О памяти смертной и о вреде празднословия

Вы сокрушаетесь, что внутри, в духе Вашем нет ничего. Лекарства от сей болезни можно искать у одно­го Врача, Коего Вы знаете и любите, у одного Врача душ и телес — Господа Иисуса Христа. Найдете ско­ро, если поищете.

Часы послеобеденные, желание смерти — часы милости Божией, пусть они продолжаются. Нашей гордости это занятие неприятно, самолюбию — убий­ственно, смирению, напротив,— помощник и, может быть, единственный источник. Пусть сие желание, как меч, отсекает все прочие желания или, как огонь, пожигает все греховные терния, или, как вода, омывает всякую нечистоту!

Позвольте действовать силе внутренней, но не мудрствуйте, не препятствуйте ей. Не прерывайте ее встречающимися суетами или заботами и нуждами, от­лагая их до другого времени, дабы не прервать истинно врачебного действия духовного на дух, еще стражду­щий, одержимый недугами.

Помнится, что прежде Ваше желание смерти мне казалось искушением, поскольку неизвестны были все обстоятельства. Теперь вижу, что оно посылается Вам Ангелом, благовестником смирения, присоедините — вестником смерти, и потому страх смерти должен со­провождать его. Страх Суда, на коем все откроется, все помянется, все возвратится, взвесится, оценится, исчислится вплоть до слова праздного, и... отпустится или — о пощади, Господи, не войди в суд с рабом Тво­им (Пс.142, 2)! — произнесется вечное осуждение.

Страшно впасть в руки Бога живаго (Евр.10, 31)! Если страшно терпеть Его присутствие, едва ощу­щаемое грубым духом и, можно сказать, духом отда­ленным и заключенным в узах плоти, то сколь страшно явиться в обнажении, явиться перед Всесвятым пороч­ному, перед Праведным нечестивому, перед Премилосердым жестокому, перед Вселюбящим, перед самою Любовью злобе, перед солнцем тьме, перед Творцом твари, перед Богом богов — ничтожному, как Вы, или такому, как грешный Иннокентий. Господи, пощади!

Не войди в суд с рабом Твоим (Пс.142,2)! Пусть страх сей соединится с желанием смерти, дабы более было места смирению. О, как оно Вам и всем нужно! В смирении, в истинном смирении ищите духовного бисе­ра, все прочее может быть смешано с грязью плотского или с гордостью.

Час возмущения соединен с желанием быть луч­ше! Опасаюсь: сей час не есть ли час рассеяния и празднословия? Знаете ли, как всякое слово, каждая минута дорога духу нашему, ибо возлюбленный Гос­подь за сие одно оставляет нас или оставляет нам су­хость, тем более, что сие собеседование бывает по воле.

Господи! Время ли празднословия, когда все ми­нуты недостаточны то для покаяния, то для благодар­ности, то для благотворения, то для молитвы, то для исправления житейских нужд! Время ли праздносло­вить душе, которая стоит на краю бездны и одной но­гой уже там, в неописанной глубине, другой же еще держится здесь для того, чтобы вместо бездны выйти к свету, на небо!

Тут ли найдешь отдых, когда низвергаешься все глубже и глубже? Правда, найти можно — можно опу­скаться, не замечая, что опускаешься, можно, не выпуская из рук того, за что держался, быть совсем в без­дне. О, как опасно и страшно так неожиданно падать и такой прелестью погибать!

Путь в царствие Божие и в начале, и в середине, и в конце тесен — особенно для нас, плотских и греш­ных. Как же мы хотим расширить его или, идя по ши­рокому пути, думать, что мы идем по узкому?

Нет! В сем путешествии не тратьте ни слова без нужды. Господь и за сие взыщет, да взыскивает и здесь. Теперь Вы меня понимаете. В час, когда желае­те умереть, думаю, лишних слов нет. Тогда Единый Господь, единение с Ним управляет всем. Простите, пишите ко мне больше.

Без даты.