Двухтысячные, начало. После выхода из больницы я стала внутренне меняться

После выхода из больницы я стала внутренне меняться. Не знаю, с чем это связано – с потрясением, испытанным от известия о невозможности больше иметь детей, с препаратами ли, которыми меня накачивали. Но факт налицо – я стервенела на глазах. Раньше мне и в голову не приходило закричать на кого‑то, оскорбить или просто обидеть. Теперь же все это лезло из меня, как тесто из кастрюли. Одногруппники удивлялись, но не спрашивали – я и прежде не особенно делилась с кем‑то своим личным, а уж теперь на моем лице было написано: «Не нуждаюсь в общении». Тяжелее приходилось домашним – домработницы увольнялись одна за другой. Акела взирал молча, хотя я чувствовала – недоволен.

Однажды он с утра вместо поездки в институт повез меня в огромный закрытый спортклуб, где имелись бассейн и сауна. Возмущению моему не было предела – у меня шрам на животе, который не позволял носить открытый купальник. Но муж был, как обычно, молчалив и сосредоточен и четко следовал собственному плану.

В спорткомплексе, к моему удивлению, никого не было, хотя попасть сюда даже в рабочее время буднего дня считалось редкой удачей. На стойке администратора приветливо улыбающаяся девушка дала Акеле какой‑то ключ и пожелала нам приятного времяпрепровождения.

– Мы что – одни тут? – спросила я, спускаясь вслед за мужем по лестнице.

– Одни.

– Ты выкупил все время?! – ужаснулась я, посчитав сумму, в которую обошлась ему эта блажь.

– Аля, какая разница? Тебе нужно расслабиться хоть чуть‑чуть – что еще я мог сделать? Увезти тебя сейчас куда‑нибудь на море я не могу, ты готовишься к экзаменам. А состояние твое меня пугает – я все время жду, что ты кинешься на кого‑нибудь с ножом.

Я фыркнула, но про себя подумала: а ведь он прав. Я действительно на грани.

Прозрачно‑бирюзовая гладь большого бассейна манила, будто море. Мне захотелось нырнуть туда и проплыть хоть немного. Однако раздеться я не могла. Акела уже нырнул и теперь, уцепившись руками за борт, вопросительно смотрел на меня:

– Ну, что же ты?

– Я не могу.

– Это почему еще?

– Саша, не надо. Я не буду. – Я отошла к шезлонгам и уселась, плотно закутавшись в халат и накинув полотенце, словно замерзла.

Муж выбрался из воды и подошел ко мне. На рисунках татуировки блестели капли, мокрая коса висела на плече, и с нее тоже капала вода.

– Встань, – приказал он негромко, но таким тоном, что я предпочла подчиниться. – Положи полотенце. Прекрасно. Развязывай пояс.

– Я не могу!

– Развязывай.

Кипя от злости, я подчинилась, потому что знала – он все равно меня заставит.

– Доволен?

– Нет. Снимай халат.

Я запрыгала от негодования, впечатывая подошвы шлепанцев в кафельный пол:

– Я не буду делать этого! Не буду!

– Будешь. Снимай.

Я кинулась к нему и замахнулась, чтобы ударить, – ну как же он не понимает, что я не хочу показывать ему изуродованное тело, которое теперь всегда будет напоминать нам обоим о том, что я – не женщина?! Как можно не понимать этого, как можно быть таким непробиваемым?!

Акела легко перехватил мою руку и, завернув за спину, притянул меня к себе и зашипел в ухо:

– Ты будешь делать то, что говорю я. Если я сказал – снять халат, ты снимаешь его и не споришь. Ну! – Он чуть оттолкнул меня, и я, еле сдерживая ярость, сбросила махровую защиту на пол, оставшись в высоких трусиках и лифчике:

– Все?

– Нет, не все. Дальше.

– Ты сдурел?!

– Я сказал – дальше.

Почти рыдая, я сняла последнее и выпрямилась:

– Теперь – все?

– Теперь – да, – подтвердил муж, подошел ко мне и опустился на колени. Его губы прикасались к послеоперационному рубцу нежно, как крылья бабочки. – Дура ты, Алька. Ты этого стеснялась? Ты постоянно забываешь, с кем живешь. Посмотри на мое лицо – ты видела в своей жизни что‑то более отвратительное?

– Замолчи, – простонала я, едва не теряя сознание.

– Да? – глядя на меня снизу, усмехнулся Акела. – Тебе можно думать, что шрам тебя уродует, а мне – нет? Ты стесняешься шрама, который не видит никто, кроме меня, а я живу с лицом, которое не скроешь одеждой. У меня нет глаза – но это не заставляет меня депрессировать и кидаться на людей. Не давай никому возможности найти у тебя уязвимое место, Аля. Никогда. А сейчас – в воду.

Мы провели чудесный день, плавая в бассейне и греясь в сауне, потом пообедали здесь же, на бортике, заказав еду из ресторана. Я больше не думала о том, что мой рубец может как‑то влиять на мою дальнейшую жизнь. По сути, это глупо – позволять изуродованному куску кожи управлять твоей жизнью. Если бы Сашка заговорил со мной об этом раньше, то, думаю, ничего и не было бы – я не рвала бы себе нервы, отыгрываясь на других, не глодала бы себя за несуществующую вину перед мужем и не возводила бы в догму свой мнимый изъян. Но, наверное, все происходит только тогда, когда должно, и слова говорятся только в ту секунду, когда слушатель созрел, чтобы понять.

– Аленька, и еще одно, – серьезно сказал муж, когда мы вновь нежились в сауне, растянувшись на горячих досках. – Давай договоримся об одной вещи. Мы никогда не будем возвращаться к теме детей. Никогда. Поверь – если бы я потерял тебя, то не нашел бы причин жить дальше. Мне необходимо, чтобы ты была со мной. А дети… ну, что ж – не всем выпадает. Нам – не выпало, но это не конец света. Я буду любить тебя и беречь всю жизнь. Мне это важно, понимаешь? – Он взял мою руку и приложил к груди. – Никогда не смей больше даже пытаться сделать то, что сделала. Никогда. Ты принадлежишь мне.

Я скатилась с полка на него и обняла за шею.

– Ты настолько умнее меня, что я чувствую себя абсолютной дурой. Прости, ладно? Я думала в тот момент только о себе – эгоистка. Но я исправлюсь, Саша…

Дома я блаженно растянулась на постели и закрыла глаза. Как все просто… Никаких противоречий, никаких проблем. Надо извиниться перед водителем и новой домработницей, которой я успела нахамить уже вчера. Господи, как стыдно – разве меня так воспитывали? Откуда вылезло это презрение к людям, это высокомерие? Я же не такая.

Когда я приняла решение, вроде как стало совсем хорошо. Но почему‑то в голове застряло еще кое‑что. Я до сих пор ощущала запах гари и не могла понять, с чем он связан. И именно этот вопрос собиралась задать мужу – вдруг он в курсе?

И он оказался в курсе, хотя долго отнекивался и разговаривать на эту тему не хотел. Но я не отступала, и потому, тяжело вздохнув, Саша выложил мне подробности жуткого вечера в дачном поселке.

Я даже не знала, что мой телефон умелыми руками мужа был оборудован средством навигации, и все мои передвижения легко отслеживались. Эта маленькая хитрость и, в общем‑то, легкая такая неискренность со стороны Акелы и спасли мне жизнь. В тот момент, когда Серж позвонил ему, он уже ехал в сопровождении машины с пятью охранниками в поселок – потому что увидел на карте сигнал моего мобильного из места, где меня не могло быть по определению. Услышав голос давнего знакомого, Саша понял – дело совсем плохо. К счастью, с Сержем было всего четверо, и убрать их быстро и тихо прекрасно обученной банковской охране не составило труда. Саша вбежал в дом как раз в момент, когда я потеряла сознание от боли. У меня началось сильное кровотечение, я лежала на полу, прикованная к перевернутому стулу, а вокруг на старом истертом ковре растекалось темное пятно. Саша не стал долго размышлять, выпустил в склонившегося надо мной Сержа всю обойму и понес меня в машину, велев ребятам сложить трупы в комнату и поджечь дом. Отсюда и запах гари, который я почувствовала, ненадолго придя в сознание.

Я обхватила себя за плечи и подошла к окну. Ужас произошедшего в тот день снова сковал меня. Если бы не Саша, если бы не его стремление знать обо мне все – меня бы уже не было.

– Я очень виноват перед тобой, Аленька, – проговорил вдруг муж, подходя сзади и обнимая меня за плечи.

– Виноват? Чем же? – Я задрала подбородок, загоняя обратно предательски подкатившиеся слезы. – Тем, что женился на взбалмошной малолетке, заставляющей тебя жить в постоянной тревоге?

– Перестань. Я женился на той, которую, может, всю жизнь искал. Не набивай себе цену, Алька. Я должен был предупредить тебя. Рассказать о Серже все.

– Все? Разве ты не рассказал мне еще тогда, во время нашего первого длинного разговора?

Он вздохнул и отошел от меня, сел на кровать и задумался. Я наблюдала, как меняется его лицо, как по нему пробегают тени сомнений, как он мучается – говорить или нет.

– Саша, если тебе трудно – не надо. Ничего уже не изменишь, все произошло.

– В том и дело, Аленька. Произошло по моей вине.

– Вряд ли.

Саша опрокинулся на постель и забросил руки за голову. Я легла рядом и прижалась к нему, водя пальцем по татуировке. Мне очень нравились эти драконы, змеи и маленькие самураи в боевых позах – такая сложная татуировка требовала определенной смелости при нанесении, ее уже не сведешь, она останется на всю жизнь. Саша как‑то рассказывал, что настоящая татуировка якудзы делалась в виде самурайского доспеха, а потому и напоминает майку без рукавов. В Японии людям с такими «картинами» запрещен доступ в некоторые общественные места, их не берут на работу во многие сферы. Я никогда не понимала этого украшательства собственного тела, да еще в таких масштабах – но на Акеле это смотрелось органично. Словно родился таким.

– Я ведь пытался его убить, Алька, – произнес вдруг муж, и я вздрогнула. – Понимаешь, в свое время – ну, я рассказывал – я работал у одного авторитета личным телохранителем. И узнал, что Серж пытается убрать его. Серж тоже парень не из простых, и все эти его спортивные клубы – так, прикрытие, панама. Ну, вот и не поделили они что‑то с моим хозяином. Серж приехал и увидел меня. Надо ли говорить, что в первую же ночь он меня стал на свою сторону перетаскивать. Мол, хозяин твой стар уже, из ума выжил, пора убрать – и дело с концом. И если я помогу, то буду чуть ли не на его месте, – он умолк, переводя дыхание.

История, признаться, далеко не новая – я таких слышала сотни от Бесо, дяди Мони или от отца. Такой способ устранения конкурента – не марая собственных рук, а используя чужого телохранителя – весьма распространен в этой среде, и часто телохранители велись на уговоры, за что потом тут же расплачивались жизнью, ибо убить «законника» значило поставить вне закона себя.

– И что ты сделал?

Акела помолчал и продолжил:

– Я кивнул.

Я онемела от недоумения. Согласился?! Человек с самурайским кодексом в голове согласился убить хозяина?!

– Кивнул, и Серж рассказал мне подробный план. Назавтра мы втроем поехали на рыбалку. Я должен был выстрелить в хозяина там, на берегу. Как ты понимаешь, я выстрелил. Но не в хозяина, а в Сержа. Разве я мог предать того, у кого работал? Да вот промашку дал – молодой еще был, не слишком опытный. Надо было в голову стрелять. А я – в грудь. И не проверил. Вот он и вынырнул, червь скользкий. Вот так все и вышло.

– И?

– А что – и? Рассказал хозяину все, о чем договаривался с Сержем, – усмехнулся Саша. – Тот едва разума не лишился – ведь на волосок от смерти был, я же мог спокойно застрелить его. В благодарность он мне отдал эту самую коллекцию мечей и отпустил. Понимаешь? Отпустил, сказал, что я свободен от всех обязательств. Я на радостях запил. Так запил – сам удивился, что могу. Каждый день, почти до беспамятства. Когда в какой‑то момент очухался, то понял: сейчас не брошу – пропаду. И побрел в клинику сдаваться. Неделю выводили из меня остатки алкоголя, потом ампулу вшили – я сам попросил, чтобы кардинально, с гарантией. Надо было еще и обстановку сменить, чтобы не тянуло. Я переехал сюда, но, видимо, слава дошла. – Он невесело рассмеялся и обнял меня крепче. – Твой отец начал меня обхаживать, предложил легальную должность…

– И нелегальную, как я догадываюсь, тоже, – фыркнула я.

– Тоже. Я долго не хотел возвращаться в то же болото, долго отнекивался, цену задирал. Но твоему отцу я зачем‑то был нужен, и он не отступал. И вышло, что приобрел он себе еще и зятя, – хохотнул Акела. – Кто бы ему тогда сказал, правда?

– Это точно! – развеселилась вдруг я. – Кто бы ему сказал, что он отдаст единственную дочь, младшую, любимую, за такого, как ты! Да он на месте бы затоптал!

– Алька, он меня и затоптал бы, если бы не ты.

– Ты обязан мне жизнью, – серьезно сказала я и не выдержала, фыркнула от смеха.

Но муж шутку то ли не понял, то ли просто не посчитал, что это смешно.

– Я обязан тебе всем.

Date: 2015-09-02; view: 223; Нарушение авторских прав