Глава 5. Бидж медленно поднималась на холм к «Кружкам»

Бидж медленно поднималась на холм к «Кружкам». Даже после полугода частых посещений вид отсюда все еще захватывал дух.

Гостиница располагалась на одиноком холме посреди широкой долины в том месте, где сходилось пять дорог. Знак на столбе у перекрестка показывал вверх, к кругу скал на вершине холма.

Здание представляло собой деревянное строение с толстыми стенами. На втором этаже находилась комната самого Кружки, а окна основного помещения были расположены с таким расчетом, чтобы ни с одной стороны к гостинице нельзя было подойти незамеченным. Скалы на склоне образовывали кольцо вокруг дома; выше на холме находился пруд, питаемый артезианским колодцем, а другой, соединенный с верхним узким протоком, располагался у подножия. Бидж знала – ей однажды пришлось участвовать в сражении за гостиницу, – что вода верхнего пруда служит могучим оружием защиты, да и сама гостиница может неприятно удивить неосторожного захватчика.

Бидж не торопясь поднималась к «Кружкам» по дороге, полностью просматриваемой из гостиницы. На склоне холма, у входа в здание, стоял ее грузовик, который там оставил Стефан. Перед глазами Бидж промелькнуло видение другого грузовика – ветеринарной амбулатории из Западно‑Виргинского университета, – пылающего перед домом. Бидж похлопала собственный фургон по бамперу и подошла к двери.

Хотя та – первая – гостиница сгорела дотла, вход с виду не изменился: такая же усеянная коваными болтами массивная дверь и узкий холл за нею, простреливаемый из бойниц, выходящих в центральный зал. План был позаимствован у строителей японских крепостей. Сейчас наружная дверь была закрыта – верный знак того, что закрыта и сама гостиница. Бидж тянула за ручку до тех пор, пока дверь со скрипом медленно не распахнулась.

Сразу за дверью находилась жердочка для попугая, а у противоположной стены – поднос с печеньем. Попугая на жердочке не оказалось.

Из‑за двери, ведущей в зал, раздался спокойный голос, говоривший с польским акцентом:

– Эта мерзкая птица отправилась куда‑то по своим мерзким делам. Будь благодарна судьбе за это и входи.

Бидж толкнула внутреннюю дверь. Она тоже была массивная, и открыть ее можно было только двумя руками. Будь Бидж вооружена, это поставило бы ее в невыгодное положение.

Воздух в зале был густо приправлен запахами чеснока, лука и розмарина. Из дальнего конца, от очага, в котором вращались вертела, Бидж кивнул пожилой стройный остроглазый человек. Стоящий рядом с ним огромный покрытый шрамами зверь с телом льва и крыльями, головой и передними лапами орла изящно и почтительно поклонился девушке. Между этими двумя сидел, окруженный со всех сторон раскрытыми книгами, Стефан. Он помахал Бидж рукой, и на лице его появилось выражение, какое бывает у человека, увидевшего восход солнца.

Девушка‑фавн, обнаженная до пояса, но опоясанная аккуратным передником, подбежала к Бидж.

– Привет, Мелина, – поздоровалась с ней Бидж, целуя девушку в щеку. После нескольких недель сомнений Бидж все‑таки сказала ей, что не любит, когда ее целуют в губы, даже если это сестринский христианский поцелуй.

Между маленькими круглыми грудями Мелины висел прекрасной работы бронзовый коптский крест – подарок, присланный Анни из Чада. Мелина никогда не снимала крест; это был единственный христианский символ, встреченный Бидж на Перекрестке.

Бидж обвела взглядом знакомые лица – и жителей Перекрестка, и чужеземцев: невероятно старого жителя Средиземноморья и африканского пигмея; Хрис и Б'ку что‑то готовили у очага и пререкались, как обычно. Бидж подумала, что это самая странная поварская команда в мире. Никто из них не заговорил с Бидж – Хрис и Б'ку яростно смотрели друг на друга, явно не желая друг другу в чем‑то уступать. Бидж притворилась, что ничего не заметила, и весело обратилась к Кружке:

– Как поживает новый эль? Кружка нахмурился:

– Кто знает? Мне не разрешается пробовать.

– Как это?

Кружка сделал сердитый жест в сторону Хриса:

– Его Святейшество Патриарх Греческой православной церкви говорит, что эль должен бродить на две недели дольше, чем было тут у нас принято. Он говорит, что потому‑то эль и горчил первую неделю.

– Но почему ты просто не откроешь бочку? Кружка устало вздохнул:

– Не знаю. Когда ты лечишь кусачее животное, разве ты станешь гладить его?

Бидж поморщилась. Хрис, иммигрант‑грек из Кендрика, был ее величайшим триумфом и самой большой ошибкой. Раньше он вместе с сыном владел рестораном в Кендрике. Старый и больной, страдая от болезни Альцгеймера, Хрис, по совету Бидж, переселился сюда – формально чтобы помочь с готовкой, пока гостиницу восстанавливали после пожара. Главной же целью Бидж было восстановление его здоровья и умственных способностей под влиянием Перекрестка. Хрис на протяжении всей своей жизни управлял ресторанами; если и была надежда на его выздоровление, то она заключалась только в знакомой работе, пока его организм избавляется от дегенеративных последствий болезни Альцгеймера.

Когда Хрис прибыл сюда, здесь еще высились обугленные руины, окруженные штабелями свежесрубленных бревен. Вокруг расположились добровольцы, помогавшие в строительстве и жившие в палатках. Среди строителей были фавны и кентавры; устрашающее существо с телом льва и головой орла, вежливо представившееся ему как грифон, выздоравливало здесь после ужасных ран, одновременно помогая руководить строительством. В течение недели испуганный Хрис молча сторонился всей этой компании.

Через неделю он начал готовить на очаге под открытым небом. Приготовленные им блюда были простыми, но необыкновенно вкусными, щедро сдобренными луком и дикой петрушкой. Кружка был в восторге и охотно снабжал грека душистыми травами, бараниной, говядиной и даже рыбой.

Хрис попросил помочь ему построить печь. Вскоре он уже командовал теми, кто вызвался ему помогать, и они слушались его – сначала с радостью, потом с терпением и наконец обреченно.

Хрис требовал лучшего мяса, более свежей петрушки, более пахучего розмарина. С рассвета он был уже на ногах, проверяя качество бараньих и телячьих туш и бросая на Кружку, Мелину и Б'ку недовольные взгляды.

Бидж узнала о трениях, когда однажды Кружка отвел ее в сторонку и поинтересовался: «Когда‑то у этого Хриса была жена. Скажи мне, как она покончила счеты с жизнью?»

Бидж ему посочувствовала. Хрис никогда не работал в ресторане, который бы ему не принадлежал и где он не был бы абсолютным владыкой. Кружка же был – формально – хозяином гостиницы; основной его функцией было военное командование, и впервые в жизни его обошли с фланга.

Бидж подошла к кухонному столу и поздоровалась с Хрисом и Б'ку. Б'ку, пигмей, бежавший из Африки и попавший на Перекресток, ответил ей улыбкой и снова повернулся, чтобы помочь Хрису; в тот же момент улыбка сменилась воинственной гримасой.

Старый грек, одетый в рубашку и мешковатые штаны, которые, возможно, были совсем новыми к концу второй мировой войны, протянул девушке руки и широко улыбнулся:

– Бидж! Как дела у доктора?

– Прекрасно, Хрис. – Такой краткий ответ явно его не удовлетворил, и Бидж добавила: – Просто замечательно.

Теперь старик стал серьезным.

– Как там мой Стан, мой Константин? В порядке?

– У него все хорошо. – Бидж порылась в кармане. – Я привезла от него письмо.

Хрис выхватил послание, еле пробурчав «спасибо». Б'ку закатил глаза и отошел в сторонку, чтобы Хрис мог читать письмо, не прерывая работы.

Они жарили на вертикальном вертеле, который Хрис заставил Кружку установить, барашка. Вертел медленно поворачивался при помощи ременной передачи, соединенной с вращаемым водой колесом. Хрис, не отрываясь от письма, отрезал длинным острым ножом полоски уже зажарившегося мяса, складывая их в плошку с жиром.

Б'ку считал, что должен сопровождать своих (или не совсем своих – все‑таки они принадлежали Стефану) овец от рождения до сковородки; теперь он помогал Хрису: поднявшись на цыпочки, начал нарезать мясо уже снятой с вертела и перенесенной на стол туши.

Хрис тут же выхватил у него нож и стал показывать, как это нужно делать – прижав палец к лезвию ножа и согнув остальные, чтобы их не поранить. Б'ку, в свою очередь, сердито выхватил у него нож, но все же стал резать мясо так, как велел ему Хрис.

Над огнем в огромном котле булькало какое‑то варево. Б'ку, нахмурившись, посмотрел на котел, покачал головой и что‑то сказал Хрису на своем языке, состоящем преимущественно из щелчков и странных гортанных звуков. Убрав письмо в карман, Хрис выразительным жестом показал на развешанные над очагом пучки трав – укропа, розмарина, мяты. Очевидно, они спорили на эту тему уже не в первый раз.

Б'ку затряс головой и демонстративно отошел от котла.

Хрис швырнул на стол половник и закричал на Б'ку:

– Вразо!

Б'ку, упрямо насупившись, не двинулся с места.

– Что такое «вразо»? – шепотом спросила Бидж у Мелины.

– Это значит «я киплю». Он варит суп.

– Разве это также не означает «я сержусь»? Б'ку бросил в ответ единственное слово. Мелина, пожав плечами, перевела, прежде чем Бидж успела задать вопрос:

– А это значит «гиена». Это оскорбление. – Девушки повернулись к Кружке, который устало прокомментировал:

– Он часто это говорит.

Б'ку сорвал с себя передник и выбежал в заднюю дверь. Хрис что‑то кричал ему вслед, размахивая руками и показывая на очаг и на Мелину. Девушка‑фавн вздохнула, но с улыбкой подошла к нему.

Через несколько минут, нарезая мясо, она запела мелодичным чистым голосом песню, которой ее научил Хрис и в которой говорилось о тоске по родине:

– Ах, милая патрида, когда я вновь увижу тебя? Старый грек постепенно успокоился, поцеловал Мелину в щеку и начал подпевать.

Бидж переключила внимание на Стефана и его учителей. Фавн, обливаясь потом, был похож на бойца, которого атакуют с двух сторон. Он что‑то торопливо писал в тетради, а грифон и Кружка дотошно расспрашивали его о предмете, вызывающем у него затруднения.

– Понимаешь ли ты, – спрашивал грифон, – чего хочет от тебя эта твоя преподавательница, кладезь премудрости?

Стефан жалобно покачал головой.

– Тогда ты должен познакомиться с ней получше. – Грифон говорил мягко, но взгляд его был непреклонен. – Если ты закончишь университет, ты станешь первым в истории Перекрестка дипломированным ветеринаром. – Он поднял когтистую лапу, указывая на Бидж. – Каковы бы ни были заслуги доктора Воган, ты только представь себе, что это будет значить для нас.

Стефан кивнул:

– Я и сам очень этого хочу. Но моя первоочередная задача – сдать реферат на научную тему.

– Это не должно быть проблемой. – Кружка, непревзойденный тактик, хоть почти нигде и не учившийся, широким жестом отмел горести Стефана. – Представь себе, что это сражение. – Кружка бессознательно принял боевую стойку. – Чтобы добиться успеха, нужно узнать слабые места противника и использовать их, верно?

– Мне кажется, – робко вставила Бидж, – цель занятий – узнать новое. – Грифон и Кружка оба так на нее посмотрели, что она поспешно умолкла.

Кружка скрестил руки на груди.

– Так вот: эта преподавательница – что она любит? Стефан наморщил лоб и наконец пробормотал:

– Почти на каждом занятии она говорит, что теперь никто больше не знает историю.

– Значит, она сторонница традиций, – кивнул грифон. – Это грозный противник.

– Но теперь мы нащупали ее слабость, не так ли? – Кружка ткнул в грифона пальцем. – Нужно найти историческую тему, о которой она слышала, но мало что знает, хорошенько позаниматься в библиотеке и показать ей, что об этом ты знаешь больше, чем она.

– Она хочет, чтобы я написал хорошую исследовательскую работу, – резонно заметил Стефан.

– Исследовательская работа, – назидательно произнес грифон, – это сконцентрированная и должным образом организованная история.

Стефан выглядел озадаченным.

– Но все на свете – история: Пожалуйста, объясните мне, как историю можно организовать?

– Этого никто не знает, но все уверены в такой возможности, – сухо ответил грифон. – Твоя преподавательница – консерватор или либерал?

– Для Виргинии? Пожалуй, либерал. Она не любит говорить о королях и президентах.

– Очень здравый подход, он многому тебя научит. Напиши эссе, в котором рассматривалась бы роль в истории какого‑нибудь из меньшинств. – Какого‑нибудь из меньшинств? Небольшой группы людей? – Стефан был искренне изумлен. – Но ведь историю пишут те, кто находится у власти. Какой же урок можно извлечь из истории меньшинств?

– Такой подход даст тебе широкую перспективу. Меньшинства только тем и занимаются, что приходят в себя от уроков истории.

– Приходят в себя от уроков истории… – задумчиво повторил Кружка и покачал головой. – Это никому не удается. – Он умолк и углубился в собственные мысли. Кружка был единственным из своей семьи, кто выжил во время восстания против немцев в Варшавском гетто в конце второй мировой войны. Никого из тех, кого он знал в детстве, не осталось в живых.

Чтобы прервать неловкое молчание, Бидж сказала:

– Моргана – меньшинство, и она играет важную роль в истории Перекрестка.

– Моргана не меньшинство, – поправил ее грифон. – Она – индивид. Меньшинства обладают групповыми характеристиками. У Морганы рыжие волосы, тонкие пальцы, длинные ноги и более страстная любовь к пролитой крови, чем у любой пиявки.

– Она также очень несчастна и очень разгневанна, – пробормотал Кружка. – Она всегда пребывает в ярости и всегда упрекает себя за это, но не в силах остановиться. Поэтому она несчастна, и ее следующее преступление – месть самой себе за то, что не удержалась от предыдущего.

– Когда Моргана впервые появилась здесь, – спросила Бидж, – была ли она так же несчастна, как и теперь?

– Она была точно такой же. – Грифон согнул когтистую лапу и легко коснулся старого шрама у себя на животе. – Она на самом деле любила короля Брандала – я твердо верю в это, – но даже любви не удалось смягчить ее кровожадный ум и сердце.

– Я думала, любовь меняет людей. Золотые орлиные глаза грифона смотрели куда‑то в пространство.

– Любовь меняет людей, – сказал он наконец, – но всегда недостаточно.

Бидж промолчала. Грифон был влюблен, но не в другого грифона: между ним и женщиной по имени Лори Клейнман, анестезиологом ветеринарной клиники, возникла дружба, переросшая в любовь. Они ничего с этим не могли поделать.

– Я никогда не могла понять, – наконец вернулась к прежней теме Бидж, – как такое существо, как Моргана, могли терпеть здесь даже недолго.

– Она была нашей королевой. Моргана стала женой короля Брандала. – Кружка развел руками. – Он был очень молод тогда.

– А она?

– Ну, об этом можно только гадать. Так или иначе, прошло немного времени, и начали случаться странные вещи: появились изуродованные обескровленные животные, даже один единорог оказался замучен до смерти. – Кружка покачал головой. – Было обнаружено массовое захоронение. Массовое захоронение на Перекрестке! Так что, как видишь, кто‑то должен был вывести ее на чистую воду.

Генеральный инспектор… – Кружка искоса глянул на грифона, который смотрел на него непроницаемым взглядом. – Кто бы это ни был, ведь нам не положено знать, кто это такой… Так вот, генеральный инспектор призвал Моргану к ответу. И Моргана сделала вид, что очень удивлена, и предложила ему: «Давай найдем укромное место, где ты без помех сможешь мне об этом рассказать».

Грифон поморщился:

– И они пошли на заросший кустами холм неподалеку отсюда. Там Моргана и вонзила этому дураку генеральному инспектору в живот копье – в результате он чуть не умер.

– Ты несправедлив, – погрозил пальцем грифону, хвост которого яростно начал хлестать бока при воспоминании о тех событиях, Кружка. – В конце концов она тогда была нашей королевой.

– Верно. Одного этого достаточно, чтобы испытывать недоверие к представителям власти. – Грифон повернулся к Бидж и добавил со всей искренностью: – Впрочем, я уверен, что подобного рода варварство среди высших лиц государства в вашем мире никогда не встречается.

– Но ее разоблачили, прежде чем генеральный инспектор умер, – задумчиво проговорила Бидж. – Иначе ты… – она запнулась, – ничего этого не знал бы. – Она не добавила «ты не был бы жив». Б'ку и Хрису не было известно, что грифон и есть генеральный инспектор – справедливый, но безжалостный глава службы безопасности на Перекрестке. – Она ведь не убила его на месте, правда?

– К счастью. Моргане очень нравится кровь. Может быть, «нравится» – не совсем точное выражение: она, похоже, ничего с собой не может поделать. Она нанесла генеральному инспектору страшную рану и омыла руки в его крови. Их быстро обнаружили, иначе он бы, конечно, умер.

Бидж ощутила озноб.

– И после этого ее отправили в изгнание.

– О да. Ей завязали глаза и отвели по Странным Путям в мир, который веками остается на грани жизни и смерти. Ей также запретили, – сообщил грифон туманно, – касаться Книги Странных Путей, хотя она и может принудить кого‑то другого читать Книгу для нее.

– Как же осуществляется этот запрет? – поинтересовалась Бидж.

– Ах, – с хитрым видом кивнул грифон, – на самом деле, как? – Больше он не сказал ничего.

Стефан машинально потер сгиб руки. Хотя непосредственной виновницей того, что он стал тогда наркоманом, была Диди Паррис, снабжавшая его морфием, инициатором этого – с целью завладеть Книгой Странных Путей – была Моргана.

– Только это с ней и сделали? Просто выслали? Грифон по‑совиному моргнул с недовольным видом.

– Многие хотели поступить иначе, но король Брандал слишком ее любил, чтобы обойтись с ней более жестоко.

– И поэтому‑то, – подхватила Бидж, – никто не посмел убить самую страшную завоевательницу в истории Перекрестка.

– Ничего подобного, – в один голос сказали грифон и Кружка. Трактирщик продолжил:

– Перекресток видел и кое‑что похуже, милая девушка. Ужасных завоевателей и ужасные потери. Грифон поднял когтистый палец:

– Кстати, это хороший пример для нашего юного студента. Вот послушай рассказ о сконцентрированной истории, а потом я спрошу тебя, какие уроки из него можно извлечь.

Стефан с заинтересованным видом кивнул, наклонился вперед и насторожил уши – что всегда поражало Бидж.

– Это случилось в первое или второе десятилетие новой эры. Цезарь Август отправил в Северную Европу войска под командованием Вара. Они вели себя, как всегда ведут воины – стремились к завоеваниям и старались избежать тягот. Но все, что их ожидало в германских лесах, были именно тяготы.

В них из древесной чащи летели дротики и стрелы, в этой стране было всегда холодно, птицы и звери были незнакомые и странные, а еще иногда опускался такой туман, что мечи и копья, обрушивавшиеся на воинов, возникали, казалось, ниоткуда. Что могли поделать римляне?

Мелина присела к столу, завороженная рассказом, который, казалось, был для нее нов. Хрис периодически отходил от очага и протягивал грифону кусочек мяса, как подачку собаке. Грифон каждый раз смотрел на него оскорбленно, но, как заметила Бидж, от мяса ни разу не отказался.

– Я скажу тебе, что они сделали, – вмешался Кружка, хлопнув ладонью по столу. – Они поступили так, как всегда поступали римляне, чтобы удержать завоеванную территорию. Они построили лагерь, они проводили учения, они строили дороги. Большие дороги из камня, которые сохранились в Европе по сей день. Только на этот раз одна из их дорог пересекла один из Странных Путей.

Мелина сжала в руке крест и со страхом прошептала:

– Milites note 7, – как если бы они в любой момент могли пойти на штурм запертой двери.

– Milites, – согласился Кружка. – Римские солдаты, лучшие воины в мире. Не имея ничего, они могли сделать себе снаряжение. Лишенные припасов, они могли прокормить себя. Они попали в мир, где жили странные звери и еще более странные люди; менее закаленное войско впало бы в панику и обратилось в бегство.

Но только не milites. Они остались и сражались, хоть и старели. И они побеждали – все время побеждали, и никто не мог их остановить. Даже Бог‑Отчим потерпел поражение и погиб…

– Ну нет, – решительно сказала Мелина с явным облегчением. – Какая же это история. Ты ошибаешься. Бог‑Отчим никогда не погибал. Он ведь жив и сейчас. Уж кто‑кто, а ты должен об этом знать. Ты должен знать, – повторила она, снова обеспокоенная. – Бог‑Отчим – это…

– Мне кажется, – перебил ее Кружка, – лучше вернуться к теме разговора.

– Прекрасно, – ответил грифон, бессознательно принимая позу лектора. – Командовал milites Марк Гай Сципион. Мы знаем об этом, потому что в каждом лагере устанавливалась каменная плита с высеченным на ней его именем. Он был честолюбив и знал, что военный успех часто приводит к успеху политическому. На одной из стел, оставшихся от тех времен, он назван Марком Транзитан‑ским – Транзитанией они называли Перекресток. По примеру Сципиона Африканского он стремился завоевать новую землю для Рима – и для себя.

На Бидж рассказ грифона не произвел особого впечатления. Она видела немало исторических фильмов, воспроизводящих сражения древности: фаланги людей в сандалиях и чем‑то, напоминающем юбки в складку, размахивающих короткими мечами и бросающих копья.

– Они были довольно примитивны, – сказала она.

– Ты не можешь себе представить, что делает с войском соответствующая подготовка.

– Она делает солдат организованной силой. Разве это составляет такую уж большую разницу? Кружка подвинулся ближе.

– Они построили лагерь. Они сооружали загоны, а потом окружали и сгоняли туда представителей всех видов, которых встречали на Перекрестке.

– Цивилизация, – сказал грифон сухо, – заключается в основном в нахождении, опознании и уничтожении сорняков, вредителей и противников. – Но ведь они проиграли.

– Ничего подобного. – Кружка покачал головой, сочувствуя ее неспособности увидеть истину. – Они победили. Перекресток пал, milites завоевали его.

Стефан, Мелина и Бидж посмотрели друг на друга, ничего не понимая.

– К тому времени, когда они завоевали Перекресток, – сказал Кружка, – здесь не осталось никого, кроме них самих. И однажды они выступили в поход по дороге, которая, как они считали, была им известна, – и ушли навсегда. Никто не знает, куда они ушли.

– Я всегда считала, – пробормотала Бидж, – что без традиции письменности история может быть достоверна только до тех пор, пока жив последний свидетель событий.

Кружка и грифон молча посмотрели на нее.

– Да и в этом случае достоверность не гарантирована, – добавила Бидж, чувствуя себя неловко. – Каков возраст Перекрестка?

– Геологический? – быстро спросил грифон. – Посмотри на холмы, среди которых ты живешь. Это старые, разрушающиеся горы, моя дорогая, вроде ваших Аппалачей. А вот Скалистые горы и горы в северной части Перекрестка – молодые…

– Я имела в виду исторический возраст. Тема Стефана касается исследований истории.

Стефан, не замечая, какое напряжение царит в зале, прервал наступившую тишину:

– Я слышал рассказы только про milites и не знаю ничего, что было до того. Пожалуйста, скажите, какова более ранняя история Перекрестка?

– Мы не уверены, – покачал головой Кружка. Бидж нахмурилась:

– А Филдса вы спрашивали?

– Кого же еще, как ты думаешь, мог я спросить в первую очередь? – Вопрос Бидж явно задел Кружку.

– И он тоже не знал ничего о более ранних событиях. Кружка закусил губу.

– Touche note 8, – пробормотал грифон. Кружка сдался:

– Ну да, он не знал. Самые ранние исторические сведения о Перекрестке, известные кому‑либо, заключаются в том, что Перекресток был завоеван римлянами в первом веке новой эры. Потом римлян выманили по Странным Путям, и все начали возвращаться. На это ушли столетия.

– Но прежде чем вернуться, все должны были покинуть Перекресток. Перекресток полностью опустел, не правда ли?

– Да.

– И беглецы тоже устремились по Странным Путям. – Мысли Бидж неслись вскачь. – Поэтому‑то в нашем мире появились единороги, грифоны, птицы рок…

– И фавны, – закончил за нее грифон. – И сатиры, и многие другие виды, которым так и не удалось вернуться на Перекресток и которые вымерли. Вероятно, бегство было очень беспорядочным; отдельные индивиды и группы оказались в разных мирах, хотя лучше было бы, если бы в каждый мир попали все представители какого‑то одного вида. Наверное, предполагалось, что это будет способствовать выживанию. Если так, то решение было неудачным, фатальным для одних, почти фатальным для других.

– Но кто‑то должен был показывать дорогу, или с Книгой Странных Путей, или… Кружка тихо ответил:

– Это только предположение, но мы не думаем, что тогда существовала Книга Странных Путей. Мы думаем, что все знания были в чьей‑то голове.

– И этот кто‑то погиб.

– Да. – Кружка тряхнул головой. – Может быть. Не следует предполагать, не наведя предварительно справки. Бидж умолкла и задумалась.

– Могу я задать еще вопрос? Кружка улыбнулся ей, довольный, что тема разговора меняется.

– Конечно, юная леди. Я не на все вопросы могу ответить, но постараюсь.

– Спасибо. Однажды кто‑то сказал: «Великий бог Пан умер…»

– Где ты слышала это? – Кружка в изумлении вытаращил глаза.

На самом деле Бидж слышала, как Кружка с чувством процитировал эту фразу сатиру по имени Филдс – тому самому, по инициативе которого ветеринары впервые появились на Перекрестке и который заботился обо всех существах, обитающих здесь.

– Кто‑то сказал так при мне. Когда эта фраза была произнесена впервые?

Кружка, ничего не ответил. Наконец грифон обратился к нему:

– Рискованно недооценивать эту юную леди. Придется тебе все рассказать:

– Это случилось в первом веке новой эры, – сказал Кружка неохотно. – Дело было в Средиземноморье. Кто‑то прокричал эти слова с берега острова, обращаясь к человеку по имени Тамос.

Бидж кивнула:

– И это произошло примерно в то же время, когда milites захватили Перекресток?

– Ну… более или менее. Может быть, немного позднее. Нет никаких доказательств, что эти два события связаны, знаешь ли.

Грифон посмотрел на него с отвращением и отвернулся.

– Узнать все это очень интересно, – вежливо вмешался в разговор Стефан, – но не думаю, что такие знания помогут мне написать реферат.

Кружка вздохнул:

– Ты прав. Спасибо, что вернул нас к неотложным делам. Но разве твоя единственная трудность в том, о чем писать, и в том, как найти материалы?

Стефан замотал головой так, что кудри взметнулись вокруг рожек:

– Ей не нравится и как я излагаю свои мысли. Грифон нетерпеливо постучал когтем по столу.

– Теперь ей это понравится, даже если она не поймет, в чем дело. Повторяй за мной: narratio… Нет, лучше по‑английски: вступление, изложение существа дела, приведение доказательств, обсуждение и заключение.

Кружка одобрительно закивал:

– Так учил Аристотель. Стефан, повтори за ним. Стефан с сомнением повторил слова грифона.

– Прекрасно. Это – части классического ораторского выступления. Теперь мы поговорим о том, для чего каждая из них предназначена.

Грифон продолжал поучать; Стефан, высунув от усердия кончик языка, лихорадочно записывал. Бидж некоторое время слушала, потом, радуясь, что ей больше никогда не придется проходить университетский курс английского языка, отошла и стала смотреть, как Хрис готовит очередное блюдо.

Стащив у него несколько маслин и рассеянно жуя их, она задумалась о том, что будет, если Перекресток снова лишится своих обитателей: какова окажется участь здешних видов?

Бидж подавилась косточкой маслины; Мелина подскочила к ней и сильно похлопала по спине. Прокашлявшись, девушка выдохнула:

– Спасибо.

Если Моргана завоюет Перекресток, Бидж тоже, вместе с остальными, придется его покинуть. Прежде чем она попала сюда, девушка медленно, но неотвратимо умирала. До этого момента она не задумывалась о том, как отразится на ее здоровье необходимость расстаться с Перекрестком навсегда.

Наступил вечер, и появились первые посетители. Стефан извинился и отправился наверх, чтобы без помех позаниматься. Бидж не удалось поболтать с Мелиной: девушка‑фавн оказалась слишком занята, – так что Бидж, прихлебывая сидр, сидела за столом и высматривала Фиону.

Фиона появилась, широко распахнув дверь, явно рассчитывая произвести впечатление. На ней была уже другая джинсовая мини‑юбка, украшенная разноцветными заплатами, черный плащ поверх жилета и сетчатые колготки с люрексом; она старательно делала вид, что все вокруг ей привычно.

Женщина семи футов ростом, с зеленой кожей и корой там, где у человека были бы волосы, протиснулась в дверь мимо Фионы. Та бросила на нее единственный взгляд и скромно посторонилась, поняв, что «Кружки» – не то место, где легко произвести впечатление.

Бидж поспешно поднялась и помахала девушке:

– Я здесь!

Фиона оглядела зал. В одном углу человек с оленьими рогами на голове переговаривался с маленьким смуглым человечком, который подпрыгивал на месте и возбужденно верещал.

– Все завсегдатаи уже на месте, – прокомментировала Фиона. – Вижу, мне здесь понравится.

– Здесь всем нравится, стоит только привыкнуть. – Бидж ногой пододвинула стул для Фионы. – Послушай, я понимаю, что ты девица искушенная, но все же соблюдай осторожность: обычно народ, собирающийся здесь, дружелюбен, но возможны и сюрпризы.

– Меня нелегко удивить, – ответила Фиона, но, глянув в сторону, неразборчиво пискнула.

За соседним столом двое мясоедов уплетали джиро, аккуратно отодвигая на край тарелки когтистыми пальцами помидоры и лук. Один из них, поймав взгляд Фионы, любезно улыбнулся, продемонстрировав полный набор клыков. Опомнившись, он тут же виновато зажал рот руками.

– Сохраняй спокойствие, – прошептала Бидж, а вслух громко произнесла: – Рада видеть тебя снова. Познакомьтесь, – она подтолкнула Фиону вперед, – это Фиона Беннон. Фиона, это Дохнрр…

– Дохнрр.

– Прошу прощения. Дохнрр. Фиона, не колеблясь, протянула руку:

– Рада познакомиться, Дохнрр.

Мясоед расцвел. Бидж почувствовала уважение и немножко ревность – Фиона держалась совершенно свободно, да и имя сумела выговорить лучше, чем это получилось у Бидж.

Мясоед пожелал угостить девушек элем. Бидж запротестовала, говоря, что он с ней уже расплатился, но Дохнрр только покачал головой и протянул Мелине кусочек золотой разделенной на шесть частей монеты. Бидж и Фиона поблагодарили Дохнрра, и тот поспешно вернулся к своей трапезе.

Фиона задумчиво отхлебнула эль.

– Для хищника он удивительно застенчив. Входная дверь скрипнула. Мелина повернулась на звук и изумленно раскрыла рот. Другие повернулись тоже. Через секунду вся таверна глазела, разинув рты.

Бидж посмотрела туда же, куда и все, обещая себе, что не будет выглядеть так же глупо. Только через несколько секунд она осознала, что сидит с отвисшей челюстью и вытаращив глаза.

Человек, вошедший в дверь, снял свое кашемировое пальто и шелковый шарф таким плавным движением, что как будто и вовсе не двигался. Под пальто обнаружился белый смокинг и безупречно отглаженные брюки. Пальто, казалось, само элегантно легло ему на руку, а шарф сложился точно посередине. Человек оглянулся, не выказывая ни малейшего смущения от того, что вся разношерстная компания глазеет на него.

– Где я мог бы повесить это? – произнес он вежливо; в его голосе прозвучал еле заметный испанский акцент.

Мелина, зачарованно глядя на гостя, подбежала к нему и протянула руки за пальто. Человек изумленно посмотрел на нее и неожиданно ослепительно улыбнулся:

– Поверьте, я не хотел глазеть на вас. Вы очаровательны.

Мелина только молча раскрыла рот. Посетитель вручил ей пальто и поклонился, почти коснувшись ее волос: он был очень высок. Смуглый, с гладкими черными волосами, этот сорокалетний мужчина был почти невыносимо красив. – Благодарю, – сказал он, заглянув Мелине в глаза, и Мелина, не смущаясь участвовавшая в сражениях, повидавшая и убийства, и спаривание животных, отвернулась и покраснела.

Бидж пристально смотрела на рубашку нового гостя. Здесь, на Перекрестке, этот человек умудрился появиться в гостинице в ослепительно белой накрахмаленной и отглаженной рубашке, ошарашенно подумала она.

Тут она обнаружила, что гость тоже пристально смотрит на нее. Она поспешно поправила юбку и шаль. Они были ее собственным произведением, и Бидж гордилась ими, но сейчас неожиданно почувствовала себя Золушкой.

Мимо ее стола прошел Хрис, неся исходящее паром блюдо с барашком в вине. Увидев посетителя, он застыл на месте, но тут же расплылся в улыбке.

– Профессор! – Хрис ухитрился протянуть ему руку, другой удерживая тяжелое блюдо. Тот явно был рад его видеть.

– Хрис! – Он крепко пожал протянутую руку. – Как вы поживаете? Очень рад встрече. – Он бросил взгляд вокруг. – Командуете еще одним рестораном, как я погляжу.

Кружка, двинувшийся было вперед, чтобы встретить нового посетителя, застыл на месте. Хрис засмеялся и затряс головой:

– Да нет, профессор. Я здесь просто готовлю. – Он передернул плечами. – Пожалуй, я мог бы посоветовать, что заказать.

– Если вы знакомы с Хрисом, – сказал Кружка, – то должны знать, что он может гораздо больше, чем просто посоветовать. Добрый вечер, молодой человек. Я Кружка.

– Ах. Хозяин. – Гость поклонился и протянул руку: – Эстебан Протера.

– Это профессор Эстебан Протера? – шепотом спросила Фиону Бидж.

– Я думала, ты его знаешь, – также шепотом ответила та. – Ты же выполняешь для него работу.

– Мы только переписывались. Прошлые весну и лето он был в отъезде. Я никогда его не встречала. Кружка подвел посетителя к столу Бидж:

– Доктор Протера, мне кажется, вам следует познакомиться с доктором Бидж Воган. Она ветеринар, и, насколько мне известно, вы переписываетесь.

Трактирщик отступил назад, наслаждаясь изумлением, написанным на лице Бидж: она никогда не говорила Кружке о той работе, которую выполняла для профессора.

Протера низко поклонился Бидж, потом пожал ее руку:

– Я очень признателен вам за то, что вы сочли возможным пожертвовать своим временем ради удовлетворения моих научных интересов. – Рада помочь. – Бидж, несмотря на все старания Протеры, чувствовала себя неотесанной и неуклюжей: весь ее опыт общения с противоположным полом сводился к свиданиям с влюбленными и не слишком светскими молодыми людьми из Виргинии, ни у кого из которых и в помине не было смокинга. – Это меня совсем не затрудняет.

– На самом деле, конечно, затрудняет, и я тем более вам благодарен. – Он наклонился вперед и заговорщицки прошептал: – Как зовут эту молодую женщину‑фавна?

– Мелина.

Когда Бидж произнесла ее имя, уши Мелины встали торчком, и она подбежала к их столу, не обращая внимания на призывы других посетителей.

– Что ты хотел бы? – с придыханием спросила она Протеру, как будто ее имя произнес он, а не Бидж.

Он показал на блюда на столах таким жестом, как будто они были приготовлены для пира:

– Все это выглядит так чудесно. Ты помогала все это готовить?

Мелина радостно закивала.

– Спасибо тебе за замечательное угощение. Но боюсь, что я не очень аккуратен за едой; нельзя ли было бы получить салфетки?

Мелина моргнула, попыталась что‑то сказать, потом повернулась и кинулась прочь. Через секунду она вернулась с белыми льняными салфетками, чуть не опрокинув в спешке соседний стол.

Протера, взяв их у нее, поклонился так низко, как будто Мелина вручила ему корону, и протянул одну салфетку Бидж жестом придворного, подносящего королеве цветок.

Бидж расстелила ее на коленях, упрекая себя за то, что не догадалась попросить салфетки сама.

Хрис лично принес им кружки с элем. Протера попробовал напиток, облизнул губы, поблагодарил Хриса и чокнулся с Фионой и Бидж.

– А теперь, доктор Воган… – начал он, наклоняясь к девушке.

– Бидж. А это Фиона.

– Как мило! – Его улыбка буквально ослепила Бидж, и к тому же он говорил совершенно искренне. – Теперь позвольте мне рассказать вам, как я планирую использовать ваши наблюдения. Вы совершенно справедливо предположили, что наличие в небе Перекрестка земной Луны чрезвычайно знаменательно. Я написал небольшую статью, – он небрежно взмахнул рукой, – всего лишь очерк проблемы, где предположил, что Перекресток подобен дрейфующему континенту нашей Земли…

– Тектоника реальности. – В голосе Фионы прозвучала зависть: то ли по отношению к исследовательским достижениям Протеры, то ли по отношению к его способности так пренебрежительно говорить о своих трудах.

– Вы тоже читали? Я понял, что Бидж видела эту статью, из ее письма. По крайней мере теперь я рассчитываю точнее определить, как Перекресток, или часть Перекрестка, соотносится с остальной планетой. Положения Солнца и Луны казались самыми очевидными данными…

– Доктор Протера… – Теперь уже Бидж чуть не подпрыгивала на стуле, сгорая от желания поделиться своей мыслью: она долго ее вынашивала.

– Эстебан. – Он снова улыбнулся, и Бидж поразилась тому, до чего же он красив. С трудом собравшись с мыслями, Бидж продолжала:

– Время восхода Солнца и Луны, конечно, важно, но не думали ли вы о том, чтобы проследить гормональные циклы у животных?

Протера элегантно поднял одну бровь и кивком предложил ей продолжать, наполняя одновременно ее кружку.

Бидж отпила эля, чувствуя себя так, как не чувствовала с того раза, когда отец повел ее в настоящий взрослый ресторан.

– У некоторых видов брачный сезон наступает один раз в год. – Протера смотрел на нее с вежливым непониманием, и Бидж с опозданием подумала о том, что английский язык для него неродной. – Вы знаете этот термин. – брачный сезон?

Протера поднял кружку к свету и полюбовался на нее.

– Мне приходилось жить в одном доме с кошками. Насколько я знаю, брачный сезон – это когда они несколько дней подражают оперным певцам, а потом берутся за важное дело производства котят – если хозяевам не удается вовремя вмешаться.

– О'кей. – Бидж торопливо стала развивать свою прекрасную идею: ей не терпелось поделиться ею с этим блестящим ученым и любезным собеседником. – Гормональный цикл запускают внешние факторы – по‑видимому, в основном сезонные. По крайней мере при лабораторных исследованиях самую важную роль играла длина светового дня. Я могла бы сравнить данные по наиболее распространенным видам здесь и, скажем, в Виргинии или где‑нибудь еще – посмотреть, наступает ли брачный сезон раньше или позже. Так вот, хотите ли вы, чтобы я собирала информацию такого рода?

Он одобрительно улыбнулся:

– Это блестящая и перспективная идея, Бидж. Такие данные будут очень полезны, если их окажется достаточно много. Я пью за ваш острый ум. – Он поднял кружку.

Бидж Покраснела, скромно опустила голову и отхлебнула из собственной кружки.

Но тут же едва не поперхнулась, когда Протера добавил:

– Думаю, двадцати или тридцати лет наблюдений более или менее хватит. Скажите, как долго планируете вы пробыть на Перекрестке?

Бидж промокнула губы салфеткой и, поколебавшись, наконец ответила:

– Мысль о том, чтобы жить на Перекрестке, исходила не от меня. Я понятия не имею, как долго здесь пробуду.

– Ну что ж. – Он пожал плечами, сразу забыв о предложенном исследовании. – Все равно, идея блестящая, я очень вам признателен.

Фиона насмешливо улыбнулась Бидж; та ответила ей испепеляющим взглядом.

К их столу вновь подошел Кружка:

– Доктор Протера, надеюсь, вам у нас нравится. Сейчас начнется своего рода салонная игра – мы называем ее игра в ловилки.

Бидж автоматически протянула руку. Кружка подбросил в воздух прут‑ловилку, и девушка поймала его на лету, наслаждаясь возможностью продемонстрировать ловкость в том самом зале, где когда‑то она была такой неуклюжей.

Бидж прилагала все усилия, чтобы не утратить приобретенных умений, – ведь это была не просто игра, так же как Кружка был не просто трактирщик.

Фионе и Протере Кружка объяснил:

– Для игры требуется определенная ловкость. Я придумал ее, и теперь она очень популярна.

Фиона тоже взяла ловилку и с интересом стала ее разглядывать. Ловилка представляла собой короткий тупой деревянный стержень, изогнутый на конце, с широкой гардой. Загнутые концы рукояти предназначались для того, чтобы цеплять ими оружие противника.

Бидж подняла свою ловилку:

– Если повернуть ее, отражая выпад, то можно выбить ловилку другого игрока у него из руки…

– Ладно, ладно, я поняла, – перебила ее Фиона, экспериментируя с ловилкой. – Каковы правила? Кружка широко улыбнулся:

– Желательно никого не убивать, достаточно просто разоружить…

– И это все?

Кружка почесал в затылке.

– Ну, в общем‑то все. – Он протянул прут Протере. – Я, правда, должен упомянуть, что при игре принято делать ставки. Хотите попробовать?

Протера неловко перехватил ловилку и сделал неуклюжий выпад, целясь в стол. Он промахнулся почти на два фута.

– Я буду стараться, – ответил он смущенно. Бидж преисполнилась сочувствия. В первое посещение «Кружек», до того, как Перекресток оказал свое целительное воздействие на ее тело, она несколько раз роняла ловилку и весь вечер чувствовала себя недотепой.

– Хорошо, – сказал Кружка с сомнением. – Желаю успеха.

Протера быстро отсалютовал ловилкой, опустил ее, потом, подумав, поднял повыше. Бидж, закусив губу, заняла позицию рядом, сосредоточившись перед схваткой.

Кружка и Мелина раздали деревянные ловилки, и посетители разделились на две более или менее равные команды. Фиона держала свое оружие двумя пальцами, оглядывая шумную и беспорядочную толпу игроков – от мясоедов до высокой зеленой женщины.

– Пожалуй, это будет здорово. Она подняла свою ловилку в позицию защиты. Увидев это, Бидж нахмурилась:

– Ты держишь ее слишком низко.

– Я прекрасно справлюсь, – уверенно ответила Фиона. В этот момент Кружка крикнул: «Начали!» – и Фиона приготовилась к атаке, подняв ловилку чуть‑чуть выше.

Мелина, такая мягкая обычно, с воплем метнулась через весь зал и толкнула стул так, что он упал под ноги Фионе. Та от неожиданности сделала шаг назад и наткнулась на стол. Мелина ткнула ее ловилкой в живот – достаточно сильно, чтобы девушка задохнулась и схватилась обеими руками за ушибленное место.

В тот же момент Мелина отбила ловилку Фионы в сторону, шлепнула ее своим оружием по шее и радостно сообщила: «Ты убита». Прежде чем Фиона успела опомниться, девушка‑фавн была уже на другом конце зала.

Бидж обезоружила Дохнрра, слегка похлопала его по голове и повернулась, чтобы отразить атаку его супруги.

– Отступай! – пропыхтела она Фионе, перекатилась через стол и выплеснула стакан сидра в лицо наступавшей на них высокой зеленой женщины.

Бидж бросила взгляд на Эстебана Протеру. Он стоял все на том же месте, не отступая, и еще не был «убит». Теперь он держался менее напряженно и с каждой секундой выглядел все более уверенным в себе.

В конце концов Бидж проиграла зеленой женщине, которая, в свою очередь, немедленно была «сражена» Кружкой. На этот раз Бидж продержалась дольше, чем ей это удавалось когда‑либо при такой всеобщей потасовке без правил. Она огляделась, интересуясь, кто же еще, кроме Кружки – тот неизменно побеждал во всех играх, – уцелел. Обычно это оказывалась одна из зеленых женщин: им помогали их длинные руки.

Побеждены оказались все, кроме Кружки и Протеры. Кружка взмок и тяжело дышал, непрерывно перемещаясь вокруг Протеры и пробуя все новые приемы: удар сверху, низкий выпад, обманное движение в сторону. Правая рука Эстебана Протеры мелькала с такой скоростью, что за ней невозможно было уследить, но сам он не двигался с места, оставаясь все тем же образцом элегантности.

Они все сражались и сражались – Кружка настойчиво нападал, Протера защищался почти без всякого усилия.

Наконец Кружка, устав, ослабил защиту. Протера ринулся в атаку, открывшись для удара сам. Кружка, прижав рукоять своей ловилки к груди, парировал удар Протеры и сделал шаг вперед, оказавшись совсем близко от противника. Тот от неожиданности отвел руку гораздо дальше, чем было необходимо, в попытке направить острие своей ловилки в грудь Кружке.

Кружка с довольным кряхтением нанес удар в накрахмаленную манишку Протеры, оставив в ней вмятину. Протера притворился сраженным насмерть, ловко извлек золотой шестерик из кармана и протянул его Кружке. Старик, почти не обращая внимания на проигравшего, рухнул в кресло, ловя воздух ртом.

Протера озабоченно склонился над ним:

– Мне очень жаль. Я не хотел…

– Это было замечательно. – Кружка отер лоб полотенцем. – Абсолютно замечательно. Вы очень одаренный боец. Где вы научились так сражаться?

Протера то ли не заметил, то ли проигнорировал выражение Кружки – «сражаться» вместо «играть».

– Я был чемпионом университета по фехтованию. Участвовал в международных соревнованиях. С тех пор, правда, прошло лет десять, но я все еще тренируюсь. – Он смущенно улыбнулся. – Сначала эти прутья казались такими короткими.

– Бой на близком расстоянии, – кивнул Кружка. – Только это и дало мне возможность взять верх: заманить вас поближе и оказаться вне пределов вашей защиты. – Он все еще тяжело дышал. – Мы будем рады вашему участию в наших играх в любое время.

Фиона недовольно вертела ловилку в руках. Было очевидно, что она не привыкла проигрывать.

– Позвольте мне попрощаться, – решительно сказала она. – Я зайду как‑нибудь в другой раз. Было очень приятно познакомиться со всеми вами. – Она быстро направилась к двери, сжимая в руке ловилку.

Мелина сделала движение, чтобы забрать у нее оружие, но Кружка удержал ее.

– Пускай забирает, – усмехнулся он. – Это очень опасная девушка. Она отправилась практиковаться.

К своему удивлению, Бидж обнаружила, что насмешки над Фионой ей неприятны.

– Я хорошо понимаю ее чувства. Я тоже ужасно переживала в первый раз, когда проиграла…

– Правда, моя милая? – удивленно спросил Кружка, но тут же испортил возможный комплимент, добавив: – Впрочем, неудивительно. Ты тогда выглядела ужасно.

– Зато теперь вы фехтуете замечательно, – вставил Протера. – Надеюсь, мы еще не раз поиграем в эту игру. – Он зевнул. – Простите меня: я сегодня проделал далекий путь. Может быть, более далекий, чем мне известно.

Он встал и двинулся к двери, затем снова повернулся к Кружке:

– Еще одно, мистер Кружка. – Он не понизил голос, но тем не менее каким‑то образом его слова прозвучали обращенными только к трактирщику. – Если вы окажете мне честь посетить меня в моем коттедже через два дня, когда я устроюсь, мы смогли бы обсудить некоторые вопросы, касающиеся Перекрестка. И, пожалуйста, передайте мое приглашение вашему крылатому другу‑эрудиту… – Он с сомнением взглянул на Бидж.

– Грифону, – ответила девушка. – Я с ним знакома, не беспокойтесь.

Протера с облегчением кивнул:

– В таком случае присоединяйтесь. Будет полезно иметь среди нас кого‑то с медицинскими познаниями.

– Вы собираетесь провести на Перекрестке еще один эксперимент?

– Надеюсь, что нет. – Он оглядел зал. – Очень надеюсь. Пожалуйста, не сообщайте об этой нашей встрече никому больше.

Когда Мелина появилась у их стола, чтобы снова наполнить кружки, Эстебан Протера с увлечением рассказывал смешную историю о поездке из Милана в Женеву в одном вагоне с двумя монахинями и четырьмя панками‑рокерами. Сюжет требовал подробных объяснений для Кружки; Бидж охотно взяла на себя роль комментатора, удивляясь про себя, почему Протера, когда просил никому не говорить о встрече в своем коттедже, посмотрел на Хриса.