Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Девяностые. Свое поступление в институт я ознаменовала стрижкой почти наголо, оставив только длинные виски
Свое поступление в институт я ознаменовала стрижкой почти наголо, оставив только длинные виски. Акела, подъехав за мной к парикмахерской, едва не лишился рассудка от злости: – Ты что же натворила, бестолковая?! Такие волосы угробила! – Отрастут, – засмеялась я и провела рукой по голове – стало как‑то ощутимо легче без вечного узла тяжелых волос, а стрижка придала мне совсем мальчишеский вид. Если бы не грудь… – Ох, Алька, пороть тебя некому, – вздохнул мой любовник, и я фыркнула: – Ну, так займись! – Вынудишь – займусь, – пообещал он вполне серьезно. Однако ему нравился мой новый облик. Вкупе с привычкой густо красить глаза черными тенями, а губы красной помадой прическа делала меня оригинальной и дерзкой.
Папа вернулся из санатория тридцать первого августа. Я боялась момента, когда он войдет и уставится мне в лицо своими черными глазищами, от взгляда которых мне всегда становилось слегка не по себе – точно он разрезал меня на слои. Счастье и любовь были написаны на моем лице так отчетливо, что я сама это замечала, стоя у зеркала. А уж в том, что папа увидит, я почти не сомневалась. О последствиях старалась не думать…
Мне повезло – папа вернулся в благостном настроении, соскучившийся и бодрый. Шумно радовался встрече, подробно расспрашивал об экзаменах и выпускном. Я осторожно сказала, что Акела меня сопровождал, и папа это пропустил мимо ушей. Он даже моей новой прическе не ужаснулся, а, наоборот, похвалил: – На сорванца стала похожа, но тебе идет. Уф… Я на какое‑то время расслабилась, боясь только одного – оказаться в присутствии отца рядом с Акелой. Между нами пролетали такие искры, что запросто хватило бы на небольшой пожар, и папа, разумеется, сразу заметит. Однако Акела, как взрослый и умный человек, тоже понимал, что я могу невольно выдать отцу нашу связь, а потому нашел предлог, чтобы временно съехать из нашего дома. Отец побурчал недовольно – привык всегда иметь его под рукой, но потом успокоился. Мне стало немного легче – свои встречи мы перенесли в городскую квартиру Акелы. Он забирал меня после лекций, если бывал свободен, но в основном я приезжала к нему сама – он дал мне ключи. На этом я и погорела. Однажды в начале октября, когда у нас в институте объявили день диспансеризации, я, быстренько пробежав по всем врачам, поехала к Акеле. Переодевшись в его майку, доходившую мне до колен, я валялась на диване в гостиной и читала те самые «Суждения и беседы Конфуция», не понимая почти ничего. Это меня злило – как так, неужели я не в состоянии осилить то, чем интересуется мой любимый? Нет, буду читать… Звонок в дверь раздался около трех часов дня – это как раз мог быть Акела, обещавший приехать пораньше. Я радостно метнулась к двери, распахнула и… обмерла от ужаса. На пороге стоял отец в длинном светлом пальто, а за ним – Бесо и дядя Моня. Увидев меня в красноречивой майке, все трое сперва опешили, а Бесо даже рот приоткрыл, но потом отец стряхнул оторопь и шагнул в квартиру. Я попятилась в комнату, но он двинул напролом, отпихнул меня, прошелся по квартире – видимо, искал Акелу. Мне стало немного легче, когда я поняла, что папа приехал сюда не потому, что рассчитывал найти меня, а потому, что у него возникло что‑то неотложное к Акеле. Глупо получилось… – Где он? – хрипло спросил отец, поняв, что я тут одна. – В банке, на работе. – Ты что тут делаешь? – продолжал он, сверля меня насквозь взглядом. Оправдываться я считала недостойным, и раз уж попалась, то отпираться не буду. – А ты не понимаешь? – Не хами! – повысил голос отец. – Не вынуждай – не буду, – отпарировала я, и отец занес руку для пощечины, но в этот момент сзади него появился Акела и перехватил за запястье: – Не тронь ее, Фима. Она тут ни при чем. – Ни при чем?! Так, выходит, ты дочь мою изнасиловал?! – шипел отец, пытаясь освободить руку. Бесо и дядя Моня не шевелились – понимали, что вмешиваться бесполезно. Дядя Моня только вытирал платком шею и лоб и цокал языком, а Бесо приговаривал вполголоса «вай‑вай‑вай, деточка, как же так». – Папа, прекрати! – рявкнула я. – Никто меня не насиловал, неужели ты не понимаешь?! Какого черта тогда я здесь делаю?! – Закрой рот, с тобой дома поговорю! – цыкнул отец, но меня уже несло: – А я с тобой никуда не поеду! Здесь останусь! – Поедешь туда, куда скажу! А ты, – он повернулся к Акеле, – ты пожалеешь, что посмел на нее своим глазом циклопьим взглянуть. – Не пугай меня, – спокойно сказал Акела. – Я сказал бы тебе раньше, но Алька решила, что сама знает когда. Моя вина только в том, что я послушался ее. Фима, я твою дочь люблю и плохого ей не желаю. – В зятья метишь, урод паленый? – Папа! – рявкнула я, но он снова зыркнул в мою сторону: – Молчи, Сашка! Мужики разговаривают! – Не вмешивайся, деточка, – вздохнул дядя Моня. – Иди лучше, дядя Моня даст тебе шоколадку. – Засунь себе свою шоколадку! – взревела я, не понимая, почему так хамлю доброму дяде Моне, кормившему меня шоколадками с самого детства. – Что вы лезете все?! Я, может, замуж за него пойду! Вот тут‑то папенька и вывернулся из цепкой руки Акелы и ввалил мне такую оплеуху, что я упала и отлетела в угол. – Замуж?! Замуж, стерва?! Я тебе… да я… – но договорить он не успел – Акела повалил его на ковер и прижал лицом вниз: – Фима, не смей ее бить при мне – никогда! Никогда – слышишь? Я сделал ей предложение, мы поженимся, как только ей исполнится восемнадцать. – По…поженитесь?! – хрипел отец, извиваясь на полу. – А ты меня, падла, спросил?! Ты в отцы ей годишься, урод! Да я тебя… Тут не выдержал дядя Моня, известный миротворец, способный примирить даже Каина и Авеля. Его мягкий, убаюкивающий голос звучал ровно и как‑то гипнотически: – Фима, оставь в покое и девочку, и молодого человека. Хочет выйти замуж – так пусть. Это ведь ее право – выбрать мужа. Тебе все едино никто не понравится. Однако на отца это не возымело действия. – Захлопнись, Моня! Что ж ты свою Стеллу не отдал замуж за того музыканта?! – проорал папа, пытаясь освободиться, но Акела держал его крепко. Я сидела на полу, вытирая ладонью кровь из разбитой губы, и мечтала, чтобы они все убрались отсюда и оставили нас с Акелой в покое. – Фима, ты же помнишь – этот шлемазл только и думал, как бы в мой карман залезть, – вздохнул дядя Моня. – Если бы моя Стелла имела мозги твоей Саши… Дядя Моня явно преуменьшал достоинства своей старшей дочери. Стелла была хорошенькой, миниатюрной брюнеткой с высшим музыкальным образованием, окончила консерваторию и играла теперь в местном симфоническом оркестре на скрипке. Да, с женихом ошиблась, но дядя Моня, судя по всему, мало отличался в этом вопросе от моего отца. Флейтист Сергей не пришелся ко двору по причине того, что был «гоноф неумный» и вообще не еврей. А для дяди Мони это был существенный дефект. – Да отпусти ты меня! – рявкнул наконец папа, поняв, что сам не выберется. – Пусти – слово даю, не трону больше. Акела встал и протянул отцу руку, чтобы помочь подняться, но тот проигнорировал и сделал это сам. – Собирайся, домой поедем, – зыркнул в мою сторону. – Не поеду. – Я сказал – поедешь! И не спорь – иначе врежу! Я перевела растерянный взгляд на Акелу. Тот отрицательно покачал головой: – Фима, она останется здесь. Папа с каким‑то ужасающим спокойствием кивнул, достал пистолет и упер его дуло в лоб Акелы. Правда, для этого ему пришлось привстать на цыпочки. – Я тебе говорю – она поедет домой. Уяснил? Сашка, считаю до трех. Раз… два… – он взвел курок, и я сломалась. Я зажала руками рот и простонала: – Папа, не надо!!! Ну не надо… поеду… Он держал пистолет у лба Акелы до тех пор, пока я не оделась и не вышла из соседней комнаты с сумкой и в куртке. Только после того, как я покинула квартиру в сопровождении Бесо и дяди Мони, он убрал пистолет и вышел следом, ничего больше не говоря.
В машине я всю дорогу молчала, глядя в окно. Отец на первом сиденье тоже молчал, напряженно смотрел на дорогу и даже не реагировал, что Глеб включил музыку – обычно терпеть этого не мог. Дома мы тоже не разговаривали – я сразу ушла к себе и захлопнула дверь, для верности еще и на защелку закрыв. Врубила на всю катушку «Металлику», закурила и растянулась на кровати. Настроение было паршивое, ничего не помогало. Надо же, одна нелепая случайность может угробить все. Что теперь делать? Если я не прекращу тайком бегать к Акеле, отец его просто пристрелит – а что, запросто. Но есть другой вариант. Я просто уйду из дома – совсем. Пусть ищет. Сказано – сделано. Я вскочила и заметалась по комнате, заталкивая в рюкзак необходимые на первое время мелочи. Деньги у меня были – как и кредитная карточка отцовского банка. Это, конечно, не совсем годилось – в случае чего папа мог ее заблокировать, поэтому завтра же нужно снять побольше наличных, просто на всякий случай. Дождавшись ночи, я выбралась из дома через заднюю дверь и проскочила в гараж. Вытолкав «Харлей» вручную на улицу, протолкала его еще метров триста и только потом решилась завести двигатель. До города добралась быстро – ночная дорога, ни души, гони себе. Ехала я не к Акеле – понимала, что там начнут искать сразу, как только хватятся. К Семену тоже не рискнула – папа может и об этом догадаться. У меня было еще одно убежище, и я молила бога, чтобы оно оказалось никем не занято.
|