? У Динны мелькнула мысль не говорить никому о новом знакомом: короткая и совершенно случайная встреча с незнакомым мужчиной в сумерках на безлюдном берегу – если разобраться, и рассказывать‑то не о чем.

– Вы всегда так быстро забываете свои влюбленности?

Это была всего лишь одна из тех глупостей, которые порой говорят друг другу незнакомые люди, когда нечего больше сказать, но Динна улыбнулась:

– Обычно – нет. Только когда в деле замешаны французские импрессионисты.

Мужчина глубокомысленно кивнул:

– Резонно. Вы рисуете?

– Немного.

– В стиле импрессионистов? – Казалось, он знал ответ заранее. Динна кивнула. – Мне бы хотелось увидеть ваши работы. Они где‑нибудь выставляются?

Динна замотала головой и посмотрела на море: на волнах уже заблестела лунная дорожка.

– Нет. Уже нет. Я выставлялась всего один раз, и это было давно.

– Вы и живопись тоже разлюбили?

– Ни в коем случае. – Динна опустила голову, посмотрела на песок, потом снова перевела взгляд на мужчину. – Живопись – моя жизнь.

– Тогда почему вы не выставляете свои работы? Казалось, он ждал ее ответа с большим интересом, но Динна только пожала плечами. Они дошли до того места, где она вышла на берег.

– Я пришла, здесь мне сворачивать.

Они остановились и посмотрели друг на друга в лунном свете. На какое‑то мгновение у Динны возникло нелепое, сумасшедшее желание оказаться в объятиях сильных, надежных рук этого мужчины, завернуться в его ветровку вместе с ним.

– Было приятно с вами поговорить, – серьезно сказала она.

– Меня зовут Бен.

Чуть поколебавшись, Динна тоже представилась:

– Динна.

Бен пожал ей руку, повернулся и пошел по берегу обратно. Динна посмотрела ему вслед: широкие плечи, прямая спина, волосы, развевающиеся на ветру. Ей хотелось крикнуть «до свидания», но ветер унес бы ее слова и Бен бы их не услышал. Он вдруг оглянулся, и Динне показалось, что она видит в темноте, как он машет ей рукой.