Акустический подход к мести изгнанных бесов

Нет ничего более обогащающего разум, чем размышление над обнаруженными “странностями” — особенно в Евангелии.

Рассмотрим у Луки две на первый взгляд между собой не связанных странности в той части евангельского повествования, которая обычно особого внимания не привлекает. Потому эти места приведем полностью:

Выходили также и бесы из многих с криком и говорили: Ты Христос, Сын Божий. А Он запрещал им сказывать, что они знают, что Он Христос.

(Лук. 4:41)

Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети. Вошед в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега, и сев учил народ из лодки.

(Лук. 5:1–3)

Не правда ли странно то, что Иисус от “народа” (др.-греч. ohlos — толпа, сброд, чернь) отплыл прочь? Не правда ли этот Христа поступок не совсем совмещается с общепринятыми верованиями в то, что Он шел с проповедью ко всем (подряд и без разбора)?

Нередко приходится слышать следующее объяснение поведения Господа: Иисус — да, сел в лодку и отплыл от берега якобы для того, чтобы собравшемуся на берегу народу- охлосу были лучше слышны слова проповеди.

Объяснение, мягко выражаясь, несуразное.

По акустическим соображениям.

Если обратиться к учебникам по акустике, то выясняется, что сила звука в воздухе падает обратно пропорционально четвертой степени расстояния. Иными словами, человек, стоящий в шести метрах от источника звука, по сравнению с человеком, стоящим лишь в трех метрах (в два раза ближе), будет испытывать давление звуковой волны на барабанную перепонку меньшее не в два раза, а примерно в 16 (2? 2? 2? 2). О столь резком падении слышимости при увеличении расстояния прекрасно по опыту знают все ораторы, поэтому те из них, которые хотят, чтобы были услышаны их слова, при помощи целого ряда искусственных приемов стараются, чтобы звуковые волны не рассеялись.

“Те из них” — оговорка не случайная. Дело в том, что говорящие подразделяются на два типа: одни обращаются к слушателю как целостной, многоуровневой личности (“сердцу” — в библейском смысле слова) и прежде всего к ее разуму, а другие — минуя разум, обращаются только к ограниченной части человека, так скажем, “человеку гипнабельному”, некоторой части его подсознания (или, что то же самое, — к чувствам; к “сердцу” — в простонародном смысле этого слова), — в древности таких ораторов называли демагогами. (Термин “демагоги” 1 есть все-таки романтичное искажение действительности, точнее — охлогоги note 22.)

></emphasis >

1 Demagogia (др.-греч.) — “заискивание у народа”; demagogos — “народный вождь”: от demos (“народ”) + agogos (“ведущий”).

Охлогог (обращающийся к чувствам охлоса — гипнабельной толпы, черни, сброда) не заинтересован, чтобы внимающей ему толпе слышны были все произносимые им слова, более того, он заинтересован в ограниченной слышимости, ведь выпадение слов препятствует разоблачению алогичности деструктурирующих сознание лозунгов.

Гипнотизеры могут позволить себе организовывать обстоятельства таким образом, чтобы “проглатывались” слова, потому что позволяющим себе оказаться в толпе индивидам достаточно отдельных ключевых (лозунговых) слов типа: “непременно будете счастливы”, “хорошо”, “любовь”, “я знаю истину”, “все будет хорошо, если будете меня слушаться”, “за мной!”. Толпе вообще ничего не надо слышать — она уже счастлива, лишь только завидев своего кумира — ритмично двигающегося по сцене или ритмично жестикулирующего (функция маятника в руках эстрадного гипнотизера). (Шпеер, будущий министр военной промышленности Третьего рейха, осужденный в Нюрнберге, в воспоминаниях пишет, что в бытность свою архитектором он стал верным нацистом на собрании студентов: Гитлер вышел на сцену и долго не мог произнести ни слова — так шумно выражали свой восторг студенты, но Шпееру слова были не нужны, он еще до первых слов будущего фюрера понял, что он — гитлеровец, убежденный.)

Перед одной и той же аудиторией (сбродом) охлогоги не стесняются десятки раз повторять одно и то же — каждый раз это все равно воспринимается как нечто новое. Этот тип ораторов представлен политическими и религиозными вождями, актерами и т. п. Такого типа ораторов-вождей распознать легко: им нравится, чтобы слушателей у них было как можно больше, ведь чем больше у них аудитория, тем убедительнее у них получается выступление — порой вообще ничего говорить не надо, — и тем более верные у них появляются последователи.

Однако, есть и другой тип ораторов. В частности, это те из преподавателей высшей математики, у которых весь студенческий поток успевает на “хорошо” или даже на “отлично”. У любого “математика” несложно подметить ряд приемов, отличающих его от “вождей”-охлогогов. “Математики” старательно следят, чтобы “голос не уходил” физически — пересаживают студентов с задних рядов на передние, становятся у стены (звук великолепно, лишь с незначительными потерями отражается от ровных, гладких поверхностей), тщательно закрывают двери (увеличивается площадь отражающей поверхности, и одновременно перекрывается канал “утечки” голоса). Кроме того, “математики” прикладывают много усилий для оздоровления психоэнергетической обстановки (снижения уровня некрополя) в аудитории, среди прочего следят, чтобы число слушателей было как можно меньшим. Если есть хотя бы малейшая возможность разделить поток студентов на несколько групп — “математики” у начальства этого добьются. Создаваемые “математиками” условия ведут к улучшению у студентов способности к восприятию логических построений вообще, а высшей математики в частности, ведь чем меньше число слушателей, тем ниже уровень суммарного некрополя и тем незатемненнее способности к критическому мышлению у каждого из слушающих.

(Освежим механизм феномена психоэнергетического подавления, тем более что нелишне сопоставить терминологию богословскую, психологическую и теории стаи.

Если коротко, психоэнергетическое подавление заключается в следующем: присущая каждому элементу стаи страсть к первенству неизбежно реализуется в явном note 23 или неявном note 24 стремлении подчинить себе окружающих, что достигается не только угрозами, но и обезволиванием, и оглуплением любого оказавшегося рядом человека.

Если называть вещи своими именами, подчинение своей власти есть частичное убийство, обращение в рабство, сколачивание в стаю, банду, секту, государственную религию, насильственное одурманивание идеологией note 25 и т. п. Стремление к первенству коренится в подсознании каждого необращенного человека note 26, которых, как мы узнаем из Писаний, во все времена абсолютное большинство, поэтому, естественно, чем больше в непосредственной от нас близости скапливается даже не субвождей, а просто элементов стаи, тем в большей мере мы оказываемся одним только их присутствием оглуплены.)

Оплата труда преподавателей высшей математики среди прочего зависит и от так называемого профессионализма — умения достичь конечного результата, от того, насколько студенты овладели блоками стройного математического мышления (оно же логическое, ограниченное пределами математики), поэтому преподаватель материально заинтересован если уж не смирять в своем подсознании “вождя” (выйти из стаи через покаяние и рождение свыше), то хотя бы устранять внешние факторы, способствующие гипнотизации (оглуплению) его слушателей. Он также заинтересован, материально, чтобы “не уходил голос” — не терялись слова, составляющие ткань логических построений. Вот почему “математики” становятся у стены (отражатель звука), пересаживают слушателей поближе (четвертая степень расстояния! — особенно важно в больших залах), закрывают двери (увеличивается отражение звука, уменьшается рассеивание в коридор) и т. п.

Студенческие аудитории для речи приспособлены: они со всех сторон ограничены ровными и твердыми поверхностями (стенами и стеклом окон) — идеальными отражателями звука…

Итак, речь с верхнего камня горного пика можно уподобить речи в зале, в котором открыты все двери, и притом многочисленные, а стен и потолка нет вовсе. Чтобы быть услышанным, придется проследить за расстоянием до слушателей.

Берег озера, где говорил Иисус, — аудитория несколько более сложной конфигурации, чем одинокий горный пик или лекционный зал.

Всем известно, что в ясную тихую погоду ранним прохладным утром по воде звук разносится далеко — но только в этих условиях. Но стоит на воде появиться даже легкой ряби, а листьям, траве или соседу зашептать… слышны становятся только эти звуки. Если же говорить о тонких эффектах, то распространение звука зависит и от того, теплее ли вода воздуха или, наоборот, холоднее. (Здесь распознается еще одно указание на то, что целью отплытия Христа от берега были не акустические соображения — ведь в Писании, в котором деталей достаточно для восстановления сущности происходящего, не говорится ни об аномально тихой погоде, ни о сверхъестественно тихом поведении толпы, ни о необычайно прохладном утре — следовательно, отъезд Христа от берега для охлоса слышимость ухудшал.)

К какому типу ораторов относился Христос, Сын Божий — к “математикам” или охлогогам?

Вопрос, разумеется, риторический. Поползновениями к гипнотическим внушениям Господь Истины, очевидно, не грешил. Но в таком случае странно, почему на берегу Геннисаретского озера, за свои грандиозные размеры названного Галилейским морем. Он вместо того, чтобы сесть под обрывистым берегом (отражатель звука), сел в лодку, и вместо того, чтобы сохранить расстояние между Собой и толпой наименьшим (оптимальный вариант в случае отсутствия отражающих поверхностей — вообще посредине охлоса), это расстояние до толпы, отплыв от берега, напротив, увеличил? Если целью в данном эпизоде Его служения было воздействие не на кого-то еще, а только на толпу, то отплыть от берега мог бы только вождь-гипнотизер, но отнюдь не “математик”.

Почему же Христос поступил так “странно”?

У Него были на то серьезные причины, но какие?

Может быть, Он, вопреки ныне повсеместно принятому мнению, обращался вовсе не к толпе?

Рассмотрение многоразличных “странностей” в поступках Христа, стремление разобраться в тонкостях деталей происходившего в те дни в Галилее, неизменно приводит к выявлению удушающих наш разум ложных постулатов. Осмысление возможности ложного основания при последующих, пусть вполне логичных, рассуждениях присутствует во всех культурах, и силами мыслителей предано проклятию — что явствует даже из используемых при этом понятий. “Постулат” — это по-латыни, “аксиома” — по-гречески, и в русском языке тоже есть прекрасное слово — “допущение” (отправная точка при рассуждении, незыблемая только для охлоса). Иначе говоря, в логических, а в особенности в псевдологических построениях всегда используются некие идеи, которые оказываются в основании рассуждений под видом верных и которые не только не доказываются, но даже и не обсуждаются. Стоит ли удивляться, что принятые толпой (публикой, охлосом) постулаты (аксиомы, допущения) на поверку практически всегда оказываются ложными?

При традиционном рассмотрении эпизода “проповедования народу с лодки” обычно опираются сразу на несколько ложных постулатов.

Например, полагают, что толпа, теснившаяся “к Нему, чтобы слышать слово Божие” (Лук. 5:1), была к Нему в глубине души настроена доброжелательно — во всяком случае, тогда. Дескать, ведь не что-нибудь слушать пришли, а, как написано, “слово Божие”, а это, видите ли, непременно (и не сметь в том сомневаться!) есть плод Святого Духа.

Но так ли это на самом деле?

Чтобы разобраться, вспомним Лук. 4:41:

Выходили также и бесы из многих с криком и говорили: Ты Христос, Сын Божий. А Он запрещал им сказывать, что они знают, что Он Христос.

Странно, а почему Он им запрещал? И зачем? Ведь истинная же о Нем информация?!

Постулат о доброжелательности толпы в доступных богословских комментариях обычно логически развивают следующим образом: дескать, рекомендация из дурного источника только ухудшит дело, и составляющие толпу якобы хорошие люди после рекомендации из такого скверного источника, как бесы, ко Христу не пойдут (постулируется, что толпа-сброд водима Святым Духом и плохого подсознательно не желает, а только одного хорошего). Невозможно не согласиться, что это объяснение есть развитие постулата о благостности толпы — и притом вполне логичное. Жаль только, что допущение ложное.

Можно, конечно, предположить, что Христос запрещал бесам приводить к Нему своих: присутствие таких своих для вечности бесполезно. Но такие свои отсеялись бы немедленно: подобное удерживается только рядом с подобным.

В том, что толпа отнюдь не доброжелательна, легко удостовериться при здравом взгляде на жизнь — попробуйте в толпе сказать что-нибудь против восторженно принимаемых ею лозунгов, она за это… Естественно, что и библейские авторы видят толпу агрессивной, водимой явно не Святым Духом…

В самом деле, запрещение (из Лук. 4:41) странно, ведь, казалось бы, если уж и сатана евангелизирует мир, сообщая, что Иисус есть Сын Божий, то о чем большем можно еще мечтать — ведь тогда уже вся Вселенная признает Истину?

Однако, лукавый к ученикам Иисуса явно не принадлежит и уже только на основании одного этого можно предположить, что эта “евангельская кампания” изгоняемых бесов есть зло, некая — напоследок! — месть. В чем же заключалось зло?

Date: 2015-09-18; view: 326; Нарушение авторских прав