Кристиана. Мы приземляемся клубком, из которого торчат руки и ноги

Мы приземляемся клубком, из которого торчат руки и ноги. Похоже, мне повезло, что я не внизу, но сейчас меня больше заботит, кто же толкнул меня и остался вместо меня в Вордвуде. У меня есть подозрения на этот счет.

Так как я упала последней, мне легче выбраться из общей кучи. Я быстро считаю людей по головам. Кристи. Рауль. Боджо. Сюзи.

Я была права в своих подозрениях. Что‑то у меня внутри обрывается.

Это Аарон.

Неудивительно, что он с такой готовностью принял мою сторону, когда заспорили, кому оставаться. Он, должно быть, спланировал это в тот самый момент, когда Левиафан проник к нам в головы, чтобы объяснить нам, что делать. Вернее, что делать одному из нас.

И все‑таки это оказалась не я.

Не знаю, что во мне сильнее: облегчение оттого, что я не осталась там, запертой с Левиафаном, или сочувствие Аарону.

Кристи и Рауль смотрят на меня в некотором замешательстве, но Боджо и Сюзи сразу все понимают.

– О господи, вот ведь дурость! – тихо говорит Сюзи, и совершенно ясно, что это относится не ко мне.

– Он сделал выбор, – говорю я.

Я как‑то странно себя чувствую. Неужели и все остальные тоже? Неужели они все сейчас подумали, что все‑таки это мне нужно было остаться там?

Кажется, Сюзи понимает мое состояние, потому что, глядя куда‑то поверх моей головы, грустно улыбается.

– Он хотел как лучше, – говорит она. – Но, судя по тому, что я успела о нем узнать, он пока не очень умеет вести себя как «хороший парень». И я не уверена, что он достаточно силен, чтобы справиться с тем, что взял на себя. В этом смысле он не похож на тебя.

Никогда не умела ни говорить комплименты, ни отвечать на них, так что предпочитаю промолчать. Но мне, безусловно, становится легче.

– Тебе будет трудно, – говорю я. – Ведь у вас с ним что‑то начиналось, верно?

Она качает головой:

– Только самое начало я даже не знаю чего. Он нравится мне, очень нравится, но… мы встретились при таких обстоятельствах, которые помешали бы серьезным отношениям. Потом, когда прошла бы вся эта горячка и мы узнали бы друг друга поближе…

– Что помешало бы? То, что ты родилась в Вордвуде?

– Не говоря уже о том, что он подобрал меня на улице, когда я просила милостыню.

– Какая разница! – говорит Кристи. – Если люди нравятся друг другу…

Сюзи отворачивается, но я успеваю заметить, как влажно блестят ее глаза.

«Эх, Кристи, – с досадой подумала я. – Мы тут изо всех сил стараемся сделать вид, что между Аароном и Сюзи ничего не было, а ты!» Да нет, я уверена, что он вовсе не хотел сделать Сюзи больно. Он просто подумал о себе и Саскии, он хотел сказать, что все поправимо. Беда в том, что ничего уже нельзя поправить.

– Кто‑нибудь знает, где мы находимся? – спрашиваю я.

Добавлять что‑либо к тому, о чем мы только что говорили, значило бы только причинять Сюзи лишнюю боль, поэтому я предпочитаю сменить тему.

– Это подвал магазина Холли, – отвечает Боджо.

Я бывала раньше в этом магазине, но в подвале – никогда. Что‑то такое есть в воздухе, чего я не могу точно определить. Какой‑то намек на Другие Миры. И не только потому, что это место использовалось для перехода. Теперь я припоминаю, что подобное ощущение у меня бывало и наверху, когда мне случалось заходить в этот магазин. Я его списывала на то, что здесь так много книг. В книгах для меня всегда было нечто магическое. Они – всегда что‑то вроде дверей в иные миры.

– Мне нужен телефон, – говорит Рауль. – Позвонить домой.

Эта фраза заставляет Кристи встрепенуться. Рауль хочет проверить, дома ли его любовник Бенни. Кристи необходимо узнать, вернулась ли Саския. Потому что никто из нас не знает, что сталось с теми людьми, которые исчезли несколько дней назад. Успели ли они вернуться, прежде чем белое пламя сожгло все в Вордвуде?

Мы поднимаемся наверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как открывается еще она дверь, уже в магазине. В нее входят Холли, Джорди, высокая женщина, одетая как скейтбордистка, и тоненькая девочка, похожая на веточку. Я узнаю эту женщину, я видела ее в Хинтерленде. Ее зовут Гэлфрея, но, кажется, здесь, в Условном Мире, она называет себя матушкой Крон.

Когда наши две компании встречаются, наступает полное замешательство, которое еще усугубляется, когда из задней двери появляются домовой и маленький рассел‑терьер. Увидев домового, я наконец понимаю, почему мне здесь всегда мерещилось какое‑то волшебство. Выходит, он живет у Холли в магазине.

Пока Холли старается успокоить свою собаку, я встречаюсь взглядом с Гэлфреей. Она кивает мне в ответ, и у нее выражение лица «как странно встретить тебя здесь», как, наверное, и у меня. Потом я тихо ускользаю в Пограничные Миры и оставляю их разбираться.

Я хочу домой, но прежде мне нужно заглянуть в квартиру Кристи и удостовериться, что с Саскией все в порядке.

Не знаю, почему, собственно, я решила, что Саския вернулась и сейчас в безопасности, в квартире, где они жили с Кристи. Просто я в этом уверена. Поэтому я переживаю момент паники, когда проскальзываю в квартиру из Пограничных Миров, как делала это всегда, и обнаруживаю, что ее там нет.

Я зову ее по имени. Сначала тихо. Потом громче.

Мое сердце бешено колотится. Я перехожу из комнаты в комнату.

Вздрагиваю от внезапного телефонного звонка. Это Кристи. Он звонит Саскии. Я не снимаю трубку. Что я могу ему сказать?

Снова вспоминаю ту вспышку белого пламени. Неужели она сожгла Саскию?

Потом вижу одежду, брошенную на кровать. Джинсы и футболка, в которых Саския была в Вордвуде.

Просто она вымылась, переоделась и пошла искать Кристи!

Какое облегчение! Сажусь на край кровати и дотрагиваюсь до одежды Саскии, чтобы убедиться, что это мне не кажется.

Интересно, догадалась ли она, что он в магазине Холли? Возможно, нет. Так куда она могла пойти? Наверное, к Джорди. Или к профессору, где все еще выздоравливает после аварии Джилли. Я решаю сначала зайти к Джорди – это по пути к дому профессора.

Я опять «срезаю угол» через Пограничные Миры и вновь выхожу в Условный Мир в небольшом переулке, напугав старого кота с порванным ухом. Он ретируется через дырку в заборе. Мое сердце вновь начинает учащенно биться, когда я вижу Саскию, поднимающуюся по ступенькам на крыльцо. Она вздрагивает, когда я окликаю ее. Потом ее лицо освещает широкая улыбка. Она видит меня и мчится меня обнять.

– Это все ты сделала! – говорит она, отпустив меня наконец. – Я так волновалась за тебя!

Я киваю:

– Я за тебя тоже волновалась.

– Я искала Кристи…

– Я так и поняла. Он в магазине у Холли.

Она сразу поворачивается к автобусной остановке, но я беру ее за руку и увлекаю за собой в переулок.

– Но мне правда надо поскорее его увидеть, – упирается она.

– Знаю, знаю. Я проведу тебя коротким путем.

Я провожу ее в Пограничные Миры и выныриваю в Условный Мир вместе с ней там, где оставила Холли и остальных несколько минут назад. Кристи висит на телефоне – снова и снова звонит домой. Все остальные все так же без умолку галдят. Кроме Боджо, который, прислонившись к входной двери, с полуулыбкой за всем этим наблюдает.

– Ты должна научить меня этому трюку, – говорит мне Саския.

– Всегда пожалуйста, – отвечаю я.

Она бросается к Кристи, который все надеется вызвонить ее по телефону, а я наконец‑то отправляюсь домой.

Ну вот и все, что случилось, или, по крайней мере, все, что я запомнила и сумела узнать позже. Кое‑что из вышеизложенного подтвердили в выпусках новостей. Многого по понятным причинам в новостях не было. Даже забавно, как мало люди запоминают. В траурных колонках газет все еще можно найти упоминания о пропавших людях, но никакого продолжения, которое, казалось бы, неизбежно должно последовать за таким громким делом. Если быть параноиком, то вполне можно предположить, что это какая‑то акция правительства; а если знать то, что знаю я, то можно подумать, что все устроил Левиафан, который теперь, имея в своем распоряжении Аарона, снова наладил связь с внешним миром.

Но люди действительно не помнят. Как будто в реальности случился небольшой перерыв, а потом он кончился, и больше никто не хочет об этом думать. Нет, пожалуй, хотеть или не хотеть – это все‑таки выбор. А в данном случае все ведут себя так, как будто вообще ничего не произошло.

Все исчезнувшие люди появились снова в тех же самых местах, откуда они исчезли. По крайней мере, насколько мне известно, все вернулись. Друзья Холли, по крайней мере, вернулись, но они помнят о происшедшем не больше, чем все остальные. Даже Джексон безнадежен. Я пошла повидаться с ним. И вот он стоит на пороге и смотрит на меня как на совершенно незнакомого человека. Впустить или не впустить к себе в дом – это он еще подумает, но узнать, что этой женщине надо, – можно.

Я бы просто повернулась и ушла, если бы не слабый намек на узнавание, который я заметила в его глазах.

– Вы правда меня не помните? – спрашиваю я.

Он качает головой:

– Ваше лицо вроде бы мне знакомо…

– А мне казалось, я должна была произвести на вас сильное впечатление.

– Простите, я…

– Я пошутила, – говорю я.

С чувством юмора у него по‑прежнему неважно.

– Это было очень давно. Мы с вами встретились в библиотеке.

Он снова качает головой:

– Я и не припомню, когда в последний раз был в библиотеке. – Он молчит несколько секунд, потом пропускает меня в комнату. – Не хотите зайти?

– Нет, – отвечаю я. – Я просто хотела убедиться, что с вами все в порядке.

Он начинает нервничать:

– А почему со мной должно быть что‑то не в порядке?

Интересно, а что это он так нервничает? Потом я вспоминаю о его проделке с банками, которая и позволила Аарону втянуть его во все это. Значит, про банки он помнит.

– Просто так, – говорю я. Уже уходя, я оглядываюсь и говорю ему: – Хочу дать один совет: в следующий раз, если кто‑нибудь попробует шантажировать вас и заставит, например, послать куда‑нибудь вирус, подумайте: может, лучше все‑таки ответить за свои проступки или хотя бы вовремя принять лекарство.

– Что вам известно?

Я улыбаюсь. Значит, все‑таки не «Что вы хотите этим сказать?», а «Что вам известно?».

– Ничего, что пошло бы от меня куда‑нибудь дальше. Просто запомните мой совет.

– Но он…

Джексон вовремя останавливает себя.

– Не волнуйтесь за Аарона, – говорю я. – Он теперь вне вашей жизни. Просто постарайтесь больше ни во что не влипнуть.

– Да кто вы такая?

Я пожимаю плечами:

– Может быть, ваша совесть.

– А вы не имеете отношения к тем людям, которых я обнаружил у себя в квартире, когда…

– Когда что?

Я вижу замешательство на его лице и его старание скрыть это замешательство.

– Я хотел сказать: когда я вернулся, – говорит он. – Но это неправильно, потому что я нигде не был и ниоткуда не возвращался…

– Не ломайте голову, – советую я. – И постарайтесь найти себе хобби получше, чем взламывать банковские компьютеры и засылать вирусы.

– Подождите секунду…

Но я ухожу вниз по лестнице, прочь из его жизни.

У Кристи насчет этой всеобщей забывчивости есть своя теория. Разумеется, у бедняжки Кристи на все найдутся теории, но в этой, пожалуй, есть некоторый смысл. Уже не помню, как получилось, что мы об этом заговорили. Я вообще не собиралась заговаривать с ним в то утро. Занавески задернуты, в их квартире тихо и сумрачно. Я незаметно туда проскальзываю. Думала, они оба еще спят, – просто пришла постоять у их кровати, как и полагается тени, убедиться, что с ними все в порядке. Я не вижу Кристи, лежащего на диване в гостиной, пока до меня не доносится его голос из темноты.

– Я хотел еще раз поблагодарить тебя за то, что ты спасла мою девочку, – говорит он. – Я так волновался.

Он называет Саскию своей девочкой. А она его – своим мальчиком. Я подозреваю, что они и в восемьдесят лет будут так друг друга называть. Во всяком случае надеюсь.

– Не стоит благодарности, – отвечаю я. Я сажусь на стул с гнутой спинкой, так что мы с Кристи теперь можем видеть друг друга, и ему для этого не надо вставать с дивана. – Она мне нравится, и я тоже не хотела бы, чтобы с ней случилось что‑нибудь плохое.

– Правда? То есть, я имел в виду, она тебе правда нравится?

– А почему бы и нет?

– Ну, потому что ты – моя тень. Поэтому я и думал, что она тебе не понравится.

– То есть потому, что я должна быть полной твоей противоположностью?

Он молча кивает.

– Боже мой, как ты не понимаешь! – с досадой говорю я. – С тех пор как нам было семь лет, прошло немало времени. У тебя была возможность снова приобрести дурные привычки, а у меня – научиться чему‑то хорошему.

– Значит, ты считаешь, что мы теперь больше похожи, чем отличаемся друг от друга?

Мне хочется ответить: «Нет. Потому что ты настоящий, а я – нет». Но сейчас мне что‑то не хочется говорить об этом. И еще мне не хочется, чтобы он подумал, что мне себя жалко.

– Я думаю, мы как близнецы, – отвечаю я. – Каждый из нас – отдельная личность, но мы все же связаны одновременным рождением. Каждый из нас понимает, что думает и ощущает другой. Мы чувствуем друг друга, как бы далеко друг от друга ни находились.

И это правда.

Он улыбается:

– Я никогда понятия не имею, что ты думаешь.

– Это потому, что я чертовски загадочная! – смеюсь я.

– Кристиана Три, – говорит он и тоже смеется. – Значит, ты мисс Дерево.

Когда я вопросительно поднимаю брови, он объясняет:

– Саския мне сказала.

– Она раскрыла тебе все мои тайны или хоть что‑то оставила мне?

– Она была очень сдержанна. Говорит, что это не ее тайны и она не вправе их выдавать.

– Я предпочла бы, чтобы люди вообще не думали обо мне, – отвечаю я не совсем впопад.

– Почему?

Я пожимаю плечами:

– Жизнь как‑то проще, когда она анонимна, когда никто от тебя ничего не ждет.

– Тебя не так просто забыть, – говорит он. – Вот Боджо, например, видел тебя всего однажды, но сразу запомнил.

– Может быть, я тогда совершила что‑нибудь из ряда вон выходящее.

– Да? – улыбается Кристи.

– Не знаю. Возможно, и нет. Я знаю, что люди лучше запоминают меня именно тогда, когда я веду себя в точности как они. А те, при ком я внезапно улетучивалась в Пограничные Миры, увидев меня еще раз, как правило, не узнают. – Я на некоторое время задумываюсь. – Я напоминаю им всю эту историю с исчезнувшими людьми.

– Это защитный механизм сознания, – говорит Кристи. – Он закрепился на видовом уровне. Иногда он срабатывает у отдельных личностей, иногда все общество заставляет себя что‑то забыть.

– Это согласуется с твоей теорией Условного Мира?

Он кивает:

– Мир Как Он Есть существует для большинства людей потому, что они договорились думать обо всех исключениях как о чем‑то невозможном.

– Так кто же это решает?

– Уж конечно, не один человек, – говорит он. – Это нечто, что вплетается в ткань общества в целом. И разумеется, бывают вариации. Вот почему существуют религиозные секты. Они все договорились о разных концепциях того, каким является этот мир. Эта их договоренность о разных взглядах на Мир Такой Как Он Есть – отправная точка их верований. Это то, что их сближает между собой.

– Итак, никто не помнит, что эти люди исчезли, потому что это противоречит представлениям о том, каким должен быть этот мир.

Это не вопрос, но Кристи отвечает на это своим собственным вопросом:

– У тебя есть лучшее объяснение?

– Кроме надежно спрятанной огромной круговой поруки?

Он кивает.

– Вообще‑то, нет, – говорю я. – Но почему, например, ты помнишь?

О себе я не спрашиваю, потому что заранее знаю ответ: я не принадлежу к Условному Миру. Учитывая мое происхождение, мой образ жизни, меня пришлось бы лечить, если бы я не признавала этого.

– Есть разные причины тому, почему люди помнят, – отвечает он. – Кто‑то, подобно Джилли, просто изначально ждет от мира больше, чем видно невооруженным глазом, поэтому она никогда не удивляется, если что‑то выходит за установленные рамки. Холли не забудет, потому что в ее жизни теперь слишком много волшебного. Хотя бы то, что у нее партнер по бизнесу – домовой. Что касается меня, раньше я помнил, потому что писал. Но это ненадежно. Между словами на бумаге и тем, что они описывают, – огромная дистанция. К тому же часто вмешивается разум и пытается убедить меня в том, что ничего этого не было.

– Но в твоих книгах…

– По какой‑то причине в те часто анекдотичные свидетельства, которые я собираю для своих книг, мне верится даже больше, чем в то, что я испытал сам. Например, как много мне потребовалось времени, чтобы осознать, что ты существуешь.

– Но я тебе совсем не помогала.

Он улыбается:

– Это правда. Но мы ведь и ожидаем от сверхъестественного, чтобы оно было таинственным и говорило с нами загадками.

– А теперь? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– У меня все чаще бывает возможность, что называется, потрогать сверхъестественное руками. Я уже не могу чему‑то не поверить, что бы мне ни нашептывал голос разума, будь он проклят.

Тут я начинаю хихикать, и он не понимает, в чем дело.

– Что?

– «Потрогать руками», – повторяю я и смеюсь уже в голос. Он все еще тупо смотрит на меня, ничего не понимая, и тогда я сквозь смех выдавливаю: – Ты и Саския, – после чего разражаюсь громким хохотом.

– О господи!

Ему приходится ждать, пока я снова возьму себя в руки.

Сама не знаю, с чего это я веду себя так легкомысленно. Должно быть, это от облегчения: вот нас занесло бог весть куда, а мы все‑таки выжили, и даже не только выжили, а еще и умудрились исправить то, что, казалось, было непоправимо испорчено. Так ли уж часто это бывает в этом, да и в любом другом мире?

Наконец я успокаиваюсь понемногу, хотя, признаться, смех еще бурлит у меня в крови, только и ожидая малейшего повода, какой‑нибудь глупости, чтобы вырваться наружу. Мне хотелось бы, чтобы Кристи хоть раз расслабился. Но он, хоть и улыбается, все‑таки не так свободен, как я. Может быть, ему моя шутка просто не кажется смешной, но думаю, тут все‑таки больше его вечного самоконтроля. Как странно: мы ведь с ним одного возраста, но мне иногда кажется, что наши отношения больше напоминают отношения родителя и ребенка, чем ровесников. Вот сейчас, например, он смотрит на меня как строгий отец на легкомысленную дочь.

Я откашливаюсь и пытаюсь принять серьезный вид.

– Так с Саскией все в порядке? – спрашиваю я.

Он кивает:

– Должно быть. Она спит, а я вот не могу. Думал, посижу над гранками, которые прислал Алан, но ни на чем не могу сосредоточиться.

– Не могу не чувствовать себя виноватой, – говорю я. – Если бы я не уговорила ее попробовать вступить в контакт с духом Вордвуда, ничего этого не случилось бы.

Кристи качает головой:

– Все случилось гораздо раньше.

– Наверное. Но, может быть, нас бы это не затронуло.

– Возможно. Но подумай, что тогда стало бы с исчезнувшими людьми.

Я соглашаюсь:

– Не говоря уже о Левиафане.

Кристи на секунду закрывает глаза. Когда он открывает их снова, я вижу в его взгляде острое любопытство.

– Я только мельком успел его увидеть, – говорит он, – перед этой вспышкой. Но он показался мне огромным.

– Как гора. Не могу себе представить, как бы он выглядел, если бы встал.

Кристи понимающе кивает:

– Не припомню, чтобы мне случалось видеть что‑то настолько другое.

– Мне тоже, – соглашаюсь я.

– Даже при том, что ты живешь в Пограничных Мирах, и после того, что ты сделала?

– Да.

– Нужно быть очень смелой, чтобы сделать то, что ты сделала.

– Или достаточно глупой. Все могло кончиться совсем не так. Я действовала чисто инстинктивно, но в той ситуации, похоже, только так и можно было.

Мы на некоторое время замолкаем – Кристи лежит на диване, я развалилась на стуле. Он закуривает и мне тоже предлагает сигарету. Я отказываюсь. Кажется, мне пора уходить, а ему – возвращаться обратно в постель, но я пока не хочу оставаться одна. А он, похоже, тоже не торопится подниматься с дивана.

– Ну а как все остальные? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– Странно, но Джорди – лучше всех. Если учесть, что он всегда был скептиком, я полагал, что он‑то быстрее всех предпочтет забыть всю эту историю, но, похоже, новый опыт… не знаю, как бы лучше это назвать, смягчил его. Он все предвкушал, как будет это пересказывать Джилли. – Кристи замолкает, чтобы потом прибавить: – Похоже, между ним и матушкой Крон что‑то есть.

Я приподнимаю брови. Всем известно, что самая долговременная привязанность Джорди – это Джилли. Всем, кроме Джорди и Джилли. Но у одного из них всегда случались серьезные взаимоотношения с кем‑то в то самое время, когда другой был свободен. Сейчас роман был у Джилли. Так что совсем неплохо, что Джорди заинтересовался Гэлфреей, особенно если и она к нему неравнодушна.

– Насколько это взаимно? – спрашиваю я.

– Ну, когда Холли спросила ее, какую плату она хотела бы получить за то, что провела их через границу, она сказала, что хочет, чтобы Джорди поиграл на одном из их сборищ, – улыбается Кристи. – А еще добавила, что она почтет это за честь и большое одолжение.

Я понимающе киваю. Насколько я знаю Гэлфрею, она могла бы предложить такое только потенциальному любовнику.

– Кажется, все потихоньку разбиваются на пары, – говорю я.

– Такое бывает после тяжелых испытаний. Когда все позади, ощущаешь, что тебе просто необходимо к кому‑то прислониться, чтобы почувствовать, что все нормально, что ты снова на твердой земле.

Возможно, тем же объясняется и мой сегодняшний приход.

– А как Холли? – спрашиваю я.

Кристи качает головой:

– Лучше спроси у нее самой. Хотя, когда мы все ушли, Боджо остался.

Через некоторое время я выпрямляюсь на стуле, опускаю на пол ноги, которые до этого были поджаты. Кристи тоже садится как следует.

– Мне пора домой, – говорю я.

– Домой?

– У меня есть дом.

– Никогда в этом не сомневался. Просто…

Я улыбаюсь:

– Просто тебе хочется знать, где он и какой.

– Саския рассказывала, что это нечто вроде комнаты на лугу.

– Да, – подтверждаю я. – Но сама она там не была. Она видела его, находясь у меня в голове. – После секундного колебания я прибавляю: – Если тебе нечем заняться, то могу показать тебе свой дом.

– Ты хочешь сказать, прямо сейчас?

– Почему бы и нет?

– Я… – он поглядывает на закрытую дверь спальни, – я бы с радостью, но слишком мало времени прошло. Я знаю, что сейчас Саския спит, но я хотел бы быть рядом, когда она проснется. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы поставить стул около кровати и смотреть, как она спит.

Интересно, что чувствуешь, когда кто‑то испытывает к тебе нечто подобное?

– Ничего, – успокаиваю я, – как‑нибудь в другой раз.

Я тянусь к столику за блокнотом и ручкой. Пишу свой номер телефона и кладу блокнот обратно.

– Позвони, когда будешь готов, – говорю я.

– У тебя есть телефон?

– Сотовый.

– И он там работает?

Я киваю:

– Мне, надо сказать, пришлось поторговаться, чтобы приобрести постоянно действующее заклинание для перезарядки батареек. Только не заставляй меня объяснять, через какой спутник устанавливается связь. В общем, он работает.

– Постоянно действующее заклинание…

– Не заводи опять свою любимую песню про то, что ты сомневаешься в магии, – говорю я. – Особенно после всего, через что мы недавно прошли.

– Не буду, не буду. Просто как‑то не ожидаешь, что магия может использоваться для чего‑то столь прозаичного, как телефон.

– Вот тебе самая свежая информация, – говорю я. – В основном волшебство и служит для того, чтобы усовершенствовать обыденное.

Я встаю, он тоже. Он уже собирается протянуть мне руку, но вместо этого я обнимаю его. Никогда не позволяла себе с ним никаких нежностей по целому ряду причин. Во‑первых, хочу сохранить свой ореол таинственности, во‑вторых, прекрасно знаю, что он не из сентиментальных. И, кроме того, я всегда помню предостережение Мамбо: никогда не вступать в физический контакт с человеком, чьей тенью ты когда‑то была.

Но ничего не происходит – просто он обнимает меня в ответ.

– Не будь мне чужой, – шепчет он мне на ухо.

– Никогда и не была, – отвечаю я.

И улетучиваюсь в Пограничные Миры, оставив его обнимать воздух.

Холли

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем все они ушли из магазина. Не то чтобы Холли не хотела их всех видеть – это были ее друзья, в конце концов. По крайней мере большинство. А те, кто не был – матушка Крон и Хэзл, друг Бенни Рауль, – были ей интересны, так что она с легкостью могла бы с ними подружиться. Но сейчас Холли устала, и множество людей, перебивающих друг друга, звонящих по телефону, требующих ее внимания, пересказывающих те места истории, которые она и так знала, – все это сейчас было слишком для нее.

Ей нужно было отдохнуть от приключений, а не переживать их вновь и вновь.

Наконец с ней в магазине остались только Дик и Боджо. Она держала на руках Сниппет. Собачка задремала. Боджо стоял, прислонясь к письменному столу. Он был красив, как всегда. Дик, казалось, спал стоя. Но как только Кристи закрыл дверь за собой и остальными и они направились к его машине, домовой тут же очнулся. Он оценивающе посмотрел сначала на Холли, потом на Боджо.

– Старому домовому пора спать, – заявил он.

Холли это очень удивило, потому что ей казалось, что Дик вообще никогда не спит. Если он удалялся к себе в комнату, то лишь для того, чтобы читать до утра, когда он снова мог заняться делами в магазине, если, конечно, не вытирал пыль и не сортировал книги среди ночи, что тоже случалось. Но сейчас Холли поняла, что это был за оценивающий взгляд, и вспыхнула.

– Я рад, что вы вернулись, госпожа Холли, – сказал Дик.

У него в глазах появилось выражение ласкового понимания, которое напомнило Холли, что, хотя Дик и выглядит как ребенок, на самом деле он гораздо старше ее. И возможно, гораздо опытнее. Она вспомнила, как в торговом центре человечки не больше Дика ростом танцевали рядом с крошечными феями. И прикасались они друг к другу вовсе не невинно.

Дик уже отвернулся от нее.

– Спокойной ночи, господин Боррибл, – сказал он.

Он кивнул Боджо, коснулся пальцем своего лба и пошел вверх по лестнице в свою комнату. Когда хлопнула дверь, Боджо и Холли подняли друг на друга глаза.

Холли очень много хотелось сказать ему, но думать она могла только о том, как он красив.

– Ну вот, – сказал Боджо через некоторое время.

Холли кивнула.

«Говори же», – убеждала она себя.

Но слишком стеснялась.

– Надо бы сходить посмотреть, не натворили ли чего эльфы в доме Мэран, – сказал жестянщик. – Мне ведь поручено присматривать за ее квартирой.

Но он даже не пошевелился, чтобы идти.

«Ты мог бы остаться ненадолго и поцеловать меня», – подумала Холли.

Но голос у нее пропал начисто.

– Так что я немного волновался, – сказал жестянщик. – У вас есть мотоцикл?

Холли сначала только молча покачала головой, но потом от удивления у нее прорезался голос:

– Мотоцикл? А зачем?

– Рыжеволосая девушка в черной кожаной куртке на мотоцикле – чего еще мог бы желать жестянщик?

Холли покраснела до ушей, но ей все‑таки удалось улыбнуться и сказать спокойным голосом:

– Волосы уже есть. Что до кожаной одежды, то это осуществимо. Хотя я предпочла бы кожзаменитель. Совсем как кожа, только не надо убивать животных.

– Это хорошо, что не надо убивать.

Она кивнула.

– А как насчет мотоцикла? – спросил он.

– Может быть, сойдет велосипед?

Некоторое время он пристально смотрел на нее, потом улыбнулся.

– Будь у меня сама девушка, – сказал он, – остальное меня бы уже не так волновало. Остальное образовалось бы.

Холли показалось, что у нее внутри где‑то очень глубоко что‑то растаяло. Сердце ее часто забилось.

«Эй, придержи коней, – сказала она себе. – Обдумай все».

Конечно, между ними сразу возникло взаимное притяжение, с той самой секунды, как он вошел в магазин, отозвавшись на ее сообщение на автоответчике Мэран. И потом, она не могла припомнить, когда в последний раз ею интересовался такой красивый мужчина, если, конечно, такое вообще когда‑нибудь бывало.

Но ей также было известно, что опасность часто заставляет людей сближаться, а что может быть ближе секса?

И потом, ведь он жестянщик. Кочевой человек. Он может уйти неизвестно куда – совершенно неизвестно куда – в любой момент. Хоть завтра утром. А если не завтра, то на следующей неделе. В следующем месяце.

«А как же то, что ты чувствуешь сейчас, в настоящий момент?» – спросило ее сердце.

Она взяла его руки в свои и опустила голову.

– Только ничего не обещай, – сказала она, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Он помедлил, его чудесные глаза с длинными ресницами были теперь так близко.

– Я всегда держу слово, – сказал он.

– Я знаю. Ты уже говорил. Но я не хочу, чтобы ты был связан чем‑нибудь, кроме того, что чувствуешь. Мы ведь даже не знаем друг друга.

– Мы знаем все, что важно знать.

Холли улыбнулась:

– Нет, мы знаем только, что сейчас хотим быть вместе. И больше ничего.

– Так какого мужчину ты ищешь? – спросил он.

– Я ищу того, кто будет рядом со мной, – ответила она.

– Но я и…

Холли быстро приложила палец к его губам.

– Нет, – сказала она. – Никаких обещаний, никаких планов.

Он отнял ее палец.

– Но… – начал он.

На этот раз она заставила его замолчать, прижавшись губами к его губам.

Сюзи

Они были очень добры и хотели как лучше. Ей предложили жилье – свободную комнату в квартире Кристи и Саскии. И это ощущение, что тебя не любят просто потому, что ты не из этого мира, кажется, стало не таким сильным, по крайней мере в этой компании. Но Сюзи все‑таки хотелось уйти и остаться одной.

Ей было о чем подумать.

У нее хватало воспоминаний – не только последних дней, которые, как она теперь знала, были настоящие. Но была еще и целая жизнь других воспоминаний – тех, которые в нее вложили, когда создавали ее. Проанализировав их – грубый муж, семья, которая отвернулась от нее, – Сюзи поняла, что все это из какого‑то романа, из недр Вордвуда. Что‑то слезливое, сентиментальное, но все же занимательное. Беллетристика.

Но воспоминания продолжали казаться настоящими. А ведь ничего не было. Жизни не было. Она «родилась» уже взрослой – такой, какая она сейчас.

Она не знала, как с этим быть. И, не зная, как ей быть с самой собой, она не могла сейчас общаться с другими людьми, как бы доброжелательны они к ней ни были.

С Аароном все обстояло бы иначе. Хоть она и сказала ему, что между ними не может быть серьезных отношений, они могли бы сложиться, если бы у нее было время понять, кто она и, следовательно, кем они могут стать друг для друга.

Но такого шанса больше не было.

У нее больше не было никого, кроме себя самой.

И это стало особенно ясно, когда она услышала кусочек разговора Рауля с его любовником, Бенни.

– …Что я тут делаю? – говорил Рауль. Потом он засмеялся. – Да, я знаю. Не правда ли, очень трогательно… Но я лечу домой. Первым рейсом, утром.

Он ничего не помнил – ничего из того, что произошло. Как и друзья Холли, которые вдруг оказались в квартире Джексона Харта. Послушав, как Холли разговаривает по телефону с Эсти, Сюзи приняла решение. Она поднялась наверх и взяла ноутбук Аарона. Потом попрощалась и вышла из магазина. Они все протестовали, особенно Саския, которая волшебным образом появилась прямо из воздуха.

– Я знаю, как это бывает трудно, – сказала она.

Сюзи верила, что Саския желает ей добра. К тому же между ними существовало определенное родство. То есть у них было одно и то же происхождение. Но Сюзи хотела узнать у Саскии только одно:

– Вы можете показать мне, как пересекать границы миров? Вы это только что проделали.

Саския покачала головой:

– Понятия не имею, как это делается. Меня привела Кристиана.

А Кристиана к тому времени уже улетучилась обратно в Другие Миры.

– Я тоже сначала пыталась проделать это самостоятельно, – продолжала Саския. – Однако поверьте, это очень трудно.

Сюзи кивнула:

– Верю. И все‑таки мне кажется, что я должна сделать это сама.

– Если потребуется помощь, позвоните нам, ладно?

Она нашла клочок бумаги на письменном столе и написала на нем свой номер.

– Обязательно, – пообещала Сюзи.

Это было очень щедро со стороны Саскии, учитывая, что она относилась к Аарону крайне плохо и прекрасно знала об отношениях Аарона и Сюзи.

– Честное слово! – подтвердила она, увидев, что Саския смотрит на нее недоверчиво. – Обязательно позвоню.

Наконец‑то она смогла уйти от этих людей, преисполненных самых добрых намерений, выйти из магазина на тихую улицу. Было раннее утро, она точно не знала, сколько сейчас времени, но небо еще оставалось темным, и машин было мало. Она быстро прошла по Уильямсон‑стрит до автобусной остановки. Она не была уверена, есть ли здесь метро, но в любом случае в него бы не спустилась. Она знала только один способ добраться до Аарона – автобусом.

Ей нужно было забрать из квартиры свою холщовую сумку, но она могла и пожить там некоторое время. Почему бы и нет? Ведь теперь там никто не живет. Аарон, во всяком случае, больше не живет, это точно. Конечно, близился конец месяца, но хозяин квартиры не явится за арендной платой по крайней мере еще несколько дней. Может быть, у нее есть неделя в запасе. Все, что ей нужно, – это тихое пристанище на какое‑то время, пока она не разберется, что делать со своей жизнью.

Сидя на скамейке в ожидании автобуса, она закрыла глаза и попробовала снова установить связь с Вордвудом. Но не смогла. Как будто ее никогда там и не было.

Она снова вспомнила о Рауле, который там, в магазине, никак не мог сообразить, как же он оказался в Ньюфорде. Не говоря уже о других друзьях Холли, которые вообще вдруг очнулись в чужой квартире, в незнакомом городе и у которых не было никаких зацепок, чтобы понять, как они там очутились.

У этих людей имелось прошлое, вполне настоящее, кроме последних двух дней. Их они не помнили совершенно.

У нее же, напротив, только ближайшее прошлое было настоящим, а все остальное – ложью.

Но кто скажет нам точно, что реальность, а что – нет? Вдруг эти воспоминания о последних двух днях – фальшивые? Что, если она действительно однажды ушла от Дэррила, решив, что с нее хватит? Что, если у нее на самом деле есть сестра, которая возненавидела ее за это?

Как можно знать наверняка?

Она открыла глаза и посмотрела через дорогу.

Вполне вероятно, что и люди, зародившиеся и выношенные в материнском чреве, тоже ни в чем не уверены до конца.

Пришел автобус, и Сюзи села в него, найдя свободное место среди заспанных пригородных жителей. Откинувшись на спинку сиденья, она попыталась вспомнить, нет ли в квартире Аарона пожарной лестницы. Сигнализации, по крайней мере, точно нет.

Кристи

Все взвесив, мы, не сговариваясь, отправились за моей машиной. Не знаю, что стало бы с Раулем, если бы мы провели его коротким путем через Другие Миры. Он уже успел забыть все, что произошло за минувшие два дня. Он даже перестал замечать Дика – домовой исчез из его поля зрения и сознания вместе с прочим волшебством. Хэзл тоже перестала для него существовать, а матушку Крон он воспринимал теперь просто как некую скейтбордистку, которой где‑то между двадцатью и тридцатью. Он даже не спросил, откуда вдруг появилась в магазине Саския.

Саския.

У меня защемило сердце, когда я увидел ее. Живая. Невредимая. Я обнял ее и долго‑долго не хотел отпускать. Мы бы до сих пор так и стояли, если бы она сама слегка не похлопала меня по спине.

– Мне пора сделать вдох, – прошептала она мне на ухо.

Я отпустил ее, но ни на чем не мог сосредоточиться, пока Джорди не сказал что‑то о том, что не мешало бы взять машину из торгового центра.

Я помню, что мы старались убедить Сюзи остаться ночевать у Холли или в гостевой комнате у нас с Саскией. Помню, что Эсти и другие звонили нам из квартиры Джексона, совершенно сбитые с толку: они не понимали, как там очутились. Потом Сюзи ушла. Рауль заказал по телефону билет на самолет, так что через пару часов ему надо было быть в аэропорту. Холли назвала Эсти отель, в котором остановились она и другие. Она сказала им, что они, разумеется, могут приехать к ней, но все предпочли поскорее убраться восвояси.

– Они съездят в отель, чтобы забрать вещи, – сказала Холли, положив трубку, – возьмут билеты на ближайший самолет и – домой.

Вот тут‑то Джорди и вспоминает, что нам надо забрать машину, и я понимаю, что действительно надо. Я еле держусь на ногах.

Отпускаю руку Саскии ровно на столько времени, сколько требуется, чтобы обнять на прощание Холли и пожать руку Боджо.

– Вас подвезти? – спрашиваю я его.

Он качает головой:

– Мне тут рядом. Я присматриваю за квартирой Келледи.

– Но ведь это…

И всю дорогу до торгового центра я собирался договорить: «Да это ведь всего в нескольких милях отсюда!» Но Саския вовремя толкнула меня в бок, и я не договорил. Холли и Боджо. Они глаз не сводят друг с друга, с тех пор как мы вернулись.

– Да, неплохая работенка, – говорю я Боджо. – У них хороший дом.

Я бросаю взгляд на Саскию и вижу, что она довольна моей догадливостью. Она берет меня под руку и слегка подталкивает к двери, где уже ждут Джорди и другие. Она, наверное, все еще боится, что я упрусь и начну уговаривать Боджо.

Я киваю на прощание Дику, и мы выходим на свежий утренний воздух, оставив их в магазине втроем.

Мы идем к автобусной остановке на Уильямсон‑стрит.

– А вам нормально будет в автобусе? – спрашивает Джорди у матушки Крон.

Это он волнуется насчет железа, которое феи плохо переносят, во всяком случае в старых сказках. Но я думаю, фея, обитающая в городе, уже должна была привыкнуть к металлам.

– Все будет хорошо, – говорит матушка Крон.

– Вы не любите автобусов? – интересуется Рауль.

– Просто еще не привыкла к ним, – отвечает она вполне искренне. – Там, откуда я, их нет.

– А где же это?

– Это там, где нет автобусов, – отвечает она и улыбается Раулю, ясно давая понять своей улыбкой, что не желает больше говорить на эту тему. Она же не сумасшедшая.

Рауль пожимает плечами.

– Думаю, мне бы там понравилось, – говорит он. – Терпеть не могу общественный транспорт.

Тут подходит автобус, избавляя нас от необходимости продолжать разговор. Хэзл, невидимая для Рауля и для водителя тоже, карабкается внутрь сразу же, как только открывают двери. Я начинаю рыться в карманах в поисках мелочи, но Джорди быстро находит несколько жетонов и платит за всех.

Когда мы наконец добираемся до нашей развалюхи, я отдаю ключи от машины Саскии. Я понимаю, что слишком устал, чтобы вести машину, а она, несмотря на все, что ей пришлось пережить, в гораздо лучшей форме. Рауль и матушка Крон садятся на заднее сиденье.

Матушка Крон берет Джорди за левую руку и проводит пальцем по мозолям от скрипки на его пальцах.

– Я действительно имела в виду то, что сказала вашей подруге Холли, – говорит она, и ее глаза и улыбка многое обещают. – Приходите к нам поиграть вашу музыку – в любое время. Постучитесь в ту дверь, которую показал вам Дик. Обычно наши сборища начинаются после полуночи.

– Обязательно приду, – отвечает Джорди. – Пригласить и других музыкантов?

– Главное, чтобы вы сами пришли, – говорит она.

Она подается вперед и говорит еще что‑то, чего я уже не слышу, потом целует его в лоб и слегка подталкивает к машине. Хэзл сидит на капоте и строит нам рожи через стекло. Она соскакивает, когда Саския включает зажигание.

Часа через два, забросив Рауля в аэропорт, мы возвращаемся в город, борясь с нарастающим движением. Саския останавливает машину около дома Джилли, где сейчас обитает Джорди. Я облокачиваюсь на спинку сиденья, чтобы взглянуть на него еще раз поближе, прежде чем мы расстанемся.

– Как ты после всего этого? – спрашиваю я.

Он кивает мне.

– Я побывал на балу фей, – говорит он с улыбкой, – и меня пригласили приходить еще.

– Значит, ты больше не станешь кричать, что некоторых вещей просто не может быть, да?

– А с чего бы мне кричать что‑либо подобное?

– Так и напишу в своей книге, – отвечаю я.

– Что ты думаешь о матушке Крон? – спрашивает он.

– Мне кажется, ей нужно придумать другое имя, – говорю я.

– У нее есть другое имя, – говорит Джорди.

– Какое?

– Не думаю, что имею право разглашать это. Ты спроси ее сам, когда увидишь в следующий раз.

– Я смотрю, она ничуть не лучше остальных – тоже сплошные тайны и загадки.

Саския бросает на меня взгляд, по которому я понимаю, что она слегка устала ждать.

– Мне кажется, она довольно мила, – говорит она Джорди. – Немножко жутковатая, но славная.

– Она все‑таки пророчица.

– Это вполне объясняет некоторую жуть. – Кажется, Саския хочет сказать что‑то еще, но потом только ерошит ему волосы и добавляет: – Будь осторожен.

– Из‑за сияния фей? – спрашивает он.

Он все еще улыбается. Саския отвечает ему улыбкой.

– Из‑за всего, – говорит она. – Спасибо, что пошел разыскивать меня.

– Слушай, ты мне как сестра. Я не мог не пойти тебя разыскивать.

Он наклоняется и целует ее в щеку. Потом, слегка ткнув меня в плечо, выходит из машины. Саския отъезжает от дома. Мы наконец одни.

Мы почти не говорим на обратном пути. Но, кажется, нам и не нужно разговаривать.

Мы меняемся ролями. Обычно это я засыпаю сразу после занятий любовью, но сегодня утром я лежу без сна, а она, напротив, быстро засыпает. Я долго лежу рядом, поражаясь своему счастью, тому, что она меня любит. Но в конце концов все‑таки встаю.

Я себе места не нахожу, но не хочу ее тревожить. Слоняюсь по квартире, уже собираюсь поработать над гранками, которые прислал Алан, но вдруг просто ложусь на диван и думаю обо всех странностях, что наполняли мою жизнь в последние несколько дней.

Я все еще лежу без сна, когда появляется моя тень. Я улыбаюсь, видя, как она проскальзывает в квартиру. Теперь я знаю, как ее зовут. Кристиана.

Сюзи

Все для Сюзи сложилось так, как будто постарались некие высшие силы. Не Господь Бог, конечно, но веб‑мастер «Вордвуда» уж точно проявил заинтересованность. Ей очень хотелось назвать его Аароном. Но Аароном его звали прежде.

Теперь он был просто анонимным веб‑мастером.

Ей не понадобилось взламывать квартиру Аарона. Окно в ванной оказалось открытым. Лишь затянуто тонкой сеткой от комаров. Окно было слишком мало для обычного человека, но ей удалось выдавить раму с сеткой и протиснуться внутрь. Если ты маленькая, в этом есть свои преимущества.

Она порылась в ящиках на кухне, потом в кленовом шкафу в прихожей. Один из ящиков вознаградил Сюзи за усилия набором запасных ключей от квартиры. Это было несомненной удачей. В следующий раз она сможет войти в квартиру через дверь, а не лазить в окно.

Имея ключи, она вышла, вернулась в переулок и взяла спрятанный ноутбук. В квартире она поставила его на стол из красного дерева, где он и стоял у Аарона. Она долго искала, куда воткнуть вилку, чтобы подключить компьютер, пока наконец не сообразила, что сзади открывается панель и там – розетки, к одной из которых подошла вилка от телефона. Несколько больше времени ей потребовалось, чтобы войти в Интернет. Что проделывал Аарон в прошлый раз – она не запомнила, а сама не настолько разбиралась в компьютерах, чтобы догадаться. В конце концов она просто открыла «Эксплорер» и кликнула «да» в ответ на вопрос, хочет ли она работать онлайн.

Войдя, она сразу набрала URL «Вордвуда» в окошечке в верхней части экрана. После небольшой паузы открылось окно с лесом – скорее просто картинка, чем видеоизображение, которое появлялось раньше. Не было никаких опций, чтобы выбрать, и, куда бы она ни передвигала курсор, стрелка не желала превращаться в «руку» с указующим пальцем.

Некоторое время она молча смотрела на экран, потом вернула курсор в окошечко с адресом и набрала адрес своей электронной почты.

Кроме обычного спама, было только одно сообщение. У нее учащенно забилось сердце, когда она увидела обратный адрес: [email protected]. Но радость испарилось, едва она прочитала текст. Это был сухой, деловой перечень всего, что для нее сделано.

Квартира переведена на ее имя. Квартирная плата обеспечивалась, даже если бы она решила переехать куда‑нибудь в другое место.

На ее имя открыт счет в банке. Кредитная карточка уже выслана почтой. Если она нуждается в деньгах прямо сейчас, можно пойти в банк и ей выдадут деньги «на предъявителя». В ящике тумбочки в спальне, слева от кровати, было некоторое количество наличными.

Она изумилась, увидев сумму, которая была положена в банк на ее имя. Откуда все эти деньги? И, как будто Аарон предугадал, что ей станет жутковато, в следующем параграфе указывались источники средств: проценты, накопившиеся на сотнях счетов. На каждом в отдельности – гроши, но все вместе составляло кругленькую сумму.

Имейл заканчивался выражением надежды на то, что она будет счастлива в своей новой жизни, и был подписан просто «веб‑мастер».

Все равно что получить письмо от своего адвоката. Только факты, мэм.

Первым ее побуждением было уйти от всего этого. Но здравый смысл возобладал. Да, она чувствовала себя в некотором роде содержанкой, но, с другой стороны, ничто не привязывало ее к этому месту. И так ли уж ей хотелось снова идти на улицу?

Ты ведь на самом деле никогда не жила на улице. Все это были только имплантированные тебе воспоминания.

Да, это правда. Но из этого не следует, что жизнь на улице безопасна и проста.

Она перечитала имейл и вздохнула, вспомнив их с Аароном разговор о том, что, возможно, они – ангелы‑хранители друг друга.

Он‑то уж точно сейчас выступает в роли ее ангела‑хранителя.

Ее далекий и недоступный ангел‑хранитель.

Потому что в письме не было ни капли тепла. Наверное, она должна утешаться тем, что первое, что он сделал, как только установил связь «Вордвуда» с внешним миром, – это обеспечил ее благосостояние. Но почему он не мог добавить ничего личного?

Хоть что‑нибудь. Хоть самую малость.

Потому что Аарону нужно теперь раз и навсегда отсечь все человеческие привязанности, поняла она. Только так он сможет выжить там.

Ей показалось, что она поняла.

Но это было слабое утешение. Она осталась на свете одна.

В последующие дни она избегала всех, кто имел какое‑либо отношение к исчезновению Аарона. Она, главным образом, сидела дома. Читала, смотрела телевизор. Иногда просто пододвигала стул к окну и смотрела в окно. Никто не знал, что она здесь, – никто, кроме веб‑мастера «Вордвуда», так что никто и не пытался вступить с ней в контакт.

Но потом ей пришлось выходить чаще и дальше, чем на угол, в магазин за продуктами.

Да, она знала, что ее прошлое – поддельное, но она была человеком активным, не склонным к рефлексии, что бы там ни внушали ей вложенные в голову воспоминания. Дух Вордвуда создал, должно быть, контекст, в котором она послушно терпела оскорбления и побои Дэррила, пока наконец не решилась за себя постоять, но ведь это была не она. Или если это была она – если именно такой он ее задумал, – что ж, значит, этот план провалился.

Или она изменила этот план.

Ей не нужно было искать работу. Аарон обеспечил ее так, что вопрос о необходимости работать просто ради заработка не стоял. Да у нее и не было особого желания заниматься каким‑то определенным делом. Пока, во всяком случае. Может быть, потом. Но сейчас ей хотелось для начала получше узнать Условный Мир. Накопить запас настоящих, своих собственных воспоминаний.

И она стала посещать музеи и картинные галереи. Еще она бывала в кафе, специально чтобы посмотреть, как люди общаются. Попробовала ходить по магазинам, но ей так немного было нужно, притом что в квартире Аарона было все необходимое. Она купила кое‑что из одежды, но, приобретя несколько новых мешковатых брюк и футболок, миленькую джинсовую куртку, белье и даже пару платьев, она поняла, что не готова к другим покупкам. Целый карман мелочи она раздала нищим и бродягам, мимо которых проходила на улице.

Она открыла для себя библиотеки и нашла, что посещать их очень интересно: как из‑за возможности понаблюдать за людьми, так и собственно ради книг. У Аарона целая комната была отведена под библиотеку, но в ней Сюзи обнаружила по преимуществу беллетристику, тогда как ее больше интересовала документальная литература. Как все устроено. Как развивалась история. Как люди, знаменитые и не очень, прожили свои жизни.

Во время одного из походов в Публичную библиотеку Кроуси, проходя мимо компьютерного зала, она заметила знакомое лицо. Она остановилась в дверях, глядя на Кристиану. Ее пальцы бойко сновали по клавиатуре. Сюзи уже собиралась уйти, но в этот момент Кристиана оторвалась от компьютера и подняла глаза. Их взгляды встретились.

Сюзи кивнула. Кристиана улыбнулась в ответ, но, кажется, почувствовала, что Сюзи готова улизнуть, и потому не стала вставать ей навстречу. Так что Сюзи самой пришлось подойти к ней. Она выдвинула стул из‑за соседнего стола и села рядом с таинственной тенью Кристи. Она и сама не понимала, зачем это делает. Она даже не была уверена в том, что ей нравится эта женщина. Кристиана была одним из двух кандидатов на право остаться в Вордвуде. Она и должна была там остаться.

– Итак, как вам Условный Мир? – спросила Кристиана.

Сюзи пожала плечами:

– Интересно.

– Забавно, как изменилось значение слова, – усмехнулась Кристиана.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, раньше люди говорили, что что‑то им интересно, когда это что‑то действительно привлекало их внимание. Это должно было быть нечто замечательное. Привлекательное. По крайней мере, из ряда вон выходящее. А теперь это просто вежливый способ уйти от разговора и обычно означает, что вам вовсе не интересно.

Сюзи стало неловко.

– Так все‑таки что из двух? – спросила Кристиана.

– И то и другое, – призналась Сюзи. – Многое привлекает меня, но в то же время я чувствую себя отдельной от всего этого.

– Чем вы занимались?

– В основном просто наблюдала людей.

Кристиана понимающе кивнула.

– А что в этом плохого? – вскинулась Сюзи.

– Абсолютно ничего. Просто когда меня учили казаться настоящей, прежде всего мне советовали общаться с людьми.

– Но мне не надо учиться быть настоящей.

– Я и не говорила, что надо.

Сюзи улыбнулась:

– Но имели это в виду.

– Да, наверное, имела. Я подумала, что вы наверняка испытываете те же проблемы с самоидентификацией, что и мы с Саскией.

– Вы считаете, что вы – ненастоящая?

– Не знаю. Я родилась тенью, отброшенной семилетним мальчиком. Насколько я, по‑вашему, настоящая? – Кристиана неожиданно улыбнулась, но улыбка вышла невеселая. – Очень забавно. До тех пор пока мы не столкнулись с Саскией и не поговорили, что, в сущности, и привело к этой истории с Вордвудом, я никогда всерьез не задавалась вопросом, откуда я взялась. Это ведь тоже кое‑что обо мне говорит.

– А теперь задались?

Кристиана кивнула:

– У меня нет корней.

– Может быть, я не очень умею общаться с миром вообще, – сказала Сюзи, – но в одном я уверена: не важно, откуда каждый из нас появился и даже кто как выглядит. Единственное, что имеет значение, – кто мы сейчас.

Кристиана довольно долго молчала. Ее взгляд соскользнул с лица Сюзи, и та не знала, направлен ли он теперь внутрь себя, или она просто оглядывает библиотеку.

– Это неплохая позиция, – сказала наконец Кристиана, снова переводя взгляд на Сюзи. – Делается акцент на личность как таковую, а не на то, откуда она такая взялась. Это подходит моему независимому характеру, наделенному вдобавок здравым смыслом. Как могут твои гены или твое прошлое конкурировать с тем, что ты есть сегодня?

Сюзи восприняла вопрос как риторический и не стала обдумывать ответ.

– Но вы правы насчет того, что мне надо побольше общаться с людьми, – сказала она. – Есть что‑то неправильное и странное в том, чтобы жить как в коконе. В книгах и картинных галереях так много можно почерпнуть!

Кристиана кивнула:

– Как вы зарабатываете на жизнь? У вас уже есть где жить?

– Я живу в квартире Аарона. Он так устроил, что все, что принадлежало ему, перешло ко мне, кроме того, он открыл счет на мое имя и положил на него кучу денег.

– Возможно, неправедно нажитых, – сказала Кристиана, но в ее голосе была улыбка, и она давала Сюзи понять, что к этим словам не следует относиться серьезно.

– Ну разве что наполовину неправедно, – улыбнулась в ответ Сюзи.

– У вас есть от него вести?

Сюзи услышала в этом вопросе больше чем простой интерес.

– Только имейл в первый день, – сказала она. – Очень деловое послание, подписанное «Веб‑мастер».

– Сурово.

Сюзи кивнула.

– А вы больше не встречали таких же, как вы… разведчиков, заброшенных Вордвудом? – спросила Кристиана.

Сюзи улыбнулась ее минутному замешательству. Она, наверное, хотела сказать «шпионов».

– Нет, – ответила она. – Я больше не чувствую их присутствия, как не чувствую и духа Вордвуда, но, вообще‑то, я не искала.

Тут она поняла, что все это действительно ей больше не интересно. Все это – в прошлой жизни. А ей хотелось сосредоточиться на новой. На том, что было сейчас.

Кристиана смотрела на монитор.

– Даже забавно: еще неделю назад мы были целиком поглощены всем этим.

– Чем?

– «Вордвудом». Интернетом.

– Но теперь нам больше нечего об этом волноваться, – сказала Сюзи.

Кристиана кивнула.

Сюзи подумала, что, пожалуй, ей нравится сидеть так и общаться с кем‑то еще, помимо своего внутреннего голоса. И Кристиана ей нравилась, даже притом, что она должна была бы остаться в Вордвуде, но не осталась.

– Не хотите перекусить? – вдруг спросила она, сама себе удивляясь.

Кристиана притворилась, что раздумывает.

– Но только если вы заплатите за мой ланч из своих «неправедных доходов». Так я буду чувствовать себя настоящим пиратом.

– А это нужно, чтобы?..

– Это нужно, чтобы я наконец с полным правом купила попугая. И кто знает, вдруг к его лапке будет привязана карта местности, где зарыты сокровища?

– Но тогда вам придется сменить имя на что‑нибудь вроде «Джон Сильвер».

– Наверное. Кстати, вам никогда не приходило в голову, что, может быть, его так звали потому, что он все время ходил в исподнем?

Обе захихикали. Когда на них зашикала женщина за соседним компьютером, они только еще больше развеселились и поскорее поднялись и ушли, поддерживая друг друга и давясь смехом.